Кельты

Доброго дня! 24 года. Из вредных привычек - курение. Обожаю движуху с кельтскими мотивами, мечтаю открыть тематическую таверну, прям таверну, где будет подаваться вкуснейшая еда и пиво. Но это далекое будущее, поэтому было бы классно просто собираться где-нибудь и проводить время. Летом можно дойти до танцев около костра в тематических костюмах, а зимой по барам сидеть)
Рад знакомству что с мужиками, что с девчонками)
тг - easyastutorial

Кельтский крест в наши дни является одним из самых узнаваемых христианских символов. Но как и когда он появился? Какой несёт за собой смысл? Давайте выяснять.

Существует популярная легенда, которая указывает на то, что христианский кельтский крест был введен Святым Патриком, хотя каких-либо подтверждений данной теории, датируемых таким ранним периодом, просто не существует. Если обратиться к языческой мифологии кельтов, то считается, что круг в пятом веке символизировал солнце, и обожествлял его, как одно из самых важных явлений в жизни людей. Накладывая крест на подобный круг, Святой Патрик старался показать превосходство христианства над язычеством как религии.

Исторической науке точно не известно, где и когда возникли первые кельтские высокие кресты. Самые древние кресты из ныне существующих, датируются примерно IX веком и находятся в разных местах: в Ахенни в Ирландии, и в Ионе - ирландском монастыре у побережья Шотландии. По этой причине вопрос о том, где и когда впервые появился первый кельтский крест является спорным.

По мере развития такого явления, как «кельтское возрождение» в XIX веке, и дальнейшей борьбы Ирландии за независимость от Великобритании, к символу кельтского креста стали обращаться намного чаще, появились его многочисленные вариации.

Так или иначе, кельтский крест навсегда занял своё место среди важнейших символов кельтской культуры, отражает преемственность поколений, культурное наследие, и сквозь свою долгую историю - вечность.

Данная статья относится к Категории  Классификации творческих личностей

1. Трубадуры, труверы и менестрели в Средние века. Миниатюра

«...сначала я считаю необходимым дать историческую справку и обозначить различие между придворными бардами и странствующими менестрелями древнего Уэльса.

Валлийские барды, или учителя-поэты, подобно ирландским, хранили профессиональную традицию, заключённую в некоем корпусе стихов, который они, помня наизусть и тщательно рассортировав, передавали приходившим к ним ученикам.

Нынешние английские поэты, чей язык родился из презренного просторечия позднего Средневековья, когда валлийская поэзия уже имела право гордиться собой, могут позавидовать им, тогдашним, которым не приходилось тратить время на сомнения, формируя собственный поэтический язык в беспорядочном чтении, в спорах с такими же сомневающимися друзьями и в бесконечном экспериментировании. Позднее, однако, только в Ирландии учитель-поэт должен был или, скорее, мог писать в традиционном стиле.

Когда валлийские поэты были обращены в христианство и подчинены соответствующей дисциплине (этот процесс завершился к десятому веку, судя по тогдашнему валлийскому законодательству), традиция понемногу окостенела. Хотя от них ещё ждали высочайшей техники стихосложения и за Кресло Поэта при различных дворах шли жаркие битвы, поэтам вменялось обходить своим вниманием то, что церковь называла «неправдой», имея в виду опасные упражнения поэтического воображения в мифе или аллегории. На эпитеты и метафоры требовалось разрешение, темы были подотчётны, метры определены […]

Придворные поэты превратились в придворных чиновников, и их первой обязанностью было прославлять Бога, а второй - прославлять короля или принца, которые обеспечивали им Кресло Поэта за королевским столом. […] Упоминания о природе в творениях придворных бардов немногословны и в большинстве случаев суровы: борьба моря и берега, неистовство зимних бурь, пожар в лесах. Характеры персонажей определены эпитетами, ни одна сцена не прописана в подробностях и до конца, сражения удостаиваются одной-двух строк и не более.

