Археология + Болезнь

В 2018 году группа археологов наткнулась на нечто невероятное: в юго-западной Швеции они обнаружили 79 тел эпохи неолита, захороненных за очень короткий промежуток времени. На тот момент никто и не догадывался, что это открытие станет настоящей сенсацией — они нашли самые древние останки, на которых удалось выявить следы уникального штамма чумного возбудителя Yersinia pestis. Именно той самой чумы, которая в будущем станет символом массовых бедствий и страха на века. Той самой чумы, которая не пожалеет ни короля, ни бедняка.

Чума знакома нам не только благодаря археологическим находкам, но и из письменных источников. Например, в знаменитых письмах из Амарны (древние дипломатические послания, которые проливают свет на международные связи того времени) и в молитвах о спасении от чумы царя хеттов Мурсили II описывается настоящая эпидемия. Чума тогда уже была восходящей звездой на сцене болезней — её даже несколько раз упоминают в Библии. В Первой книге Царств описывается вспышка чумы в Филистии, а в греческом переводе сказано, что она была вызвана нашествием мышей.

И те, которые не умерли, поражены были наростами, так что вопль города восходил до небес. (1Цар.5:12)

Однако по-настоящему серьёзная пандемия, ставшая испытанием для всего человека, произошла гораздо позже эпохи неолита — это была печально известная Юстинианова чума. В VI веке эта эпидемия прокатилась по Восточной Римской империи, нанося такие удары, что даже амбициозный император Юстиниан оказался бессилен. Эпидемия, словно в насмешку, стремилась продемонстрировать своё превосходство над человеком, и никто не смог ей противостоять. Давайте внимательнее посмотрим на эту трагедию, которая, по самым оптимистичным оценкам, унесла жизни до четверти населения Восточного Средиземноморья. Это одна четверть населения! Если бы такое произошло в современной Европе, погибло бы 186 миллионов человек! Это была катастрофа, которую нам бы не стоило забывать.

Южная Европа в первой половине VI века переживала времена, которые больше напоминали сюжет античного эпоса о гневе богов. Одним из таких «гневных» эпизодов стало извержение Везувия в 512 году — всего в 15 километрах от Неаполя. Вулкан снова решил напомнить о себе всем тем, кто забыл катастрофу 79 года, засыпав италийскую Кампанию 6-метровым слоем пепла. Здания рушились под его тяжестью, а вместе с пеплом воздух наполнил удушливый сернистый газ. Ну а верующим того времени оставалось лишь задуматься, не слишком ли сильно они прогневили высшие силы.

В 526 году произошло ужасное Антиохийское землетрясение с магнитудой в 7 баллов по шкале Рихтера. 7 баллов — это уже не просто «потрясло», это буквально перевернуло жизнь в радиусе 250 километров от эпицентра. Представьте себе — здания падали, словно карточные домики, а земля казалась единым и живым бурлящим организмом. Чтобы представить масштабы трагедии, можно вспомнить землетрясение на Гаити, которое произошло 12 января 2010 года. Тогда город Порт-о-Пренс оказался в руинах: 3 миллиона жителей остались без крыши над головой, все больницы и тысячи жилых домов были разрушены. Погибли от 160 до 230 тысяч человек. Теперь представьте нечто подобное, но без современной помощи и технологий. Для своего времени это был настоящий апокалипсис.

В конце мая 526 года Антиохия и окрестности Сирии пережили трагедию, которая казалась бы слишком мрачной даже для древнегреческой мифологии. Землетрясение уничтожило всё, что могло, а остальное сжёг сильный пожар. В результате катастрофы погибло 250 тысяч человек, включая патриарха Антиохийского.

Однако это была только верхушка айсберга — в буквальном и переносном смысле. Ещё одним незримым врагом стали аномальные холода, которые мы теперь называем Малым ледниковым периодом VI века. Вообразите: с одной стороны — землетрясения и эпидемии, с другой — резкое похолодание, словно сама природа решила устроить состязание «что больше принесёт разрушений». Учёные до сих пор гадают, что стало причиной этих изменений, но, скорее всего, всё началось ещё в середине V века. В такие времена тёплый плед и чашка горячего чая могли бы стать настоящим сокровищем.

