Впереди неизвестность
Итак, 13 тысяч греческих наемников блаженно почивали после битвы, не зная, что их наниматель погиб. Утро настало, а никаких хороших новостей так и не пришло. Греки собрались было искать командующего, но тут в лагерь явился грек персидской службы и сообщил, что Кир убит.
Реакция Клеарха отлично подчеркивает его действительные намерения. Предводитель наемников спросил вестника, жив ли кто-то из ближайших сподвижников Кира. Выяснилось, что выжил некто Арией. Клеарх тут же предложил привести его в греческий лагерь и объявить царем. Посол удалился, слегка озадаченный, а в лагерь греков прибыли вестники от царя Артаксеркса и его помощника Тиссаферна.
Битва при Кунаксе, по результатам которой греческие наемники оказались в столь щекотливой ситуации
Последовали длившиеся весь день переговоры. Послы сновали между лагерями осиротевших сторонников Кира, греков и лоялистов: Артаксеркс и Тиссаферн пытались уговорить греков сложить оружие, Клеарх и стратеги отказывались. Персы напоминали грекам об их положении: они находятся в глубине враждебной державы, на Евфрате, все некогда пройденные им земли теперь заняты или скоро будут заняты людьми Артаксеркса, так что остается только просить царя о милости. Греки только пожимали плечами в ответ на эти речи. Пусть Кир убит, но они-то не побеждены, и если царю хочется взять их оружие, пусть сам попробует прийти и забрать его. Эллины отлично понимали, что кроме собственных копий полагаться им не на что, к тому же поле, заваленное мертвыми персами после вчерашнего сражения, наглядно демонстрировало мощь греков и слабость персов. На этом фоне слова Артаксеркса о своей победе смотрелись неубедительно.
Общее мнение высказал один афинянин: «Сейчас, как ты и сам видишь, у нас ничего не осталось, кроме оружия и доблести. С оружием в руках мы, думается, сможем проявить нашу доблесть, но, сдав его, мы лишимся и самой жизни. Поэтому не жди, что мы отдадим вам единственное оставшееся у нас благо, при помощи которого мы еще сразимся с вами за все ваши богатства».
Кто-то предлагал компромиссный вариант: греки нанимаются на службу к Артаксерксу. Персы приняли это предложение к сведению, но обещаний никаких не дали. Словом, переговоры зашли в тупик. Клеарх объявил, что если грекам предстоит стать друзьями царя, то вооруженные друзья гораздо лучше безоружных, а если Артаксеркс считает эллинов своими врагами, то и говорить не о чем.
Арией тем временем отказался от идеи сделаться царем, поскольку понимал, что он не настолько знатен, и его просто не признает персидская элита. Он предложил Клеарху пока отступать на север. Греки и друзья Кира выступили в путь вместе.
Почему греки не пошли тем же путем, каким явились на бой при Кунаксе? Дело в том, что значительную часть пути они проделали по пустыне. Пока Кир обеспечивал им снабжение, все шло нормально, но попытка проделать тот же путь обратно означала верную смерть от бескормицы. Так что теперь они намеревались отходить на Пафлагонию, в северной части Малой Азии.
Приключения греков в Малой Азии
В греческом войске начала падать дисциплина. Ночью поднялась спонтанная паника – ее удалось подавить, но сам факт не радовал. Дезертировал и перебежал к царю фракиец Мильтокиф с тремя сотнями соплеменников. Все были взвинчены. Солдаты Артаксеркса не атаковали, но постоянно вели наблюдение конными разъездами.
Через несколько дней к эллинам снова прибыл Тиссаферн, на сей раз уже лично. Затеялись переговоры, более осмысленные и конструктивные, чем раньше. Клеарх заявил, что Кир обманом впутал греков в эту историю, и Тиссаферн сделал вид, что поверил. Требования сатрапа выглядели просто и разумно: греки уходят куда пожелают, но не разрушают ничего по дороге и реквизируют только продовольствие.
