Очередной секрет, в котором мне довелось выполнять боевую задачу, располагался с противоположной стороны батареи от кишлака Калатак. Подъём на него более продолжительный, чем на секрет «Вышка». Подниматься в гору приходилось на расстояние километра полтора. Как обычно, к подножию горы, нас доставляла броня. Затем следовало перераспределить весь груз на бойцов, которые пойдут наверх. Груз состоял из цинков с патронами, мин для миномета, сигнальных мин, огней, дымов, гранат, медикаментов, перевязочного материала, продуктов питания на несколько дней, каменного угля и прочих предметов быта, без которых в горах невозможно обустроить хотя бы минимальный комфорт проживания. Сколько все это весило в килограммах, я не скажу. Сам не знаю. Никто никогда и не взвешивал. Смог от земли оторвать, значит и до верха дотянешь. Таскали все сами, лишних людей для этих нужд в батарее не было. Иногда, правда, случались «праздники» и командование выделяло пару тройку бойцов для каравана. Конечно же такие подъёмы на секрет мы старались использовать с полной отдачей и на точку доставлялось максимальное количество боеприпасов и угля.
За это время, пока весь груз перекладывался на наши спины, слева, на соседнюю гору, поднимался расчет из нескольких бойцов с пулеметом Калашникова. Бойцы оборудовали позицию и прикрывали наш путь наверх с левой стороны. По правой стороне, с земли, нас прикрывала броня, сопровождая весь подъем стволами крупнокалиберных пулеметов.
Группы прикрытия готовы к выполнению своих обязанностей, караван загружен. Короткие инструкции, напутствия, скупое мужское прощание и мы начинаем свой путь в гору. Времени задерживаться нет совсем, поэтому, несмотря на довольно внушительную ношу, мы обязаны подниматься быстро, без остановок на отдых. Чем быстрее мы поднимемся, тем меньше вероятность обстрела душманами нашего каравана. Да и на самом секрете на время каравана оставалось только два бойца. Им полагалось прикрывать наш путь сверху и охранять пост и самих себя. Возможно кто-то может подумать: «А что тут такого, пройти полтора километра или посидеть вдвоем на вершине горы некоторое время?»
А я скажу вам, что это совсем не просто. Территория не полностью под контролем Советских войск. Горы, они ничьи, или скорее всего, это владения местных бачей и душманов. Идти в горы нужно по жаре, палящему солнцу (зимой тоже не легче) и с грузом, не подлежащим по весу никаким нормам. Очень даже не легко. Плюс ко всему этому, постоянное напряжение от ожидания внезапного нападения противника. Головой надо крутить по сторонам и под ноги смотреть, риск подорваться на мине или растяжке, тоже никто не отменял.
По началу, как будто и совсем нормально. Хотя, как только вещмешок оказывается за плечами, начинает преследовать некоторое ощущение, если упасть, то подняться сил не хватит. Но пока идешь на ногах, оно вроде и ничего. Дыхалка в норме, силы еще есть. Да и пацаны, вот они, рядом, руками машут вслед и стволами крупнокалиберных пулеметов поводят за нашими спинами. По пути довольно большой кишлак. В середине кишлака протекает арык. У арыка женщины стирают какое-то тряпье и вокруг бегают детишки. Увидев нас, женщины прерывают свою работу и провожают взглядом (скорее всего взглядом, они все в паранджах) в немом молчании. Детишки тоже прекращают свою возню и молча жмутся к своим мамкам. В контакт с ними мы никогда не вступали, проходили мимо, как тени. Любое неосторожное движение в их сторону, слово или неправильно истолкованный жест, для нас чревато жестокой местью. Приблизиться к чужой женщине-мусульманке или как-то обратить свое внимание на ее, в мусульманстве – харам (закон, греховное деяние, преступление). Еще полные сил, проходим через кишлак, под журчание воды в арыке, в тени домов. И, конечно, хоть искоса, бросаем взгляды на фигуры, замотанные с ног до головы в одежды, пытаясь представить под ними женщину или девушку. Дальше поднимаемся выше кишлака и оставшийся путь проходит в гору по голой скальной поверхности. Вот сейчас и чувствуешь не то что килограммы, а даже кажется лишний грамм затрудняет движение. Дыхание неровное, тяжелое, открытым ртом хватаешь раскаленный воздух. С тоской устремляешь взор на вершину, а путь как будто не сокращается. Разговоры полностью прекращаются, на болтовню уже не хватает сил.
