Забор был бесконечным. И это было странно. Колян никогда не знал, что тут, да и вообще где-либо, могут быть такие заборы. Он бывал здесь каждое лето, и думал, что облазил каждый закоулок поселка и окрестностей, знал всю его подноготную - реальную и вымышленную. А теперь оказывалось, что каким-то чудесным образом от его пытливого характера смог утаится столь масштабный объект. Это было решительно невозможно.
Даже развалины старого хлебозавода, в которые из местных никто давно носа не совал, по причине жутких историй про призраков и огоньки в окнах по ночам, были исследованы им досконально еще в пятом классе. Именно там, к слову, он и получил свое ранение, оставившее на его левой щеке напоминание в виде длинного и узкого (спасибо докторам) шрама. Для окружающих сверстников это происшествие тут же стало доказательством его беспримерной мужественности, и, граничащей с безумием, отваги – все местные пацаны, даже те, кто был до этого не совсем лоялен к нему, разом прекратили его задирать, и при встрече уважительно протягивали руку с выражением лиц, обозначавшим немалую зависть, и, в то же время, благородное достоинство. Все это согревая душу Коляна, наполняло ее чувством собственной важности и, даже, некоторой исключительности.
А тут, вот те нате – забор. Огораживающий участок, размером, казалось, с его родную Рязанскую область.
Наткнулся он на него случайно. Утром он, как и собирался, встал пораньше, взял удочки из старого, провонявшего гнилым деревом сарая, и отправился на речку. Идти было недалеко, но Колян умышленно сделал круг - чтобы проверить ловушку для птиц, которую он собственноручно сконструировал и расположил для испытаний возле большой солнечной поляны, на которой всегда было много разномастных пернатых. Недавно он увидел в каком-то фильме как подростки ловили птиц на продажу, и тут же загорелся этой идеей – Коляну срочно были необходимы деньги на новый скоростной велосипед. На свой день рождения, который будет через полгода, он уже не надеялся, так как папа дал ему ясно понять, что, «в связи с его крайне неудовлетворительным поведением» велика ему не видать, как своих ушей. Вот и приходилось выкручиваться.
Сначала Колян попробовал эти деньги, как и положено, заработать – выносил мусор за символическую плату, собирал алюминиевые банки, металлолом, даже мыл машины на парковке возле торгового центра. Но очень быстро эта идея ему наскучила – сбор средств шел слишком медленно. Ему же хотелось всего и сразу, и, желательно, без лишних усилий. И тут такая хорошая идея, подкинутая давно всеми забытым кино. Тут же Колян вычитал в интернете, что стоимость некоторых видов птиц, может доходить до нескольких тысяч долларов. Нет, таких богатых экземпляров в округе, конечно, не водилось, но и наши суровые широты тоже могли кое чем порадовать начинающего птицелова.
Ловушка оказалось пуста. Недовольно нахмурившись и тяжко вздохнув, Колян побрел дальше. Из его походки исчезла прежняя бодрость, настрой уже совсем не походил на боевой, и рыбалка уже не манила своим неторопливым азартом. Вообще, довольно стройная до этого картина легкого обогащения как-то в миг померкла, поблекла и затянулась тяжелыми тучами. Колян раздраженно пнул попавшийся на пути мухомор, кинул палку в недовольно затрещавшую сороку и вдруг увидел то, на что он мог полноценно выплеснуть весь свой праведный гнев – огромные, не охватываемые глазом, заросли высоченной, выше его роста, крапивы. Это был достойный противник.
Колян, сразу несколько повеселевший, не спуская глаз с крапивного моря, как будто опасаясь, что оно исчезнет в тот же самый миг, когда он отвернется, и даже высунув от предвкушения язык, осторожно прислонил удочки к старому, поломанному ветром дереву. Так же не отрываясь, он почти на ощупь отыскал в траве подходящие оружие – длинную палку практически без сучков около двух сантиметров в диаметре. Оружие удобно лежало в руке, и ничуть его не тяготило.
- Сейча-ас… Сейча-ас… Сейчас ты у меня… Попляшешь. – бормотнул Колян, подступая к неприятельским жгучим войскам, и принимая боевую позицию – руки спрятаны в рукава рубашки, глаза зажмурены, рот угрожающе искривлен. Послышался свист рассекаемого палкой воздуха – битва началась.