Теория поэзии, особенно когда речь идёт об эклоге, сводит всё к эпитетам и аллюзиям, а также к простым упоминаниям исторических фактов, в основном известных слушателям. Поэты никогда не рассказывают никаких историй и очень редко решаются на более или менее развёрнутое описание эпизода. Вот такой была валлийская поэзия, если не считать народных баллад, практически не дошедших до наших дней.

Сказки и сказания, наоборот, цветисты, и в них много чего происходит и, кстати, есть немало полноценных характеристик. Фантазия, не ограниченная запретами относительно темы и формы, породила вымысел.

Эти сказки рассказывали даже валлийские менестрели, их статус не определялся законом, а в круг друзей не входили епископы и священнослужители, поэтому они были свободны выбирать слова, темы и метры, как им самим хотелось. Нам почти ничего не известно об организации и истории их сообщества, но поскольку все верили в их божественный и пророческий дар, а также в способность уязвлять сатирическими стихами, похоже, что они - наследники валлийских учителей-поэтов, которые отказались или которым было отказано в королевском покровительстве после завоевания Кимрами Уэльса. Именно кимры, которых мы считаем истинными валлийцами и из которых явились гордые придворные барды, были племенной аристократией британского происхождения, попиравшей класс сервов - бриттов, гаэлов, людей бронзового века и нового каменного века и аборигенов. Они пришли в Уэльс с севера Англии в пятом веке нашей эры.

А некимрские менестрели ходили из деревни в деревню и из дома в дом и развлекали жителей, останавливаясь под деревьями или возле печки, в зависимости от времени года. Это они сохранили живой немыслимо древнюю литературную традицию, в основном в жанре сказки, содержавшей фрагменты не только докимрских, но и догаэльских мифов, возможно, ещё каменного века. Их поэтические принципы сформулированы в триаде в «Llyfr Coch Hergesb («Красная книга Хергеста»):

Поэт богат тремя вещами:
Мифами, даром своим и чужими стихами.

Две поэтические школы поначалу не соприкасались. «Жирным», хорошо одетым придворным поэтам запрещалось сочинять в стиле менестрелей, и их подвергали наказаниям, если они осмеливались помимо дворцов королей и высшей знати посетить ещё чей-нибудь дом. Менестрелей же, частенько голодных и оборванных, не допускали ко двору, да они и не претендовали на работу в принятых там сложных поэтических формах.

Тем не менее, в тринадцатом веке нормандско-французские завоеватели подняли престиж менестрелей, скорее всего под влиянием бретонских рыцарей, которые понимали по-валлийски и узнавали в сказках издавна известные им, но изложенные с куда большим искусством сюжеты. Труверы («искатели») переводили эти сказания на французский язык и подгоняли под провансальский рыцарский кодекс; и, одетые в новое платье, те завоевывали Европу. […]

К четырнадцатому столетию литературное влияние менестрелей распространилось даже на придворную поэзию, и в это время Trioedd Kerdd, или Prydydd, или придворный поэт, уже имел право писать любовные стихи, хотя ещё чуждался сатиры, памфлетов, заклинаний, ворожбы и других колдовских штучек. Лишь в пятнадцатом столетии поэт Давит ап Гвилим заслужил похвалу за создание новой формы, Kywydd, в которой соединились придворная поэзия и поэзия менестрелей.

Но вообще-то придворные поэты не любили нововведений и ревниво относились к благосклонности, являемой «певцам неправды». Положение бардов ухудшалось одновременно с положением их покровителей, и от их влияния ничего не осталось в результате гражданской войны, в которой Уэльс встал на сторону побежденной стороны; кстати, незадолго до этого завоевание Кромвелем Ирландии и там положило конец власти ollave, то есть учителей-поэтов.

Древние кельты всегда отличали поэта, который поначалу был также священником и судьей и неприкосновенной личностью, от обыкновенного менестреля. По-ирландски его называли fill, или «провидец», по-валлийски - derwydd, или «дубовый провидец», от чего скорее всего происходит и «друид». Даже короли признавали его моральное превосходство. Если два войска сходились в битве, то поэты с обеих сторон уходили на гору и там обсуждали происходящее.

