Мой новый герой – врач-травматолог Георгий Владимирович (имя изменено во избежание и на всякий случай). Георгий Владимирович из тех врачей, которых медицинская судьба помотала по всему бывшему Союзу. Он служил в армии в степях, собирал пациентов в Тюмени, продолжил практику в Беларуси. Там же вышел на пенсию и остался в небольшом районном городе.
В свои «слегка за 70» - это бодрый человек, с ясным сознанием и кучей разнокалиберных историй, охватывающих без малого полвека медицинской практики. Да, сейчас он на пенсии, но нередко ещё заходит в родное отделение, по зову души помогает своим «молодым» коллегам. И радуется, что его слушают, что ценят.
Для меня Георгий Владимирович – в первую очередь незаменимый источник травматологических историй. Тут и драма, и юмор, и понятный мне врачебный цинизм. Не мог пройти мимо. Не имел права. И, собирая материал для шестого медицинского сборника, заехал в райцентр на западе Беларуси.
Привидение
Летом 19… года у нас был сумасшедший график работы. Врачей не хватало, поэтому дежурить приходилось ночь, на день уходить домой, а потом опять заступать на сутки. Голова от такого графика гудела, мы всё норовили побыстрее закончить бумажные дела и прикорнуть хотя бы на диванчике, в ординаторской.
И вот в одну из таких ночей привезли к нам в отделение молодого бригадира строителей. Помню, что удивился его возрасту. То ли 22 года, то ли 23, а уже бригадир. Специалист, монтажник отопительного оборудования.
И этот специалист решил установить у себя в бане какой-то бак улучшенный и доработанный его собственными руками. Установил, позвал друзей. Они выпили немного и решили установку опробовать. Затопили баню, залили воду.
Бак не выдержал, когда в помещении находился только сам хозяин. Уж не знаю, уместно ли тут добавить «к счастью», потому что альтернативой были бы не одно, а пять ошпаренных тел. Обширный ожог. Лицо, грудная клетка, ноги. Всего около 45% поверхности тела. Пациент в шоке, состояние тяжёлое. В приёмной с ним жена, кто-то из приятелей, так неудачно заглянувших в баню. Бригадир со всеми разговаривает, даже с женой шутить пытается. Но это у ожоговых бывает. Это он пока в шоке, а шок бывает и на сутки затягивается. Потом грузиться начинает.
Объясняй потом родственникам, почему в приёмной пациент шутил и разговаривал, а через трое суток умер.
Но пока не до объяснений. Надо спасать. Отогнали жену с приятелями – бригадира – в отделение. Плазма, инфузионная терапия. Всю ночь с ним возились. А он с нами разговаривает всё меня расспрашивает, поправим ли мы ему лицо. Мол, если страшным останется, то его жена разлюбит.
И понимаю я, что молодой, здоровый парень, не верит в серьёзность произошедшего с ним. Кости- руки целы, а что кожу обжёг, так это же пройдёт, верно?
Под утро сдаю я смену и предупреждаю утреннюю бригаду, что пациент тяжёлый, может развиться психоз, а уж что в этом психозе бригадиру почудиться, тут уж только его фантазия знает. С тревожным сердцем ухожу домой.
Вечером заступаю снова – так и есть, сбылись мои самые худшие ожидания. Днём пациент загрузился, начал себя неадекватно вести. Глаза из-под повязок видно, хоть и плохо. И вот эти глаза бегают из стороны в стороны, пальцы дёргают и дергают простыню. То соберут в складочки, то расправляют, то вытянут из-под матраса краешек и в трубочку сворачивать начинают. Верный признак.
Я шепотом говорю медсёстрам:
- Девочки, готовьте лямки. Фиксировать будем.
А он это услышал, наверное. Или из-за моего прихода запустился. Вскочил, закричал на всё отделение, бросился к дверям. Надо его хватать, а за что хватать-то? У него кругом ожоги, сплошное красное мясо под повязками.
Медсестра ему как-то в ноги бросилась, сдержала. Я его за бока хватаю, волоку обратно к койке. А он в психозе сильный. Да он и в жизни здоровее меня, рабочий-строитель. А тут ещё утроились силы. Нас с медсестрой как котят за собой тащит.
Мы тоже кричим, зовём помощь. Прибежали ещё медсёстры. Даже пациенты из соседней палаты, которые более-менее ходячие были подтянулись. Толпой кое-как уложили бригадира, начали приматывать лямками к койке.
Это сейчас новые койки. Специальные. А тогда обычные были. Две спинки и между ними железный панцирь. И матрас сверху. Примотали его руки к спинке. А он вдруг снова взвился, выкрутился, оставляя в повязках куски кожи и – к окну. Прыгать хотел.
К счастью я у него на дороге стоял. Снова хватаю его, снова тащу к койке, снова укладываем. Крики, хрипы. Не травма, а психиатрия.
К полуночи затих он. Мы с дежурной медсестрой на посту сидели, бумажки заполняли. А меня всё запах донимал. Я же его за обожжённую кожу хватал, за плечи. Да в той давке и суматохе, уже за что попало хватал. И вот сижу, бумаги заполняю, а ладони мои палёной кожей пахнул. Я уже и руки три раза мыл, и убеждал себя, что это фантазия разыгралась. Да где там. Пахнет и всё тут.
И вдруг слышим – из коридора стук какой-то металлический. Клац-клац-грох!
Переглянулись с медсестрой. Показалось?
Снова клац-клах-грох!
Нет, не показалось. И надо посмотреть, а страшно почему-то. Больница спит, в коридорах полумрак, только дежурные лампы светят. И тут такое.
Клац-клац-грох!
Выглянули. В дальнем конце коридора стоит призрак. Белый весь, края простыни колышутся. И руки раскинул, словно распяли его.
Это мне в первую секунду показалось, что призрак. А уж потом я в полутьме разглядел, что это бригадир наш встал. Ну как встал. Просунул ноги через прутья нижней спинки, завалил койку, встал на ноги. И идёт по коридору, с койкой на спине, и к спинкам этой самой койки привязанный.
Попробуйте повторить трюк? Не получилось? Куда уж какому-нибудь Гуддини.
Снова звали мы подмогу. Укладывали пациента. Привязывали ножки койки к шкафчику. Кололи препараты. Укладывали, уговаривали, успокаивали.
На четвёртый день он умер.
И я никак не мог объяснить его молодой, двадцатилетней жене, почему муж, который шутил и разговаривал с ней в приёмном, никогда больше не заговорит.
Рассказ из сборника «Шесть часов утра»
Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)
Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478
Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov
