Серия «Старик и Наёмник»

— Есть вещи пострашнее зверья и разбойников, — спокойно ответил маг. — И не зови меня дядюшкой, сколько раз тебе говорить!

Девушка обиженно отвернулась и подхватила с земли свой мешок:

— Тут же не Академия, никто не слышит.

— Забудешься, и в Академии назовёшь, — устало пояснил учитель. — А любимчиков ректор не терпит.

— Как скажете, мастер, — пожала плечами Иза и начала осторожно спускаться к подножию скалы.

Кростур задержался на месте, задумчиво провожая ученицу взглядом. В прошлом собиратель, а ныне седой и сморщенный педагог, он когда-то заменил ей семью. Годами растил, воспитывал и обучал. Как и множество других детей, в силу способностей оказавшихся в стенах Академии. Все они были слабыми и болезненными, не годились ни в пахоту, ни в ремесло. В иных городах такое потомство сразу бросают в море или продают кочевникам. Но всё, что ровесники берут хитростью и кулаками, эти дети порой добывают интеллектом. Поэтому Академия давала им шанс.

Даже на фоне прочих хилых уродцев малышка Иза отличалась какой-то особой хрупкостью. Говорить начала только к семи годам, при этом прекрасно всё понимая и быстро схватывая любую науку. Привязалась к «дядюшке» Кростуру как к родному, ходила за ним хвостом, ловя каждое слово и действие. Даже теперь, в свои двадцать, она выглядела и вела себя как тощий угловатый подросток. Однако в магическом плане была способна утереть нос половине преподавателей, включая самого Кростура. Привязался ли он к ней? По-своему да. Маг не изведал отцовства, никогда не помышлял о семье и видел в девочке, скорее, любимого питомца.

Было во всём этом и такое, что лучше не ворошить. Это теперь собиратели напоминали проповедников. Найдя подходящего ребёнка, уговаривали семью, сулили большие выгоды, платили щедрые откупные. Но двадцать лет назад, в разгар войны, Академия не церемонилась. Маги были на вес золота, и детей с задатками просто забирали. А с родителями, которые противились этому, поступали как с предателями государства. С семьёй Изы у старшего собирателя Кростура вышло именно так. Поэтому лучше ей было не знать, с чего начался их совместный путь с «дядюшкой». И чем этот путь должен закончиться…

***

Единственная дорога проходила через узкое извилистое ущелье, и с каждым шагом старик испытывал нарастающее беспокойство. Иза шла немного впереди, пристально разглядывая окружающие скалы. Обоих не покидало ощущение, что за ними наблюдают. Каждый скатившийся под ноги камешек заставлял вздрагивать и напрягать голосовые связки, готовясь крикнуть подходящее заклинание. Но опасность предпочитала держаться в стороне, наблюдая и выжидая момент.

После долгого и напряжённого перехода скалы перед путниками расступились. Ущелье вывело к спуску в долину с редкими деревцами и пересекающим её руслом большой высохшей реки. По дну каменистого оврага змеился лишь тонкий ручеёк.

На дальнем берегу долина упиралась в каменные глыбы, подозрительно напоминавшие руины древнего города. Камни выглядели необработанными, однако лежали явно упорядоченно. С небольшого возвышения зрителям казалось, что перед ними раскинулся гигантский лабиринт, созданный кем-то гораздо более древним, чем само человечество.

— Это он? — радостно прошептала Иза. — Город драконов?

— Думаю, да, — мрачно ответил Кростур. — А ещё уверен, что просто так нам не дадут ничего забрать.

Достигнув оврага, старик сразу перебрался на противоположную сторону и только потом дал ученице знак спускаться. Пока девушка наполняла в ручье фляги, маг внимательно вглядывался в каменные нагромождения. Тратить силы на развеивание морока не стоило. Те, кого он опасался, не были искусны в иллюзиях, как и в магии в целом.

Неожиданный громкий рёв какого-то хищника заставил вздрогнуть и обернуться. Внизу, у ручья, Иза выпрямилась и насторожилась, кисти обеих рук охватило зеленоватое свечение. Но там, откуда пришли путники, всё было спокойно. Разум старика иглой пронзило досадное ощущение сработавшей ловушки. В следующий миг он уже катился по склону к ногам ученицы от резкого толчка в спину.

Девушка помогла учителю подняться, неотрывно глядя наверх. Над оврагом возвышалась дюжина незнакомцев разного роста и возраста. В руках они держали деревянные копья и заряженные булыжниками пращи. Каждый был закутан в драный выцветший плащ, похожий на тот, что висел на плечах Изы. Молодой мужчина — вероятно, предводитель — иронично склонился в приветствии. Смуглое бородатое лицо расплылось в редкозубой улыбке, растягивая странного вида шрам под левым глазом.

— Мастер Кростур! Извините, не признали. Вы нас тоже едва ли вспомните. Как и всех, кого обрекли. Кто это с вами? Новая мышка? Поди, из способных?

— Я помню тебя… Гилид, — мрачно ответил маг, с трудом восстанавливая дыхание. — А раз и ты меня помнишь… Уходите, пока можете.

Из кучки оборванцев посыпались едкие насмешки. Наконец, Гилид заговорил:

— У нас другое предложение, мастер. Оставьте нам девушку и уходите, пока можете. Вы уже не тот, что прежде, а нас много. Всё равно в итоге возьмём своё. К чему проливать кровь?

— Вам бабы не хватает? — вмешалась Иза. — Так у меня и подержаться-то не за что. В горах, говорят, барашки водятся, куда более фигуристые.

Гилид посмотрел на девушку и сказал неожиданно серьёзно:

— Нет, мышка. Женщин среди нас достаточно. А вот способных не завезли. Даю слово, тебя и пальцем не тронут. Помоги нам вернуть должок Академии. Ты ведь поняла, кто мы? Хотя мастера и магистры предпочитают об этом не говорить.

Иза покосилась на Кростура, который молча поджал губы. Перевела взгляд на незнакомцев. Несмотря на грубые обветренные лица и рваные одежды, никто не выглядел сильно хворым или умирающим с голода. Похоже, эти люди жили в горах поблизости, и дым от их очагов ветер приносил на рассвете.

— Я поняла, — сказала девушка. — Вы изгои, которых отчислили из Академии. Но никто не заставлял вас жить здесь дикарями. Могли бы вернуться домой…

Громкий неприятный смех прервал её.

— Значит, не так уж много ты поняла! — резко ответил Гилид. — Не каждому есть, куда вернуться. А те, кому есть…

Он постучал пальцем по шраму на щеке, в котором угадывались буквы.

— Умениями никто из нас не блещет, но полученные знания опасны. Это наш пропуск в никуда. С таким клеймом ты вне закона. Принимают лишь в разбойничьих логовах. Но не ради того мы росли в чёртовой Академии!

Повисло долгое молчание.

— Допустим, источник откроется, — тихо сказал Кростур. — Уверены, что совладаете с магией драконов? Вы даже с людской не сумели.

— А вот и поглядим! — прищурился бородатый изгой.

