Под Оренбургом дело было. Надо сказать, что в этом году я, готовясь к долгим походам по диким лесам и горам, взял с собой кучу сублимированных продуктов (ну это такая дрянь, вроде обычных продуктов, просто без воды, типа доширака), но не расчитал немного и взял столько, что семья из пяти человек вполне способна была бы пережить с ними ядерную зиму. А еще, они феноменально мерзкие на вкус, не помогали даже реки соусов.
Так что, в дороге я питался, чаще всего, вот так. Останавливаешься в каком-нибудь живописном уголке или у живописного пня или у живописного старого кладбища, разводишь газовую горелочку и готовишь, почти как дома, на стыренной у мамы маленькой сковородке различные вкусняшки.
В общем, остановился я. До горизонта степь со всех сторон, разрубленная серым мечом асфальта. Слева и справа пара пастбищ и ржавых домиков неопределенного назначения и возраста. По небу плывут барашки, вокруг бегают барашки, солнышко светит (что немаловажно, после Челябинской области, где 365 дней идет дождь). Тишина, машины проезжают раз в 20 минут. Короче, хорошо.
Решил я сварганить тушенку с бобами и в красном соусе, который я заботливо купил еще в Новосибирске. Зажег газ, поставил сковородку, вывалил полбанки тушенки, зафигачил бобы сверху (почему-то, в голове носилось загадочное слово из Ильфа и Петрова «свинобобы»), сам улегся на жесткую золотистую траву и уставился в небо, не думая ни о чем.
И тут услышал легкое «шлеп-шлеп». И снова «шлеп-шлеп». Поднял голову и увидел, как по шоссе в мою сторону трусит маленькая неопрятная собачка, помесь лайки с еще чем-то более мелким. Откуда она тут взялась, до ближайшего населенного пункта километров тридцать, кто ее знает. Собачка неуверенно остановилась метрах в 10 от моей машины и боялась идти дальше, только тихонько махало своим бубликом. Я встал и попробовал подойти к ней. Она испуганно отбежала. Тогда я вернулся к машине, взял оставшуюся тушенку и вывалил на дорогу. Собачка смотрела на тушенку, как крысы на Нильса, когда он играл на дудочке. Потом медленно подковыляла к мясу и накинулась на него, как солдат на девушку после дембеля. Ела, постоянно отрывая голову, смотрела на меня, не подхожу ли ближе. А я сидел и размышлял, что там, где есть два кошака, в принципе, не будет плохо и одной маленькой собачке сомнительной наружности.
Но так и не далась она в руки, видать запугали люди ее сильно.
А потом ехал и думал, что эта собачка и есть я, по сути. Испуганный, одинокий, добрый, потерянный или просто никому не нужный, бегущий непонятно куда и непонятно зачем по бесконечной дороге. Помахивая бубликом.
С правом на надежду, с верою в любовь.