В валлийской поэме шестого века «God odin» говорится, что «поэты земли облагают налогом доблестных воинов», и соперники, которых они частенько разводили в стороны своим неожиданным вторжением в их дела, впоследствии, бывало, принимали их версию боя, если он удостаивался быть запечатленным в поэме, с почтением и удовольствием.

Менестрель же был joculator, или увеселителем, а не священником: то есть обыкновенным плебеем, искавшим покровительства военных олигархов и не имевшим завидной выучки поэтов. Он мог как угодно обставлять свое выступление, помогая себе и мимикой, и жестами, но в Уэльсе он по сути был просителем, eirchiad, то есть человеком без профессии, приносящей постоянный доход, а потому зависимым от щедрости вождей. […]

С другой стороны, придворные барды Уэльса не имели права сочинять проклятия и сатиры и могли требовать наказания за обиды только законными путями. Согласно законам десятого века, например, придворный бард в Уэльсе мог требовать eric «в девять коров и сто восемьдесят пенсов деньгами». Число девять наводит на мысли о бывшей его патронессе, Музе девяти ипостасей.

В древней Ирландии учитель-поэт сидел за столом рядом с королем и имел привилегию, подобно королеве, носить шестицветную одежду. Слово «бард», которое в средневековом Уэльсе означало учителя-поэта, в Ирландии имело другой смысл. Им называли поэтов, не прошедших «семи ступеней мудрости», которые после очень трудного двенадцатилетнего обучения сделали бы его ollave.

Положение ирландского барда определено в седьмом столетии в «Приложении к закону Crith Cabhlach»: «Бард не имеет законченного образования, но у него есть звания».

Однако из более поздней «Книги Ollaves» (ставшей частью «Книги Беллимота» четырнадцатого века) делается ясно, что дошедший до седьмого года поэтического обучения - всё равно что студент, прослушавший университетский курс, но не сдавший экзамен на бакалавра.

К тому времени ученик помнил наизусть половину положенных историй и поэм, но не изучил ещё более сложную просодию и метрическую структуру и недостаточно знал древний язык. Тем не менее, этот семилетний курс был куда более трудным, чем курс в поэтических школах Уэльса, где и статус бардов был соответственно ниже. Согласно валлийским законам, Penkerdd, или главный бард, имел при дворе звание лишь десятой степени и сидел слева от престолонаследника, будучи равным главному кузнецу.

Основным занятием ирландского учителя-поэта было доведение сложной поэтической истины до афористического выражения. Он знал историческое и мифическое значение каждого употреблённого им слова и вовсе не заботился о признании своего труда обыкновенными людьми: значение имела только оценка его коллег, встречи с которыми редко обходились без импровизированного состязания в поэтической премудрости. […]

У англосаксов не было посвященных учителей-поэтов, только менестрели, и английская поэтическая традиция получена как бы из третьих рук через нормандско-французские сказания от бриттских, галльских и ирландских источников. Это объясняет, почему в Англии нет подсознательно почтительного отношения к званию поэта, которое вы всегда найдете в отдаленных селениях Уэльса, Ирландии и Шотландии.

Английские поэты как бы всегда извиняются за свою профессию, если они не в литературном кругу, и называют себя чиновниками или, если им приходится свидетельствовать в суде, - государственными служащими, журналистами, учителями, писателями, короче говоря, кем угодно, только не поэтами. Даже звание поэта-лауреата было введено лишь Карлом I. (Лавровый венок Джона Скелтона был отличием, дарованным ему университетом за красноречие, и никак не связан с покровительством Генриха VIII.) Лауреатство не предполагает ответственности за национальную поэтическую традицию и присуждается без всякого предварительного соревнования первым лордом-казначеем, а не каким-либо просвещенным сообществом».

