Это случилось пять лет назад. Мы с моей новоиспеченной женой получили жилье для малоимущих. Обоим было чуть за двадцать. Дела с деньгами тогда были совсем плохи, и данная двушка была как манна небесная. Особые условия, помощь от государства. Лучше просто не придумаешь в нашем то положении. Всяко лучше, чем платить непомерно большие суммы за аренду.
Со всей бумажной волокитой было покончено, первоначальная сумма внесена, и мы уже с самого утра были готовы въезжать в свое новое жилье. Нам отдали ключ, и мы сразу же направились на осмотр. Первый этаж. Старенькая потертая дверь. Ключ долго не хотел проворачиваться в замочной скважине. Помню, я вертел его и так, и сяк, пока жена стояла за моей спиной и смотрела на мои старания. Но наконец замок поддался, и мы зашли внутрь.
— Надо будет поменять, — с недовольством сказал я, обиженный упорством замка.
До этого мы успели посмотреть квартиру лишь по фотографиям. Нас жутко торопили, говорили, что желающих много, и за такую мизерную сумму мы можем даже не успеть купить. Дом был не новый, но прошлые жильцы спешно съехали, даже не забрав с собой мебель. Что опять же плюс, будет меньше трат. Но состояние обоев было совсем плачевным. Их точно надо было менять. Мы прошлись по квартире. Прошлые жильцы съехали уже давно, на поверхностях скопилась пыль, а почти во всех углах возле потолка нависла паутина. Причем в каждом углу она была обитаема, с жирнющими пауками. Что было неудивительно, окна оставались приоткрыты, а этим летом расплодилось слишком уж много мошки. Моя жена и близко не хотела к ним подходить, и я посмеивался над ней, собирая шваброй паутину.
Прошло совсем немного времени, как мы зашли, и в дверь тихонько постучали.
— О, наконец-то новые соседи, — перед нами стоял невысокого роста дед. На нем были вытянутые в коленях треники и бессмертная майка-алкоголичка. Остатки седых редких волос были зачесаны назад. Лицо выбрито. Он стоял, ссутулившись и опершись на трость, — меня Аркадий Аркадиевич зовут, и я паук. Будем знакомы, — и он протянул свою слишком уж худую морщинистую руку.
Когда мы брали квартиру, нам говорили, что у нас единственным соседом на этаже будет странноватый, но безобидный старичок. Поэтому называние себя пауком меня не сильно удивило. Все-таки преклонный возраст, старческий маразм.
— Саша. А это моя жена Люся, — я пожал руку и кивнул через плечо, — а чего прошлые жильцы съехали? Мы спрашивали, когда покупали. Но нам так никто ничего вразумительного не сказал.
— А. Так у них арахнофобия оказывается была. Прям у всех, у паренька того, у жены его, и у сынка их конечно. А я ж паук как-бы, ну вы понимаете, — и он хрипло засмеялся.
Мы с женой натянуто улыбнулись, решив подыграть старому маразматику.
— Ну я рад, сильно рад, что наконец соседи будут, — дед еще раз тряхнул мою руку, — вы заходите сегодня ко мне вечерком на чай. Я такой чай делаю, закачаетесь.
Он хохотнул, ударив ладонью по моему плечу, и пошел к себе.
— Странноватый он, конечно. Хоть и выглядит безобидно, но у меня от него дрожь по спине, — Люся сложила руки на груди, продолжая осматривать квартиру.
— Ну ничего, привыкнем. Может его чай все странности скомпенсирует, — улыбнулся я.
Мы вернулись к квартирным делам. После того, как убрали пыль где только можно, мы решили сразу же перевезти свои вещи. Это у нас заняло почти весь день. Но к вечеру мы сидели на диване. Уставшие, но довольные. Мы включили тихую приятную музыку, открыли по «дошираку», достали бутылочку красного сухого, и наслаждались романтическим вечером. Где-то часов в девять нашу идиллию прервал тихий скрежет. Он исходил от стены. Той, которая была общей с нашим соседом. Это было протяжное скрежетание, как будто с той стороны по стене скоблили металлической зазубренной палкой. Мы с женой напряглись, стали прислушиваться. Все стихло. Но ненадолго. Опять это что-то стало скрестись об стену. Шкряб, шкряб, шкряб. Тишина. И снова шкряяб, шкряяб, шкряяб. Тишина, и опять. Шкряб. Шкряб. Шкряб.