— Глядя на солнце — как бы не ослепнуть…

Услышав это, Иза поняла, что произойдёт дальше и резко зажмурилась. Кростур громко и чётко выкрикнул несколько слов на древнем языке. Всё окружающее моментально потонуло в нестерпимо ярком сиянии, словно сам воздух вспыхнул и раскалился добела. Когда свечение погасло, большинство изгоев застонали и принялись яростно тереть глаза, беспомощно хватая руками пространство и слепо натыкаясь друг на друга. Один оступился и скатился по склону в ручей, оказавшись женщиной с морщинистым измождённым лицом. Она принялась черпать ладонями ледяную воду, тщетно пытаясь промыть мутные бельма.

Тем временем Гилид и ещё пара подручных, сообразивших вовремя закрыть глаза, пришли в себя. В Кростура и его ученицу полетели булыжники. Пока Иза наспех наколдовала защиту, старик, тяжело дыша и вытирая испарину после мощного заклинания, начал произносить новое. Слова переплетались, напоминая потоки листвы, подхваченной ветром. И вот уже оба метателя камней повисли в воздухе, поднятые налетевшим вихрем. Осталось сказать последнее слово, чтобы отбросить их подальше. Но маг неожиданно осёкся и беспомощно посмотрел на ученицу. Чувствуя, как хватка ветра слабеет, он выпалил совсем не то, что собирался, и отвернулся. Дуэт истошных криков боли и ужаса многократно отразился эхом от скал, окружавших долину.

Иза, наблюдавшая результат, с минуту ошарашенно смотрела в одну точку, потом упала на колени и выплеснула содержимое желудка на камни. Глянув на стонавшую неподалёку слепую женщину, девушка невольно позавидовала ей. По крайней мере, несчастная не видела, как её друзей разорвало на куски…

Полностью обессиленный Кростур зашатался и рухнул на спину, шумно хватая воздух пересохшим горлом. Бледность и мутный взгляд говорили о том, что сознание вот-вот покинет старика. Иза и Гилид остались один на один.

Девушка поднялась, с вызовом глядя на вожака изгоев. Тот с ненавистью сверлил её глазами, что-то тихо нашёптывая. Не видя и не чувствуя ничего опасного, Иза расслабилась. Захотелось крикнуть что-нибудь язвительное прежде чем отправить оппонента в долгий полёт. Но с языка вдруг посыпалась нечленораздельная каша, напоминавшая детский лепет.

Паника захлестнула девушку, но быстро сменилась холодной яростью. Слишком самоуверенно улыбался этот бородатый недоучка! Кем он себя возомнил? И, главное, кем он считает Изу?

Девушка замолчала и развела руки в стороны. Зеленоватое сияние вмиг окутало пальцы. Губы снова разомкнулись, но вместо коверканных заклинаний и формул послышалось пробирающее до мурашек змеиное шипение. Женские руки взметнулись в направлении бородатого мужчины, не успевшего замахнуться копьём. Гилид остолбенел. Было заметно, как натянулись связки на его шее, как бугристые вены вспахали лоб над искривлённым от напряжения лицом.

Несколько минут ушло на то, чтобы собрать пожитки, привести в чувство старика и помочь ему подняться по склону. Кростур отдышался и медленно заковылял к руинам. Ученица задержалась на краю оврага, глядя в глаза побеждённого соперника. Во взгляде парализованного ей почудилось что-то вроде мольбы… Вокруг сидели на земле или бестолково бродили слепые изгои. Возможно, эти люди действительно не причинили бы ей зла. Но не теперь. Иза покосилась на кровавые ошмётки неподалёку, в которых уже пировала стайка воронов. К закату все мороки иссякнут. Уйдут слепота и паралич, останется только жажда мести.

Девушка проглотила подступившую горечь и приняла решение. Она сложила руки над головой и издала неожиданно глубокий и громкий для её хрупкого тела звук, напоминавший одновременно рычание, вой и вопли кошачьей драки. Горы откликнулись на призыв сразу в нескольких местах. Уже на подходе к древним мегалитам Кростур обернулся и покачал головой. Похоже, у хищников сегодня будет знатный пир…

Иза опустила руки и снова посмотрела в глаза Гилида. Теперь в них читалась смесь презрения и страха. Что ж, такова цена Знания. И тот, кому оно откроется, не должен испытывать жалости. Развернувшись и с трудом сдерживая слёзы, Иза быстро зашагала в сторону руин.

***

Учитель и ученица встретили ночь, далеко углубившись в древние тоннели. Округлые извилистые коридоры переплетались неожиданным образом, выводя в большие и малые пещеры с непонятными выступами в полу и стенах. Эти ходы словно прокладывали гигантские земляные черви. Лабиринт не напоминал ничего из сделанного человеческими руками, тем более городских улиц. Представить драконов среди этих грубых и мрачных камней тоже не получалось. По легендам, крылатые ящеры любили роскошь и богатство. На сокровищницу, даже сильно разграбленную, ни одна из этих голых каменных нор не походила.

Пара искателей продвигалась наугад, придерживаясь самого широкого коридора и лишь изредка исследуя повороты. Наконец, уже практически в полной темноте, освещая путь факелами, люди вышли в большую круглую пещеру. В центре виднелся пересохший источник или фонтан. Прямо над ним каменные своды раскрывались в столь же идеально круглое отверстие.

Кростур положил мешок на камни и тяжело опустился сверху:

— Ждём луны.

Иза последовала примеру учителя. Всю дорогу она невольно прислушивалась, но никаких криков или иных звуков из покинутой долины не доносилось. Возможно, они ушли достаточно далеко. Или каменные стены надёжно защищали от внешнего мира. Это приносило облегчение девушке, обрекшей на смерть несколько человек.

Кростур смотрел на ученицу и пытался разобраться в своих чувствах. С одной стороны, он гордился её способностями. И хвалил себя за то, что когда-то решил научить молчаливую девочку магии друидов. В Академии её не одобряли, но официально не запрещали. Мало кто обращался к этому древнему артефакту, имея в распоряжении более мощные заклинания. Однако девочке с большими талантами, которая никак не хотела разговаривать, грозило изгнание. Пришлось до поры научить её хоть чему-то, оправдывая потраченные ресурсы. Магия, не привязанная к звукам человеческой речи, спасла им сегодня жизнь.

С другой стороны, стоило заранее рассказать об изгоях. Но ученица как-то узнала сама. Что ещё ей известно из того, что хотелось сохранить в тайне? Не спросить ли об этом прямо? Ведь в Академию вернётся лишь один из них.

Иза, разглядывающая звёзды через дыру в потолке, к счастью старика, заговорила первой:

— Мастер, а как вышло, что до сих пор никто не добыл Знание? Дойти сюда оказалось не так уж сложно.

Кростур вздохнул и пожал плечами:

— Много причин. Не те руины, не те способности, не та… — он осёкся. — Всё не то.

— Хотели сказать, не та жертва?

Старик вздрогнул и повернулся к ученице, которая внимательно смотрела в его глаза. Неужели она всё поняла о своём предназначении? Но Иза лишь печально улыбнулась:

— Как думаете, кровь, пролитая нами в долине, зачтётся?

— Скоро узнаем, — с облегчением прошептал учитель.

— И всё же за долгие годы никто и ни разу? — не унималась девушка. — Почему Академия не организует настоящую экспедицию?

