Серия «Мат и оскорбления»

Второе пропущенное слово (о котором я тоже уже писал подробнее):

Перевод (ошибки автора не исправляю):

еба́ть, ебу́ ‘futuere’, в инфинитиве также еть, ети (из *jeb-ti), украинское єбу́, єба́ти, є́ти, болгарское еба́ (Младенов 158), сербохорватское jèbēm, jèbati, словенское jȇbam, jébati, древнечешское jebu, чешское jebi, jebati, польское jebać, верхнелужицкое jebać ‘обманывать’, нижнелужицкое jebaś ‘обманывать’. || Родственно древнеиндийскому yábhati, греческому οἰφέω, οἰφάω, οἴφω, см. Uhlenbeck Aind. Wb. 235, Berneker EW. 1, 452, Meillet-Vaillant 216. Ненадёжно связывать с фракийским ἕβρος ‘племенной козёл’ и ‘река во Фракии’ у Гесихия (см. Fick KZ. 42, 83 и далее). Ругательство ёб тв. м., возможно, означало первоначально «я твой отец», а затем «я бы мог быть твоим отцом» и подчёркивало неопытность и молодость оскорбляемого (согласно Зеленину, Табу 2, 18 и далее). Однако ср. также схожее ругательство в новогреческом.

Предположение Зеленина, думаю, вряд ли стоит рассматривать всерьёз:) Переходим к третьему и четвёртому словам:

пизда́, украинское пизда́, болгарское диалектное пи́зда, чакавское pīzdȁ, словенское pízda, чешское pizda, польское pizda, нижнелужицкое pizda, полабское péizda ‘ягодицы’. || Родственно древнепрусскому peisda ‘ягодицы’, албанскому piθ, определённая форма piδi ‘женские половые органы’, см. G. Meyer Alb. Wb. 336, Jokl IF. 30, 198 и далее, Trautmann BSl. 211, Rozwadowski IF. 5, 353 и далее, Walde-Hofmann 2, 273. Прочие сопоставления ненадёжны: древнеиндийское pīdáyati ‘он давит, угнетает, мучит’, греческое πιέζω ‘я давлю’ (Rozwadowski c.l., Pedersen KZ. 38, 418, Uhlenbeck Aind. Wb. 167 и далее). Менее убедительны сравнения с польским гидронимом Pisia, сербохорватским pìšati ‘mingere’, нововерхненемецким pissen (Brückner KZ. 45, 52, Zeitschr. 6, 302, IFAnz. 26, 44, Machek Mnema, Zubatý, 418) или с древнеиндийским pásas ‘membrum virile’, греческим πέος ‘мужской половой член’, латинским penis или литовским pisù, pìsti ‘coire’ (см. Prusík KZ. 35, 600 и далее), см. пиха́ть. Из славянских языков заимствованы литовское pyzdà, латышское pīzda (см. M-Endz. 3, 236).

пизделя́пнуть ‘сильно ударить’, тамбовское (РФВ. 68, 402). К ля́пнуть. Первая часть, может быть, связана с предыдущим словом?

И наконец последнее (и о нём я уже писал):

ху́й, род.п. хуя́ ‘membrum virile’. Сопоставляется со словом хвоя́ с другим аблаутом и сравнивается с литовским skujà ‘ёлочная иголка’, латышским skuja ‘еловая ветка’, возможно, также с албанским hu ‘кол, membrum virile’, определённая форма гегская – huni, тоскская huru, см. Pedersen Jagić-Festschr. 218 и далее, Berneker EW. 1, 408, Barić Alb. Stud. 1, 29. Lehmann KZ. 41, 394, Ильинский ИОРЯС, 20, 3, 103. Против этого без достаточных оснований Uhlenbeck IF. 17, 96, Petersson KZ, 46, 145.

Как видите, иногда учёные действительно скрывают от широкой публики важные научные открытия.