— Что он там делает? — с недовольством спросила Люся.
— Не знаю. Может успокоится?
Но звуки не прекращались. Я слегка подшофе, в раздражении вскочил с дивана и направился к соседу. Люся тоже встала и шла за мной. Я постучал в дверь.
— Аркадий Аркадьевич, что это у вас там такое? Что-то случилось? — я как мог скрывал раздражение.
Еще несколько шкрябов. Затем множественные быстрые, но тихие постукивания за дверью. Шипение. Глухой удар. Шкрябанья стихли. И наконец голос деда издалека.
— Да нет, все хорошо. Подождите минутку, я сейчас открою.
Снова множественные постукивания. Будто много маленьких ножек бегали по стенам. Они становились то громче, то тише. Приближаясь и отдаляясь от двери. Затем приглушенное шуршание вместе с теми же постукиваниями, словно по полу тащили что-то тяжелое, типа мешка с картошкой. Громкий удар, мешок с картошкой бросили в угол. Дверь открылась.
— Что там такое происходит, — я с беспокойством, в напряжении заглянул внутрь. А дед только улыбался.
— Да мухи сопротивляются, представляете? — он открыл дверь пошире, — а вы, кстати, вовремя пришли, чайник только что вскипел.
Я вопросительно посмотрел через плечо на жену. Та едва заметно помотала головой, давая понять, что не знает, что делать. Было видно, что она была слегка напугана. Я тоже немного помедлил, но затем шагнул вперед.
— Да, почему бы и нет. Заодно расскажите, что за мухи такие у вас.
Я зашел внутрь. В нос сразу ударил застоявшийся пыльный воздух. Квартира была обставлена той классической советской мебелью, которая, к слову, неплохо сохранилась. Был виден свежий лак на стульях. Не единой царапины на книжных шкафах, которые упирались в потолок. Стекла в них нисколько не были замутнены. Да и сами книги в них выглядели как новые. Мягкий и тусклый свет ламп придавал квартире приятную, уютную ауру. Я оставил обувь на входе и ступил ногой на мягкий махровый ковер.
— У вас тут все такое одновременно и старое, и будто такое новое, — сделал я неуклюжий комплимент.
— Ну так. Это в моей натуре — многое знать про долгое хранение. А вы проходите, проходите, я пока пойду чаек заварю, — ответил он и заковылял на кухню.
Я прошел вперед. Один махровой ковер заменялся другим. Ноги утопали в теплоте, но по спине проходился неприятный холодок. Мы с женой прошли к дивану, что стоял возле низенького столика. Этот диван был прислонен к той стене, которая была для нас общей. Я присмотрелся, и заметил на обоях неровные длинные царапины. И как мне показалось, они были будто бы оставлены ногтями.
— Чего это вы на стену уставились, узор понравился? — дед выглянул из кухни.
— Это у вас мухи так сопротивляются? — прямо спросил я, указывая на царапины.
— Да представьте, не нравится им, что я их ем, — дед хихикнул.
— Очень странная мания у старикашки, — шепнула мне на ухо Люся, — что только не выдумает, чтобы впечатление произвести.
— Не верите, что я Паук? — он вскинул брови, — а хотите, расскажу, каково это быть пауком? Только подождите, чай тут доделаю.
Он хлопнул дверью на кухню. Затем оттуда послышались чавкающие, режущие звуки. Как будто он там разделывал гнилую тушу большим тесаком. Уж точно не чай готовил. Опять постукивания по стенам. Волочение мешка, и опять чавкающие, раздирающие звуки. Тихое клацанье. И тишина.
— Может вам там помочь? — крикнул я, подходя к двери. Я посмотрел на жену и, устало вскинув брови, покачал головой.
— Нет, нет, не беспокойтесь. Уже иду.