— И тут много причин, — устало ответил старик. — Сильным хватает их силы. Слабые довольствуются крохами, к тому же боятся изгоев и прочих опасностей. А изгои… Сама слышала. Ищут Знание, чтобы отомстить. Но ни один ещё не сумел.

Иза подобрала камешек и бросила в чашу источника, вызвав звонкий, усиленный эхом стук. Задумчиво покачала головой:

— Понимаю вторых и третьих. Но первые? Да, магистры сильны. Но можно ведь стать ещё сильнее! Как же амбиции? Как не хотеть прорваться через потолок, в который упираешься?

— Амбиции есть не у всех. И лучше знать, что снаружи, прежде чем ломать потолок. Вдруг это разрушит вековые устои? Всё, на чём держится власть этих самых магистров? Но и любопытства у них не отнять. Потому не мешают в поисках, но и не помогают. Выжидают и наблюдают. Если кто-нибудь, наконец, обретёт Знание, тогда и станет ясно, что с этим делать.

Иза усмехнулась:

— Но мы-то тут из-за амбиций?

— Как сказать, — усмехнулся в ответ Кростур. — Любопытная непоседа и старик, забывающий слова… Пожалуй, у меня тут более прикладной интерес.

— Подумаешь, сбились. С кем не бывает!

— С мастерами Академии, — печально улыбнулся старик. — У меня это уже не впервые. А учитывая знания и посвящённость… Списанных мастеров ждёт кое-что пострашнее изгнания.

Следующие пара часов прошли в тишине. Иза лежала на холодном каменном полу, кутаясь в плащ и задумчиво пережёвывая вяленое мясо. Хотя с самого рассвета привалов не было, Кростур от ужина отказался. Его всё больше тревожили мысли о предстоящем ритуале. Что нужно делать, он толком не знал. В обрывке апокрифа, который попался ему в глубинах архива, содержались лишь туманные фразы. Что-то о добровольной жертве с очень сильными способностями. Не было ясно, как это должно выглядеть, кто и в каком виде обретёт Знание. Но раз уж есть шанс и есть лучшая ученица, которая сама вызвалась идти за ним… В душу всё сильнее скреблись неприятные мысли и что-то вроде угрызений совести. Но в конце-то концов!

Крестьяне плодятся, чтобы ещё больше рук ковырялось в земле. Воины растят новых бойцов на убой. Властители готовят себе смену на троне. Кто из родителей рожает детей просто так, ради любви и новой жизни? Всё это лицемерная поэзия, которой не место в реальности. Кростур отдал всего себя Академии и не собирался сгинуть лишь из-за проблем с памятью. Он ещё подвинет кого-нибудь из верхушки. Возможно, станет первым магистром из бывших собирателей. Если ценой жизни лучшей своей ученицы — пусть так. Тот, кому откроется Знание, не должен испытывать жалости…

— Начинается! — звонко нарушила тишину Иза.

Старик и сам заметил, как по дальней стене медленно растекается полоска света. Скоро луна пройдёт над источником и тогда… Станет ясно, ради чего это всё. Кростур поднялся с пола и указал дрожащей от волнения рукой на каменную чашу:

— Раздевайся и заходи внутрь!

Девушка мгновение колебалась, но выполнила приказ. Тонкие ноги переступили каменный бортик. Волнистые волосы и бледная кожа, обтягивающая худенькое и сутулое тело, в наползающем свете луны отливали серебром. Кростур смотрел на девушку и уговаривал себя, что она вряд ли стала бы счастливой женой и матерью. А если бы не он — едва ли дожила бы до и двадцати. И точно не узнала и не сделала бы даже малой доли того, что позволила ей Академия.

Иза посмотрела под ноги и вскрикнула. Каменное дно источника было покрыто трещинами разного размера. Как только лунный свет залил чашу полностью, из них начали выползать змеи. Некоторые устремились вверх по ногам застывшей девушки, поднимаясь всё выше по телу, обвивая руки и вплетаясь в волосы.

Кростур заметил знакомое зеленоватое свечение вокруг её пальцев, встретился взглядом с полными страха и отчаяния огромными зрачками, и молча покачал головой. На миг ему показалось, что в глазах Изы мелькнуло что-то недоброе, но она послушно зажмурилась, ожидая финала. Маг тяжело вздохнул. Даже если ученица больше не доверяет ему, то любопытство и амбиции погонят её до конца. Ведь она уверена, что обретёт Знание. Хотя вполне может статься, что это именно так.

Полностью опутанная змеями разных цветов и размеров девушка вдруг приподнялась над источником, словно лунный луч увлекал её за собой. Потом резко и неожиданно исчезла, будто провалившись сквозь камень. Змеи, оплетавшие тело, осыпались с мерзким шлёпаньем. Кростур стряхнул оцепенение и осторожно подошёл к чаше. Каменная ёмкость оставалась прежней — никаких открывшихся провалов, никакой крови. И никакой девушки. Лишь последние змеи расползались в старые щели.

Остаток ночи седой маг провёл, сидя на краю источника в одиночестве и тишине, нарушаемой завыванием ветра в каменных сводах. Уже на рассвете его одолели усталость и дрёма, и появление Изы показалось ему игрой спящего рассудка. Девушка стояла перед ним в центре каменной чаши, всё такая же бледная и нагая. Но что-то в ней изменилось. Словно вся она теперь даже без лунного света источала серебристое сияние. Особенно глаза. Подростковая угловатость исчезла из худенького тела, которое наполнилось небывалой уверенностью и изяществом. Не найдя нужных слов, Кростур протянул ей плащ и опустил голову. Голос девушки зазвучал прямо внутри его разума:

«Не ожидал… дядюшка?»

Старик молча покачал головой, зная, что мысленный ответ достигнет адресата:

«Рад, что всё именно так».

«На этот раз ты со мной честен».

Кростур посмотрел в глаза ученицы, которая мягко и снисходительно улыбалась. Она высвободила руки из ткани и положила на щёки учителя, покрытые седой многодневной щетиной. И он увидел.

Это были воспоминания малышки нескольких месяцев от роду. То ли уникальная детская память, то ли ещё одна грань её способностей…

Старик увидел крепкого боевого мага лет пятидесяти, чёрные волосы с проседью, суровое обветренное лицо. Увидел отряд собирателей под его руководством. Увидел горящий крестьянский дом и услышал крики людей, запертых внутри — мужчины, женщины и нескольких детей… Почувствовал, как горечь и сожаление, давно забитые в самую глубокую бездну его души, прорываются наружу…

Из оцепенения вывел голос Изы, вновь зазвучавший в голове:

«Я всегда это помнила. Но поняла только в семь лет. Оттого и заговорила».

«Убьёшь меня?»

Ученица надолго замолчала. Затем снова проникла в разум учителя, будто не собиралась больше говорить обычным способом:

«Хотела. Жила этой местью. Потому и пошла за Знанием. Но теперь не хочу. Добра ты сделал больше. Для многих».

Кростур понимал, что любые извинения будут запоздалы и неуместны, поэтому просто подумал:

«Возвращайся одна. Теперь тебе никто не страшен».

Всё так же молча Иза прошла через зал, уже хорошо освещённый утренним солнцем, подобрала свои вещи, обернулась на прощание:

«Сделаю так, чтоб агенты тебя не искали».

