Серия «Крипота»

Когда я был маленьким, мой дедушка владел крохотной гостиницей на окраине нашего родного городка.

Минуло уже много лет с тех пор, дедушки не стало, а гостиница сгорела. Там, где раньше стоял двухэтажный дом с пристройкой, в которой дед устроил паб, теперь лишь был выжженный каркас гостиницы. Иногда я бываю там, сижу в машине, смотрю на пепелище.

Почти все свое детство я провел там. Думаю, что если бы дедово детище не сгорело, то и здоровье не подкосилось. Помню, как мы отлучились утром, чтобы купить продукты, а когда вернулись, то увидели, что там все полыхает. Хорошо, что никого не было внутри на тот момент. Постояльцы попросту выехали днем раньше, а персоналу дали выходной. Дедушка онемело наблюдал за тем, как обваливаются потолочные балки, и из его глаз катились слезы. Мы даже не сразу сообразили вызвать пожарных. А через два года после пожара, дед умер. Мирно лежа в своей постели, закутавшись в теплое одеяло и даже не сняв очки - он любил читать перед сном. На прикроватной тумбе осталась лежать раскрытая книга. Я подошел, взял ее в руки.

"Море отпрянет и высохнет, обрушатся небеса и померкнут звезды. И в этой последней, безвременной темноте останется лишь она. И будет ждать."

"Так пожалейте её."

Танита Ли. Дед часто читал мне перед сном ее произведения и нередко сам перечитывал их. И я, впечатлённый и вдохновлённый, с нетерпением ждал следующего раза, когда придет черед деда читать мне на ночь. Он обычно садился на краешке кровати, поправлял очки, начинал читать, иногда задумчиво почесывая короткую белую бороду.

Сидя в машине, напротив останков гостиницы, я часто вспоминаю случай, который не то чтобы не дает мне покоя, но нередко будит не самые приятные чувства. Страх ли это? Навряд ли, больше похоже на непонимание вперемешку с досадой. Ведь толком я ничего и не узнал впоследствии, ни один из взрослых не стал пускаться в подробности.

Вот мне десять лет.

Мы с дедушкой готовим гостиницу к Рождеству. На улице трескучий мороз и жуткий снегопад. Постояльцев немного, всего несколько человек, которые не смогли выбить номера в других отелях из-за переполненного фонда перед праздниками. Дедушка говорил, что неважно сколько человек живет у него, главное, что они все окружены домашней обстановкой, уютом, и каждому положена чашка горячего какао с зефиром, когда кто-то грустит о том, что вынужден встречать праздники не в кругу семьи.

Украшения помогают развешивать повар, по совместительству наш сосед, мистер Смолл. Пожилой мужчина, который к каждой рубашке имел определенный галстук-бабочку.

Туда-сюда бегает горничная Аманда. Сбитая, полнотелая дама. Ей около пятидесяти, но молодится. Всегда с укладкой и макияжем, а  ее тучные телеса облачены в форму, которую она пошила сама. Горничная щепетильна и, несмотря на то, что жалование невелико, она с азартом и рвением драит до блеска каждый уголок дома.

Из паба, весь в снегу, приходит Томми. Студент, подрабатывающий у дедушки барменом. Он снимает свою куртку, поправляет длинные, спутанные волосы, и бежит к камину.

Мой дедушка, Гэвин, заканчивает вырезать снежинки. Я вешаю на ёлку красные и золотые шарики. Вешаю на те ветки, до которых могу дотянуться, ибо ель была невероятно высокой, а ростом не вышел.

Мистер Смолл посматривает на часы - ему нужно поставить в духовку цыплят, чтобы блюда вовремя поспели к столу и не остыли. У нас будет маленький ужин на пятерых, для постояльцев в холле будет накрыт отдельный стол. Аманда уходит на второй этаж для регулярной уборки номеров, после того как развесила гирлянды над окнами. Томми просит мистера Смолла о чашечке чая и повар с улыбкой соглашается, залихватски закручивая усы. Он лучше всех в мире заваривал чай. По крайней мере, мистер Смолл в это свято верил.