Он нес в руке небольшой пузатый чайничек, рассчитанный как будто специально на троих человек. Он поставил его, затем достал из шкафа красивые фарфоровые чашки. Он сел и начал разливать чай. Чай проходил через ситечко, воткнутое в носик чайника, оставляя на нем темно бордовые чаинки. Жидкость вращалась густым водоворотом, и эту тяжелую взвесь в чае было видно даже издалека. Мы отпили немного, отметив для себя терпкий вкус, и дед наконец начал.
— Так вот. Быть пауком в наше время довольно легко. Никто не верит мне, что я действительно паук. Думают, что я просто свихнувшийся дед. Ох уж эта безосновательная рациональность, — он усмехнулся и с удовольствием хлебнул из чашки, — вот вы ведь тоже мне сейчас не верите, хоть я вам прямо это говорю.
— Ну в это довольно сложно поверить, — я решил говорить откровенно, — мне кажется, что вы даже сейчас стучали и скребли по стенам, просто чтобы пошутить над нами.
— А вот и нет, — он вроде бы даже обиделся, — мне же надо как-то питаться, а мои маленькие мушки сопротивляются. Знаете, как это раздражает? Ты его умотаешь паутинкой, закутаешь, а он дергается. По стене стучит, внимание соседей привлекает. За что я, конечно, извиняюсь. Никакого воспитания не осталось у них нынче. Если уж попался. То веди себя прилично.
Он закончил свою печальную тираду, в это время яростно помешивая ложкой чай, и теперь смотрел на нас, ожидая реакции.
— И что же, вы всеми подряд питаетесь, без разбора? — Люся решила подыграть ему.
— Ну нет, конечно, я что, варвар какой, что ли? Только негодяями всякими. Ворами да грабителями. Мне за ними никуда ходить даже не надо.
— Сами приходят? У вас квартира то не особо богато выглядит. Красть то нечего, — не сдавалась Люся.
— Ага. Вот только расскажи вокруг, что ты пенсию большую получаешь, ее дома хранишь, копишь, и никуда не тратишь. И сразу куча молодцев найдется, которые думают, что с хромым одиноким дедом расправиться — это лучший способ разбогатеть.
Я внезапно поймал себя на мысли, что будь я пауком, жаждущим высасывать людей, то делал бы точно также. Повисла пауза. Неловкая тишина. Можно было даже, наверное, почувствовать, как в воздухе витают напряженные мысли. Но эту паузу прервал стук в дверь.
— Ох. А я вам не сказал, что у меня сегодня еще гости будут? Точнее обед, хе-хе-хе, — старик встал и радостно поковылял открывать.
— Саша, пойдем отсюда, а? Мне совсем теперь не по себе, — со страхом в голосе прошептала мне на ухо Люся.
А я просто смотрел, как дед ковыляет в темную прихожую. Свет сейчас был только в комнате, где мы находились с женой.
— Кто там? —наигранно спросил дед, подмигивая нам. Я увидел в темноте его хищную улыбку.
— Проемы для дверей пришли замерять, — раздалось с той стороны.
Дед открыл дверь. А новый гость, не мешкая, быстро закрыл ее за собой, схватил деда за воротник и приставил к его шее нож. Мы с женой не успели ничего сказать, как он потащил его вперед, к нам в комнату. А дед не переставал улыбаться.
— Дернитесь — его порешу, а потом и вас. Где нычка, а? —обратился он к деду.
Гость был в черной балаклаве, голос грубый и низкий. Он был намного крупнее деда и тащил его за шкирку, как пушинку.
— Ой сынок, не тяни так сильно, майку порвешь еще.
— Не шути со мной дед, где нычка? А ну показывай.
— Ладно, ладно. Не суетись только. Суетливые вы нынче пошли какие. Пойдем, вон в кладовке у меня там все.
Дед кивнул в сторону неприметной двери, и грабитель потащил его к ней. А мы с женой так и остались сидеть, боясь двинуться. Грабитель взялся за ручку двери, намереваясь ее открыть. Но дед рукой прижал дверь, не позволяя этого сделать.