После этого девушка растворилась в воздухе, словно действительно привиделась старому, забывающему слова магу.

***

Аудитория больше напоминала арену. По периметру располагались столы, на которых стояли сосуды с жидкостями, клетки с крысами, горшки с растениями, сложные и странные приспособления. После десятков экзаменуемых многое было разбросано, разбито и испорчено. На полу были начертаны магические символы. В центре одного из них тлели останки какой-то жуткой твари. Неподалёку пара лекарей приводили в чувство боевого мага с окровавленным лицом.

Худенькая светловолосая девушка стояла в центре подобно последнему выжившему гладиатору, ожидая решения комиссии. Зрители — как педагоги, так и ученики — громко и возбуждённо переговаривались.

Наконец ректор — лысый пожилой мужчина с вытянутым лицом — поднял руку, призывая к тишине. Он задумчиво пожевал тонкие губы и повернулся к наставнику Изы. Его роль взял на себя полный и краснощёкий архивариус Фагрод — один из тех самых «слабых», которым достаточно крох со стола магистров.

— Мастер Кростур провёл отличную работу! — объявил ректор звучным, поставленным голосом. — Его память навсегда сохранится в наших сердцах и в истории Академии. Жаль, что он не пережил подлого нападения… дикарей.

Остальные члены комиссии — пара седобородых старцев и морщинистая дама с синяком, проступавшим сквозь пудру на щеке — печально закивали.

Иза усмехнулась тому, как ловко магистр избежал упоминания изгоев. Она сдержала слово, данное учителю: агенты не будут его искать. Он пал смертью храбрых, защищая ученицу — так девушка изложила в своём дневнике. Там же она описала путешествие и его результат. По крайней мере, то, что посчитала нужным упомянуть. Едва ли закостенелые патриархи поймут и примут даже то, что Иза попыталась до них донести. А уж истинную силу открывшегося ей Знания раскрывать точно не следовало.

— Итак, — продолжил ректор, — все испытания блестяще пройдены. Практика безупречна, но как быть с теорией? Иза отказывается говорить даже ради главного экзамена в жизни?

— Это не её прихоть, — развёл руками мастер Фагрод. — Такова плата за обретённое. Ведь Знание принадлежало тем, кто не обладал речью и жестами.

— Вы поддерживаете эту теорию? — ректор взял со стола потрёпанную книжицу, страницы которой были исписаны ровным почерком Изы. — Миром правили некие огромные змеи? А драконы — всего лишь слуги?

— Не просто слуги, — робко возразил наставник. — Скорее, защитники. Когти, зубы и крылья своих господ. Воплощение физической мощи, ради баланса интеллектуальной магии змей. Их большая гордость как творцов, но и главная их ошибка.

— И никаких подтверждений! — подытожил ректор, на этот раз обращаясь к ученице. — Кости драконов находили многократно. Кости гигантских змей — никогда. Как это возможно?

Иза молча смотрела в глаза лысого старика. Она могла бы прямо сейчас проникнуть в его голову, чтобы он сам увидел величественные царства, возведённые чистым разумом и разрушенные глупой безудержной силой. Увидел бы, как и куда удалились владыки древности, оставив людей и драконов в огне и в крови делить обломки. Но кто он такой, чтобы видеть всё это? Всего лишь лысый старик, намертво вцепившийся в должность.

Девушка пожала плечами и выразительно посмотрела на книгу в руках ректора. Тот устало вздохнул и пролистал страницы до следующей закладки. Прищурился и начал читать вслух:

— Магия людей цепляется за костыли слов. Без них она не может ходить, с ними не развивается, поэтому слабеет. Магия друидов строится на звуках природы и жестах. Развития нет, но не будет и слабости. Магии змей не нужны подпорки. Лишь вера в то, что случится, и понимание того, как именно это произойдёт. Лишь причина и следствие… Слова забываются. Подражать звукам леса может не каждый. Вера и понимание — одинаковы для всех.

Ректор захлопнул книгу и мрачно осмотрел аудиторию. Его незыблемый авторитет поддерживал тишину, хотя многие жаждали бурного обсуждения. Магистр повернулся к Фагроду. Тот, словно оправдываясь, поднял пухлые вспотевшие ладони:

— Но ведь экзамен успешно сдан! Девочка доказала свои способности. Пусть и нетрадиционно, без привычных нам формул и заклинаний. Почему бы не дать ей возможность учить других?

— Учить других? — усмехнулся ректор и повысил голос, обращаясь ко всем присутствующим. — Возьмём математику! Точная наука, даже точнее наших. Зададим двум студентам сложный пример. Первый решит его, выводя каждый этап на доске, чтобы все поняли логику. А второй сразу напишет правильный ответ. Как узнать — решил он это всё в уме или просто угадал? И угадает ли он в следующий раз? Так кто из них должен учить других математике?

— Думаю, оба, — неожиданно ответил Фагрод, ловя возмущённые возгласы магов и уважительный взгляд Изы. — Различные подходы весьма полезны.

Глава Академии долго молчал, вращая длинными пальцами чернильницу на гладком мраморе стола. Было ясно, что он готов согласиться с мастером, но вовсе не готов уронить своё лицо и авторитет Академии. Ректор с надеждой посмотрел на старуху с синяком на щеке. Она была его заместителем и славилась среди студентов особой жестокостью и самодурством. Магистр Фристина не разочаровала.

— Нет! — громогласно оповестила она аудиторию, отодвинув на край стола книгу Изы. — Как можно чему-то научить, не говоря ни слова? Как можно быть мастером, ставя под сомнение всё, чему учат другие мастера? Экзамен сдан. Но повышения не будет!

По аудитории вновь прокатилась волна обсуждения, прерванная поднятой рукой ректора.

— Да, мастером тебе не стать, — обратился он к Изе, — Но экзамен сдан, поэтому вот твой диплом. Он даёт право на частную практику в рамках дозволенного. Лечение, торговля, алхимия. Внутри полный перечень допустимого и запрещённого. Наши агенты повсюду, наказание за отступничество сурово и неизбежно. Поздравляю тебя, маг Иза! Возвращайся в Академию, если… сможешь что-то сказать нам.

Девушка безразлично окинула взглядом комиссию, подошла к столу и взяла свои записи под редкие аплодисменты бывших однокашников. На секунду она задержала взор на лице магистра Фристины. Синяк на бледной с розовыми прожилками щеке выделялся яркой фиалкой. Девушка протянула руку и мягко прикоснулась к ушибу кончиками пальцев. От неожиданности старуха замерла и открыла рот. Пальцы медленно заскользили по лицу в направлении глаза, невероятным образом увлекая за собой гематому. Вот тёмный островок приблизился к нижнему веку. Изящное движение — брызнули слёзы, Фристина отпрянула и заморгала, а на пальце студентки оказалась тонкая багровая монетка с неровными краями. Иза стряхнула извлечённый синяк на ладонь старухи, развернулась и пошла к выходу под нарастающий гул аудитории. Магистр, всё ещё выбитая из колеи, молча растирала между пальцами маслянистую бурую сажу. В её голове странным эхом прозвучал голос девушки:

«Вера и понимание»…

***

(окончание в комментариях)

Одно не вызывало сомнений — старуха была ведьмой. Не из тех горбоносых страшилищ, которыми пугают детишек в сказках. И не из тех смазливых растрёпанных дев, на которых клевещут завистливые соседки и не получившие ласки мужики. Старуха просто зарабатывала на жизнь, залечивая хвори, смешивая зелья, наводя привороты и порчи. Девчонка всегда сновала рядом, подавала коробки и склянки, открывала книги на нужных страницах, зажигала свечи и всё такое. Изредка случались «особые заказы», о которых Герта предпочитала ничего не знать. Тогда ведьма с подручной уходили рано утром и возвращались поздней ночью обессиленные. Порой девчонке приходилось едва ли не волоком тащить на себе старуху, но даже тогда она не получала ни слова благодарности. Однажды после такого «особого заказа» Герта заметила на бедре девочки свежие шрамы. Словно кто-то вырезал острым лезвием символы из ведьминых книг. Девчонка спешно одёрнула платье и пугливо зыркнула карим угольком из-под грязной каштановой чёлки.