Дедушка отправляется в свой кабинет, чтобы принести еще бумаги для снежинок, бармен и повар уходят на кухню.

Я нехотя смотрю им вслед, оставаться одному совсем не хочется. Пожимаю плечами и нагибаюсь к коробке, чтобы вытащить оттуда свою любимую игрушку - шар с нарисованным на нем снегирем.

А когда выпрямляюсь, то вижу в окне позади ёлки бледное лицо девочки. Увидев меня, она слабо улыбнулась.

Мне бы позвать взрослых. Ведь, во-первых, маленькая девочка возле гостиницы на окраине городка, это страшно - если она потерялась, то несложно себе представить как чувствуют себя ее родители. Во-вторых, это странно. Что она здесь делает в надвигающихся сумерках?

Она машет мне рукой, а потом отходит от окна и я слышу как в дверь скребутся. Потом раздается робкий стук, будто бы гостья боится ненароком оскорбить меня своим визитом.

Я нехотя бреду к двери. И приоткрываю ее.

Вижу девочку целиком. Она одета очень бедно, на ногах стоптанные кроссовки, в руках она держит котомку, до верха набитую красными яблоками. Да такими, каких я в жизни не видывал. Крупные, заботливо натертые до блеска, который был виден в полоске света из дверного проема. Девочка вытаскивает одно и протягивает мне.

- Хочешь?- спрашивает она тоненьким голоском. На худом лице лихорадочно блестят два черных глаза.

- Я сама собирала,- девочка немного вздергивает подбородок, она явно гордится тем, что смогла набрать столько яблок. Я завороженно смотрю на одно из них, лежащее в хрупкой белой руке, девочка улыбается мне. Тяну руку, чтобы взять угощение и гостья делает шаг назад.

- Если впустишь, то отдам все-все,- говорит она. Мне стало жалко ее. На черных как смоль волосах осели хлопья снега, губы синие. Я уже было посторонился, как заметил, что гостья не дрожит от холода. Совсем. Томми, недавно вернувшийся из паба, пробежавшийся по морозу в куртке и кроссовках, которые были намного теплее, чем одеяние гостьи, мигом бросился к камину, чтобы как следует согреться. А бежать от паба не слишком-то далеко, нужно всего-то обогнуть дом. Прямого хода через гостиницу у нас не было.

- Мне бы только погреться,- жалобно произносит девочка, делая два шага по направлению ко мне и кладет яблоко мне в руки. Какие яблоки можно собирать зимой?

- Тьере, кто там? Новый постоялец? - я слышу басистый голос Аманды, которая спустилась на первый этаж за резиновыми перчатками, случайно оставленными в ванной для персонала.

- Тут девочка, она замерзла,- с сомнением протянул я,- она предлагает яблоки в обмен на то, чтобы мы ее пустили.

Я слышу как Аманда, громко стуча каблуками, в считанные секунды оказывается возле двери и распахивает ее настежь. Девочка отшатывается назад. Горничная тут же выбила яблоко у меня из рук, оно упало в снег и покатилось к ногам пришедшей.

- Убирайся отсюда, чертовка!- гаркает Аманда на девочку, чье кроткое и жалостливое выражение лица сменяется маской гнева. Девочка шипит, как рассерженная кошка, обнажая черные обломки зубов.

Я смотрю на упавшее яблоко, а оно гнилое и в нем копошатся черви.

- Томми, принеси-ка топор!- кричит Аманда, не сводя глаз с девочки, а потом обращается уже к ней,- проваливай, говорю, не то будет, как в прошлый раз! Или вам мало было?

Девочка неожиданно отвечает низким хриплым голосом, от звука которого у меня задрожали коленки и сердце ушло в пятки:

- Старая ты мразь!

Девочка швыряет на снег всю котомку и все ее содержимое оказывается гнилым. Я озадаченно перевожу взгляд на горничную, она невероятно зла. У Аманды побагровело лицо.