О похолодании упоминали в разных частях континента. И греческий историк Прокопий Кесарийский, и франкский писатель Григорий Турский говорили о том, что с природой происходит что-то неладное. Средняя температура упала на два градуса — звучит как мелочь, но для тех времён это был климатический апокалипсис. В те времена зимы были холодными и ветреными, а погода — сырой и неприятной. Возможно, именно тогда у скандинавов возникло представление о фимбулвинтере? Сегодня учёные всё чаще говорят, что именно такие изменения климата стали толчком к Великому переселению народов. Варвары из азиатских степей начали массово покидать свои замёрзшие дома в поисках более тёплого уголка земли. Германские племена начали покидать неуютную Скандинавию и переселяться на юг. Можно сказать, что они искали место, где можно было бы жить без вечной сырости и холода, конечно, попутно уничтожая всех, кто становился у них на пути.

Настоящим апофеозом климатических бедствий раннего Средневековья можно считать череду извержений вулканов в 530, 536, 540 и 547 годах. Историки подозревают, что виновниками этого природного безобразия стали тропические вулканы Северного полушария. На звание "главного разрушителя" претендуют индонезийский Кракатау и вулкан Рабаул из Папуа-Новой Гвинеи. Эти извержения были настолько сильны, что выброшенный в воздух пепел частично блокировал проникновение солнечного света в атмосферу. В результате этого температура резко упала, северные льды начали стремительно разрастаться, а солнечные дни стали редкими гостями. Климатическая депрессия в самом её худшем проявлении.

Синоптики предполагают, что температура в этот период снизилась на катастрофические 7–9 градусов. Представьте: зимы стали ещё холоднее и снежнее, а урожаи исчезли, как последний кусок торта на семейном празднике. Голод и эпидемии охватили многие регионы, превращая жизнь людей в нескончаемую борьбу за выживание. Особенно ужасной была ситуация на севере Китая, где из-за череды неурожаев начался мор, унесший жизни 80% населения. Это был настоящий климатический апокалипсис, оставивший мало шансов даже самым стойким.

Именно этот мрачный период, наполненный катастрофами и климатическими перипетиями, стал идеальным «фундаментом» для того, что мы сегодня знаем как Юстинианова чума. Настоящий «катализатор» бедствий VI века, который показал всему миру, что проблемы приходят не поодиночке.

Джараш — древний еврейский город на севере современной Иордании, который когда-то попал на страницы трудов знаменитого историка Иосифа Флавия. Согласно иудейской традиции, именно здесь родился Симон Бар-Кохба — легендарный лидер иудейского восстания против римлян в 131–135 годах. Но это было в далёком прошлом. Совсем недавно учёные-биологи буквально раскопали новую страницу истории: на территории античного ипподрома они обнаружили два массовых захоронения VI века. В них покоились останки 150 взрослых и 80 детей. Самое поразительное — в зубах восьми из них нашли ДНК чумной палочки. Той самой «волшебной» палочки, взмах которой уничтожал целые города и поселения.

Но помимо археологических находок, у нас есть и множество письменных свидетельств. Например, сирийский учёный и церковный историк Евагрий Схоластик не только столкнулся с чумой, но и пережил её. Хотя «пережил» — это громко сказано: в детстве он едва не погиб от чумных бубонов, а за свою жизнь потерял жену, дочь с детьми и почти всех слуг в загородном поместье. Да, пандемия оставила его практически в одиночестве, словно бубонная чума решила сделать Евагрия Схоластика летописцем своих триумфов. И, надо признать, у неё это получилось.

О чуме пишет и другой историк, епископ Асийский Иоанн Эфесский, посвятивший пандемии труд с интригующим названием «Воспоминания о чуме, бывшей по всей земле, особенно же в странах южных». Не отстал и главный «летописец трагедий» той эпохи Прокопий Кесарийский, который первым сообщил об эпидемии в 541 году. Так чума выбрала себе еще нескольких биографов.