Иногда наёмница безуспешно гадала, сколько лет этой ведьминой игрушке. Бедняжка могла бы вырасти в красивую женщину, но старуха, наверняка, сведёт её в могилу раньше.

***

С криками петухов таверна понемногу начала наполняться звуками. Кто-то шумно протопал по чердаку, осыпая на лицо Герты опилки. В коридоре звучно запела лестница. Наёмница села, глядя в остывающий очаг и отряхивая коротко стриженные светлые волосы. Со своей кровати громко храпела старуха. Девочка, зарывшись в редкую солому, не издавала ни звука, словно опасаясь даже во сне получить оплеуху. Герте вдруг захотелось накрыть её своим плащом. Но тогда от карги точно прилетит пара тычков и упрёков. Подавив не свойственный ей порыв, наёмница запахнула плащ и вышла в коридор.

В зале таверны было ещё пусто, лишь служанка скребла метлой. С кухни начинал разноситься аромат жареного лука. Проглотив слюну, Герта вышла на улицу просыпающегося городка. Это был уже пятый город на их пути к морю. С каждым разом остановки делались всё более короткими — инквизиция наступала на пятки, решив всерьёз заняться старухой. Интересно, удастся ли задержаться тут ещё хоть на пару дней, чтобы подзаработать?

Поздняя весна выдалась необычно холодной. Наёмница шла грязными переулками, зябко кутаясь в серый плащ и радуясь, что всегда предпочитала железным доспехам мягкую кожу. Выйдя на рыночную площадь, она сразу заметила Циклопа. Смуглый щуплый мужичок в неприметной одёже рыскал среди торговцев, раскладывающих товар. Похоже, работа на инквизицию не сделала из воришки святошу. Одноглазый чуть не подпрыгнул, когда прямо перед ним выросла высокая бледная девушка.

— Услышу «Циклоп» — выколю глаз! — буркнул он обычное приветствие для старых знакомых.

— Свой-то не потеряй, — ухмыльнулась Герта.

Рой по прозвищу Циклоп поведал наёмнице о последних деяниях инквизиции, быстро набиравшей силу и власть. Уже завтра здесь будет пара монахов с отрядом вооружённых фанатиков. На прощание Циклоп обещал направить их по ложному следу. Разумеется, по старой дружбе. И за добрую половину всех оставшихся у Герты сбережений.

***

После недельного перехода с ночёвками в горах, подальше от лишних глаз, на горизонте, наконец, замаячило море. Припасов, купленных на гроши, что ведьма успела выручить в последнем городке, хватило на три дня. После этого Герте пришлось применять охотничьи умения. Одинокие фермы, где можно было выпросить или заработать еду, троица обходила стороной. Здешние крестьяне, набожные сверх меры, не упустили бы возможности выслужиться перед Церковью.

Во время привала, пока девчонка неуклюже обдирала шкурки с белок, ведьма подошла к Герте, рассматривающей с пригорка портовый городок.

— К вечеру будем там, — уверенно сказала наёмница. — Дальше врозь?

Она и так знала ответ, но изматывающее преследование могло изменить планы.

— Да, — кивнула старуха, — здесь мы наймём корабль и отправимся на юг. Там храмовники ещё не всем задурили голову. Ты хорошо потрудилась, добавлю немного сверху.

Наёмница хмыкнула. Интересно, как старуха успеет добыть сумму, достаточную и для платы капитану, и для того самого «сверху»? Возможно, у ведьмы припасена пара хитростей? От костра потянуло жареным мясом, и старуха пошла обедать. Герта продолжила всматриваться в далёкую искристую гладь, на краю которой, словно выброшенный на берег мусор, рассыпались пёстрые домики. Пара кораблей лениво покачивалась на волнах поблизости. Девушка ненавидела море, хотя и была ему благодарна. Много лет назад оно каменными зубами прожевало галеру работорговца и подарило его товару новую, свободную жизнь. Чья-то тут же закончилась на морском дне, но Герте, в отличие от большинства, повезло.

Наёмница обернулась, увидев у костра ожидаемую картину: ведьма обдирала на удивление крепкими зубами жёсткое мясо с костей, бросая девчонке объедки. Герта скривилась, но сдержала эмоции и пошла к огню. Свою белку она молча кинула девчонке, встретив злобный взгляд её хозяйки. Наёмница прихлопнула на щеке раздувшегося комара и долго с наслаждением размазывала кровь ладонью, пока старуха брезгливо не отвернулась. После этой маленькой победы захотелось часок вздремнуть перед последним отрезком пути.

Сон на голодный желудок не шёл. Герта лежала в тени корявого дерева и думала, не сделать ли что-то хорошее даром, впервые в её свободной жизни? Например, подарить такую же свободную жизнь ещё одной пленнице, томившейся в лапах старой карги. Она могла бы научить девочку защищаться и нападать, быть ловкой и незаметной. Сумела бы отогреть душу в изрезанном зловещими знаками тельце. Стать ей… Кем?..

Наёмница поймала на себе знакомый взгляд больших карих глаз. Ни слёз, ни мольбы, ни горечи, но это был взгляд бездомного котёнка, которым он смотрит на каждого встречного человека. У Герты никогда не было и не будет котят. Она просто отведёт девчонку на ферму каких-нибудь стариков, где та будет работать за еду и кров. И никакой лишней возни. С этой мыслью наёмница, наконец, задремала.

***

Пустующая халупа на рыбацкой окраине нашлась быстро. Пьяный, воняющий рыбой толстяк заломил за ночлег немалую цену. Вместо денег старуха, без всяких иносказаний, предложила ему исцелить мужское бессилие. Рыбак засуетился, несколько протрезвел и куда-то убежал, а вскоре вернулся с драным одеялом и целой сумкой еды. Получив от ведьмы баночку с мутной жижей, хозяин раскланялся и оставил постояльцев в покое. Герта была уверена, что он первым побежит встречать инквизиторов, чтобы заработать пару монет на портовую шлюху. Храмовые ищейки могли нагрянуть уже очень скоро, так что спать наёмница не планировала. Разжигать огонь тоже не стоило.