Конечно же у крапивы не было никаких шансов, не смотря на ее многократное численное преимущество. Но Колян изрядно вспотел и устал прежде, чем хоть сколько-нибудь серьезно углубился в неприятельские порядки. Пришлось даже, позабыв про безопасность, снять рубашку, оголяя свои фланги. Вскоре он достиг противоположного конца крапивных зарослей, немного передохнул, валяясь на солнышке, и засобирался в обратный путь по прорубленному, в опасной, но поверженной траве, коридору. Ему нужно было еще успеть на реку до того, как солнце начнет жарить в полную силу. Это заняло не больше минуты.
Колян, упиваясь своей победой, решительно направился в сторону дерева, возле которого он оставил свои удочки, но ни удочек, ни даже самого дерева обнаружить не смог. Заметавшись из стороны в сторону в поисках пропавших вещей, и немало пошумев, Колян озадаченно развел руками – результатов поиски не принесли. Тогда он, решив, что каким-то немыслимым образом, перепутал стороны, бегом снова преодолел крапивный коридор, и забегал в поисках уже там. Результат был, по-прежнему, нулевым.
- Да что ж за день-то сегодня, а… Дедовы же удочки… Сто раз, ведь, хотел свои привезти… Теперь объясняйся вот… - непонимающе, и чуть подрагивая губами, бормотал Колян, уныло вертя головой. – Как испарились… Точно же помню, что к дереву…
Потоптавшись таким образом на месте еще несколько минут, Колян, хмуро и раздраженно махнул рукой, произнес что-то нелицеприятное одними губами, и побрел в сторону речки по прямой, не разбирая дороги.
- Ай… Фиг с ним. Придумаю что-нибудь. – продолжал он свой монолог, продираясь сквозь кусты. – Хоть искупаюсь.
Тут-то Колян и увидел впервые этот забор – тот вырос у него прямо перед самым носом, когда он, больно ободрав руку о кукую-то торчащую из земли проволоку, вылез из обширных зарослей иван-чая.
– Вот же, блин… - часто заморгал Колян, едва не врезавшись в облезлую желтую стену. – Это откуда еще? Такого не было же… - Колян даже потрогал и попинал неожиданное препятствие, чтобы удостоверится в его реальности.
– Твердая… – очевидно и несколько наивно заключил он. – Не мерещится значит. Как же мне к реке теперь попасть? Не перелезешь ведь еще – высоченный. Вот невезуха-то, а!
Еще раз в сердцах пнув, неведомо откуда взявшееся препятствие, отделявшее его от такой недостижимой сегодня реки, Колян решительно зашагал вдоль забора. Прошло пять минут, десять, двадцать... Бодрый и решительный темп стал спадать и, прямо пропорционально ему, начало расти раздраженное удивление – забор не то что не кончался, он даже примерно не разнообразил себя воротами или хотя бы калиткой, не говоря уже о своем завершении.
- Так не бывает же. – уже как-то обиженно пролепетал Колян. Казалось, он готов был заплакать. – Вообще никаких заборов не было! Сто раз, блин, тут ходил… - он уже начал похныкивать, потом раздраженно сел, уткнулся лицом в колени и самозабвенно зарыдал.
Спустя минуту он прервался, испуганно огляделся – не видел ли кто его в столь неприглядном виде, и вернулся к своему постыдному занятию. В этом плаче было все – и страх перед непонятным, и обида на испорченный летний день, и тяжесть от предстоящего разговора с дедом о пропавших удочках, и обычная детская усталость от реальной жизни, когда тебе – беззаботному ребенку приходится сталкиваться пусть и с мелкими, но самыми настоящими проблемами.
Проревев так полчаса, Колян, всхлипывая и растирая слезы по лицу, встал и, повесив голову, побрел в обратном направлении с твердым и печальным желанием вернуться прежней дорогой домой.
