Как-то давным-давно в метро докопался до меня пьяный гопник. Ну как до меня. До одного тихони из нашей шумной студенческой компании, когда мы в метро зашли. Ну, мне же больше всех надо. Встал между тихоней и гопником. Тому лет тридцать было, что по моим тогдашним меркам считалось почти предпенсионным возрастом. Гопник говорит, давай драться. А я чо! Бойцовский клуб смотрел, на секцию хожу, инстинкт самосохранения и сообразительность сильно ниже среднестатистичных. Говорю, давай. Схватились в стойке, мужик держит за плечи и расшатывает, неуклюже пытаясь провести подсечку. Фиксирую его руки, чтобы не ударил и по-возможности мягко уклоняюсь от навязываемой борьбы, оставляя его туловище между собой и собутыльниками. Ищу, куда бы его поаккуратнее пристроить, чтоб не сломал чего. Бить его было неохота во избежание эскалации, так сказать. Меньше минуты возни в стойке, мужик выдыхается, еще плотнее перехватывает мои плечи и говорит:
- Давай по-французски.
Пока пытаюсь вспомнить все, что знаю про французский бокс сават (в объеме примерно одного фильма с Ван-Даммом), понимаю, что мужик имел ввиду совсем другое, когда он, выпятив слюнявые губы, пытается провести запрещенный любым дворовым кодексом прием.
Отталкиваю пьяного месье, тот теряет равновесие и садится на пол.
Я, в свою очередь, резвым шагом сваливаю в закат. В смысле, прыгаю в вагон к ржущей над моими боевыми приключениями компании.
Тихоня, кстати, пивом проставиться за поддержку не захотел, сказал, что я сам полез.