Напряжением был пропитан весь остывающий воздух в хижине. Герта сидела на бочке возле двери, всерьёз настраиваясь на драку. Она впервые за последние два месяца вытащила из-за пояса небольшую дубинку, обмотанную кожаными ремнями. Высокой, плечистой и жилистой, ей скорее подошёл бы какой-нибудь двуручный клинок. Но девушка любила тишину и не любила кровь. В драке она полагалась на увороты и кулаки, а если надо было угомонить кого-то надолго, в ход шла дубинка. Почти десяток лет Герта успешно охраняла торговцев и прочую сытую братию от нападений, но едва ли на её счету был хоть один убитый. После работорговца, которого она лично сопроводила к морскому дьяволу…

Старуха нервничала сильнее обычного. Металась по комнате, переставляла с места на место стул, пока не отшвырнула его к кровати. Потом начала раскладывать на столе свой ведьминский инвентарь, словно готовя какое-то колдовство. Девочка то и дело приносила ей что-нибудь из дорожных сумок, и, если ошибалась, тут же получала море брани и звонкую оплеуху. Это добавляло раздражения и без того заведённой Герте. В какой-то момент она подумала, не оглушить ли старуху верной дубинкой и не сдать ли самолично храмовникам? Мир излечится от мерзкой язвы, а в кошельке, возможно, прибавится меди. За службу ведьме с простого охранника спрос не велик.

Однако инквизиторы, наверняка, знали о девчонке и её участии во всех нечестивых делах. Станут ли фанатики разбираться, или сожгут её заодно, как сотни несчастных чёрных котов? Герта тряхнула головой и прислушалась к звукам, доносившимся снаружи. Крики чаек, шум волн, скрип дерева, пьяная ругань — никаких признаков угрозы. Но внутри продолжало нарастать беспокойство, разливаясь густым и горячим шумом в голове, сквозь который в нервы иглами впивались звуки брани и пощёчин.

Наконец, старуха утомилась от собственной суеты и села на кровать. Девочка налила из фляжки холодный отвар в кружку и принесла ей. Она неуклюже споткнулась о валяющийся на полу стул и выплеснула часть жидкости прямо на ведьму. Та несколько мгновений молча сверлила взглядом, потом выхватила кружку и с размаху ударила ей растяпу по лицу. Керамика звонко разбилась, по коже заструилась кровь. Девочка закрыла лицо руками и убежала на улицу, хлопнув дверью. Герта не выдержала. Она молча подошла, сдёрнула старуху с кровати за грудки и что было силы впечатала в стену тощей спиной. Внутри тела мерзко хрустнуло, со стен и потолка посыпалась глина, ведьма тряпичной куклой сползла на пол рядом с осколками кружки.

Когда в голове перестал ухать огромный молот, Герта сделала глубокий вдох и осмотрелась. Умирающая ведьма на полу, богохульные книги и богомерзкие вещи на столе. Словно наёмница прервала подготовку к какому-то зловещему ритуалу. С таким раскладом инквизиторы, скорее всего, кинут ей пару монет и отпустят. И даже забудут про девчонку, которая проберётся тайком на корабль и навсегда потеряется на юге, не доставив хлопот Святой Церкви. Всё сложилось весьма удачно.

Особенно для девчонки.

— Ведьмина игрушка... — прохрипела старуха.

Герта неожиданно врезала себе звонкую пощёчину. Потом ещё и ещё. В голове наступила непривычная тишина, словно из неё, наконец, выгнали целый рой звенящих комаров. В умирающей старухе не было ничего от злобной сварливой ведьмы, которая сочится желчью и раздаёт побои. Это была просто пожилая женщина, сильно высохшая и потрёпанная, словно последние месяцы жизни провела в тяжёлом изнуряющем плену. Она смотрела на свою убийцу с нескрываемой жалостью, пока не закрыла глаза навсегда. Рядом на полу валялась кружка. Та самая, чьи осколки так остро врезались в лицо девчонки и в сознание Герты. Только абсолютно целая…

Инквизиторы проглотят блюдо, которое маленькая дрянь приготовила им с помощью своих марионеток, да и чёрт с ними. Но не для того рабыни в муках обретают свободу, чтобы снова стать чьей-то игрушкой.

Проглотив неприятный ком, Герта подняла кружку и сжала её в руках. Она была уверена, что пока видит и ощущает эту вещь целой, новый морок ей не страшен. Сунув нелепый оберег за пазуху, наёмница отправилась на охоту.

/2021/

Подошёл краснощёкий толстяк в жирном фартуке, поставил на стол две кружки горького пива, блюдо, полное игральных кубиков и новый деревянный стакан для бросков. Верзила громкими глотками осушил половину кружки и сделал приглашающий жест рукой:

– Выбирай!

Вынырнув из тени, старик склонился над столом. В свете масляной лампы его головной убор выглядел жутковато. Казалось, он прикрывает большую голову странной шишковатой формы. Рыжий здоровяк невольно поморщился. Не обращая внимания на косые взгляды, его оппонент взял пару костей с блюда и бросил в стакан. Какое-то время он молча вглядывался в огонёк лампы. Глаза его казались бесцветными и полными тоски на сморщенном измождённом лице.

Верзила встряхнулся, пытаясь снова поймать приятное предвкушение лёгкой победы. Но азарт, похоже, начал угасать. Вдруг захотелось поскорее покончить со всем этим. Здоровяк нетерпеливо схватил стакан и принялся его трясти.

– Кто больше? – привычно уточнил он.

– Кто меньше, – неожиданно предложил старик.

– А чего так? – искренне удивился соперник.

– Какая разница? Или тебе чёрт в одну сторону ворожит?

– Проверка? – засмеялся верзила, свободной рукой опрокидывая в рот остатки пива. – Меньше так меньше, чёрту всё равно! Что ставишь?

– Сам выбирай.

Рыжеволосый грохнул перевёрнутым стаканом по столешнице и прищурился:

– Ставлю всё, что выиграл за вечер! А если ты проиграешь... Отдашь мне свою шапку.

По залу таверны прокатилось возбуждённое гудение. Лицо старика скривилось, словно от резкой боли, но он согласно кивнул. Ухмылка его соперника стала зловещей. Он поднял стакан: «единичка» и «двойка».

– Смотри-ка, – подмигнул верзила, скрывая разочарование, – я даю тебе шанс!

Старик взял стакан узловатыми пальцами, кинул в него кости, тряхнул пару раз и тихо поставил на стол. Его лицо снова исказила гримаса боли. Он поднял стакан, открывая две «единички».

– Выкусил! – радостно завопил из толпы лавочник, хлопая в ладоши.

Верзила пристально смотрел на старика. Самодовольство и азарт из его взгляда испарились, а вот иронии и злобы становилось всё больше.

– Заберёшь свой выигрыш? – оскалился он, явно не намереваясь ничего отдавать.

– Заберёт, – неожиданно пробасили над ухом.

За плечами рыжеволосого вырос ещё один здоровяк, одежда и стать которого выдавали бывалого воина, а татуировки на бритом черепе говорили о возможном увлечении тёмными искусствами. За плечами наёмника в полумраке угадывалась рукоять чего-то смертельно опасного. Зрители спешно разбрелись по углам, не желая попадаться под руку в драке двух здоровенных мужиков. Однако рыжий, взвесив свои шансы, покорно бросил мешок с монетами на стол, после чего быстро покинул таверну. Следом не торопясь вышли старик и его телохранитель, оставив на столе горсть монет для трактирщика.