- Сама ты старая тварь,- чеканит она и плюет в сторону гостьи. Снова смотрю на девочку, а ее уж и след простыл. Аманда захлопывает дверь и закрывает на все замки. Потом наклоняется ко мне:

- Даже и не вздумай еще раз открыть кому-то без нас, понял?

Я ошеломленно киваю, понимая, что мне ужасно страшно. Возвращается дедушка.

- В чем дело, Аманда?- он подслеповато щурится. Бумагу-то взял, а очки оставил в кабинете.

- Да опять перевертыши бродят,- буркает в ответ горничная. У меня волосы на голове дыбом встали. Перевертыши. В моем понимании это было что-то жуткое. Дед сердито цокнул языком и пошел в кабинет за очками. Аманда вздохнула, сказала мне что-то вроде "не обращай внимания, тут это постоянно перед Рождеством", и отправилась за перчатками.

Я бреду за дедушкой в кабинет.

- Деда, кто такие перевертыши?

- Нехорошие ребята,- дед улыбается мне, но улыбка натянутая,- идем-ка на кухню, посмотрим, чем заняты Томми и мистер Смолл.

Томми искал топор в кладовой. Повар расставлял на столе чашки вокруг чайника со свежезаваренным чаем.

- Мне подумалось, что нам всем стоит посидеть вместе и отведать славного чаю,- надувшись как индюк, мистер Смолл гордо демонстрирует нам упаковку чая, которую покойный сын давно привез ему из Китая.

- Да где же этот чертов топор?- слышу как бранится Томми. Дедушка одергивает его, потому что после слова "чертов" у Томми следуют более крепкие ругательства. Я нервно хихикнул.

- О, нашел!

И он вынес топор, заляпанный чем-то черным.

- С прошлого Рождества не оттерли,- вздыхает он и тут же прикусывает язык, видя меня на кухне. Дедушка усаживает меня за стол, наливает чаю, мистер Смолл достает из холодильника чизкейк "Нью-Йорк", отрезает кусок и, заговорщицки подмигнув мне, шепчет, что еще там есть шоколадный рулет. Сладости готовила миссис Смолл, чтобы баловать меня и остальных. Она собиралась приехать на другой день, вечером она приехать не могла.

- Аманда, я нашел топор!- выйдя в холл, кричит Томми, уже позабыв о моем присутствии. Со второго этажа Аманда кричит что-то в ответ, на что Томми недовольно хмурится.

- Ничего я не тормоз,- он швыряет топор обратно в кладовую.

После чаепития, на которое Аманда не спустилась из-за уборки свободных комнат, дедушка и мистер Смолл отправились доставать раскладной стол, который установят в холле, Томми не спеша цедил свою порцию чая. Его помощь не пригодилась, дедушка невероятно сильно обижался, если кто-то хотел делать дела вместо него. Он ворчал и думал, что его принимают за немощного. Повар, придерживающийся того же мнения о помощи, тоже скрылся в холле. Помощь друг от друга они за оскорбление не считали.

- Томми, кто такие перевертыши?- спросил я. Уж Томми-то расскажет, он болтун каких поискать. Но он внезапно напрягся и замкнулся.

- Ой, давай о чем-нибудь другом,- пробормотал бармен, отведя глаза в сторону и почесав затылок.

- Почему я их в прошлом году никого не видел, а в этом году - пожалуйста?

- Так ты дрых без задних ног после катка,- вырвалось у Томми. Да, верно, мама привезла меня к дедушке, пообещав, что приедет позже с отчимом, но они так и не появились. Впрочем, как всегда.

Тут я призадумался. А ведь это действительно первый раз, когда я бодрствую и помогаю с украшениями. Обычно сплю, хоть время и не позднее, либо торчу перед телевизором.

В общем, как я не приставал с расспросами, никто не отвечал на них.

