- ...Вы уже достали всех своими ссорами. Ведёте себя низко, очень низко. Мне сказали: эти ребята - не разлей вода. Я человек новый, и работаю здесь всего две недели, но что я слышу от вас каждый день? Ни одного нормального слова между вами нет - даже близко; руки друг другу, вон, не подаёте. И над вами висит, распространяя вокруг себя мерзкий смрад, облако из сплошных матов. Вам нужно раз и навсегда решить вашу проблему. Дайте мне слово, что будете дружны, также как и раньше. Иначе я вас накажу, - произнёс в ультимативной форме Павел Андреевич.
Он хотя и устроился не так уж и давно в цех, где работали Витька и Лёха, но уже заработал уважение со стороны коллег и руководства. Человеком он был молчаливым, о себе и своём прошлом не распространялся. Да никто особо и не лез с расспросами, как-то было не принято это в сугубо мужском коллективе.
В работе он проявил себя как специалист с большой буквы, к заданиям подходил, иной раз, творчески и со смекалкой. На время стажировки новичка прикрепили к двум друзьям, между которыми в последнее время контакта ну никак не налаживалось. Видно кошка пробежала между ними - размером со слона, не иначе...
- Дядь Паш, ты о чём это? - Виктор даже попытался встать после этой удивительной тирады новопринятого. Но Павел Андреевич повелительно приподнял руку, жестом словно указав ему, что лучше этого не делать. Виктор присел.
- И я не понял, - поддержал его Алексей.
Голосом, в котором звенела небольшая стальная хрипотца, и повернувшись в сторону окна, новый член коллектива слесарей продолжил:
- Знаете, я органически не переношу матерной ругани. Я много раз себя одёргивал, и делал неимоверное волевое усилие, чтобы не снести чайник монтировкой таким же индивидуумам как вы. Только воспитание, а я хочу заметить - у меня образцовое воспитание; не давало мне сразу поставить на место таких вот сорвавшихся на лай навуходоносоров. Да простят меня наши четвероногие друзья.
- Да ты что несёшь? Ты совсем... - постепенно поднимая тональность, воскликнул Алексей.
- Я тебе сейчас башку проломлю, - снова начал подниматься Виктор.
Павел Андреевич молча выложил на стол пистолет. Он, прищурив глаза и также мечтательно - как и минутой ранее, продолжил созерцать серый заводской пейзаж за окном.
- Знавал я одного якута, - продолжил дядя Паша, под скрип старого стула, на который снова уселся Виктор. - И звали его Иваном. Однажды пошли мы с ним в сауну. Ну стоим, раздеваемся, ведём непринужденные беседы. А тут я смотрю - у него трусы из шкуры белого медведя. Знатные такие. Я не выдержал и спрашиваю: «Ваня, а почему у тебя такие трусы?». А он мне так гордо отвечает: «когда мои яйца трутся об эту шкуру, я ощущаю непреодолимый прилив мужественности. А ещё они счастливые». Представляете? Такой вот талисман. Хороший, казалось, был человек - Ваня. Но всё равно пришлось пустить его в расход. Когда он упал на пол, я очень сильно хотел посмотреть, есть ли на нём его счастливые трусы... А может и были, - задумчиво закончил историю Павел Андреевич.
Лёха с Витьком не отводили взгляд от чёрного дула оружия, которое лежало на столе. Такого оборота событий, который они встретили во время обеденного перерыва у себя в мастерской, они никак не ожидали.
- Да что мы его слушаем? Он же гонит. И пистолет не настоящий. Строит из себя хрен знает... - не успел договорить Виктор, как тут раздался выстрел. Дядя Паша, молниеносно схватив пистолет, выстрелил не глядя, в сторону железного верстака, на котором стояла старая стеклянная банка из-под краски. Пока верхняя часть банки, брызнув осколками, складывалась в нижнюю, Павел Андреевич уже положил оружие на прежнее место. Шум работающего оборудования в цехе не давал шанса, чтобы выстрел услышал кто-то ещё - Виктор с Алексеем разумно отложили это в своих головах.
- Я что хотел сказать, - снова продолжил он, не глядя на своих двоих оппонентов, у которых от ужаса и удивления сковало все мышцы. - На первый взгляд все люди серые. Никогда не знаешь, что сто́ит человек, который находится с тобой рядом - причём иногда долгие годы. Под скорлупой повседневных масок, порою скрываются чистые и яркие люди, несущие в себе добро. Но в большинстве своём, это покрытые слоем гнили, тухлые яйца. Как Ваня..., - впервые за несколько минут, словно удав, увидевший двух кроликов, посмотрел на Алексея с Виктором дядя Паша. - А меня вы не знаете вообще.