Согласно Прокопию, первая серьёзная вспышка чумы в Византии произошла в порту Пелузий, расположенном в дельте Нила недалеко от современного Суэца. Судя по всему, болезнь пришла в Пелузий из Эфиопии, а дальше заражённые крысы на кораблях с зерном «доставили» её в главный мегаполис того времени — Константинополь. Египет, будучи житницей Римской империи, всегда страдал от огромного количества крыс. Эти хвостатые «жильцы» чувствовали себя прекрасно благодаря бескрайним правительственным зернохранилищам, которые были для них настоящими пятизвёздочными курортами. Неудивительно, что именно в Египте кошки обрели статус священных — кто-то ведь должен был держать эту хвостатую армию в узде.

Прокопий Кесарийский рисует ужасающую картину: жертв чумы было столько, что о похоронных обрядах просто забыли, и весь город пропах мертвечиной. Всё потому, что мест для захоронений не хватало, поэтому тела складывали в огромные кучи прямо под открытым небом. По словам Прокопия, на пике эпидемии в Константинополе умирало до 10 000 человек в день! Если эта цифра завышена в два или даже три раза, она всё равно поражает воображение. Город буквально погрузился в мрак, где смерть была неотъемлемой частью повседневной жизни, а живые могли лишь надеяться не стать частью зловещих трупных куч.

На второй год после появления этой болезни она в середине весны дошла до Византия, где в ту пору мне довелось жить. Происходило здесь все следующим образом. Внезапно у них (у больных) появлялся жар; у одних, когда они пробуждались ото сна, у других, когда они гуляли, у третьих, когда они были чем-то заняты. При этом тело не теряло своего прежнего цвета и не становилось горячим, как бывает при лихорадке, и не было никакого воспаления, но с утра до вечера жар был настолько умеренным, что ни у самих больных, ни у врача, прикасавшегося к ним, не возникало мысли об опасности. В самом деле, никому из тех, кто впал в эту болезнь, не казалось, что им предстоит умереть. У одних в тог же день, у других на следующий, у третьих немного дней спустя появлялся бубон под мышкой, около уха или в любой части бедра.

(с) Прокопий Кесарийский "Война с персами", стр. 13-17

Какие же последствия принесла чума для Византии и всей западной цивилизации? В сельской местности фермеры, поражённые болезнью, просто не могли ухаживать за посевами. В результате цены на зерно в Константинополе резко выросли, как будто это не товар первой необходимости, а что-то из ассортимента модного бутика. Незадолго до эпидемии Юстиниан щедро раскидывался деньгами на строительство церквей, включая знаменитый Собор Святой Софии. Казалось бы, куда ещё можно потратить золото? Но нет, оставшиеся деньги «уплыли» на войны с вандалами — о них мы ещё поговорим. И как вишенка на этом катастрофическом торте: во время эпидемии погибла как минимум пятая часть налогоплательщиков империи, из-за чего казна похудела до неприличия.

Юстинианова реконкиста — грандиозная мечта снова собрать Римскую империю под единым флагом — рухнула, как карточный домик. Чума ударила по всем: готское королевство, Галлия — даже далекая Британия не осталась в стороне. Археологи нашли захоронения на Эдикс-Хилл близ Кембриджа, словно сама история шепчет: никто не был в безопасности от этой беспощадной эпидемии.

Прокопий писал и о лечении чумы. Холодные ванны, освящённые части святых, магические кольца, амулеты, алхимические порошки — кажется, в ход шло всё, что только могло придумать отчаявшееся человечество. Но, увы, чума оказалась равнодушна к этим усилиям. В Константинополе погибло почти 40% населения, а во всём Восточном Средиземноморье — до четверти жителей. Казалось, что смерть поселилась в этом регионе навсегда. Но эпидемия на этом не остановилась: волны чумы снова и снова вторгались в жизнь средиземноморских народов на протяжении VI, VII и VIII веков. Хотя каждая новая вспышка была уже не такой разрушительной, чума словно уставала вместе с человечеством, но совсем исчезать, видимо, не собиралась.

Современные исследования предполагают, что холодная погода могла сыграть свою злую шутку, ускорив распространение чумы. Климатический стресс вмешивался в жизнь общества так, будто природа решила вставить свои «пять копеек» к и без того мрачной эпохе. Урожаи сокращались, грызуны расползались по домам, миграции людей усиливались, а иммунитет людей ослабевал. Другими словами, чума получила все необходимые условия для идеального шторма, оставив человечество бороться сразу на нескольких фронтах.