Утром миссис Смолл так и не приехала. Ее машину нашли пустой на дороге, ведущей к гостинице. Она просто пропала. Не объявилась ни через неделю, ни через год. В машине не было следов борьбы, да и ничего не пропало из ее личных вещей. Сумка, как обычно, на сиденье рядом с водительским, сзади - контейнеры с домашней едой и десертами. Она всегда полагала, что несмотря на то, что ее муж - повар, мы все непременно голодаем. А я особенно. Ну и просто любила меня баловать.

Единственная странность заключалась в том, что возле машины были рассыпаны гнилые яблоки.

У меня довольно много друзей и приятелей, с которыми мы собираемся компанией на праздники, да и по выходным любим устраивать посиделки, иногда плавно перетекающие в спокойные беседы до утра. С кем-то я подружился, когда учились в университете, с кем-то подружился в процессе совместной работы. Ну и некоторых я узнал, когда они вливались в нашу компанию, когда приходили вместе с кем-то из наших в качестве бонусного гостя.

У одного из приятелей, Саши, есть загородный дом, куда мы нередко отправлялись в пятницу вечером после работы, чтобы встретить субботнее утро там, в тиши и умиротворении. Если вдруг усмехнетесь, мол, какое умиротворение после пятничных вечеров, отвечу: не все наши сборы сопровождаются алкоголем, иногда это просто вкусный, сытный ужин с приятными людьми.

Не думайте, что загородный дом - это роскошный особняк, нет. Вполне себе обычный двухэтажный домик, который построил еще дед Саши. Ну а Саша как мог отремонтировал его. Самое великолепное в этом доме - огромный камин в большой комнате на первом этаже, кухонька, из которой можно попасть на небольшую террасу, и чудесные яблоневые деревья, посаженные за террасой. Вид потрясающий, особенно когда яблони в цвету.

Почему я несколько заостряю внимание на описание некоторых составляющих данного дома? Потому что там уютно и славно, светло и тепло, есть все удобства, да и местный магазинчик не очень далеко - если закончились запасы еды, то в город ехать не нужно. И чувствуешь себя там ребенком, особенно когда сидишь на закате летнего дня с чашкой мятного чая, смотришь на сад, на небо, на соседние домики, где с наступлением сумерек зажигаются оранжевые прямоугольники окон, пахнет костром и слышен лай собак. Но он так далек и так гармонично вписывается в картину, что абсолютно не мешает. Там покой, никакой суматохи, и никаких страхов.

Так вот, решили мы недавно собраться все вместе. Я приехал одним из первых и помогал хозяину разжигать камин, доставать продукты из пакетов. Постепенно начали приезжать.

С нашей подругой Алиной приехала незнакомая девушка. Алина представила ее как Аню. Аня поначалу стеснялась, но пока перезнакомилась со всеми, то раскрепостилась. Со мной, правда, разговаривать все же не решалась. Лишь отводила глаза и смущенно улыбалась.

Саша все меня подначивал, мол, понравился ты ей. Я лишь отмахнулся.

Набралось нас человек 12 в тот вечер, другие, кто обещал приехать, не смогли вырваться с работы, а один парень вообще под вечер слег с простудой.

Мы приготовили две больших пиццы, что-то еще по мелочи. Вечер получился немного с алкоголем: откупорили красное вино.

Ближе к ночи компания рассредоточилась по комнатам. Некоторые девчонки сидели на кухне, болтали о чем-то, громко хохотали. Кто-то из парней расположился на широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Они делились наболевшим, хотели даже покурить, но Саша не позволил дымить в помещении.

Я был в гостиной, те, кто оставался там со мной периодически бегали курить, поэтому иногда я оставался один. То и дело слышал как негромко хлопает то входная дверь, то дверь на террасу, смех, оживленную болтовню. Меня после вина разморило, я полулежал в кресле, вытянув ноги по направлению к огню. Краем глаза заметил, что в противоположном углу комнаты сидит Аня. Лицо ее было печальным, в руке бокал вина. Девушка устало смотрела на языки пламени.

- Ань, ты чего грустишь?- спросил я. Мне было бы неловко сидеть молча. Девушка светло улыбнулась мне, печать тоски мгновенно слетела с лица.