Прошагав таким образом не менее часа, он, пребывая в печальной задумчивости, по началу даже и не заметил, что поселком, в который по всем статьям пора уже было ему прийти, даже не пахнет – вокруг был все тот же редкий лес и все та же тропинка, петляющая среди кустов. Колян потоптался на месте, похлопал себя руками по бедрам в растерянности и, решив, что просто сбился с пути, свернув не на ту тропинку, принял немного влево. Каково же было его удивление, когда он, пройдя не больше двухсот метров, увидел впереди между деревьев тот же самый желтый забор. Чертыхнувшись, Колян бегом бросился туда, снова решив, что видимая ему картина – мираж. При ближайшем осмотре эта версия повторно рассыпалась в пыль.
- Да как же так? – скуля спрашивал неведомо кого Колян – Ведь что это?.. Мне и домой не попасть?
Слезы сами собой снова потекли по лицу, сначала тонкими ручейками, постепенно становясь небольшими речушками, и, вдруг брызнули двумя водопадами. Лес огласил отчаянный, уже совершенно ничем не сдерживаемый, плач испуганного ребенка.
Сколько он так проревел - Колян не знал. Просто в какой-то момент он обнаружил себя лежащим под большой акацией и смотрящим в одну точку. Слез не было, даже лицо успело полностью высохнуть. Была жуткая усталость и какое-то безразличное отчаяние. Повинуясь ему, Колян встал и, молча и монотонно, побрел вдоль забора - ни на что не надеясь, ни о чем не думая, а полностью предоставив себя движению. Со временем он начал приходить в себя, понемногу наращивая темп. Вскоре, он уже весьма бодрым шагом отмерял широкие пролеты забора, энергично пиная попутные ветки и кучки прошлогодних листьев. Он шел и шел, голова, сначала полностью свободная от мыслей, постепенно стала заполняться размышлениями о том, что родители его наверняка уже хватились и начинают обзванивать его друзей и знакомых, дед нервно чешет бороду и собирается идти к Михалычу – его старому знакомому, бывшему начальнику местной милиции, бабушка, конечно же, плачет тихонечко в чулане, а кот Васька испуганно наблюдает за всем этим со шкафа. От этих мыслей становилось щекотно в носу, а глаза предательски пощипывало. Коляну было нестерпимо жалко себя, своих родных и близких,друзей, Ваську… Но он решительно ничего не мог поделать. Он совершенно точно понял, что заблудился, хотя и совершенно не понимал - как такое вообще могло произойти. Поэтому он просто шел – раз есть забор, значит он что-то огораживает, а значит есть и ворота, и рано или поздно, но он их найдет.
Неожиданно ему показалось, что помимо звуков, издаваемых им самим при ходьбе – шагов и сопутствующему им шуму, есть и еще какие-то, доносящиеся…с той стороны забора… Колян замедлил ход, стараясь шагать тише и осторожнее - шум за забором так же снизил свою интенсивность, но совсем не исчез. Вдруг, с ужасом, пробившем его электрическим разрядом от макушки до кончиков пальцев ног, Колян осознал, что там, за этой желтой облезлой стеной, уже так успевшей ему надоесть, он слышал…шаги. Это неожиданное открытие пригвоздил его к месту, и он остановился так резко, будто наткнулся на какую-то преграду. Шум за стеной тоже резко стих, но с небольшим запозданием, которого вполне хватило на то, чтобы, в резко воцарившейся тишине, хорошо его расслышать – кто-то совершенно точно шел за забором нога в ногу с Коляном. Сейчас этот кто-то, также как и Колян, остановился и, наверное, так же вслушивается в происходящее на противоположной ему стороне и обдумывая свои дальнейшие действия.
- А какие у него могут быть действия? – спросил Колян себя сам вслух, но едва слышно, практически одними губами. – Вдруг он напасть готовится? Понял, что я его обнаружил и…
Договаривать Колян не стал, он, оборвав фразу, подскочил, и стремглав бросился вперед, рассекая уже начавший остывать после жаркого дня воздух. Ломая попадающие под ноги ветки, проскакивая сквозь кустарник, и поднимая тем самым немалый шум, Колян поначалу решил, что смог оторваться от своего невидимого преследователя. Но стоило ему совсем немного стать аккуратнее в движении и меньше шуметь, то он тут же услышал вторящий ему бег. В тот же миг, катализированная страхом, на него навалилась сильнейшая усталость, в боку закололо, а сердце собралось пробить себе путь на свободу прямо сквозь грудную клетку. Колян остановился. Задыхаясь и еще плохо ворочая языком, он пропыхтел:
- Эй!.. Эй, ты…там… - ничего не произошло. – Эй ты!.. За забором… - тот же эффект. – Я тебя не боюсь! Слышишь!? Хватит прятаться! Так… Так не честно!