Не секрет, что чума появлялась задолго до времён Юстиниановой пандемии. Но именно она стала первой эпидемией Yersinia pestis, задокументированной настолько подробно, что её можно назвать «величайшим дебютом» болезни в исторических хрониках. Генетические исследования древней и современной ДНК Yersinia pestis указывают на несколько регионов, претендующих на роль родины этой напасти. Но история не спешит раскрывать свои секреты без интриги.

В первую очередь внимание привлекает Цинхай, Китай — именно здесь, согласно научным исследованиям, встречаются базовые корневые штаммы вируса Yersinia pestis. Однако не всё так просто. Исследователи установили, что тот самый специфический штамм, ответственный за Юстинианову чуму, зародился вовсе не в Центральной Азии, а к югу от Сахары. Там чума выбрала свой зловещий маршрут и начала своё шествие на север. Торговцы из Королевства Аксум (современная Эфиопия) привезли её из Восточной Африки в Египет, а затем в Европу. Один из весомых аргументов в пользу этой теории — более поздние вспышки чумы в Сасанидском Иране, несмотря на их активные торговые связи с Центральной Азией. Выходит, главные «перевозчики» напасти пришли с юга, а не с востока, как предполагалось ранее.

Но было еще одно очень интересное исследование, после того как извлекли современные штаммы из скелетов Юстиниановой чумы в Германии. Оказалось, что современные штаммы ДНК Yersinia pestis были обнаружены в настоящее время в горной системе Тянь-Шань. Кроме этого, был исследован скелет, пораженный Yersinia pestis и найденный в Тянь-Шане, который был захоронен около 180 года до нашей эры. Оказалось, что этот скелет был поражен штаммом чумы, который имел общего предка с Yersinia pestis, найденного в скелете, которого нашли в Германии. Это открытие позволило предположить, что распространение кочевых народов, в первую очередь гуннов, могло сыграть свою роль в распространении чумы в Западной Евразии из Центральной Азии. И после того как этот штамм попал в Аксум (Эфиопия) и началась вспышка болезни, началась настоящая пандемия.

Юстинианова чума стала одной из первых глобальных катастроф, которая оставила неизгладимый след в истории. Она не только сократила население и ослабила могущество империй, но и изменила сам ход человеческой цивилизации, заставив нас осознать, как тесно взаимосвязаны миры природы, общества и торговли. Даже спустя столетия, изучая её последствия, мы не перестаём удивляться масштабам этой трагедии и урокам, которые она преподнесла. Возможно, самый важный из них — помнить, что даже в самые тёмные времена история продолжается, и мы можем извлечь из неё уроки для своего будущего.

Когда испанцы пересекли Атлантику и начали прибывать толпами на континент, чтобы начать завоевание Америки, в их арсенале оказалось оружие, опасность которого они сами не осознавали: болезни.

Картина «Прибытие Эрнана Кортеса» художника Диего Риверы

Отдельные коренные племена, у которых не было иммунитета к болезням «Старого Света», таким как оспа, корь или грипп, начали массово вымирать.

Панель из Флорентийского кодекса, изображающая вспышки оспы в Америке в 16 веке

Между 1545 и 1550 годами ацтеки из южной Мексики пережили смертельную вспышку загадочной болезни, которая унесла от 5 до 15 миллионов жизней – почти 80% населения. В просторечии её называли коколицтли, что означает «мор» или «чума».

Новаторское исследование 2017 года, опубликованное в журнале Nature Ecology and Evolution, позволило определить, что было виновником этой эпидемии. Учёным удалось проследить вспышку до сальмонеллы, бактерии, которая вызывает тип кишечной лихорадки, почти идентичный брюшному тифу.

Демографическая катастрофа, развязанная коколицтли, не была похожа ни на одну другую, которую когда-либо видел мир. Цифры говорят сами за себя. Когда испанцы прибыли в Мексику в 1519 году, местное население составляло от 15 до 30 миллионов человек, но к 1600 году оно сократилось до двух миллионов.