Те и другие поклялись в добрых намерениях, но ни Клеарх, ни Тиссаферн не были в действительности удовлетворены. Для греков бесславное возвращение в Элладу не сулило ничего хорошего. Если вспомнить, что сам Клеарх отправился в поход, надеясь заработать прощение на родине, то легко понять, что без громкого успеха путь в Грецию ему был заказан. С другой стороны, Тиссаферн начал переговоры еще и с Ариеем. Сатрап сообщил, что Артаксеркс не настроен на массовые казни, и при сдаче на милость победителя бывшим соратникам Кира ничто не угрожает. Арией поверил обещаниям (и оказался прав), но пока он шел вместе с эллинами, отдельным отрядом.
На следующей встрече с Тиссаферном Клеарх вновь предлагает сатрапу использовать греков как наемников на царской службе. В Персии действительно остается множество непокорных племен, бунтует Египет, так почему бы персам не подавить мятежи силами гоплитов. Отлично вооруженная и вышколенная фаланга, безусловно, легко справится с любым противником. Однако Тиссаферн в этом месте делает встречный намек. Он заявляет, что, имея таких бойцов как греки, всякий может мечтать о царской тиаре.
Клеарх тут же загорается новой идеей. Да, Кир убит, да, с Ариеем сговориться не удалось, но чем хуже Тиссаферн? Сатрап понял, что его слова упали на благодатную почву, и предложил встретиться еще раз в расширенном составе, чтобы обговорить детали. От греков должны были прийти все стратеги. Кроме самого Клеарха это были еще четыре человека из разных областей Греции. Стратеги, воодушевленные предложением Тиссаферна, согласились и пришли на переговоры в сопровождении двух десятков лохагов (офицеров) и двухсот солдат. Как только стратеги вошли в шатер, лохаги остались снаружи, а солдаты отправились к базару.
Дальнейший сюжет разыгрывался в истории и литературе бесчисленное множество раз. Едва стратеги вошли в помещение для переговоров, как были схвачены. Лохаги и солдаты были внезапно атакованы и перебиты. Персидская кавалерия пронеслась по равнине вокруг стана греков, истребив тех, кто зачем-то покинул лагерь. Эллины наблюдали эту резню, пока не прибежал раненый с распоротым животом и не сообщил, что стратеги в плену, а эскорт вырезан.
Если бы Тиссаферн атаковал сей же миг, он легко одержал бы победу. Эллины были ошеломлены, и если не днем, то ночью у персов был отличный шанс. Однако сатрап не решился покончить с противником одним ударом, и вместо этого снова прислал парламентера, предлагая сдаваться. Причем переговорщиком стал Арией, до сих пор бывший первым другом греков. Посла с презрением прогнали восвояси.
Гоплиты в бою
Пленных стратегов в кандалах увезли в столицу и через несколько дней казнили. По свидетельству Ктесия, грека-врача персидской службы, стратеги всё это время третировали Клеарха, полагая, что случившееся – его вина. Бывшему командиру даже назначили особый паек, поскольку иначе еду отбирали товарищи по оружию.
С казнью греческих командиров связана некая тайна. Обезглавлены были только четверо из пяти стратегов. По Плутарху, который ссылается на Ктесия, не был казнен Менон из Фессалии. Мать Кира пыталась выпросить у Артаксеркса и жизнь самого Клеарха, как сподвижника любимого сына, но это ей не удалось.
Следы Менона в дальнейшем теряются. Ксенофонт утверждает, будто Менона пощадили лишь для того, чтобы страшно казнить, но откуда он черпает эти сведения, неясно. Кроме того, Ксенофонт испытывал сильнейшую и никак не объясненную им личную неприязнь к Менону. В «Анабасисе» этому человеку дается просто убийственная характеристика. Буквально: «Самый краткий путь к намеченной цели, по его мнению, вел через клятвопреступление, ложь и обман, а открытый образ действия и любовь к правде приличествовали глупцам. Насколько можно было заметить, он никого не любил, но если он уверял кого-нибудь в дружбе, то, несомненно, скрывал злой против него умысел».