Роберт Грейвс, Белая Богиня: историческая грамматика поэтической мифологии, Екатерибург «У-Фактория», 2005 г., с. 18-15.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

+ Плейлист из 16-ти видео: СТРАТЕГИИ ТВОРЧЕСТВА / КРЕАТИВА

+ Ваши дополнительные возможности:

Идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию 21 августа 2022 года в 19:59 мск (воскресенье). Это принципиально бесплатный формат.

Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/

Также, для профилактики ошибок в области изучения Творчества рекомендуется проработать следующий материал:

Изображения в статье

Трубадуры, труверы и менестрели в Средние века. Миниатюра / Hybrid Publishers

Изображение Denis Poltoradnev с сайта Pixabay

Изображение Mehmet A. с сайта Pixabay

Изображение Hans Braxmeier с сайта Pixabay

Изображение Rudy and Peter Skitterians с сайта Pixabay

В Англии нашли кельтское поселение железного века с загадочными могилами.

Людей похоронили в необычных позах больше 2000 лет назад

Команда из 65 студентов-археологов Борнмутского университета провела раскопки в районе деревни Уинтерборн Кингстон на юге Англии. В результате удалось обнаружить захоронения людей в позе эмбрионов и жертвенных животных.

Поиски проводились на территории недавно открытого города древних кельтов Дурополиса, который датируют железным веком.

Здесь найдены останки пяти человек, мужчин и женщин. Все они были похоронены в скорченном положении, напоминающем позу эмбриона. По словам экспертов, это было традиционной практикой для этой местности в период бронзового и железного веков.

Также в овальные ямы вместе с людьми были положены части животных, то ли принесенных в жертву богам, то ли для «загробной жизни», и глиняные миски, в которые при погребении налили напитки.

Раскопки в этом районе графства Дорсет ведутся уже несколько лет. Главная находка — большое и развитое фермерское поселение, которое включало в себя круглые дома, ямы для хранения зерна и мусора. Оно существовало задолго до римского вторжения в Британию и примерно в 100 году до нашей эры было оживленным городком древнего кельтского племени дуротригов. Поэтому учёные дали ему название Дурополис.

Череп коровы с позвонками и разделенными костями челюсти, обнаруженный в овальной яме

Примерно в 800 метрах от него были обнаружены и захоронения людей. Во время погребения, видимо, проводили неизвестные нынешней науке обряды. Находки дополняют представления об образе жизни и религиозных традициях людей железного века.

«В некоторых ямах части одних животных были помещены на других, например, мы нашли голову коровы на теле овцы. Мы не знаем, почему они это сделали, для нас это откровенно странно», - заявил Майлз Рассел, доктор из Борнмутского университета

По словам Рассела, эти части животных снабжали бы все поселение пищей целых несколько недель, так что это весьма значительная жертва богам.

В глиняных чашах изначально находились напитки

Среди артефактов оказались и ювелирные изделия. Например, на пальце одного из скелетов было кольцо из медного сплава, возможно, бронзы. Это редкая реликвия для изучаемого периода.

По словам учёных, о культуре Британии после римского вторжения известно многое. Но о том, как жили на Альбионе до римлян, письменных источников нет, картина проясняется только благодаря археологическим находкам, таким, как эта.

Человеческие останки, прежде чем вернуть их в землю, отправят для исследования в Борнмутский университет, пишет Dailymail. Далее учёные и студенты приступят к изучению территорий на востоке от древнего города, чтобы найти другие поселения.

Источник

Такие артефакты редко встречаются в этих местах.

Краснодарские археологи изучили редкие находки с раскопок у хутора Усатова Балка (между станицей Анапская и посёлком Тарусино) под Анапой. На остатках древней усадьбы Усатова Балка-3 нашли перстни с необычными для этих мест гравировками.

Усатова Балка знаменита большим археологическим комплексом, где уже полвека ведутся раскопки, открыты два древних поселения и захоронения, самые старшие — бронзового века. Комплекс по сей день продолжает быть источником артефактов.

