Раз вам понравилось, продолжу звиздеть в сарае, тем более что этот файл у меня целиком разархивировался – не пропадать же добру.
Только пардону просим: в первой части этого мемуара я соврал выдумал одну мелочь. Был уверен, что так оно и было, а на самом деле достроил логическую цепочку: каникулы − зима – развлечения – перелом – с горочки катались – Италия – Альпы. Только у героя моего романа рассказа − больные ноги, а саночки придумались потому, что героине кататься на чём-нибудь другом попа бы не позволила. Так что как её угораздило, не знаю. Да и пусть с ним. Можно было этого уточнения и не писать, тем более что никто моего ляпа не заметил.
Цветочек был приятным дядькой, только языковой барьер нам мешал. Я английский учил в России и про биологию-медицину, а он – в Италии, а потом в Швеции, и про платы-микросхемы. Но на бытовые темы и с помощью переводчицы – почти без проблем. И латинские-романские корни я часто улавливал.
А когда мы как-то за кьянти (полчаса посиделок после того на весь оставшийся курс лечения стало традицией – я его уважаю, да и нет причин не выпить) взялись травить анекдоты, получился Трахтенберг: я половину евонных подхватывал, а он – половину моих. И даже как минимум одна идиома оказалась интернациональной!
− Скажите, пор фавор, могу ли я бесплатно провезти в самолёте пилу?
− Какую пилу?
− Ну, старую, ржавую, в тряпки замотанную...
− Хммм… Наверное, можно.
− Проходи, кара миа!
И про 90 килограммов чистого золота в Италии знают, только не про чекистов и Сару, а про таможенника и тоже Сару!
И ещё это семейство меня очень зауважало − и за явное улучшение тёткиного здоровья, и за несколько медицинских советов. А один совет был прямо ух – вспомнил и мысленно себя похвалил: в натуре уберёг мужика от (в самом неприятном случае) гангрены.
Дама меня спросила – а что это с Фиоречкой такое: прихрамывает он, а пройдёт полкилометра – и сядет: ноги болят. И мёрзнут ноги даже в тепле. Я и думать не стал – влёт поставил диагноз. Он ещё и курил, как два паровоза, и пил не кофе, а коричневый сироп. А это − факторы риска у, бля облитерирующего эндартериита.
А что мой тесть им болеет, я не сказал, а надул щёки.
С трудом, но объяснил, что холестерино и инсулино нормале – не то, а у него − инфламмейшн оф иннер лэер оф артериа.
У Цветика, конечно, проявилась обычная мужская ятрофобия, но я нарассказывал страстей, нисколько не преувеличивая, так что его мадам сказала, что плевать ей, на какую сторону у него тюбетейка набекрень, щас она кааак…
Сторговались на том, что совсем ЗОЖником он не станет, но постарается ограничиваться, а я придумаю, где лечиться.
Поспрашивал коллег-врачей – оказалось, в квартале от нашего НИИ, в Институте переливания крови, да там ещё и знакомая девушка работает. Правда, вампирицей :), но всё ж блат.
Я в те годы был наивный и доверчивый, и слов «доказательная медицина» не знал. А среди прочих книжек по лечению наложением рук был у меня купленный за бешеные бабки талмуд Табеевой про чжень-цзю терапию и монография Портнова – про электрорефлексотерапию, в т.ч. аурикулярную (auricula − ушная раковина). Госсподи, сто лет про это не вспоминал, а сейчас прорвало, даже фамилии всплыли.
Раз уж к слову пришлось, это извращение какой-то француз подсмотрел у китайцев. Знаете бонмот Карамзина «рассудка француз не имеет»? Так единственная научная основа этого шарлатанства − если на ушную раковину наложить рисунок зародыша в головном предлежании, то где какие органы на картинке, там и точки, на которые действуй чем хочешь, не обязательно током. И ци дырочку найдёт. А прописи, для чего на какие точки действовать, в руководствах есть.