За забором была тишина. Ни звука. Колян, утомлённый сумасшедшим днем, не выдержал и, подгоняемый закипающей в нем злобой, заорал:
- Хватит ходить за мной! Слышишь!? Что тут вообще происходит!? Кто ты вообще такой!?
- Я? – раздалось, спустя некоторое время, из-за забора. – Я – Коська. Меня мама так зовет.
Говоривший слегка шепелявил и обладал необычным, каким-то трескучим тембром голоса. Колян, огорошенный неожиданным ответом, молчал. Он только тяжело дышал и таращил глаза. Злость потихоньку уходила.
- А чего ты молчал-то? Я тут ору уже…
- Думал ты не со мной. Ты же весь день что-то бормочешь и кричишь.
- А ты весь день за мной ходишь?
- Почти. Долго решалось все.
- Я!? – удивился Колян. - А что я делать должен?
- Вот и посмотрим, что будешь. – назвавшийся Коськой произнес это несколько задумчиво и, после недолгой паузы, начал чем-то, как будто гвоздем, царапать стену.
- Да что ты заладил – что будешь, что будешь? Не знаю я! Я вообще вон заблудился, а скоро темнеть начнет!
- Не заблудился. Просто немного…затерялся в пространстве.
- Ой, называй как хочешь… - раздраженно махнул рукой Колян.
- Странный ты. – Коляна никто не видел, но он все равно покрутил растопыренной ладонью у виска.
- Ты тоже – Коська перестал царапать стену и теперь топтался на месте, было слышно, как шуршит под ногами лесная подстилка. – Так что делать хочешь?
- Ты опять? Не знаю я! Ничего не хочу…
- А как ты думаешь – почему ты здесь?
- Где? В каких еще дебрях? – Колян снова начал злиться и повышать голос.
- Не понимаешь? Мама предупреждала. Хочешь расскажу? – Коська опять стал чем-то царапать стену.
- Прости. Чешется просто… Так рассказать?
Колян набрал полную грудь воздуха, досчитал до десяти и шумно выдохнул. Он опустился на прохладную, по вечернему, землю, сложил ноги, что называется, по-турецки, и приготовился слушать.
- Что, прости? Так? – за забором что-то повалилось на землю и покатилось, ломая палые ветки.
- Начинай, говорю. Дурак что ли?
- Мама говорит, что я умный.
-Начинай уже, я пошутил же! – простонал Колян, заламывая руки. Он начал замерзать и оптимизма ему это не добавляло.
- Хорошо. – Коська замолчал, и с той стороны забора послышался странный хлопающий звук, похожий на звук трепещущего на ветру флага. – Ты наказан. – продолжил он, как только звук прекратился.
- Чего-о!?- лицо Коляна вытянулось. - За что?
-И кто же это меня наказал? Родители? Нет… Дед? За ножик?
- Они тут не при чем совсем.
- А кто же тогда? Да и ты кто вообще такой?
- Тебя Лес наказал. А я тут для того, чтобы за тобой наблюдать… Пока наблюдать. Ты должен что-то понять. И тогда будет принято решение.
- Лес? Что ты несешь? Что я должен понять? Что ты псих?
- Да достал ты со своей мамой!
- Что!? Что опять!?! – Колян не на шутку разозлился и ходил вдоль забора туда-сюда как волк в клетке, сопровождая это дикими жестикуляциями.
- Если ты не поймешь, то останешься здесь навсегда.
- Опять дебри… Ну что за дебри? Тут до поселка рукой подать!
- Ты не понимаешь… Лес очень недоволен тобой. Ты много причинил ему плохого. Теперь ты должен понять, и… Ответить. Каждому по заслугам – так говорит Лес. Поэтому он и поместил тебя сюда. Ты не выйдешь отсюда пока не поймешь.
