На Сахалин!
В конце марта 1950 года в нашу геологическую партию приехала комиссия из треста. Два дня они занимались проверкой хозяйственной деятельности, а на третий день состоялось собрание. Доложив о результатах проверки, начальник производственного отдела треста Щукин перешёл ко второму вопросу. Он сказал, что Министерство угольной промышленности дало задание тресту «Южуралуглеразведка» скомплектовать геологическую партию для направления её на Южный Сахалин, где требуется срочно проводить геологоразведочные работы на наличие угля. Заявления могут подавать все желающие специалисты и квалифицированные буровые рабочие. Естественно, посыпались вопросы. Щукин отвечал, всемерно расхваливая сахалинские условия. Как потом выяснилось — Сахалина он совершенно не знал, но ещё меньше представляли себе его мы и поэтому всему верили безоговорочно.
Мы с Лидой решили сразу — едем! Жить в деревне нам изрядно наскучило, а тут открывались такие неизведанные перспективы — уехать на край света, жить на острове. Нам было по 20 лет, вся жизнь впереди. Чего сидеть в забытой богом Барангулке?
Я написал заявление на отъезд, зашли к её родителям, поставить их в известность. Мать тихо ойкнула, но по нашим горящим глазам и боевому настрою поняла, что отговаривать бесполезно. Как я потом не раз убеждался, мудрая женщина была она, моя тёща. Лида была её единственной дочерью, родила она её рано, в 17 лет, с мужем разошлась, больше детей у неё не было. Второй муж, Виктор, был Лиде отчимом, поженились они с Татьяной Матвеевной где-то сразу после войны. Человек добрейшей души, он любил Лиду и потом наших детей, своих внуков, правнука Тиму, как родных.
- Витя, ты это, давай тоже заявление пиши и мы поедем с ними. Юра, покажи ему, как написать…
Можно было понять самоотверженность матери, дочь которой новоиспечённый зять собирался увезти чёрт знает куда. Надо сказать, что Виктор Максимович Симанов, мой тесть, был типичным «подкаблучником», всеми делами в семье заправляла жена. Даже во внешнем облике была в тёще какая-то царственная стать, как потом выяснилось, когда я стал вычерчивать родословное древо для потомков, в ней действительно текла барская кровь.
Лида и её родители 1949 г.
Заявлений было подано много, но по каким-то причинам, некоторых «задробили», точно знаю, что не допустили тех, у кого когда-либо была судимость. Таким образом, разрешение на выезд из нашей партии получили только десять человек: четверо — наша семья, Федянин с женой и двумя детьми и ещё два молодых специалиста.
Мы получили расчёт и стали собираться в не ближний путь. Нам с Лидой собраться было проще всего — два чемодана. Гораздо сложнее дело обстояло с её родителями.
Хотя хороших вещей и у них кот наплакал, Татьяна Матвеевна не хотела выбрасывать ничего!
Она говорила:
- Едем бог знает куда, никто нас там не ждёт, там всё может пригодиться! Потом жизнь показала, насколько она была предусмотрительной.
Она заставила Максимыча сколотить из досок два больших ящика и запихнула туда всё, что вошло. Но и кроме этого оставалось много вещей: ножная швейная машинка «Зингер», старый велосипед, самовар, жестяное корыто — ничего она не разрешила оставить, всё было погружено в сани.
Пятого апреля трое саней, запряжённых быками, выехали из Барангулки направляясь в сторону железнодорожной станции Чебеньки.
Добравшись к обеду до села Тюльган, мы присоединились к большой группе работников Тюльганской геологической партии, также направлявшихся на Сахалин. Среди них оказалась моя однокурсница Рита. Здесь же мы познакомились и с будущим начальником нашей новой ГРП — Вдовенко.
Бушевала ранняя весна. В низких местах снег растаял и на дороге стояла вода. Местами быки брели в ней по брюхо. Ни добровольно, ни под ударами палок в воду они не шли. Приходилось нам, мужикам, раздеваться, лезть в ледяную воду и вести быков на поводу. После каждой такой «купели» делался согревающий компресс внутрь.
В селе Екатеринославка остановились на ночлег. Мне не спалось, в хате стояла духота, раздавался мощный храп спящих на полу вповалку мужиков. Я вышел из дома подышать свежим воздухом. Полная луна освещала двор, я подошел к нашим саням, отвязал болтавшийся на облучке самовар и зашвырнул его насколько мог далеко за поворот снежной траншеи. Теперь тёща его вряд ли найдет, если хватится.