Дошли, груз подняли, валимся на землю, пытаемся отдышаться. Сердце бухает в груди, как отбойный молоток, в глазах темно. Единственное желание, лежать так и никогда не вставать. Бойцы, остававшиеся в секрете, снимают с нас вещмешки. Немного полежав, мы тоже начинаем распаковывать принесенный скарб. Особую радость доставляют сигареты «Охотничьи» или как их называли все солдаты –«смерть на болоте». Сигареты у нас заканчивались всегда раньше, чем поднимался караван. Хотя некоторые даже бросали курить после нескольких подъёмов в горы. Слишком тяжело курильщику ходить в горах. В горах и так нехватка кислорода. Но все же, курение, в минуты отдыха, привносило какое-то разнообразие, удовольствие, оказывало некое психологическое умиротворение. Бывало, когда не было сигарет и все «бычки» уже собраны и скурены в самокрутках, пытались курить чай. Ох и гадость же скажу я вам!
Секрет «Заря» располагался, как и все наши секреты, на вершине горы. Землянка правда на этом секрете была довольно просторная и территория, огороженная каменной стеной, была несколько больше, чем на других секретах. За водой мы также спускались сами, немного вниз, в ущелье, на другую сторону горы от кишлака, прикрывая группу своими силами.
В боевой расчет секрета входило пять человек. Особую радость мне доставило то, что с нами был боец моего призыва Григорий Зырянов. С Гришей мне приходилось уже не раз нести боевое дежурство. Да и будучи когда-то еще молодыми солдатами, между нами сложились дружеские отношения. Я уже знал, что Григорий надежный, смелый и очень смекалистый товарищ. Да и не соскучишься с ним. Всегда есть, о чем поговорить, пошутить, посмеяться. Хотя, конечно, месяцами находясь в замкнутом пространстве, мы уже знали друг о друге практически все. Чудили мы с ним иногда, что уж тут греха таить. Как-то раз, по ущелью, без прикрытия, вдвоем, втихаря, спустились на батарею. За дрожжами и сахаром. Заранее договорились по рации с пацанами, и ребята ждали нас с гостинцами в ущелье, недалеко от батареи. Шли мы с Григорием по неизвестному маршруту, наугад. Но опять, наша с ним очередная отчаянная вылазка, закончилась благополучно. И где-то менее чем через неделю, у нас был готов бодрящий напиток в виде браги. Один из дней мы посвятили застолью. Пили не все, хотя бы два человека обязаны оставаться трезвыми, их очередь пить была на следующий день Перед пьянкой торжественно поклялись, что не позволим себе никаких из ряда вон выходящих действий, то есть поход по гостям в батарею, поход в кишлак или вниз на колонну. Слово мы сдержали. Единственное, что мы придумали в качестве развлечения, только то, что Григорий (по воинской специальности он связист) устроил сеанс одновременной связи с батареей и секретом «Вышка» и мы подвыпившие пели хором песню "Синий иней". Аж на двух языках-русском и английском.
На сегодняшний день я прекрасно понимаю, что такое поведение как пьянка и самовольные хождения вниз, неоправданный риск для жизни. Но мы такими были тогда, на войне, в свои восемнадцать лет.
Мы хотели жить, мы желали радостей земных. Понимали, что где-то там, есть совершенно другая жизнь – ребята гуляют с девчонками, ходят на дискотеки, спят на чистом белье, на кроватях. Там не стреляют. И мы вроде когда-то были частичкой той жизни. Как будто давно и как будто только вчера. Или это был сладкий сон или сон – это сейчас? Жестокий, беспощадный. Нет, это не сон. Это явь.
Несколько месяцев тому назад, этот секрет обстреляли, были ранены наши пацаны. Пару месяцев спустя, заминировали тропу над кишлаком, немного ниже секрета. Два наших бойца погибли на месте и один был ранен. Еще ранее, когда мы стояли на Северном Саланге, в этом секрете несли службу бойцы из седьмой роты, нашего батальона. Так их едва не накрыли свои же вертушки. Приняв за душманов, дали залп из НУРС-ов (НУРС – неуправляемый реактивный снаряд, реактивной артиллерии воздушного, морского или наземного базирования.) Прямого попадания в секрет посчастливилось избежать. После первого залпа, пацаны обозначились красными сигнальными ракетами, но вертушки почему-то пошли на второй заход. И только после того, как пацаны выпустили серию беспорядочных зеленых ракет – летуны ушли(серия беспорядочных зеленых значила что-то вроде: «Да вы чё, офигели палить! Здесь свои!»).