Такая бешеная злоба особенно контрастирует с тем, что обо всех прочих участниках экспедиции ее хроникер говорит с подчеркнутым пиететом. Возможно, Ксенофонт знал о Меноне что-то, о чем решил не упоминать. Так или иначе, едва ли когда-нибудь над этой темной историей приподнимется занавес и станет известно, почему Ксенофонт так ярился на Менона, чем объясняется внезапное милосердие Артаксеркса и что произошло с командиром из Фессалии после казни других стратегов. Диодор утверждает, что Менон просто хотел предать греков и переметнуться к персам, но фактически, как мы знаем, персы в деле предательства обошлись без него.
Между тем, греки в своем лагере впали в полное отчаяние. Командовать было некому, боевой дух пал. Однако среди эллинов осталось несколько человек, не поддавшихся панике. Одним из них был Ксенофонт. Будущий летописец похода не числился ни бойцом, ни стратегом. Он прибыл в Персию по приглашению друга Проксена, одного из стратегов, схваченных с Клеархом. Теперь же Ксенофонт созвал лохагов и произнес яркую речь, призывая собраться с духом, выбрать новых стратегов и пробиваться. «Боги, конечно, будут на нашей стороне».
Надо сказать, что о событиях той ночи мы знаем только от самого Ксенофонта. А он, очевидно, изрядно приукрасил ситуацию, причем приукрасил в свою пользу. Так, в его трактовке именно он выступает в качестве человека, единолично воспламенившего сердца греков на дальнейшую борьбу. Проверить, так ли это, мы уже не можем, однако Ксенофонт явно выступал одним из ключевых лиц на сходке, собравшейся ночью. После недолгих дебатов греки выбрали себе вождя и лидеров взамен захваченных персами.
Ксенофонт (430-356), древнегреческий писатель, историк, полководец. Автор «Анабасиса Кира»
Лидером похода стал спартанец Хирисоф. Этот командир изначально стоял несколько наособицу среди участников похода. К экспедиции Кира он присоединился по приказу из Спарты и был, таким образом, официальным лицом и кроме того, квалифицированным командиром. Репутацию спартанцев как непревзойденных воинов он позднее не посрамил.
Кроме Хирисофа были избраны другие пять стратегов взамен погибших. Одним из них стал Ксенофонт. Греки решили пробиваться к черноморскому побережью, а оттуда в Элладу. Выступили наутро.
На что они рассчитывали? Отряд несколько более 10 тысяч бойцов должен был пройти сотни километров во вражеском тылу пешком. Однако греки прекрасно знали о своих боевых качествах и невысоко ценили противника. Переход прежних союзников на сторону врага не слишком-то их огорчал: «Не думайте, что измена войска Ариейя, раньше воевавшего на нашей стороне, является для нас тяжелой потерей. Ведь они еще трусливее побежденных нами варваров. Они убежали к ним, а нас покинули, а тех, кто готов бежать, гораздо приятнее видеть в рядах врагов, чем в собственном войске».
Интересно, кстати, что о многочисленной персидской коннице греки отзывались тоже без всякого пиетета: «10 000 всадников это не что иное, как 10 000 человек. Ведь еще никто никогда не погибал в сражениях от укуса коня или удара его копыта, и все, что творится в битве, вершится людьми».
Кроме бойцов в греческом отряде имелось неизвестное количество обозников, носильщиков, рабов, женщин и прочих нестроевых. Их поставили в середину колонны, солдаты шли в боевом порядке вокруг. Вскоре их испытали на прочность.
Гоплиты
Персы под командой Митридата понимали, что в рукопашном бою шансов у них нет, поэтому греков сопровождали 400 персидских пращников и лучников. Арьергард начал нести тяжелые потери. Своих лучников у греков было мало, а метатели-пельтасты не добрасывали дротики до неприятеля. Гоплиты разворачивались и атаковали, но противник убегал и вновь возвращался, забрасывая колонну пращными ядрами и стрелами. Издеваться над персами теперь не приходилось: ежеминутно строй покидали раненые. Убитых было немного, но отлежаться выбывшим было негде, и даже тех, кого персам поразить не удалось, выматывал марш под обстрелом.