Дело в том, что не выдержав насмешек тех одиночек, что ехали налегке, я попытался от самовара избавиться. На ходу саней я потихоньку сбросил его в снег, но ехавшие сзади нас подняли хохот:
- Матвеевна, самовар-то сбежал от тебя! Как на Сахалине чай пить будешь?
Я делал вид, что меня это не касается…, но Матвеевна тут же вытолкала Максимыча из саней и он побежал поднимать самовар, ворча, что надо было привязывать покрепче. И вот теперь я избавился от него навсегда!
На подъезде к станции нас ждало серьёзное испытание — река Сакмара. Моста через неё нет, летом переправляются на пароме, зимой по льду, а весной и в период ледостава сообщение между берегами прекращается.
Ещё на въезде в село нас останавливали люди и говорили, что дорога через реку закрыта. А на спуске к реке дежурил милиционер у закрытого шлагбаума.
Наши сердца как-будто куда-то провалились. Неужели не проедем? Значит — прощай, Южный Сахалин, к мысли о котором мы уже так привыкли и на который возлагали мечты о лучшей жизни?
У самого берега был сухой лёд, а дальше, почти во всю ширину реки, расстилалась вода. Бывалые люди, сами хоть и встревоженные, сразу же заговорили, что вода — это ещё ничего не значит, под ней может быть толстый и крепкий лёд.
Начальство пошло к властям за разрешением на переправу. Несколько часов было потеряно, но разрешение они получили.
Сначала через реку перешли двое мужчин с досками в руках, вода доходила им чуть ниже колен. Затем стали по одной переправлять подводы. Все перебрались благополучно. От реки до ж-д станции сани ехали уже почти всё время по голой земле.
Сев на первый же проходящий поезд, мы приехали в Чкалов, где нас поселили в общежитии треста.
Прожили мы в Чкалове три дня, на прощание сфотографировались с управляющим треста и главным инженером (они на фото в форме)
и выехали в Свердловск, чтобы там пересесть на транссибирский поезд.
На рынке в Чкалове мы с тестем продали за бесценок велосипед, чтобы только с ним не возиться.
Я отправил матери телеграмму, где написал, когда мы будем в Свердловске, надеясь, что она приедет повидаться. Она приезжала, но встреча наша не состоялась — то ли она опоздала, то ли мы выехали раньше, чем намечалось.
Ехали в скором поезде, в купейных вагонах. Было весело. Пeред отъездом из Чкалова нам выдали очень хорошие деньги, так называемые «подъёмные».
Во Владивостоке нашу партию встретил заместитель управляющего трестом «Сахалинуглеразведка». Разместили нас в хорошей гостинице «Золотой рог», сказали, чтобы мы отдыхали, знакомились с городом, пароход на Сахалин только что ушёл, а следующий будет нескоро. Начальник нашей партии уплыл на Сахалин, пристроившись на какой-то грузовой корабль, ему надо было осмотреться на месте и подготовить жильё к нашему приезду.
Время шло, парохода всё не было, деньги у нас быстро таяли. Через неделю мы вынуждены были из «Золотого рога» перебраться в Дом колхозника, где плата за проживания была в разы меньше.
Мы с Лидой ходили везде вместе. Она была уже на четвёртом месяце беременности и не всегда хорошо себя чувствовала. Однажды в парикмахерской упала в обморок, с тех пор я везде держал её под руку.
Пароход отправился только через двадцать дней после нашего прибытия во Владивосток. Билеты доставали руководители с большим трудом, посадка оказалась совершенно стихийной. Пароход штурмовала огромная толпа народа, в основном завербованные в рыбную промышленность. Лезли кто так мог, мы все очень боялись за Лиду и оберегали её от напора толпы.
Наконец, посадка закончилась. Часа через два к корме подошли два буксира и поволокли наше ржавое чудовище — грузопассажирский пароход «Зырянин» от причальной стенки. Пароход тяжело развернулся и, дав прощальный гудок, вышел в открытое море.
Мы плыли в новую жизнь. И хотя, особенно на первых порах, у нас ещё будет немало трудностей, правильно было бы сказать, что за кормой «Зырянина» осталось для всех нас очень тяжёлое военное и нелёгкое послевоенное время, с его суровыми законами.
А теперь нам предстояло осваивать новые земли.
