Серия «И это всё о нём»

Если Кощея разговорить, то можно услышать от него массу преуморительных историй.
- Знавал я как-то, - рассказал мне на днях властелин тридесятого, - вампира с вечным насморком. Его угораздило обратиться в тот день, когда он болел ОРВИ. Ну, и, естественно, вирус, смешавшись с бессмертной кровью его второго отца (или матери - подробностей я не знаю), тоже стал бессмертным. Так с тех пор он и ходил по миру с вечно хлюпающим носом и слезящимися глазами.
Вообще, слухи о необыкновенной красоте вампиров есть отчасти результат самой пошлой магии, а отчасти - продукт тщательно культивируемой лжи. Становясь вампиром, человек не обретает новой внешности. Если у него, например, было косоглазие, то так он и останется косоглазым. Если рот узкий - губы не нальются полнотой, и ни одной морщиной не станет меньше: укус стригоя — это не укол ботокса или там этой, гиалуроновой кислоты. И, опять же, если кто-нибудь промахнется в пьяном угаре (потому что ни одному здравомыслящему кровопийце не придет такое в голову по трезвянке) и обратит ребенка, то тот так ребенком и останется.
Как-то раз ко мне заявился такой пятилетка с мешком золота и слезно умолял ему помочь. Над бедолагой издевались собратья. Я, конечно, уговаривал его, что ничего путного из его затеи не выйдет, но он настаивал, да и золота у него было достаточно. Сварганил я для него заклинание. И что ты думаешь? Повзрослеть он повзрослел, но не вырос ни на сантиметр. Получился эдакий Питер Динклейдж, только с синюшной кожей и здоровенными клыками. И смех, и грех!
Кстати, а тот вампир с насморком, - неожиданно сменил Кощей тему, - он был очень забавен. Сосет, бывало, кровушку, и вдруг как чихнет! Брызги во все стороны! Из-за этого и пропал ни за грош. Впрочем, я что-то заговорился.
Да и тебе, матушка, пора бы уже и честь знать...-
И с распаленным воображением я вернулась из тридесятого к себе, в обычную двухкомнатную квартирку на окраине большого города.

У Кощея была тайна. Нет, совсем не те тайны, о которых я уже писала: не постыдное прошлое в образе принца на белом коне, не секрет появления на свет тридцати трех (или тридцати четырех?) воспитанниц - Василис, не захватывающая история создания поддельных яиц с поддельными же иглами.
Нет, у Кощея была настоящая тайна, которую кроме него никто не знал.
Но вот кот Баюн... Хотя, наверное, это глупость - доверять коту Баюну? В общем, кот Баюн говорил мне, что посредством мысленной трансгрессии он проник в потаенные помыслы Кощея и узнал кое-что.
Оказывается (ну вы только подумайте!) в спальне Кощея есть скрытый сейф в стене аккурат за клеткой с говорящим попугаем. И попугай этот обучен молчать, если в сейф лезет хозяин, но при виде любого злоумышленника (а в особенности - бабы-яги!) орать нечеловеческим голосом "Каррамба!" и "Свистать всех наверх!". После чего уже срабатывает меч-кладенец, замаскированный под десертный ножичек, и сносит предполагаемому вору голову с плеч одним махом.
А что же таится в сейфе? А в сейфе стоит зеркало на ножке (самое обыкновенное зеркало), мыльница с детским мылом производства Ленинградской фабрики, которое Кощей извлекает из социалистического далёка с помощью пространственно-временной магии (впрочем, самое обыкновенное мыло), а также бритва (хотя и опасная, но тоже совершенно обыкновенная), ну, еще нож для правки бритвы и кусок замши (как вы правильно догадались, обыкновенней некуда).
Раз в три дня Кощей, поминутно оглядываясь в совершенно пустой спальне, запирает двери на английский замок, накладывает на них мощное заклятье, снимает столь же мощное заклятье с сейфа и извлекает оттуда содержимое. Затем Кощей производит действия, столь невероятные, что я решительно отказываюсь верить. Хотя кому тут верить - неужели коту Баюну?
В общем, Кощей капает на мыло теплую водичку из самовара, взбивает кисточкой персидского халата пену, наносит ее себе на макушку и тщательно бреется. После чего наводит блеск с помощью замши.
Ну, то есть вы поняли? Кощей вовсе не лысый! Голова Кощея по-прежнему украшена буйными золотыми (ну, ладно, пусть уже седыми) кудрями! Но кудри эти начисто лишают его того особого шарма, который должен иметь каждый уважающий себя государь и маг вне категорий.
Вот и приходится ему регулярно бриться.
Хотя, наверное, это все-таки глупость... Ведь нельзя же, в самом деле, доверять коту Баюну? Или можно?