- Не против, если я подсяду поближе?- поинтересовался я, приподнимаясь. Аня кивнула. Я придвинул свое кресло поближе к девушке.

- Так что печалишься?- улыбаюсь я, видя как она заливается румянцем.

- Спать хочется просто,- ответила она, поставив бокал на журнальный столик. Я махнул рукой в сторону лестницы, которую было видно в дверном проеме.

- Так иди, места всем хватит, у Саши там припасены раскладушки.

Аня мотнула головой.

- Боюсь, что плохо будет.

Я внимательно посмотрел на нее. Вроде не пьяна, да и насколько я мог помнить пила она куда меньше всех остальных.

- Мне Алина про тебя рассказывала много,- вдруг произнесла девушка.

- Что же она говорила?

Признаться честно, мне стало очень приятно слышать такое. Наверное, все как обычно бывает в девичьих разговорах: вот, познакомишься с парнем, неплохой он, пообщаетесь, глядишь, подружитесь.

- Она сказала, что ты вроде истории разные собираешь.

Я усмехнулся. Ах вот что.

- Ну не то, чтобы собираю, просто люблю послушать что люди рассказывают,- протянул я.

- А Алина сказала, что истории эти, скажем, незаурядные.

Аня замолчала, а потом выпалила:

- Хочешь, расскажу кое-что? - ее глаза задорно заблестели. Я кивнул. Возможно, поделиться больше не с кем, а тут я подвернулся, собиратель. Аня предложила выйти покурить и как раз поведать что-то. Согласился, вышли в коридор, накинули куртки, обулись, вышли на крыльцо. Там никого. Луна светит, снежок идет.

Аня вытащила из куртки пачку сигарет, я вытащил свою, предложил ей зажигалку, поскольку похлопав по карманам, свою она не нашла.

- Я весь внимание,- сказал я, затягиваясь. Аня уставилась вверх, поднеся сигарету ко рту.

- Ты не подумай, я так-то нормальная, только иногда вот что происходит. Просыпаюсь, а на мне сидит нечто темное, тяжелое. Не могу пошевелиться, ни руки, ни ноги не слушаются. И то, что сидит на груди, начинает кричать мне в лицо. Я непроизвольно кричала первые несколько раз, потом перестала. А еще иногда я открываю глаза и вижу, что потолок раздвигается и оттуда на меня смотрит вытянутое лицо. Глаз нет, только черные дыры на их месте. У лица открывается пасть и оно начинает шептать разные страшные вещи. И снова не могу шевелиться.

Я потер подбородок.

- Сонный паралич, вроде как. Он часто сопровождается галлюцинациями.

Аня затянулась и сказала, выдыхая дым:

- Потом я начинаю шевелиться, руками пытаюсь сбросить то, что сидит на мне. Тяжесть-то есть, меня прямо вдавливает в матрас, а руки насквозь проходят.

Она вздохнула.

- Мама смеется, все спрашивает, мол, ну как, опять твои обманки появлялись?

Мне было несколько не по себе. При таких рассказах всегда бывает ощущение, что тишина сгущается и все вокруг пристально за тобой наблюдает.

- Почему обманки?

- Ну вроде как видишь их, она кажутся реальными, а руками трогаешь - ничего и нет.

Аня по-детски улыбнулась.

- Иногда вижу, что в комнате у изножья стоит человек. Просто стоит, его голова вращается и лица сменяют друг друга, я вижу лица родственников, друзей. Человек кричит громко, у меня даже уши закладывает. Закрываю глаза, стараюсь не смотреть, а он все равно кричит. Потом кидаю в него подушку, она врезается в стену, падает, а он все там стоит.

- А как они уходят?- спросил я, докурив и затушив сигарету о пепельницу, которую Саша предусмотрительно оставляет на крыльце. Аню от этого вопроса передергивает.

- Боковым зрением вижу, что в комнату открывается дверь, из-за нее выглядывает маска кота. Потом просовывается длинная рука и машет тому, кто в комнате, типа давай, пошли, хватит уже.  

