Субботнее майское утро у меня начинается с подарка.
Подарок с доставкой в кровать мне приносит кот.
На балконе шестого этажа, у соседки Заиры Адильбековны, библиотекарши-гуманистки в отставке, осы свили гнездо. Убивать ос не гуманно и Заира перестала пользоваться балконом совсем. Осиное государство, видимо, находится на демографическом подъёме и требует расширения границ – каждое утро на наш балкон, в щель, влетает ос-разведчик.
Но - там его ждёт мой кот-пограничник.
После предупредительных сигналов:
- Стой! Кто идёт?
И:
- Стой! Стрелять буду! – на литературном котином языке (при полном пофигизме осы) кот открывает получасовую возню на поражение.
Пойманного врага и нарушителя суверенитета кот дарит мне. Непременно – живого, чтобы я тоже поигралась.
Ничто так не бодрит как живая оса на подушке в пять утра!
По субботам, если я свободна, то - хожу к алкоголикам. Не к обыкновенным, к анонимным. Покупаю вафельный торт «Причуда» и еду к часу, на собрание. В одно милое место.
Совсем не потому, что пью или пила.
Тем - более запоем, запоем я читаю или пишу.
Просто. Мне там нравится.
Со спиртным у меня не очень, в смысле – никак.
Нет, разговор поддержать я могу, а вот выпить – нет. Любой крепости, любой цены и любого цвета. К сожалению.
(У меня гипогликемия, врождённая. И спиртное любой вкусности понижает и так низкий сахар в крови до обморока. Поэтому я раньше честно предупреждала коллег и подруг перед возлияниями:
- Или - я не пью, или - не пугайтесь.)
Эту группу анонимных алкоголиков я долго и придирчиво выбирала из всего что есть в Питере. Не знаю – нравлюсь ли им я, но они мне точно нравятся.
Алкоголизм, как заболевание, я изучала долго – пятнадцать лет брака.
Сейчас, видимо, я - эксперт со стажем и опытом.
Здесь принимают всех, но – только трезвыми. В крайнем случае со вчерашним «амбре». Денег не берут, слушают и угощают чаем.
Собрание начинается с чтения традиций (по очереди) при горящей свече. Можно назвать себя - как угодно. Я, например, здесь Таня.
Как в армии, тут есть постоянный состав и срочнослужащие (пришедшие несколько раз) и нечто промежуточное - я. Каждое собрание есть кто-то новый, чаще всего он/она испугались себя в запое и решили – пойду. Обычно это один-три визита, потом - по новой, назад.
Вновьприбывший волнуется, очень страшно сказать взрослому человеку посторонним:
- Здравствуйте, меня зовут Лёша и я – алкоголик, - многие начинают плакать.
Постоянный состав (7-10 человек) видел это десятилетиями и привык, да и сам прошёл. Но – вдруг это поможет Лёше. И он будет ходить и бороться за себя.
Все присутствующие отвечают:
- Привет, Лёша!
(Лёше дают расписание групп по городу, брошюры и телефоны: свои и горячей линии на которой дежурят по очереди. Мне год назад дали ещё и книги Стеценко и Тихарского, бывших/трезвых алкоголиков).
Потом старший выбирает тему встречи или из ежедневника, или по предложениям присутствующих.
Мы говорим о том, что интересно – о полном одиночестве в шестимиллионном городе, о страхе быть никому не нужным, о сомнении в том, что есть кто-то более могущественный чем ты, о тяге, о срывах, о пьющих детях, о реабилитационных программах. Правда, в пределах отведённого лимита времени.
Пьём чай, каждый приносит то, что может к нему или ничего. На столе лежит шляпа – хочешь положи денежку, на неё купят чай и сахар.
Здесь у каждого постоянного огромный опыт.
И мученические глаза, как у Иисуса на кресте.
Странно, но если много-много лет не пьющие люди рассказывают смешные истории из прошлой жизни (как воровал из квартиры пропитое пианино в отсутствии жены), то губы - смеются, а глаза – нет.
Я им верю. Как бы они себя не назвали. Верю в то, что живой пример трезвости может помочь пьющему.
Верю Сергею, пропившему всё, даже паркет, в своей коммуналке на Малой Подьяческой и три года не платившем коммунальные потому, что доходов от нищенства хватало только на стеклоочиститель и «Приму». Верю Владимиру, сломавшего руку восьмилетней дочери за вылитую в раковину водку. Верю скромной Марии, готовой четыре года назад на ВСЁ в привокзальном туалете за «фуфырик». Верю дьякону из Ленобласти Василию, который пьяным нанес жене тяжкие телесные и шесть лет каялся в колонии строго режима.
Ведь сейчас они не пьют.
И - уже не маргиналы и не отбросы.
Многие снова женились или вышли замуж, паркуют у здания группы хорошие машины, работают, некоторые - снова пишут стихи.
Сюда все ходят добровольно. Празднуют, по желанию, дни рождения, юбилеи трезвости, если хотят – общаются вне группы.
Перед тем, как разойтись, ААшники молятся. Встают из-за стола, берутся за руки и говорят:
- Боже, дай мне разум и душевный покой, мужество - изменить то, что я могу изменить, смирение – смириться с неизбежным. И мудрость – отличить одно от другого.
Когда я еду с группы домой, то всегда думаю о своих алкоголиках.
И - мне тепло и приятно от этих мыслей.