- Да кто ты такой? Чего тебе от нас нужно? - еле выдохнул Лёха.
- Если я отсюда прострелю твою башку, а после, с расстояния меньше 30 сантиметров - выстрелю в Виктора... То потом можно будет всем объяснить, что между вами произошёл трагический финал вашей ссоры. Я протру отпечатки с пистолета, и вложу его в руку Вити. А следователю скажу, что бедный Витя, не выдержав моральной нагрузки - от того что убил бывшего друга, покончил с собой. О вашей ссоре слышали все, конечно же, меня потаскают немного, но потом выпустят. Тихо... - сказал он Лёше, который стиснув зубы, вцепился в край стола и явно задумал сделать что-то героическое, - не ускоряй события.
- Вот тварь, - сквозь зубы процедил Виктор.
- Хотите поменяться местами? Тогда Виктор будет жертвой, а ты - киллером, Лёша. Правда ещё и самоубийцей... Но не суть. Знаете, до конца перерыва осталось десять минут, и я призываю вас сделать свой выбор. Судьбу я вашу уже предрешил. Роли - выбирайте сами. Светлого у вас совсем ничего не осталось.
- А ты значит, весь сияешь! - как будто бы тонна злобы сейчас выплеснулась в чеканных словах Виктора.
- Разумеется - нет. Но я на пути к просветлению. Спасибо за беспокойство, и не нужно ногой толкать друг друга под столом, призывая к действиям. Вы не успеете. И я не хочу решать всё за вас. Поверьте, мне это не приносит никакого удовольствия, но вы безнадёжны. Решайте. Время.
Капли пота от перенапряжения выступили на лбу Алексея, Виктор играл желваками, плотно стиснув губы.
- Да, и чуть не забыл - отчего вы поссорились?
- Да пошёл ты!! - воскликнул Виктор.
- С этим понятно, но всё же? Облегчите душу.
- Пусть стреляет, падла. Вить, скажу прямо - я и ты, вместе, давай сейчас прыгнем на него, двоих сразу он пристрелить не успеет... - мрачно предложил Лёха.
- А так-то идея - ничего, - поддержал его Витя.
- Знаете почему меня называют Трижды Паша? - уверенно спросил Павел Андреевич.
- Ну... Ну и почему? - не понял его Виктор.
- Потому что я стреляю со скоростью - три выстрела в секунду. Вы не успеете. Предлагаю вернуться к причине нашего собрания. Так из-за чего вы поссорились?
Тяжело задышав, и немного опустив голову Алексей произнёс:
- Бампер... Витёк задел бампер моей машины, когда выезжал с заводской стоянки.
- Да пошёл он!! Нахрена ты ему это говоришь!?
- Да уж... Причина веская, нечего сказать, - с большой долей сарказма промолвил Павел Андреевич. - Согласитесь - глупо из-за этого ссориться, и тем более подыхать потом от руки сумасшедшего коллеги. Вы не находите? Раз вы собираетесь кинуться на меня, думая, что у вас есть шанс выжить 50 на 50 - может вы не так уж и безнадежны. А пока вы собираетесь с силами, я, с вашего позволения, закурю, - произнёс дядя Паша.
Через секунду он вынул сигарету, и прикурил её от пистолета-зажигалки...
Виктор с Алексеем некоторое время смотрели на псевдооружие, затем, как по мановению волшебной палочки, повернули головы в сторону разбитой банки.
- А это - пиротехнический заряд, - проинформировал их Павел Андреевич, - провода я спрятал под плинтусом, а кнопку - которую я нажал ногой, в ножке стола. Я работал раньше техником, в Драматическом театре. Только в минуту настоящей опасности начинаешь понимать - какие все до этого склоки были мелочными... Согласитесь - ведь неплохо получилось?
Вслед за этими словами, словно чёрти из одной табакерки, из-за стола выпрыгнули два друга. Но не тут то было. Дядя Паша, сделав несколько неуловимых движений, положил обоих товарищей лицами в грязный, бетонный пол. Заломив руки и практически усевшись им на спины, он, нагнувшись к ушам обескураженных друзей, произнёс:
- Типичная ошибка. Принимать за чистую монету любую информацию о слабости противника. Если захотите, я могу просветить вас на этот счёт. Но в целом, рад за вас. Хороших выходных!
С дядей Пашей друзья начали разговаривать только через неделю. А между собой уже больше никогда не ссорились. И не матерились. Мало ли, ведь сколько вокруг людей со смекалкой.