Людоед мечтал попробовать Кощея. "Ну и пусть, - рассуждал злодей, - пусть Кощей бессмертный. Мне бы только на ужин к нему попасть, а там бы я изловчился, вилочку бы воткнул в него, ножичком полоснул, отхватил кусок - и в рот. И пусть потом великий волшебник лютует, пусть испепеляет меня или превращает в жвачное животное! Пусть я умру, но умру, покрытый славой и удовлетворенный!".
И Людоед принялся воплощать мечту в жизнь. На всех злодейских посиделках он громко выражал почтение Кощею и непременно поднимал тост "За нашего премудрого учителя", посылал в тридесятое царство корзины фруктов и цветов, снабженные красочными открытками, публиковал в местной прессе исследования на тему связи долговечности швейных игл и выдающихся качеств всем известного мага вне категорий К. И добился-таки своего! Кощей пригласил его на приватный ужин - так, ничего особенного, салатик там, рыбка, может быть, улитки... - с улыбкой пояснил посыльный едва стоявшему на ногах, трясущемуся от восхищения Людоеду.
И вот наш герой сидит за роскошно накрытым столом. Перед ним - сияющая белизной и поражающая тонкостью тарелка. Слева от тарелки - пять вилок (и с тремя зубцами, и четырьмя, и даже с двумя), справа - пять ножей (и с зубчиками, и скругленный, и узкий, и широкий, и еще один какой-то изогнутый), над тарелкой лежат три ложки, крупные, внушающие трепет щипцы, и кривое шило, про которое уж совсем смущенный гость и подумать не может, для чего такое нужно. Напротив сидит Кощей и улыбается ласково.
И что делать несчастному Людоеду? Какую вилку хватать и втыкать в кощееву плоть? Каким ножом эту плоть резать? Вот схватит он вилку, а она окажется десертной. А ножик - предназначенным для рыбы или для какой-нибудь, прости господи, печеной моркови. Поднимет его Кощей на смех и ославит по всем близлежащим царствиям. И ни почета тебе не будет, ни удовлетворения - позор один.
Пришлось Людоеду поужинать салатом из стеблей эндивия, какой-то мелкой рыбешкой, зажаренной до хруста, и склизкими улитками. А под конец, предлагая гостю противные вонючие сыры, Кощей завел разговор об ирландском фольклоре, в частности, о поминальных песнях, и исполнил несколько из них под аккомпанемент заунывной скрипки, так что у бедного моего героя потом еще долго ныли зубы и желудок при воспоминании о злосчастном ужине.

Хотела бы я вам, робяты, рассказать историю о том, как так вышло, что я встала на передовую линию борьбы с отмыванием доходов, полученных преступным путем и финансированием терроризма, да вовремя вспомнила про государственную тайну.
Так что расскажу про Кощея еще одну байку попроще.