Лавочник ещё долго цеплялся ко всем подряд:

– Этот, второй! Откуда он взялся-то? Видел?

Его не на шутку расстроил финал истории, ведь он так рассчитывал подкараулить старика на улице и отнять свои кровно заработанные и бесславно проигранные монеты. Вероятно, и не он один.

***

Копоть от десятков свечей делала воздух на заброшенной мельнице приторным и душным. Старик никогда не интересовался, из чего изготовлены свечи. Не спрашивал и о происхождении фигурок, амулетов и прочей дряни, разложенной тут повсюду. Очевидно, что всё это часть чего-то недоброго, но отступать было поздно. За всё нужно платить.

В дом зашёл спутник старика, плотно притворив за собой дверь. Лёгким движением он поддел крышку на полу, открывая просторный подвал. Мешочек с монетами полетел вниз, в большую кучу подобных.

– Скоро набьём под завязку, – весело констатировал наёмник, захлопнув крышку. – Тогда заживём! Чего ты опять раскис? Всё ради неё. Помнишь?

Старик помнил. Многое стёрлось из его памяти, включая собственное имя. Истерзанный мозг отчаянно сбоил, цепляясь за остатки разума, но забыть её он просто не имел права. Когда-нибудь он возьмёт всю эту гору монет и превратит в величественный замок. Дворец с аллеями и фонтанами, сотнями фресок, скульптур и прочей положенной статусу чепухи. Если наёмник не заберёт слишком большую долю… Но ведь можно будет нанять десяток других. Сотню! Собственную армию! Она разберётся с ним. Она разберётся с кем угодно! Построить своё королевство и положить к её ногам…

Интересно, как сильно она изменилась за эти годы? Стала старой и непривлекательной? Потеряла десяток зубов, лишилась густой белоснежной гривы, обвисла грудью, потускнела глазами? Нет, только не она! Наверняка, она расцвела и похорошела ещё больше, как и положено женщине в неполные тридцать лет. Ей ведь, кажется, скоро тридцать? Точно, они же ровесники…

Когда-нибудь. Пока ещё не время. Вокруг так много азартных дураков, которых нужно проучить. Непременно, каждого из них! Рано или поздно они закончатся… Это ведь не азарт, всё ради неё…

Наёмник закончил приготовления и окликнул старика. На сломанном жернове, превращённом в подобие алтаря, лежали привычные инструменты.

По лицу старика пробежала мучительная судорога, когда он разматывал свою голову. Множество гвоздей ощетинились в пляшущем свете свечей зловещим стальным ежом. Большинство из них торчало одинаково, лишь пару-тройку вогнали в череп до середины длины. Старику везло, его чёрт ворожил исправно.

Подойдя к алтарю, он с отрешённой покорностью опустился на колени, положив подбородок на холодную каменную поверхность. За всё нужно платить.

– «Один» и «один», значит? – уточнил наёмник, выудив из кучки два блестящих гвоздя, на каждом из которых было по шесть одинаковых насечек.

Воину поначалу стоило большого труда вбивать их до нужного уровня. Угробить раньше времени курицу, несущую золотые яйца, не хотелось.

– Ради неё! – весело подмигнул он старику и ударил молотком.

/2020/

— Картограф хитёр. У него из пожитков — только бумаги да чернила с перьями. Зато раз в месяц прилетает чёртова птица. Находит нас в любую погоду и в любой местности. Чёрная и огромная, как целый баран.

— Ворон что ли? Или орёл?

— Почём я знаю? Серьёзная тварь, это точно. А на лапах у неё по браслету. Золотые, с громадными каменьями. Всегда разные, словно она их прямиком из королевской казны таскает. Вот так старик мне и платит. Потом привязывает к лапам сумку со свежими картами и пускает этого демона обратно.

— Откуда и куда летает птичка, ты, конечно, не спрашивал? — трактирщик ехидно скалился, будто не верил ни единому слову.

— Старик не дурак, — покачал головой Рих и залпом осушил кружку. — А тебе я не за разговоры плачу.

Начинало вечереть, и в заведение потихоньку стягивался народ. Между липкими столами лавировали разномастные улыбчивые девушки. Кивнув в сторону пышной черноволосой смуглянки, наёмник высыпал на стойку десяток монет. Трактирщик сверкнул остатками зубов и жестом отправил девицу на второй этаж, выложив перед посетителем потёртый ключ.

***

— Что за дела, старик?!

Наёмнику очень хотелось сграбастать картографа за грудки и как следует встряхнуть, но он ограничился грозным взглядом. Хоть и понимал, что слепой этого никак не оценит.

— Уверяю тебя, она прилетит, — бормотал старик. — Она всегда прилетает. Что-то случилось. Но она прилетит.

— «Что-то случилось»! — рявкнул Рих, теряя терпение. — Посмотрел бы я, как она прилетит без башки! Что если чёртову птицу пришибли?

— Это невозможно! — уверенно замотал сединой старик.

— Если завтра тварь явится позже полудня, я докажу тебе обратное! А если вообще не явится...

Рих стиснул кулаки и, не договорив угрозы, ушёл собирать дрова для костра. Жаркий летний день приближался к концу.

Крылатый курьер появился рано утром. Птица выглядела взъерошенной и истощённой, а на лапах не было браслетов. Картографа, казалось, это нисколько не расстроило. Он положил перед ней раскрошенный хлеб и куриные потроха и, тихонько бормоча, поглаживал её уродливую голову. Наёмник почувствовал нарастающую злость. Он оглядывался в поисках камня потяжелее и вдруг понял, почему птица опоздала. Её глаза были такими же белесыми и пустыми, как у старика. Непонятно, каким образом она вообще нашла их лагерь. И неизвестно, выронила она сослепу побрякушки, или кто-то сыграл с ней злую шутку.

— И чем будем расплачиваться? — процедил сквозь зубы Рих. — Только не начинай опять про «великую миссию» и всё в таком духе! Я охраняю тебя, пока ты платишь.

— Охраняешь?! — старик резко выпрямился, а его голос, неожиданно, приобрёл металлическую силу. — Думаешь, я не могу себя защитить? Да что ты вообще обо мне знаешь, мальчишка!

Вероятно, в молодости старый писарь и вправду был силён, но сейчас он явно преувеличивал свои возможности. Рих молча усмехнулся, а картограф продолжил гордую отповедь.

— Мне нужно твоё зрение и твой талант следопыта! Ты и правда не понимаешь, насколько важна наша работа! Столько ещё надо успеть закрепить! А времени всё меньше... — голос старика дрогнул и стал привычно тихим. — Можешь бросить умирающего слепого в одиночестве, но это выйдет боком не только тебе и мне... Через месяц птица принесёт двойную плату.

Он на ощупь прошёл к своему шатру и принялся упаковывать свежие карты.

Рих был уверен, что через тридцать дней повторится то же самое, но ничего не сказал.

***

Последний месяц лета наёмник провёл в приподнятом расположении духа. Он не стал учинять расправу над задолжавшим картографом. Вместо этого Рих веселился, как мог. Он намеренно вёл их не туда, куда требовал старик. Выдумывал несуществующие долины, озёра и реки, которых поблизости не было и в помине. Наёмник едва сдерживал смех от того, как слепой безумец скрупулёзно зарисовывает его фантазии.