- Вот пристал… - буркнул Колян под нос. Слова о вреде лесу и о том, что он должен ответить - немало озадачили его и, чего греха таить, напугали. – А как ответить?
- По-разному… Но обязательно должна быть жертва.
- Жертва!? – внутри у Коляна похолодело. – Я в жертву себя должен принести!?!
- Ну я же говорю – когда ты поймешь, тогда и…поймешь… Прости, я иногда не знаю как сказать. Но, думаю, тебе повезло, что тут с тобой сейчас я…
- Ну… Я еще маленький, и плохо тебя знаю… Мама сказала, конечно, что я уже совсем взрослый и могу заниматься взрослыми делами… Но я, – послышался царапающий звук, – Желторотик еще…
- Желторотик… - повторил, зачем-то, про себя Колян – Так… Ты говоришь, что плохо меня знаешь. А мы знакомы с тобой что ли?
- Где, когда познакомились?
-Н у не то чтобы познакомились… В начале лета, тут недалеко. Старая ольха у речки, помнишь?
- Ольха… Нет, не помню… - Колян наморщил лоб и почесал подбородок – так делал его папа в моменты задумчивости.
- Да, мама предупреждала. На самом деле, я тоже плохо тебя помню. Мама – хорошо. Но она не пошла – сказала я смогу. Так даже лучше. Если бы пошла она, то тебе нелегко бы пришлось. А я не знаю пока… И было бы много хуже если бы ты к лягушкам попал, не говоря уже про муравьев…
- Муравьев?.. Так ты… - Коляна, вдруг, осенило чудовищной догадкой. – Не человек что ли?!
- Нет, конечно. Человеку не место в Дебрях, даже тебе. Ты наказан просто, поэтому здесь.
Колян на миг оторопел. Он тут разговоры с кем-то ведет, думает это какой-то пацан, может из деревенских, которых он частенько лупил, теперь вот пришел и поквитаться хочет - устроил тут цирк. А теперь выясняется, что это и не человек вовсе! А кто?! Призрак что ли? Как в тех развалинах хлебозавода? Да ну, бред… И в тех развалинах не было ничего, и никого. Страшно было, конечно, но ничего сверхъестественного. Это же не кино, это ведь реальность. И не сон. Колян даже побольнее себя ущипнул - вдруг он, все же, спит и не может проснуться. Не помогло. От всего этого веяло чем-то ненастоящим и сказочным. Как будто читаешь книгу и представляешь себя в ней одним из героев. Но он то не читал, он то был в настоящем, а не книжном лесу! А вокруг становилось все темнее, и все холоднее.
Колян почувствовал, что у него начали трястись коленки. Он готов был бросится бежать в ужасе от этого забора, от этого странного Коськи, который уже начинал вселять в него неподдельный ужас. И больше всего на свете сейчас Колян хотел, чтобы все это оказалось чей-то дурацкой шуткой, и чтобы эта шутка скорее закончилась. Пусть даже потом все над ним будут смеяться. Пожалуйста - хоть всем поселком, хоть всей школой… Только бы все уже закончилось.
- Ты меня разыгрываешь, да, Коська? – робко спросил Колян, опустившись на, предательски подкашивающиеся колени, возле забора.
- Нет. Мама говорит, что я не умею шутить. И я не шучу.
- Но ведь так нельзя… Я же… Просто мальчик… Мне всего 12 лет… Я не могу…жертву… Мне… Мне страшно… - слезы неспеша и важно текли по лицу Коляна, но он их не замечал, он прижался лбом к забору и начал шептать – Коська, слушай, я тихонечко. Я никому не скажу. Помоги мне, пожалуйста… Меня мама ищет, волнуется очень…
- Лес все слышит. Лес говорит – каждому по заслугам.
- Да что ж я сделал-то такого, что б вот так со мной!? – забыв про шепот вскрикнул Колян.