Почти бывшую жену он считал стервой, тещу ― мегерой. [Маша Трауб. Не вся la vie (2008)]

Что интересно, в последнюю пару десятилетий это слово иногда употребляют в положительном значении (как правило, для обозначения определённого типажа женщин):

Не жертва, трепещущая белыми крылами, не шикарная стерва-обольстительница. [Чемпионат по боям без правил // «Культура», 2002.04.01]

В современном русском стервой могут назвать только женщину, к мужчине применяется слово стервец (кстати, никогда не употребляющееся положительно, хотя стервец-обольститель, по-моему, звучит неплохо). Однако ещё совсем недавно стерва была «небинарным» словом:

Я сильно ругал Селиванова, ругал его «стервой и канальей». [И. П. Ювачев. Дневник (1896)]

До того, как стать исключительно оскорблением, стерва имела и другое значение – «труп, падаль»:

Услыхав однажды о том, что Курута получил в одно время знаки белого и красного орлов, я невольно воскликнул: «На эту стерву слетаются все хищные птицы» [Д. В. Давыдов. Воспоминания о цесаревиче Константине Павловиче (1836)]

Виноват, мол, потому постоять за себя не умеешь. Мертвечина, мол, ты, стерва тухлая [Н. М. Минский. Философия тоски и жажда воли (1898)]

Именно поэтому стервятник – это тот, кто ест падаль, а не женщин-стерв. Кстати, именно в значении «падальщик» англичанин Ричард Джемс записал в XVII веке слово стервец: Stervets, the sorte of beare, which praie on carrion.

У нашей стервы есть родственники в других славянских языках. Например, польское ścierwo /щчéрво/ «падаль (в том числе как оскорбление)»:

- Co tak patrzycie? - spytał Kozojed. - Weźmy się do roboty, trzeba uradzić, czym napchamy ścierwo, żeby gad skapiał co rychlej. Musi to być coś, co jest strasznie jadowite, trujące albo zgniłe.

- Aha - przemówił krasnolud, wciąż z uśmiechem. - Coś, co jest jadowite, paskudne i śmierdzące. Wiesz co, Kozojed? Wychodzi, że to ty.

- Чего глазеете? - спросил Козоед, - За работу, надо решить, чем труп нафаршировать, чтобы гад поживее его заглотнул. Чем-нибудь жутко ядовитым, отравой какой смердящей или гнилью.

- Ага, - проговорил краснолюд, не переставая усмехаться. Ядовитое, паскудное и смердящее. Ясно. Знаешь что, Козоед? Получается - ты.

В болгарском языке стръв означает «приманка». Так же, кстати, как и слово стерва в некоторых русских говорах. И изменение значения «падаль» > «приманка» вполне понятно и объяснимо.

А что дальше? Есть ли у нашей стервы более далёкие родственники? Некоторые учёные сравнивали его с немецким sterben /штэрбəн/ «умирать» и английским starve «умирать от голода». Однако германские слова сложно сопоставить со славянской стервой-падалью чисто фонетически, более перспективно сравнение sterben / starve с русским диалектным стéрбнуть «твердеть, коченеть».

Интереснее идея о родстве нашей стервы с древнегреческим словом στερεός /стэрэóс/ «твёрдый, жесткий, плотный», ранее звучавшим как *στερεϝός /стэрэўóс/. Это, кстати, то же самое στερεός, что и в словах стереофония, стереометрия и стереотип.

Итак, краткое резюме:

1. Наша стерва имеет родственников в других славянских языках, это старое слово, ещё праславянское древности. Его первичное значение – «падаль».

2. Уже в русском языке стерва сузило своё значение и вместо падали стало оскорбительным обозначением женщины. А в последние годы стало иногда использоваться в позитивном ключе.

3. Возможный отдалённый родственник славянской стервы-падали - древнегреческое στερεός /стэрэóс/ «твёрдый, жесткий, плотный».