Картографа постепенно покидали силы. Он всё больше оставался в лагере, отправляя Риха в дальние разведки, откуда тот приносил ему «достоверные» сведения для карт. Старик не подозревал, что большую часть времени помощник проводит в ближайшей таверне, по окрестностям которой они нарезают уже не первый круг.

Всё чаще картограф заговаривал о том, как важно закончить работу, что-то там «закрепить», чтобы кто-то там не «канул в небытие». Мысли он выражал всё более путанно и непонятно, так что Рих давно перестал его слушать и продолжал веселиться.

Однажды старик долго не мог встать со своей лежанки и спросил, далеко ли океан. Рих соврал, что видит его на горизонте.

— Значит, почти закончили, — с улыбкой прошептал картограф.

Похоже, он выбрал целью своей жизни составить карты всего острова.

— А как же материк? — иронично спросил наёмник. — Его «закрепил» кто-то другой? Другая парочка безумцев?

Старик не ответил. Было видно, что он уже очень слаб. Ещё пару дней он царапал на бумаге выдумки Риха. Тот милосердно подкинул картографу описание океанского берега, до которого в реальности оставалось ещё много дней пути.

В день, когда должна была прилететь птица, старик совсем не смог подняться. Наёмник даже немного жалел его. За год совместного путешествия он привык к нему, как к раздражающему престарелому родственнику, вечно зудящему над ухом всякие глупости. Когда Рих принёс очередную кружку воды, картограф схватил его за руку и, глядя в пустоту, заставил поклясться, что последние карты отправятся по назначению. Наёмнику было не впервой давать клятвы, как и нарушать их. Он заверил престарелого зануду, что всё сделает, после чего тот мирно испустил дух.

Похоронив старика на кладбище близ полюбившейся придорожной таверны, Рих вернулся в лагерь и невольно оторопел. На крыше дорожного шатра сидела крылатая бестия, слепо пялясь по сторонам. Браслетов на лапах, естественно, не было.

— Невозможно убить, говоришь? — зловеще усмехнулся наёмник.

Он побаивался огромной хищной твари, поэтому решил схитрить. Наспех набив сумку картами, Рих привязал её к жутким когтистым лапам. К бумагам он добавил пару тяжёлых камней. Птица не улетала, словно ожидая чего-то.

— Чёрт с тобой! — процедил Рих, вывалив перед бестией остатки своей каши.

Он уже охотился в лесу, когда нагруженная птица тяжело взмыла над лагерем. Чёрные крылья мелькнули над верхушками деревьев. Наёмник заскрипел зубами, резко вскинул лук и выстрелил, почти не целясь. Послышался пронзительный клёкот, тёмный ком завертелся в небе, сбросив несколько перьев и недоставленную посылку. Раненая слепая птица бестолково покружилась над лесом, потом взяла прежний курс и скрылась из виду. Рих удовлетворённо хмыкнул.

***

К вечеру того же дня потянуло дымом. Начинался лесной пожар, догадался Рих. Он спешно свернул шатёр и собрал пожитки, в очередной раз проклиная покойного старика за пренебрежение лошадьми. На таверну больше не было денег, поэтому он пошёл вдоль опушки в другую сторону, надеясь выйти к поселению, где можно заработать.

На закате наёмник вышел к большой живописной долине, которую занимали пожелтевшие пастбища, а вдалеке виднелись дома. Можно успеть напроситься на ночлег и договориться о работе, пока не стемнело окончательно.

Рих быстро зашагал по тропинке, полого спускающейся с травянистого холма. Он не понял, что произошло, но очередной его шаг не нашёл опоры, и он покатился по склону, который ощущался круче, чем выглядел. Оказавшись на ровной поверхности, он перевёл дух и с удивлением осознал, что катился словно не по мягкой траве, а по острым камням. Одежда была изорвана в клочья, запылённое тело покрывали страшные ссадины.

Вытирая кровь с разбитого лба и громко ругаясь, Рих сбросил поклажу и захромал в сторону огоньков приближающейся деревеньки. Через несколько шагов его сбило с ног что-то твёрдое и невидимое. Наёмник взревел и резко вскочил на ноги, выхватив саблю. Но драться было не с кем. Он медленно пошёл вперёд, размахивая клинком и чуть не подпрыгнул, когда сталь звонко высекла искры прямо из воздуха.

— Какого лешего...

Рих вытянул руки и ощупал невидимое препятствие. Это был каменный склон, похожий на тот, по которому он скатился, и судя по всему, простиравшийся далеко в обе стороны.

— Какого лешего!!! — заорал он, словно невидимый камень мог рассыпаться от крика.

Долина, пастбища, деревенька — всё было иллюзией, а на деле он барахтался на дне какого-то каменистого ущелья как слепой перевёрнутый жук...

Стиснув зубы, Рих наугад полез на невидимый склон, цепляясь за невидимые камни. Несколько раз он соскальзывал вниз, но продолжал настойчиво карабкаться, пока не нащупал ровную поверхность. Его разум готов был слететь с катушек подстреленной птицей, потому что глаза говорили, что он находится в небе над долиной, по-прежнему манившей гостеприимными домиками. Ноги же ощущали твёрдый камень, ещё хранивший дневное тепло. Что делать дальше, Рих не представлял.

Он тупо пялился на несуществующие огоньки, когда они вдруг исчезли вместе с домиками. Дальний край долины начал рассыпаться, уступая место абсолютной ПУСТОТЕ, не поддававшейся никаким описаниям. Она не казалась ни чёрной, ни белой, у неё просто отсутствовали приметы, которые можно было бы хоть как-то описать. Ужас захватил наёмника целиком. Он не стал размышлять, поглотит ли небытие только иллюзию, или сожрёт и его вместе с невидимой каменистой реальностью.

— Чёртовы карты!!! — завопил он и рванулся к горящему лесу, наощупь съехав по склону и слепо, но резво вскарабкавшись по противоположному.

Лес был настоящим. Пожар подходил всё ближе, наполняя воздух тяжёлым дымом, шумом горящей древесины и криками животных и птиц. Рих нырнул в задымлённую чащу, собрав в кулак все свои навыки следопыта. Место, куда подстреленная птица уронила сумку, верховой пожар уже проскочил, но раскалённый воздух и густой дым грозили сжечь кожу и лёгкие. Наёмник рванулся вперёд.

Чумазый и покрытый ожогами, без волос и бровей, он в беспамятстве выбежал на склон невидимого каньона, волоча по земле остатки обугленной сумки. Вдруг он понял, что гул и треск горящего леса становятся всё тише. Обернувшись, он увидел, как дымящие деревья исчезают за его спиной. Дико вытаращив глаза, он разорвал сумку, высыпал тлеющие бумаги и начал затаптывать, рассыпая в пепел то, что уже нельзя было спасти. Уцелел лишь один кусочек карты.

Рих уселся на краю невидимого ущелья, свесив ноги в остатки иллюзорной долины, и уставился в ПУСТОТУ. Она окружала со всех сторон маленький клочок мира, закреплённый со слов нерадивого помощника картографа на обгоревшем обрывке бумаги.

/весна 2019/