Греки пытались атаковать, но персы только того и ждали: стрелки разбегались, а всадники стреляли из луков на скаку по раскрывшимся на бегу гоплитам. Персы кружились вокруг колонны как слепни.
Снова падают раненые, снова никакого результата, а под палящим солнцем на бегу увешанные броней гоплиты быстро уставали. Бой длился весь день, греки прошли лишь 5 километров. Что особенно унизительно, такой урон нанесли всего 600 стрелков и всадников. В деревню измотанные люди пришли поздно вечером.
Ночью эллины собрали совещание. О сдаче никто не помышлял, и стратеги разработали контрмеры. Поскольку в отряде было много людей с разнообразным боевым опытом, решили найти тех, кто раньше имел дело с пращами. Ими, в основном, оказались родосцы. Важным преимуществом греческих пращников было использование свинцовых пуль вместо обычных камней; за счет лучшей аэродинамики такие снаряды летели быстрее и дальше. Из обоза были изъяты те лошади, которых можно было использовать в качестве кавалерийских. Был подготовлен отряд всадников. Для них изготовили кожаные кирасы. Договорились о взаимодействии с гоплитами и пельтастами.
Греческий пельтаст
Любопытно, что даже в таких условиях за пращи, сданные или изготовленные для формируемого отряда, платили деньги. Вообще по ходу повествования Ксенофонт постоянно описывает товарно-денежные отношения. Наемники всегда наемники, и они не изменили привычкам даже у черта на рогах.
Наутро Митридат вновь атаковал, уже значительно большими силами. Однако на сей раз он натолкнулся на организованное и эффективное сопротивление. Контратака греческих кавалеристов довершила дело, было даже взято 18 пленных. Противник был ошеломлен и на некоторое время отступил. Вскоре последовала еще одна атака – уже во главе с Тиссаферном, но теперь в роли расстреливаемых оказались уже персы: они действовали плотными порядками, а лучники и пращники, рассыпанные между греческими отрядами тяжелой пехоты и персами, быстро заставили неприятеля бежать.
По ходу марша стратеги модернизировали походный порядок, выделив из большой колонны несколько лохов (подразделений) по сто человек. Такие сложности нужны были, чтобы организовать переход через дефиле, мосты и прочие узкие места. Греки стремительно вводили тактические новации прямо в ходе марша. Очевидно, офицеры использовали свой опыт Пелопоннесской войны, но можно только изумляться, как организованно и практически без проблем их приказы выполняли рядовые и младшие командиры.
Во время этих боев грекам как-то пришлось соревноваться с персами в беге: две армии одновременно подошли к горе, возвышавшейся над местностью, и с обеих сторон солдаты кинулись к заветной вершине, желая занять ее первыми. Греки в этой «олимпиаде» победили, а персам пришлось в наказание за неудачу совершать «штрафной забег» вниз.
Гоплиты тренируются в беге в полном снаряжении
После еще одной серии неудачных атак на колонну (любопытно, что в этих боях персидскую пехоту приходилось гнать в бой кнутами) Тиссаферн решил сменить тактику. Отступающих попытались извести при помощи выжигания деревень по дороге. Однако уморить голодом эллинов тоже не вышло. Хирисоф приказал развернуться и самим сжигать деревни по пути. Тиссаферн понял, что таким образом начисто разорит богатую область, к тому же, над ним нависала тень Артаксеркса, который едва бы обрадовался такому способу ведения войны. Так что больше персы деревень не жгли.
Теперь греки находились южнее Малой Армении, на территории нынешней восточной Турции. Основных вариантов было два: идти на запад в Киликию или прорываться на север, к Понту. По южному берегу Черного моря существовали греческие колонии, а по дороге лежала богатая Армения, так что наемники избрали второй путь. Кроме того, они рассчитывали на то, что племена, обитавшие в горах, враждебны царю и могут пропустить греков мирно.
Здесь вам не равнина, здесь климат иной
В горах греки столкнулись с предками современных курдов – кардухами. Кардухи были дики и неукротимы, не подчинялись персидскому царю, но и эллинам тоже не были друзьями. В сношение с пришельцами они вступить не пытались, сразу перейдя к метанию камней с высот. На склонах греков поджидали лучники и пращники. Из деревень они бежали в горы, и на попытки греков наладить отношения не отзывались.