Сразу следует сказать, что Пётр I здесь ни при чём, слово сволочь появилось ещё до его рождения. Впервые в письменных памятниках оно регистрируется в 1601 году:

сторожеи им дати не смѣемъ казаков и стрелцов и пушкареи и затинщиков, потому что оне худы и сволоч(ь) и верити им в твоеи црскои казнѣ не сметь (Словарь русского языка 11–17 вв., выпуск 23, стр. 195).

Ещё один контекст XVII века:

А на Брусовцѣ и на Краснои Рощи дватцат(ь) два двора крестьянских, а мужученки все внове, сволоч(ь), смежно с валкавскою землею. [Грамотка приказчика М. Дмитриева из д. Завалова (05.01.1683)]

Как мы видим, ни в одном, ни в другом случае речь не идёт о людях, сволакивающих трупы. В первом случае слово сволочь применяется к служилым людям. Во втором – ко крестьянам. Никаких контекстов, связанных со сволакиванием трупов, в источниках просто нет, это очередная выдумка.

Впрочем, видно это и по самому слову. Если взять другие отглагольные образования с суффиксом -ь (сейчас это всего лишь мягкий знак, но когда-то это был отдельный гласный звук), то видно, что они не обозначают деятелей, для этого у нас есть другие суффиксы: -тель, -ник, -щик/-чик, -ец, -ач, -ун, -ок, -арь.

Зато такие слова часто обозначают результат действия:

Логично в слове свóлочь видеть результат действия, соответствующий глаголу сволóчь. Можно ли в этимологическом плане понимать свóлочь как «то, что сволокли»? Для курского диалектного свóлочь «остатки травы, сволоченные бороной с поля в одно место» (Словарь русских народных говоров, выпуск 36, стр. 323) это совершенно справедливо.

Но ведь людей из контекстов выше никто специально не сволакивал, они сами сволоклись. И тут всё становится на свои места, ведь глагол сволочься раньше вполне употреблялся в значении «отправиться»:

И постригшися, государь, сволокся къ Москвы и билъ челомъ отцу твоему (1592 г.; Словарь русского языка 11–17 вв., выпуск 23, стр. 194).

Таким образом свóлочь – это «то, что сволоклось, сошлось, собралось». Аналогично устроено слово сброд, производное от глагола сбрестись. Или чешское sebranka «сброд, сволочь» от глагола sebrat se «собраться».

В одном нижегородском говоре, кстати, отмечено и иное понимание слово свóлочь, это вечернее собрание молодёжи:

Как у бабушки… была помочь, была сволочь, были супрядки (Словарь русских народных говоров, выпуск 36, стр. 323)

Однако принцип тут тот же, что и в литературном языке: сволочь – это «то, что сволоклось, сошлось, собралось».

Не случайно, что сволочь это изначально слово собирательное и использовалось только в единственном числе для обозначения группы людей:

Вся храбрая сволочь, которая за минуту пред тем грозила театр поставить вверх ногами, бежала сломя голову вон: один давил другого, и в четверть часа все выбежали вон, чем дело и кончилось. [Д. И. Фонвизин. Письма родным (1777-1778)]

Открылся общенародный бунт, и 14 сентября московский архиерей, служивший в Донском монастыре литургию, убит разъяренною сволочью. [И. М. Долгоруков. Повесть о рождении моем, происхождении и всей моей жизни, писанная мной самим и начатая в Москве, 1788-го года в августе месяце, на 25-ом году моей жизни / Части 1-2 (1788-1822)]

Только со временем это слово стали употреблять и по отношению к одному человеку, стало возможно сказать «он сволочь» или «они сволочи».

Кстати, нашей сволочи удалось сделать международную карьеру, это слово было заимствовано в чешский, словацкий (svoloč) и польский (swołocz).