Местоположение памятника Усатова Балка-3

Среди них два перстня, обнаруженные на месте одного из поселений в слое серо-коричневого суглинка с помощью металлоискателя.

Первое кольцо из бронзы с овальной печатью и частично сохранившимся ободком. Размеры печати — 1,7 на 1,2 см, на этой площади мастер уместил несущуюся колесницу, запряженную двумя лошадьми, а управляет ею бородатый возничий стоя.

Повозка мчится во весь опор — это видно по вздыбленным передним ногам коней и позе возничего, резко наклонившегося вперед.

По словам экспертов, это не военная и не охотничья колесница. Последние хорошо известны по ассирийским рельефам — в них обычно изображаются два человека — возничий и лучник (копьеметатель). Хотя сюжет распространённый, колесницу в движении изображали редко. Поэтому учёные предположили, что на перстне запечатлены гонки или погребальный ритуал.

Обнаруженные рядом бронзовые пантикапейские монеты 330–200 годов до нашей эры подтвердили датировку слоя, где найдены перстни, IV–III веками до нашей эры.

Второе кольцо — железное с бронзовой вставкой — нашли среди фундаментов трёх строений, в завалах из необработанных камней — бывших стен усадьбы. На рельефной вставке диаметром 3,5 см изображен воин, делающий шаг вперёд, со щитом в одной руке, и мечом, которым он замахнулся, во второй. Археологи смогли рассмотреть глаз, крупный нос, массивный подбородок (или бороду), всклокоченные волосы.

За спиной воина справа свисают ножны (или ещё один меч) с выделяющимся наконечником круглой формы. По словам исследователей, образ воина соответствует описанию внешности кельтов (галлов) у Диодора Сицилийского.

Перстни этого типа могли быть привезены из Александрии. Когда Египет переживал эллинистический период в составе державы Александра Македонского, там изготавливали такие предметы. Их экспортировали как целиком, так и в виде заготовок, а вставки делались уже по заказу владельцев.

Оба сюжета редки для Северного Причерноморья, особенно для Азиатского Боспора, поэтому могут прояснить этнический состав поселения и статус владельцев. Изображение колесницы могло подчеркивать богатство, а воина — силу и боевые навыки носителя кольца, который занимал высокое военно-административное положение.

По словам авторов исследования, перстни говорят также об эллинских вкусах владельцев-варваров, если только их не носили сами греки-колонисты. Также кельтский воин может свидетельствовать о присутствии на Боспоре западноевропейских наёмников.

Источник: журнал «Археологические вести», выпуск № 35.

На больничном отлично идут истории из ирландского эпоса - читаешь и понимаешь, что у тебя всё не так уж и плохо, в принципе.

Одному персонажу маг-предсказатель сообщает, что у того родится дочь, из-за которой прольётся столько крови, сколько не проливалось за всю историю Ирландии, и три великих героя погибнут из-за неё. Когда девочка появляется на свет, отец отдаёт её няне и селит обеих в глухом лесу. Дальше этот находчивый человек зазывает трёх рандомных юношей к высокой горе, расположенной так далеко, что никто не знает о ней, оперативно расправляется с ними и заботливо присыпает земелькой. Миссия выполнена - минус три героя.

Когда дочери, которую назвали Дэйрдрэ, исполняется 16, краше её нет во всей Ирландии, но ни одна живая душа, кроме няни, её до тех пор так и не видела (куда самоустранился отец, этот рыцарь лопаты? где мать девочки? «ювенальная юстиция наоборот» какая-то).