Древние персы в бою
Положение греков внезапно оказалось куда сложнее, чем они рассчитывали. Кардухи сопротивлялись жестко и упорно, так что прорыв не обещал быть легким. Эллины бросили всё, что мешало маршу – бОльшую часть скотины, рабов и другие лишние тяжести. Как выражается Ксенофонт, «за исключением тех случаев, когда кому-нибудь удавалось скрыть понравившегося ему мальчика или красивую женщину».
Горы казались непроходимыми, троп греки не знали. На марше колонну, ищущую путь методом проб и ошибок, постоянно атаковали. Ксенофонт, командовавший арьергардом, воспользовался этим. Отряд устроил засаду и схватил двоих кардухов живьем. Наемникам было не до сантиментов. Один из пленников проявил похвальную стойкость, и его закололи на глазах товарища. Другой немедленно вызвался послужить проводником.
Пленный сообщил, что по дороге имеется скала, мимо которой нельзя пройти, не взяв ее. Вызвали добровольцев. Гора была захвачена обходным маневром и внезапной атакой в темноте под дождем. Подъем в таких условиях был безумно сложен, но риск окупился с лихвой: кардухов взяли врасплох.
Греки атаковали не плотной фалангой, как обычно. Фаланга в горах быстро ломалась и распадалась. Стратеги оперировали «прямыми лохами», то есть небольшими колоннами, имевшими большую глубину, чем ширину. Для боев в теснинах это было удачным тактическим решением. «Прямые лохи» были не слишком тривиальным решением для тогдашней греческой армии, однако младшие командиры, конечно, уже имели опыт самостоятельных действий во время греческих междоусобиц, где бои часто могли идти в горных теснинах и лесах.
Ночи проводили под аккомпанемент криков кардухов, перекликавшихся у костров. С гор катились камни, разбивавшиеся на части на склонах.
Сражаясь на каждом шагу, эллины добрались до реки Кентрита между страной кардухов и Арменией. На противоположном берегу расположились персидские наемные отряды, на своем – вездесущие кардухи. Ситуация казалась едва ли не безнадежной, но двое юношей случайно наткнулись на брод, разыскивая на берегу хворост для костра. Раздевшись догола, с одними кинжалами, они перешли реку пешком и вернулись обратно.
Фаланга. Позади тяжеловооруженных воинов виден пращник, пельтаст, командир и исполнитель пэанов – древнегреческих песен по славу богов
Ксенофонт сымитировал попытку переправы в старом месте, а в это время Хирисоф форсировал реку через брод. Под крики отрядных гетер и пение пэана греки проскочили на другой берег без сопротивления. Кардухи попытались напасть на арьергард Ксенофонта. Тот развернул лохи в фалангу и рванулся навстречу. Увидев атаку тяжелой пехоты, кардухи побежали, а греки кинулись в противоположную сторону, к броду. К вящему удовлетворению эллинов, когда взаимное бегство кончилось, ни одного грека на стороне кардухов не оставалось.
Путешествие через Армению оказалось мучительным: во-первых, потому что воевать приходилось и здесь, а во-вторых, вдобавок ко всем прежним мучениям, в горах начал падать снег с градом. Никакой теплой одежды, как несложно догадаться, у греков не водилось. Люди начали валиться с болезнями и обморожениями. Вьючные животные гибли, у многих бойцов началась снежная слепота.
Впрочем, оптимизма эллины не теряли. Например, перед штурмом очередной горы произошла занятная пикировка между лидерами греков. Возник вопрос о подкрадывании к противнику для внезапной атаки. Диалог так хорош, что его стоит привести целиком: » – Однако, чего это я пустился в рассуждения о тайном захвате? Ведь насколько мне известно, Хирисоф, вы, лакедемоняне, полноправные граждане, с самого детства упражняетесь в воровстве, и воровать, если только это не коснется особо оговоренных законом предметов, считается у вас не дурным, а хорошим поступком. А для того, чтобы совершивший кражу научился скрывать свои деяния, у вас узаконен обычай – попавшегося в воровстве подвергать телесному наказанию. Теперь настало время показать нам плоды твоего воспитания и позаботиться о том, чтобы нас не накрыли при тайном захвате горы и не дали нам основательной встряски.