- Мне тоже было страшно. Меня тоже искала мама. Там у старой ольхи, помнишь? Я кричал. Я просто хотел своего червячка… А мама летала вокруг и звала, звала меня. А я… Я ничего не мог… Мой брат, он задохнулся в траве. Ты виноват…
- Я?... – замер Колян, уставившись неподвижным взглядом в забор - Кто ты, Коська?
- Там дальше есть дырка в заборе. Посмотри.
Колян как сидел на коленях возле забора, так и пополз вдоль него, внимательно осматривая каждый его сантиметр. Через два пролета он нашел дыру - около трех сантиметров в диаметре на высоте около метра. Колян осторожно, сначала издалека, заглянул в нее, но ничего не увидел. Тогда он, набрав полную грудь воздуха, буквально прилип к ней. На той стороне были только лесные сумерки, точно такие же, как и на этой. Потом там послышался какой-то шум, и Колян увидел круглый желтый глаз, окруженный то ли шерстью, то ли пером. Глаз медленно моргнул нижним веком, отдалился - стала видна огромная, размером с человеческую, птичья голова. Она наклонилась на бок, посмотрела на него, и стала скрести клювом о валяющийся рядом больной камень, издавая тот самый царапающий звук.
Коляна словно отбросило от забора. Он покатился кубарем, вскочил и бросился прочь. В лесном мраке он, не видя дороги, налетал на стволы деревьев, спотыкался об упавшие ветки, проваливался в ямы, и бежал…бежал… Он кричал, звал маму, деда, даже пробовал по-детски молиться, но лес не кончался, и спасительный свет вдали, какой всегда бывает в историях с хорошим концом, все не появлялся. Было уже совсем темно, когда он, окончательно выбившись из сил, упал, и тут же заснул.
Проснулся Колян от того, что что-то стукнуло его по голове. Сначала не сообразив где он, он заворочался, устраиваясь поудобнее, и попытался натянуть повыше одеяло. Одеяла не оказалось - сон как рукой сняло. Тут же вспомнив все, он прыжком оказался на ногах, и получил второй удар по голове – спал он под раскидистой сосной, которая и бомбардировала его шишками.
К его ужасу, ничего не изменилось. Он был все в том же лесу, все так же один, и, что самое страшное - рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки был все тот же самый забор, от которого он так долго убегал сквозь лесную тьму. Оставалась последняя надежда на то, что он просто заблудился и от переживаний и стресса мозг ему подкинул этот кошмарный сон.
- Коська… Коська, ты тут?.. - шепотом, пугаясь своих слов, позвал Колян.
- Проснулся? – раздалось из-за забора, разбив его последнюю надежду в пух и прах. Руки Коляна опустились, а глаза стремительно наполнились влагой.
- Я же бежал… Долго… Почему опять забор?
- Я же говорил – ты не выйдешь пока не поймешь.
- Коська, я устал… Я не знаю, что мне нужно понять… - вдруг Колян осекся и как-то странно, радостно-испуганно, закричал - Вспомнил! Ольха! Ты дрозд, Коська! Ты тот дрозд! Я ваше гнездо…- Колян опять резко замолчал и стал ждать ответа.
- Да, правильно. Я остался один тогда. Ты меня не нашел. Мама тоже долго меня искала. Но нашла - я очень ее звал. Это было не первое ее гнездо, которое ты разорил…
- Но… Я… Неужели из-за этого?..
- Не только. Вспомни только сколько муравейников ты разрушил. А лягушек – помнишь? Соломинку? Про различные растения я уже и не говорю… Ты даже дуб старый пытался сжечь. А ему уже больше ста лет. Лес долго терпел, долго ждал момента. И вот ты здесь.
- Лес… - лицо Коляна исказила жуткая гримаса отчаяния. - А как это - Лес? Коська! Кто это - Лес?
- Лес, он везде, и он всё. Я это Лес, и тот дуб – тоже Лес, муравьи и лягушки - Лес. Ты - не Лес. Человек - не Лес. Человек бросил Лес, он стал его убивать. Лес защищается. Ты знаешь про него, вы все знаете про него. Вы боитесь. Но не останавливаетесь. Вы называете его Лешим.
- Каждая сказка не просто так появляется. Люди часто не верят во что-то только потому им страшно. Они не знают, как им быть, если это что-то окажется правдой. Вот как ты сейчас.