Вообще великий государь тридесятого внешне очень напоминал автора "Девочки на шаре" в периоде, далеко позади эту самую девочку оставившем. Вот найдите портрет Пикассо годов так сороковых прошлого века. Теперь найдите портрет Кощея. И что мы видим? И тут и тут жилистый мускулистый мужчина неопределенных лет. И тут и тут лысый череп угловатого силуэта. И тут и тут умные глаза и саркастический широкий рот. Нос, правда, у Кощея поаккуратнее будет. А так - прям-таки братья. Впрочем, когда Пикассо было за шестьдесят, великий маг в нем уже разочаровался, а Пабло в свою очередь разочаровался в великом маге. Период же обоюдного увлечения пришелся на вторую половину двадцатых годов.
Сошлись две знаменитости, конечно, на почве женщин. Оба они были ходоки, каких мало, и угораздило их одновременно влюбиться в одну черноглазую (тайная слабость Кощея) и широкобедрую (тайная слабость Пикассо) гризетку. Гризетка, как положено девушке весьма неопределенных занятий и весьма определенного поведения, ни одному из них взаимностью не ответила, изменяла им напропалую (и не только друг с другом, как можно было бы подумать, а и еще с каким-то кудрявым официантом и апашем-поклонником бриолина и опасных бритв) и в конце концов обоих бросила. Вот тут-то они и сошлись. Пикассо пережил потерю, написав портрет гризетки с папироской в зубах (оригинал не дошел до потомков), а Кощей вообще не переживал и тут же увлекся одной весьма известной тогда актрисой Фоли-Бержер (оригинал, естественно, не дожил до наших дней, но если вас интересует, похожа она была на Фанни Ардан).
В общем, много было выпито вместе красного дешевого вина и зеленого дешевого абсента (напитками одолжался в окрестных кабачках художник), много было выкурено дорогого табака (табак поставлял, естественно, колдун), не раз были сбиты ноги в долгих прогулках и стерты языки в долгих разговорах, как однажды Пикассо сказал:
- Послушай, старый черт! А давай я тебя напишу!
И Кощей согласился.
Не знаю, уж что он там себе представлял, но, увидев картину, был потрясен до невозможности. Разительное сходство, отразившее и его острый ум, и его недюжинную магическую силу, и его юридические способности, и его коварство, и его простодушие, так потрясло царя тридесятого, что в тот же день навел он на художника сильнейшие чары, так что тот полностью забыл о четырехлетней дружбе, и смылся из Парижа, подарив предварительно своей актриске уютную квартирку в районе Больших Бульваров.
А картину зачарованный Пикассо назвал "Столик". Она сохранилась. Причем сохранилась в двух вариантах: один, подлинный, висит в кабинете Кощея посреди пасторалей Ватто и голландских натюрмортов, а другой, совершенно ничем, до единого мазка, от нее не отличающийся, но все же поддельный - в одной из музейных коллекций.

Разговорилась я как-то с котом Баюном о том, почему у Кощея своих детей нет. В самом деле, при таком многообразии любовных приключений во всех частях света - и ни одного бастарда!
Во время моих удивленных излияний кот мирно посасывал трубочку, качаясь на цепи. Неутомимый страж тридесятого утверждал, что согласно Трудовому Кодексу (хотя любому ясно, что никакого такого кодекса в царстве кощеевом и быть не может) ему полагается перерыв не менее часа после каждых четырех часов хождения налево и направо. Вот, значит, в такой перерыв ему также полагается трубочка с - вы только ничего не подумайте - с обычным табачком. И привилегия эта закреплена в договоре, который он много-много лет назад заключил с властелином тридесятого. Так что он в своем праве поболтать немного с милой гостьей. Тут уж я зарделась и застеснялась, но не забыла, зачем пришла к Баюну и продолжала гнуть свою линию.
- В самом деле, - вопрошала я настойчиво, - ведь детей Кощей привечает, угощает, кого леденцом, кого пряником печатным, кому вообще какой-нибудь клубочек заветный подарит. Воспитанниц вон у него пруд пруди, и все они когда-то были девочками, и всем он заплетал косички по утрам, и со всеми занимался чистописанием, арифметикой и тарабарским языком. Недаром же они выросли такие пригожие и разумные! - Кот загадочно кивнул и пустил пару колец дыма.
- Нет, - решительно воскликнула я, - не может быть, чтобы по своей воле великий маг отказался от деторождения! Тут кроется какая-то тайна. Не иначе, как полное и безоговорочное бесплодие было одним из граничных условий его всемогущества! - произнося всю эту чепуху, я в тайне надеялась на то, что разговорчивый кот выдаст мне, наконец, хоть одну из тайн кощеевых (очень мне надоело до всего добиваться своим умом).
И в самом деле, кот загадочно усмехнулся, потер правой задней лапой усы, кашлянул и сказал:
- Есть у меня догадка. Я долго размышлял, - тут он соврал, конечно: размышлять Баюн, как и все настоящие сказочники, решительно не способен. - И пришел к выводу, что это совершенно неразрешимая загадка. Хотя, кто знает, - я насторожила уши, - быть может, дело в том, - я напряглась, как струна, - да, очень похоже! Все дело в том, что у него игла в яйце!
.....
Ну что за охальник!