Основной задачей нашего секрета было наблюдение за горами и ущельями, которые уходили вглубь от дороги и батареи. Там был Панджшер(владения армии Ахмад Шаха Максуда). Его бойцы были непримиримыми и беспощадными враги. Со стороны гор наш секрет являлся первой преградой на пути передвижения бандформирований в сторону перевала. Периодически в горы поднимались саперы и выставляли минные поля на предполагаемых и более удобных маршрутах для передвижения вражеских караванов и бойцов. И на легкодоступных подходах к нашему секрету. Схема минных полей обязательно сообщалась нам. Но душманы их разминировали своим безопасным способом. Загоняли небольшое стадо баранов на минное поле. Животное, попадая на мину взрывалось. Оставшиеся в живых, оглушенные и контуженные, продолжали метаться в разные стороны, тем самым, разминируя все большую площадь, пока не погибали все. При первых же взрывах мин, мы занимали боевую готовность и видели всю картину в подробностях, как погибали несчастные животные. Ну а дальше, в течении нескольких часов, ждали нападения или обстрела секрета. Вели усиленное наблюдение за местностью. Если минное поле было далеко от секрета, мы туда не совались, только сообщали командованию. Но однажды такое разминирование произошло в непосредственной близости от нашей точки. Вот тогда мы несколько испугались. Сомнений почти не было в том, что это имеет прямое отношение к нам и где-то рядом душманы, готовые напасть на нас. За этим минным полем начинался спуск с горы на противоположную сторону. Этот склон с нашего поста не просматривался. Но зато наш 82-ух миллиметровый миномет с этой задачей справился. Не просто справился, а хорошенько прощупал, эту скрытую от наших глаз часть горы, серией минометных мин. С десяток, мы точно тогда выпустили. Стараясь проутюжить все ущельице, чтобы уж наверняка. А пацаны, в это время, поливали огнем из автоматов и пулемета все возвышенности и близлежащие камни. После сработки мин и нашей огневой обработки, пару часов мы провели в полной боевой готовности, ожидая нападения или обстрела. Но горы «молчали». Обстрела не было. Два бойца и я, вышли из расположения секрета и провели разведку местности. Спускаться по склону, мы не решились, могли напороться на засаду. Поэтому я не знаю, кто и сколько человек пригнали баранов на минное поле. Трупов и раненых мы не обнаружили. Если таковые там присутствовали, то за это время, оставшиеся в живых могли унести их с собой. Времени для этого было достаточно. Судить о чем-либо по следам крови, бесполезно. Кровищи было много и повсюду. Некоторые израненные животные, валялись даже на склоне горы. Поди разбери, человеческой кровью или кровью животного, орошены камни и скалы. Мы пришли к выводу, что нападение прямо сейчас душманы не планировали. Скорее всего на сегодня их целью было минное поле. Или наш огонь на опережение спугнул их и заставил отступить. А может и не было вообще там душманов в этот день.
Пустыми с минного поля мы не вернулись. Сделав две ходки, осторожно вытащили оттуда шесть вполне целых баранов. Оголенные места, Григорий по быструхе, залатал растяжками из гранат. У нас ведь еще вся ночь впереди, а саперы неизвестно когда явятся. Ну а потом, мы и батарея, ели свежее мясо. По связи доложили своим на батарею: "Гора мяса у нас, стадо баранов забрело на минное поле. Протухнет ведь, не осилим сами сожрать". Поднялись ребята, помогли нам решить "продовольственную проблему". Большая часть свежатины, была отправлена вниз, на батарею. Правда ближайших пару ночей оказались для нас неспокойными. То и дело в ночи срабатывали растяжки. Но попыток нападения на пост не предпринималось. Скорее всего, это шакалы или крысы лакомились оставшимся мясом.
А один раз за водой в ущелье спустились несколько ниже обычного, почти к кишлакам подошли(тоже в нарушение приказов-инструкций). И там, в арыке, прямо руками, наловили рыбы, похожей на теперешних ротанов. По пути назад, в гору, встретили афганцев и решили им похвастаться и выяснить, что за рыба. По жестикуляции и обрывкам фраз, поняли, что это вообще «хароп» (хароп-плохо, не путать со словом харам-закон) и их не то что есть, даже в руки брать и то нехорошо. Не буду утверждать, но по-моему, мы все равно зажарили этих рыбок и съели.
В секрете «Заря» нас постоянно доставали крысы. Огромные, размером с доброго котенка, эти твари по ночам бегали табунами по спящим бойцам. Среди ночи, запрыгнет, такая животина на грудь, проснешься, рукой ее смахнешь и дальше спать. Присутствие этих жильцов на нашей территории не слишком-то нас радовало. Мало того, что противно, но ведь и покусать могли. Да и за продуктами глаз да глаз нужен, как только оставил что-то без присмотра, сразу утянут, сволочи. Поэтому продукты хранили в металлическом бачке и цинках из-под патронов, привалив камнями. Иногда днем, мы устраивали охоту на крыс. Брали муку и высыпали дорожку от камней на открытое пространство и в конце дорожки, горка из муки или макарон. Сидим в засаде и ждем. Вот вылезет откуда-то такое страшилище и осторожно продвигается по следу из муки к горочке продукта. Выстрел – только ошметки летят. Правда особого успеха эта затея нам не принесла. Истребить крыс таким методом, нам не удалось. И, думаю, даже уменьшить хоть на чуть-чуть популяцию не получилось. Одну, две убьешь, потом хоть свежее мясо или банку тушенки выложи, ни за что не подойдет ни одна. С неделю днем их вообще не видно. Хитрющие, сволочи. Подумывали вывести крысолова. Кто-то рассказывал, если поместить в закрытое пространство несколько крыс и не давать им пищу, через какое-то время они начнут есть друг друга и последняя, оставшаяся в живых и будет крысолов-охотник. Стоит только выпустить ее на волю, как она в течении некоторого времени уничтожит всех своих сородичей. И эта затея, по истреблению крыс, осталась только в мечтах. Не было у нас закрытого пространства, да и крыс ведь как-то поймать надо к тому же живыми. В общем, пришлось смириться и терпеть это непрошенное соседство. Да и привыкли со временем, уже вполне спокойно реагировали на них. Вот только не пойму, как и откуда они появились высоко в горах. Что жрали, ведь от нас им не так уж и много перепадало припасов.