- Я…Я же не знал… Коська… - Колян распластался по забору, горячо шепча и поглаживая его.
- Нет. Лес не верит тебе. Он давно не верит в людей, но терпит. Но и его терпению приходит конец. Ты не первый оказываешься здесь, и, к сожалению, не последний. Лес выбрал меня, и, повторюсь, тебе очень повезло. Бывает и хуже. Если, например, он пошлет муравьев. Но тут я. И я тебя спрашиваю – что ты будешь делать?
-Я?.. П… Прости меня, Коська… И ты, Лес… П-прости… - губы Коляна тряслись, глаза часто моргали, а штаны предательски намокли – Лес… Леший, ты слышишь меня?
- Он все слышит. Он не верит.
- Но, п-почему?... Я же правду… Я же не буду так…
- Каждому-по заслугам. Тебя много раз прощали. Тебе не верят.
- Но… Я понял…понял… Нужна… Жертва?
- Это - обязательное условие. Ты понял. Ты знаешь… Ты уже приносил.
- Твое лицо. Помнишь? Старый завод.
Колян машинально потрогал свое лицо - щеку по-прежнему пересекал розовый шрам.
- Это?... – промямлил он.
- Да. Тогда ты заплатил кровью. Тебя отпустили.
- Кто? Призраки? Не ведь их же…
- Не бывает? Человек часто не верит в то, чего боится.
- Значит и сейчас?.. Да, Коська? Ты пришел за жертвой? Ты… Мой судья?
- Да. Я волен судить тебя по моему желанию. Мама сказала, что я смогу.
- И…Чего же ты желаешь?..
За забором послышалась возня, потом шаги и какое-то невнятное урчание. Завершилось все царапающим звуком, и Коська сказал:
- Червячка? Но, как… Какого?
- Вспомни, во что вы играли с папой. Когда ты был маленький. Тебе очень нравилось. Ты так хохотал, что однажды чуть не задохнулся.
Колька замер. Он понял все – он вел себя часто неправильно и принес много бед тем, кто окружал его и кого он даже не замечал - просто не считал их кем-то, о ком нужно думать. Он виноват, и должен заплатить. Каждому - по заслугам. Только так он сможет вернуться домой. И он вспомнил ту игру.
- Но… Как мне это сделать? – едва слышно проговорил Колян, но Коська его услышал.
- Там в заборе есть еще дыра. Подойди, тут слева.
Совсем рядом, за кустом малины виднелась большая дырка, как будто специально проделанная для него. В ней появился желтый глаз, и его владелец сказал:
- Подойди. Рука пролезет.
Колян подошел. Он совсем не чувствовал ног, да и всего своего тела. Перед тем как сунуть руку в дыру, он как-то по щенячьи жалобно зашептал:
- Коська… Я… Я правда… Правда никогда… Я все понял. Я буду всех, всех так учить… Я честно…
Колян сам не заметил, как его рука по локоть оказалась в дыре. В следующий момент он снова услышал хлопающий звук, похожий на полощущийся на ветру флаг, и почувствовал, как его пальцев коснулся жесткий и острый птичий клюв.
- Мама! – закричал Колян, и потерял сознание.
-Николай Степанович занят, понимаете? Он пока не может вас принять. Я же уже много раз повторяла вам. – курносая секретарша встала у дверей с привинченной на ней табличкой «Директор. Н.С. Коробицын» и строгим шёпотом отчитывала пытавшегося пробиться за дверь лысого невысокого мужичка с огромным портфелем.
- Мне же надо, поймите! У меня же командировка! У нас же договор! Планы горят! – наседал на нее неугомонный мужичек – Я же через всю страну!..
- Всем надо! Николай Степанович освободится и примет вас! Видите – все ждут. Им, думаете, не надо?
- Ну может он меня вне очереди, а? Ну Леночка Сергеевна…
- Перестаньте! У нас так не принято! Вам стоило бы это знать. - секретарша состроила строгое лицо и даже топнула ногой в лакированной туфле.