Тут некоторые думают, что Кощей заперся в тридесятом царстве и сидит там, как сыч, сторожа свои великие богатства. Большая ошибка! Многие из вас, любезные мои читатели, позавидовали бы обширности и разнообразию социальных связей героя, биографом которого, по собственному легкомыслию, я стала с недавних пор. Надо знать, что Кощей является членом нескольких могущественных и даже мистических организаций, которые в миру прикрываются различными невинными названиями. Ну, вот, например, Ротари-клуб. Издавна Кощей выполняет там функции негласного казначея и еще некоторые, уж совсем таинственные и неописуемые задания. Внешне же он рядовой член, изредка выступающий с псевдонаучными докладами. Вот этим седым ноябрьским утром, позавтракав, как обычно, кашею, сваренной на воде без масла, сахара и соли, и салатом из стеблей латука, заправленным весьма редким, и от того весьма полезным соком, он сидел в своем кабинете, сочиняя речь на тему "К вопросу об особенностях женского ума".
Сперва все шло довольно бойко. Резво описав исторические аспекты и рассказав одну древнюю суффийскую притчу (анекдоты бессмертный царь почитал ниже своего достоинства), Кощей перешел было к основной части, и тут дело застопорилось. "Что же касается до особенностей женского ума, то его наиглавнейшей отличительной чертой является..." - написал он и вдруг понял, что совершенно не знает, о чем повествовать дальше. Зачеркнул, потер кончиком гусиного пера (компьютер у Кощея был, но Кощей не признавал слепого десятипальцевого письма, а тыкать одним пальцем в разбросанные вне всякого постижимого порядка буквы он не собирался, потому писал по старинке) свой длинный породистый нос и решительно начал: "Как известно с давних пор, женский ум отличается..." - и опять остановился. Ну, вот решительно великий колдун не знал, что такого известно с давних пор о рассудке женщин. Но, мужественно собрав волю в кулак, принялся нервным почерком заново: "Следует признать, милостивые государи, что касается до способности особ женского полу к размышлениям..." - дальше не шло, хоть убей. И этот появившийся неизвестно откуда акцент девятнадцатого, давно прошедшего, века крайне не нравился Кощею.
Он вскочил и несколько раз в волнении пробежал из конца в конец обширного кабинета. "Женский ум, женский ум! Да черт в нем разберется в этом женском уме!" - вскричал он наконец в крайнем волнении, и тут мир едва не постигла катастрофа. В отчаянии, дабы избежать позора, правитель тридесятого решился уже идти войной на все государства разом и разрушить их до основания, чтобы никого уже не волновал вопрос о женском разуме. Но вовремя, как то и должно было быть свойственно, не побоюсь этого слова, великому государю, остановился. Лицо его просияло. Он нашел выход!
Вернувшись к столу и тщательно оторвав от листа бумаги испорченную недавними попытками часть, он принялся споро за письмо:
"Любезная сердцу моему воспитанница! Спешу сообщить, что здоровье мое в порядке и смею надеяться, что и твои детушки и муж находятся в благополучии. Не буду долго рассусоливать, а сразу подойду к делу. Много раз я помогал тебе, не говоря о том, что и своим счастливым браком ты обязана моим усилиям. Настала пора и тебе помочь своему старому..." и чем далее он писал, тем более прояснялся его взгляд. Уж кто-кто, а Василиса Премудрая должна была все знать об особенностях женского ума!