— Ты точно хочешь ее открыть? Может, передумаешь? — ехидно спросил дед.
— Старик, клянусь богом, хватит шутить, — и он с силой дернул на себя дверь.
Мы хорошо видели, что оказалось за ней. Хоть в кладовке и была полутьма, плохо освещаемая тусклой лампой нашей комнаты, но мы отчетливо видели толстые белые нити, свисающие сверху, паутинным узором переплетающиеся между собой, плотно закрывающие углы. А в этих густых нитях, в их толще были подвешены несколько, как мне показалось вначале, манекенов. Очень худых. Иссохших, потрескавшихся. Но я присмотрелся, и понял, что это были тела. Высушенные до капли. Или лучше сказать выпитые. Их скомканная морщинистая кожа затвердела и была похожа на окаменевшие складки серой ткани. Впалые глазницы, выступающие кости скул, иссохшие губы. Мертвецы смотрели из полутьмы кладовки, слегка покачиваясь в белых сетях.
Грабитель сделал шаг назад. Он отпрянул от страха. Любой бы отпрянул. Он был готов кинуться прочь отсюда. Но старик схватил его за грудки своей сухой морщинистой рукой.
— Теперь уже поздно, сынок.
Его кисть треснула напополам с тыльной стороны. И из нее вверх вырвалось темное мохнатое сочленение. По всей руке пошла трещина, разрывая ее и высвобождая лохматую толстую лапу паука. Дальше трещина прошлась по бокам старика, выпуская наружу его длинные, заточенные на концах ноги. Они расправлялись угловой спиралью, достигая почти трех метров в длину, упираясь в стены и потолок. И его лицо. Его рот расползся в широкой маниакальной улыбке. Она не выдержала и начала рваться в углах. Челюсть ушла вниз и из-под нее появились клацающие жвала. Вертикальная прорезь и вместо лица кластер темных, блестящих жемчужин. Тело паука поднялось над грабителем.
Вор истошно заорал, пытаясь вырваться из лап паука. Он даже махнул ножом, но паук резко ударил по руке и выбил его. Лапа паука ткнула грабителя в грудь и тот упал. Спицеподобные ноги быстро застучали по полу, и паук налетел на него сверху. Его лапы будто гладили вора, когда заматывали того паутиной. Он переворачивал его, вертел вокруг оси, наматывая паутину с брюшка по всему телу грабителя. А затем, когда вор был крепко замотан, жвалами вонзился в плечо, впрыскивая парализующий яд. И резко бросился вместе с ним в кладовку. Дверь за ним с грохотом захлопнулась. Шкрябанье. Быстрое топанье паучьих ног внутри кладовки, шипение и снова шкрябанье. А мы с женой сидели, вжавшись в диван, и не могли пошевелиться, словно паралитический яд впрыснули не в него, а в нас.
Паук несколько минут шумел в своей кладовке. Но, наконец, звуки стихли. А после этой тишины дверь открылась, и из кладовки вышел дед. Как ни в чем не бывало. Его кожа была на месте, и у него было столько ног, сколько должно быть у человека. Он спокойно, также чуть прихрамывая подошел и сел напротив нас.
— Ну, как-то так, — он поковырялся пальцем в зубах, — я что хотел этим всем сказать… Я человек честный. Люблю открытость, не люблю секреты. Хочу, чтобы мне верили на слово.
Он откинулся на спинку.
— Ну так что, теперь вы мне верите, или думаете, что я вам в чай что-то подмешал? — он громко и задорно засмеялся, — ну ничего, идите лучше к себе домой, отходите от стресса. И будем дальше друг к другу ходить, чаи пить.
***
Самое страшное в этой истории то, что по договору продать квартиру мы не могли еще пять лет. А на съемное жилье у нас просто не было средств. И все эти пять лет мы с женой гадали, был ли то психотропный чай, или же это было по-настоящему. Гадали и продолжали ходить в гости к деду.
Я к чему это все написал. Двушку по дешевке никто взять не хочет?
Написано для октябрьского конкурса "CreepyStory".