Николай Степанович Коробицын, мужчина средних лет в видавшем виды костюме и с крупным красным лицом, сидел за длинным столом из темного дерева и устало говорил сидевшему напротив него молодому человеку в дорогих очках и модном свитере:
- Ну как вы не можете понять, Виктор Петрович? Ведь так же нельзя! Вы же инженер! Инженер, понимаете!? Ведь это производство! Это же убытки на миллионы рублей! Каждая ваша ошибка – миллионы! Кроме того, это, может быть, жизни чьи-то, в конце-то концов! – Николай Степанович не выдержал и громко выкрикнул последнюю фразу, ставшую слышной даже через запертую дверь. Напирающий на секретаршу мужичек сразу притих и уселся на свое место в приемной.
- Никто же не пострадал… – печально, но как-то безучастно проговорил собеседник Николая Степановича
- Что?! – и без того красное лицо директора приняло какие-то угрожающе-лиловые оттенки – Вы считаете это серьезным аргументом?! Сопляк! Да это только по счастливой случайности! – Николай Степанович вскочил со своего места и заходил по кабинету – Я не понимаю… Не понимаю. – как можно вот так ко всему относится! Это же не шутки! Это же…
- Николай Степанович, успокойтесь! Я все понял – молодой человек взглянул на часы, широко улыбнулся и поправил очки – Я сделал выводы, провел работу над собой. Впредь обязуюсь быть внимательнее. Больше такого не повторится. Давайте закончим. У меня работа.
- Работа? – в глазах директора застыло грозное удивление – Закончим, говорите? И все, значит, поняли. Все осознали?
- Ну конечно! Мы же взрослые люди.
- Осознал, значит… Обязуется. Взрослые люди. – задумчиво почесал подбородок директор – Нет, дорогой мой. Ничего вы не осознали. И вряд ли что-то поняли.
- Почему же? С чего, позвольте спросить, такие выводы?
- Это не первый инцидент с вашим участием. Кроме того, я не поленился навести кое какие справки. Так вот – на прежнем месте работы вы так же не блистали ответственностью. И ушли вы оттуда не потому, что достигли, как вы рассказали нашим кадровикам, потолка. А банально из-за того, что вас просто оттуда попросили. И вот как выходит – несмотря на все это, вы до сих пор вы ничего не соизволили осознать! – голос директора постепенно вырос от спокойного и вкрадчивого, до раздраженного полукрика. - Молчите! – ткнул он пальцем в собиравшего что-то возразить инженера. - Кроме того, осознаете вы все именно здесь и сейчас… Вы уволены!
- Но… Почему?.. Вы не можете! – молодой человек вскочил со стула и хищно завращал глазами. – Права не имеете!
- Вот что, молодой человек. – Николай Степанович снова заговорил спокойно, сел в свое кресло и одной рукой извлек из кармана пиджака таблетку валидола, привычно поместив ее под язык. - Вы очень хорошо знаете свои права, но напрочь забываете о своих обязанностях. Вы их просто не замечаете. Как и всех тех, кто находится вокруг вас. Вы просто не считаете нужным их замечать - вам так удобнее. Весь мир вращается вокруг вас! Вы в этом свято, на все сто процентов уверены! В то, что это вдруг может быть и не так - вы верить отказываетесь. Человек вообще предпочитает не верить в то, чего боится. Но на самом деле все обстоит несколько иначе. И за все надо платить. Поэтому, либо вы сейчас пишете заявление по собственному желанию, либо я вас увольняю по статье – поводов найдется масса. – Николай Степанович замолчал, но через несколько секунд продолжил, как бы завершая. – Каждому – по заслугам.
Когда молодой человек закончил писать, Николай Степанович уже успокоился и, стоя у окна, о чем-то размышлял. Лоб его прорезали глубокие морщины, и все лицо его выражало крайнюю озабоченность. Услышав неясный шум за своей спиной, вызванный попыткой молодого человека незаметно ретироваться, он, не оборачиваясь, бросил в полголоса:
- Скажи спасибо, что к муравьям не попал…
- Что, простите?.. – вжав в голову в плечи, так же спиной спросил тот.
- Ничего… Всего хорошего. – завершил Николай Степанович, и погладил старый шрам на кисти правой руки. На том самом месте, где когда-то был указательный палец.