– Положим, – сказал Хирисоф, – ведь, насколько я знаю, афиняне тоже великие мастера в деле тайного хищения общественного достояния, даже в тех случаях, когда вору грозит большая опасность; притом особенно сильны в этом деле знатные граждане, в тех случаях, когда знатные считаются у вас достойными управлять государством. Итак, и для тебя настала пора блеснуть своим воспитанием».
Отношения со встречными племенами оказывались разнообразными. Кто-то относился к эллинам с симпатией, с кем-то приходилось биться. В одном месте, взобравшись на гору, ошеломленные греки увидели, как туземцы сбрасывают детей со скал и прыгают сами, лишь бы не попасть в плен. Один из лохагов пытался захватить человека в красивой одежде, но тот только утянул грека с собой в пропасть. На эллинов нападали со всех сторон, однако военное искусство племен, конечно, не могло равняться с навыками рвущихся домой греков.
Наконец, наемники вышли к вожделенному морю. Для эллинов, прирожденных мореходов, это было равносильно обретению почвы под ногами. Счастье наемников при виде большой воды трудно передать. Проводника из числа местных жителей одарили перстнями, дали денег и отпустили, а несколько дней спустя бывшие бойцы Кира дошли до Трапезунта, где жили эллины-колонисты.
Несмотря на то, что греки несколько раз бросали все лишнее, у них накопилось достаточно рабов и награбленного добра. Всё это было сбыто в Трапезунте и Керасунте – еще одной греческой колонии, отыскавшейся поблизости. В городе греки получили отдых и месяц пользовались гостеприимством жителей.
Хирисоф же отправился на корабле в Византий, чтобы приискать транспорт. Ради разминки и добычи греки принялись громить и грабить окрестные варварские племена.
Дарий III в битве с Александром Македонским. Безнаказанное шествие отряда из 10 000 наемников по персидским владениям наглядно показало слабость империи Ахеменидов. Отныне ее время было сочтено
Уже морем греки прибыли в Гераклею, а оттуда добрались Хрисополя, то есть до нынешней северо-западной Турции. К этому моменту в строю оставалось 8 300 человек. Любопытно, что местный персидский сатрап даже связался с Византием и попросил организовать перевозку греков в Европу. В ВизАнтии, однако, у наемников случился конфликт с местными властями, так что Ксенофонт увел оставшихся в отряде обратно в Азию, в эллинский Пергам. В Пергаме пять тысяч человек во главе с Ксенофонтом поступили на службу… для войны с Тиссаферном, но это уже другая история.
Анабасис оказался потрясающим маршем. Греки шли год и три месяца – от Сард почти до Вавилона и назад. Кажется, нет такой напасти, которой они по дороге не подверглись. Наемников Кира старались извести изобретательно и разнообразно. Тем не менее, личная стойкость и дисциплина эллинов и изобретательность их вождей оказались на недосягаемом уровне. Сам по себе поход хотя бы и крупного отряда мало что значил, но как символ человеческих возможностей и наглядная демонстрация превосходства дисциплинированной и отважной армии над слабо организованными ордами Анабасис вошел в историю навеки.
Ксенофонта позже отвергли родные Афины за службу спартанцам. Солдат и историк поселился в небольшом имении и был амнистирован лишь под конец жизни.
Тиссаферн через несколько лет пал жертвой придворной интриги и был казнен.
Спустя десятилетия вдохновленный Анабасисом Александр Македонский разгромил Персидскую империю и уничтожил династию Ахеменидов.
Перенесено силами сообщества Сat_Сat с сайта fakel-history.ru с разрешения.
Автор: Евгений Норин (@NorinEA).
Альбом автора: https://vk.com/album-162479647_257696437