Потом в лесную хижину, где она живёт, случайно заносит молодого охотника. Которого, естественно, красота девушки разит, как молния, и которого, естественно, няня всеми силами пытается вытурить поскорее. Но не тут-то было! Юноша не только настырный, но ещё и беспринципный и аморальный тип - и несмотря на торжественное обещание никому не рассказывать об увиденном, он возвращается домой и тут же докладывает обо всём королю. Король воодушевляется и бодро скачет в лес. Увидев девушку собственными глазами, воспламеняется энтузиазмом ещё больше, забирает её с собой и с удвоенной резвостью скачет уже обратно. Притащив Дэйрдрэ в замок, он чувствует, что что-то забыл... Точно! Спросить её согласия! И тут дяденьку ожидает разрыв шаблона - красавица не соглашается сразу всё бросить и осчастливить его. И вообще просит год подождать. Король оставляет её жить в замке и зачеркивает дни на календаре в ожидании свадьбы.

А Дэйрдрэ, тем временем, встречает на прогулке трёх всадников. Всадники молоды, сильны, смелы и хороши собой. Дэйрдрэ решает не мелочиться и выбирает самого альфового - он и на голову выше любого самого высокого жителя Ирландии, и вообще ничего так. Надо брать.

В общем, они быстренько договариваются, и все вместе сваливают в Шотландию, подальше от короля. Король, тем временем, рвёт и мечет. Но потом капает себе валерьяночки, садится, успокаивается и начинает мыслить здраво, как и полагается королю.

А дальше самый прелестный эпизод, честное слово. Король посылает человека, чтобы тот проверил, всё так же прекрасен ли и свеж цвет лица Дэйрдрэ - ей-богу, так и было написано: "bring me information as to whether her former hue and complexion are on Deirdre". Если несостоявшаяся жена всё ещё в кондиции - надо брать, а если подурнела - пусть этот проходимец и негодяй её себе оставляет, король и получше может найти.

И вот доверенное лицо находит дом, где Дэйрдрэ живёт со своим возлюбленным и его братьями (да, эта троица оказалась родными братьями) в полной гармонии и радости (девочка выросла в лесу, она не в курсе, что жить под одной крышей с тремя малознакомыми мужиками неприлично, даже если один из них - твой бойфренд) и решает подглядеть в замочную скважину, чтобы определить, что там у Дэйрдрэ с состоянием кожи. Новоиспеченный мч Дэйрдрэ это замечает и швыряет со стола игральную кость, выбив подглядывающему Тому глаз. Тот возвращается к королю уже гораздо менее бодро, чем ехал в Шотландию поглазеть на юную прелестницу.

Король встречает его настолько потрясающе, что я перечитывала этот отрывок несколько раз. "You were cheerful, charming, going away, but you are cheerless, charmless, returning. What has happened to you?" ("Ты был жизнерадостным и очаровательным, когда уезжал, но теперь ты возвращаешься безрадостным и лишённым очарования. Что случилось с тобой?") Да ничего особенного не случилось, просто количество глаз уменьшилось на один, а так - ничего особенного! Для сурового кельтского воина это - ерунда, можно и второй раз съездить, другой глаз-то ещё на месте! Кстати, шутки шутками, но именно это гонец и отвечает.

Дальше король нанимает друида, чтобы извести упорную троицу. Друид попадается профессиональный, и все три брата-воина погибают. Когда им копают могилу, Дэйрдрэ спрыгивает в яму, обнимает возлюбленного и умирает от горя. Короля и тут душит жаба ревности, и он приказывает похоронить их отдельно. Но наутро из могил прорастают еловые побеги и переплетаются ветвями (привет Тристану и Изольде). Король приказывает их срубить, но на следующее утро история повторяется. Король упорствует, и побеги вырубают снова. Наутро они, как и следовало ожидать, опять появляются. Королева (да, король уже успел жениться - не стал терять время, быстренько провёл конкурс красоты и женился на прошедшей фейс-контроль), которой это всё надоело, сказала: "Дорогой, долго ты будешь фигнёй маяться? Тебя государственные дела ждут, а ты тут в дровосека решил поиграть", - и могилы оставили в покое. Конец.

Там в процессе таскания Дэйрдрэ туда-сюда полегло несколько сотен народу, но я это опустила - и так ясно, что без жертв не обошлось.Итог - движуха у кельтов просто кипела, этот народ явно знал, как провести время максимально бодряще!