Запас специальных кнопок из «Медтехники» у меня был. И приборчик работы Петродворцового часового завода, который пищал, если датчик попадал на точку. В них электрическое сопротивление кожи меньше, особенно если непроизвольно надавить посильнее.
В назначенный день я к ним приехал прямо сра… (С) прямо с раннего утра, нащупал антиникотиновые точки, воткнул иголочки, заклеил пластырем, сказал с помощью переводчицы «фумаре (вспомнилось слово!) тебе больше не хочется, а закуришь – будет тебе хреново, трах-тибидох, бамбара-чуфара», и поехал товарищ сдаваться в поликлинику для опытов. Он потом сказал, что врачи у нас хорошие, даже очень, а вот оборудование и условия… Наверное, больница в фильме про итальянцев в России нетипичная – всё-таки комедия.
Давит он ухо, гуляет по садику − а курить ему не хочется! Полдня прошло – не хочу! И тут ему из-за левого плеча кто-то шепчет: «а что будет, если таки ж покурить? Попробуй!». Своих он для бОльшего эффекта от внушения не взял, стрельнул у пациента сигарету – противно! Помаялся ещё немного, стрельнул вторую. Уже легче :) Так и не бросил, но всё-таки съехал с трёх пачек в день на две.
Диагноз мой подтвердили, рекомендации выдали, а что было дальше, не знаю.
Ну, ti auguro salute e felicità (это я, разумеется, через Гугл перевёл :)

А меня пробило на незнакомый мне итальянский. Два раза. И не в Италии, а в Питере.
1. Иду по Невскому, а там тётки кого-то обступили, кричат, руками машут – я на секунду подумал, что цыганки требуют позолотить ручку, потом слышу «О-ля-ля, порка мадонна». Притормозил, тут одна из них синьорин меня за руку хватает, пальцами перед носом трясёт и что-то кричит. Я на такой ускоренной перемотке и по-русски бы не понял. Спросил, спик ли она инглиш – головой мотает и кричит что-то вроде «Апотека! Апотека, синьор» Медисина! Фармаситика!».
Тут у меня из глубин пассивного словарного запаса всплыло – я и сказал «Апотека аванте, синьора!». И махнул рукой. Она защебетала подружкам, они теперь уже меня взяли в кольцо и потащили к апотеке. Одна даже по-английски шпрехала и по дороге выспросила, есть ли там мазь со змеиным ядом. Снейк, вайпер, а тюбик и растирание жестами показала.
Пришлось дойти с ними до аптеки, перетолмачить провизорше – так они тюбиков по пять Випросала на каждую закупили. Пачку сигарет презентовали – Филипп Моррис в коричневой пластмассовой пачке, я таких больше ни разу не видел. Пытались меня в гиды нанять – я бы и рад, но надо было ехать по неотложным делам.

2. Делал я массаж даме, которая вышла замуж (ну, фактически – см. ниже) за итальянца. Дядька чуть за 50, на лицо − патриций, рыже-седоватый. Электронщик, налаживал что-то у нас на ТВ, а тут фирма то ли обанкротилась, то ли сокращение устроила, и отправили его на досрочную пенсию, которой в России в голодные девяностые хватало на безбедную жизнь ему, этой тётке и её сыну-подростку. С законной женой он давно разошёлся, но развестись католику трудно – проще жить в грехе.
А пациенткой тётка стала после того, как они втроём на зимних каникулах поехали в Альпы. И – эпиццкий фейл − сломала она ногу, катаясь с горочки на саночках. Зато пацану профит – лишний месяц каникул.
Вот ей массаж и прописали, и тут я наконец перехожу к амбуле.
Хромала она на костыле, и от этого ей спину перекосило. А я пару совсем безопасных мануальных приёмов применять не боялся – давай, говорю, надавлю на позвоночник, хрустнет, и там, где нерв в спазме защемляет, мышцы растянутся – болеть перестанет. И надавил.
Блин, единственный раз в моей практике такое было – а барыня как закричит! В голос, будто села на ежа! Но тут же замолчала, стала отдуваться и охать, что это она от страха, а не от боли. И тут вбегает к нам Фиоре (итальянские имена такие красивые – например, Кобелино… А Fiore по-ихнему – цветок). В семейниках и майке-алкоголичке по случаю летней жары, и с паяльником в руках. Не для бандито-гангстерито, а это он пасынку Денди к телевизору припаивал.
И тут меня пробило. Ва бене – говорю, − поко-поко фамале (немножко больно – это я из их разговоров усвоил), уно-уно-уно моменто!
И тётка по-итальянски подтвердила, что не было ей фамале.
Пришлось нам втроём граппой отпиваться от стресса.
Кстати, со мной и сыном она говорила обычным языком, а с Цветочком – как контрабандисты в «Бриллиантовой руке», и даже с жестикуляцией.
Потом еще дней десять, до конца курса, она обещала не пугаться. Но немножко ойкала.
Чао, бамбины!