Война наряду с болезнями была существенным фактором уничтожения ацтеков, но исследования ХХI века показали, что волны геморрагических лихорадок «неизвестного происхождения» являлись причиной по крайней мере 60-70% смертей.

Болезнь появилась где-то в 1545 году, составив первую волну этой крупной эпидемии, а другие крупные волны произошли в 1576, 1736 и 1813 годах. Меньшие вспышки были зарегистрированы в 1559, 1566, 1587, 1592, 1601, 1604, 1606, 1613, 1624 и 1642 годах. Только в Тлакскале ежедневно умирало до тысячи человек. Эти эпидемии были так опасны именно потому, что население «Нового Света» ранее не контактировало с поразившими их болезнями, что делало их иммунологически беззащитными.

Кортес и Малинче встречаются с Монтесумой. Тласкаланское изображение XVI века

Испанские и местные художники изображали зараженных с кровотечением из носа и кашляющими кровью, и исследователи обратились к древней ДНК жертв эпидемии.

Учёные выделили и секвенировали ДНК из зубов 24 человек, погибших во время мора, и, для контроля, ДНК из зубов пяти местных жителей, умерших до вторжения испанцев в Мексику.

По крайней мере 10 из 24 образцов дали положительный результат на сальмонеллу. Ни у кого из пяти проверенных человек, захороненных до прихода европейцев, не нашлось ДНК-свидетельств сальмонеллеза.

Потомки ацтеков, науа, приписывали эпидемиям духовную причину. В их сочинениях, в которых подробно описывалась моровая язва, бытует твёрдое убеждение, что эти болезни были дурным предзнаменованием.

«В 1576 году на эту землю обрушился ещё один великий мор, принесший смерть и разрушения местному населению. Это продолжалось более года и принесло разорение и упадок большей части Новой Испании (Испанское вице-королевство, охватывающее сегодняшнюю Мексику), поскольку местное население тогда почти вымерло. За месяц до вспышки болезни на небе был замечен явный знак: три круга на солнце, напоминающие кровоточащие или взрывающиеся солнца, в которых сливались цвета. Цвета этих трёх кругов были цветов радуги, и их можно было увидеть с восьми утра до почти часу дня», – писал Диего Муньос Камарго, известный историк той эпохи.

Монахи, с одной стороны, приписывали бушующие эпидемии божественному милосердию Бога. Они считали, что туземцы освобождаются от страданий колониального положения. Другие, как иезуит Хосе де Анчиета, считали это Божьим наказанием против идолопоклонников. Он советовал туземцам освободиться от страданий, приняв христианство.

Кто-то, напротив, видел в эпидемии божественный мандат на завоевание незнакомых земель и порабощение местных жителей. Монах Херонимо де Мендьета считал болезни ацтеков и других народов посланием от Бога: «Бог говорит нам: "Вы спешите истребить эту расу. Я помогу вам уничтожить их быстрее"».

Джон Уинтроп, губернатор Массачусетса, писал, что «туземцы почти все умерли от оспы, поэтому Господь подтвердил наше право на то, чем мы владеем».

Колониализм и работорговля оказались смертельной комбинацией для жителей Америки. Рабов перевозили и размещали в ужасных условиях, средняя продолжительность их жизни составляла 23 года. Размещение такого количества людей в крохотных помещениях привело к неудержимому распространению болезней.

Столкнувшись с крупномасштабной деградацией окружающей среды и экономическим коллапсом, местные сообщества начали страдать от бедности, недоедания и тяжких условий труда. Все эти факторы усиливали негативное влияние коколитцли.

Вспышки коколитцли также вызвали перебои с поставками продовольствия, голод, изменения в концентрации населения и переселение – все это потенциально способствовало заражению сальмонеллой. К тому времени, когда Эрнан Кортес и его войска начали свой последний штурм Теночтитлана, небольшой испанский отряд смог легко одолеть истощённое местное население.

Последние дни Теночтитлана, последняя битва испанского завоевания Империи ацтеков в 1521 году. Картина Уильяма де Лефтвича Доджа, 1899 г.

Источник