Она закусила губу.

- По врачам ходила, говорят, что со мной все в норме. Мама предлагала к знахарке съездить, но я отказалась. Мама фыркнула, дескать, раз к знахарке не хочешь, то и проблем нет никаких, были бы - мигом помчалась.

Аня вздохнула.

- Моя бабуля говорит, что я одержимая и не пускает к себе домой, а то после моего ухода все иконы со стен сваливаются. Ну да зато история тебе в копилку.

Я даже и не знал, что сказать. Немного жутковато было слышать такое, но меня никогда до ужаса такие истории особо не пробирали. Аня докурила и мы вернулись в комнату с камином.

Проснулись мы на рассвете от того, что Алина орала так, словно ее резали. Она спала в соседней комнате, вместе с Аней и другими девушками. Я сонно огляделся по сторонам, сел на своей раскладушке. Алина продолжала бешено вопить и к ней подключились другие. Ребята, которые ночевали вместе со мной, среагировали быстрее. Они повскакивали со своих раскладушек и помчались проверять что происходит. Я залетел в комнату одним  из последних, в числе тех, кто бежал наверх с первого этажа из большой комнаты.

Девушки повскакивали со своих раскладушек, все, кроме Ани; вжались в стену, противоположной той, у которой стоял высокий человек. Его тело было будто обмазано смолой. У него менялись лица, он хрипел, а потом заверещал. Что-то хуже этого звука я навряд ли слышал, даже учебный вой сирены, который всегда меня ужасал, был не таким пугающим. Парни стояли как вкопанные, обомлев от увиденного. Крик девушек не прекращался ни на минуту. Лишь Аня лежала на своем месте. Ее трясло, у нее закатились глаза и я видел лишь белки глаз. Я снова перевел взгляд на человека у стены. Промелькнуло лицо Алины, Саши, а затем я увидел свое, затем оно быстро сменилось лицом пожилого мужчины. Саша опомнился, побежал вниз - у него на кухне был молоток. Но пока он бегал, приоткрылось окно. В нем возникла маска кота. Я как-то иначе себе ее представлял, когда Аня рассказывала об этом. Скажу лишь, что создалось впечатление, что с морды огромного кота сняли шкуру и сделали маску, даже не смыв кровь; насадили на папье-маше и приделали деревянную палочку. За маской была чья-то голова, но разглядеть не получилось. Появилась длинная рука, тоже словно в смоле, поманила человека с лицами и он выпрыгнул в окно. Парни побежали вниз как были, в трусах и футболках. Я присел возле Ани и попытался ее растормошить. Не сразу, но получилось. С нее градом лил пот, девушку трясло. Алина и другие девушки выскочили в коридор, не прекращая вопить. И вот только тогда меня накрыло волной ужаса. До меня дошло, что никто не спит, все видели это бодрствуя.

Парни, как потом выяснилось, бегали на улицу, чтобы посмотреть куда эта тварь побежала. Но под окнами никаких следов не было. Лишь чистый белый снег.

Все разъехались очень быстро. Собрались за минуты, побросали вещи, которые привезли с собой в машины. Девушки, все как одна, твердили, что дом у Саши нехороший и какая-то хрень завелась, а потому они к нему больше не приедут. Доводы Саши о том, что раньше все было в порядке - проигнорированы. Оно и понятно, девчонок все еще трясло. Парни просто курили, стоя на крыльце с выпученными глазами; глядели куда-то вдаль. Аня робко молчала, стараясь не смотреть на меня, пока Алина громче всех визжала о том, что место - проклятое и хорошо, что все обошлось. Потом она усадила Аню в машину и они тоже уехали. Аня испуганно взглянула на меня со своего места возле водителя и едва заметно покачала головой, мол, не думала, что рассказанное произойдет именно этой ночью. По крайней мере, я так истолковал увиденное.

Я смотрел вслед машине и думал, что, может, стоило сказать Алине, что дело-то совсем не в доме?