- Chyba wiesz, co cię czeka, dziewko - powiedział cicho. - Chyba już wiesz, kim jest Leo Bonhart. Chyba już wiesz, co Leo Bonhart potrafi. Co go podnieca. Będziesz wypychana na areny. Będziesz zabijać na uciechę takim świniom i swołoczom, jak te tutaj. [Andrzej Sapkowski. Wieża Jaskółki]
Ты наверняка знаешь, что тебя ждет, девка, – сказал он тихо. – Наверняка уже знаешь, что такое Лео Бонарт. Наверняка уже знаешь, на что Лео Бонарт способен. Что его возбуждает. Тебя будут выталкивать на арену! Ты будешь убивать на потеху таким свиньям и сволочам, как все эти сидящие вокруг хари.

В сухом остатке получается следующее:

а) слово сволочь появилось не при Петре, а раньше, и со строительством Петербурга не связано;

б) никаких «сволакивателей» трупов так не называли, это выдумка;

в) слово сволочь образовано от глагола сволочься и семантически устроено так же, как сбрестись > сброд.

Честно говоря, я не видел никакого документального подтверждения этой байки и не слышал, чтобы такая казнь хоть сколько-нибудь широко применялась на Руси. Но и в чисто лингвистическом отношении это не выдерживает никакой критики.

Начнём с того, что у нашего мерзавца есть родственник в сербских диалектах – мрзавац «лентяй». Не иначе как сербы, живущие в более тёплом климате, за неимением мороза казнили людей ленью.

Идём дальше. Если присмотреться к русским словам, оканчивающимся на -авец, становится очевидно, что они образованы от прилагательных на -авый (не берём в расчёт отглагольного продавца):

Логично предположить, что мерзавец образован от прилагательного мерзавый. Его нет в литературном языке, но зато оно сохранилось в диалектах и значит «плохой, мерзкий» (см. Словарь русских народных говоров, выпуск 18, стр. 117).

Прилагательные на -авый обычно образуются от существительных, но могут и от прилагательных:

Соответственно нам нужно искать или существительное мерзь, или прилагательное мерзый. И последнее мы действительно находим (Словарь русского языка XI–XVII веков, выпуск 9, стр. 98):

Собственно, от мерзый же и образовано значительно более широко распространённое мерзкий. Таким образом, мерзавец и мерзкий – родственники, что, кажется, почти очевидно, так что непонятно, зачем вообще придумывать истории о поливании водой на морозе.

Другие образования от мерзый – мерзость, а также диалектные обозначения мерзавца – мерзец и мерзитель.

Фонетика подсказывает нам, что мерзый и мерзкий – по происхождению слова не русские, а церковнославянские. По-русски было бы *мёрзый и *мёрзкий. Ср. русское сёстры и церковнославянское сестры, русское нёбо и церковнославянское небо. Кстати, мразь, которое образовано от того же корня, тоже церковнославянское. По-русски было бы *морозь.

Случайно ли сходство слов мерзкий и мёрзнуть? С точки зрения фонетики препятствий нет, но, на первый взгляд, между ними довольно большая разница в значении. Однако у нас есть очень хорошая параллель: стыд и студёный – родственники. Это говорит о том, что неприятное «внешнее» ощущение от холода (мороз, стужа) может переноситься на ощущение «внутреннее» (мерзость, стыд).

Теперь сведём всё в одну схему:

Остаётся только вопрос, как с мерзавцем связан мерзавчик, то есть бутылка водки объёмом 1/8 литра. М. Фасмер лаконично описал это так: «название объясняется сильным действием», видимо, имея в виду, что, если такую бутылочку выпить залпом, возникнет сильное мерзкое ощущение. Однако есть и другая версия, принадлежащая Ж.Ж. Варбот. Она указывает на диалектную форму мерзулька, обозначающую мерную стопку, и, вероятно, являющуюся народноэтимологическим преобразованием слова мензурка. Уже из мерзульки, в принципе, вполне мог получиться и мерзавчик.

P.S. Стоит ли говорить, что слово подлец образовано от подлый, а вовсе не подливать?

Источники:

Варбот Ж.Ж. Исследования по русской и славянской диалектологии. СПб., 2011. С. 206.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Том 2. М., 1986. С. 603.

Этимологический словарь славянских языков. Выпуск 21. М., 1994. Стр. 158, 166–167.