Утром, кто стоял на посту, тот и готовил завтрак, остальные после ночи отсыпались. Основная надежда была на растяжки, понатыканные саперами-любителями. И вот стою я часов в шесть утра на посту, помешивая какое-то варево в казане. И вдруг, взрыв гранаты. Реакция обычная, хватаю автомат и занимаю позицию. Вижу на минном поле своего товарища. Он, полусогнувшись, слегка прихрамывая бежит в мою сторону. Больше я никого не вижу.
Окликаю его: "Гриша, что случилось?"
Он отвечает: "Ничего, я просто нашел новую растяжку".
Спрашиваю: "Как ты ее нашел?"
Отвечает: "Иду, смотрю проволока. Проволока ржавая и ненатянутая. Точно знаю, что ее здесь быть не должно. Присел и потихонечку тяну ее на себя. Щелчок и затем взрыв сзади, хорошо, что успел залечь".
Ко мне Гриша подошел уже выпрямившись и довольно бодрым шагом. Был он с голым торсом. И просит посмотреть, что у него со спиной. Поворачивается, а у него вся спина посечена осколками. Но очень интересно, осколки как бы шли под кожей прокладывая себе синие дорожки. Их было довольно много и очень мелкие. Которые покрупнее, те вошли глубже в тело. А мелкие даже видны были, просвечиваясь под слоем кожи. Сами мы не справились с задачей выковырять осколки. Пришлось выходить на связь и отправлять его в полк лечить. Ну вот любил он ползать по этим растяжкам! Я был старшим секрета и запрещал одному ходить туда, все равно он поперся и втихаря, ну и говорит, я же для общего блага. Конечно же резон был в его словах. Благодаря растяжкам, наставленным Григорием, дополнительно к минным полям, мы чувствовали себя гораздо увереннее. Вот только одному, да еще спросонья, там точно делать было нечего. Да и в госпиталь его не очень-то хотелось отправлять. А вдруг обратно не вернут, заменят кем-либо другим. Этот человек для меня стал уже как брат. Правда опасения мои были напрасны, по-моему, дней через пару, мне его вернули, целым и почти невредимым. Только со спиной, разрисованной зеленкой. Ну и еще какое-то время приходилось обрабатывать ему спину, до полного заживления.
Однажды утром, часовой заметил передвижение людей по ущелью. Шли они на приличном расстоянии от нас. Друг за другом, по тропе, известной, наверное, лишь им. Посмотрев в бинокль, стало понятно, что люди вооружены и их очень много. От нас немедленно последовал доклад в батарею. В ответ был получен приказ: "Себя не обнаруживать, никаких действий не предпринимать, в бой не вступать, продолжать вести наблюдение и докладывать обстановку!"
Шли они долго, насчитали мы что-то больше двухсот человек. Дважды повторять приказ для нас не понадобилось. Мы тихонько сидели, как мыши под метлой. Лично я думал: "Хоть бы не заметили. Хоть бы не свернули в нашу сторону. Сможем ли отбиться? Хватит ли времени у нас до подхода основных сил?"
Успокаивало только то, что мы передавали точные координаты их передвижения и по первому сигналу-требованию, наши батарейцы поддержат нас минометными залпами. Все равно, пока многочисленная группа не скрылась за хребтом соседней горы, на душе не было покоя и пальцы судорожно сжимали автомат.
Некоторое время спустя, в нашей местности, была проведена боевая операция. Правда силами не нашего батальона, я даже не знаю кем. Толи это были бойцы нашего полка или дивизии, или вообще десантники из Кабула. Наш батальон участия в операции не принимал, но какие-то определенные задачи перед батальоном все равно были поставлены. И нам на секрет опять вовремя не подняли продукты. Периодически это происходило почти на всех секретах. Ну нет лишних людей, нет и все тут, некому прикрыть нас на спуске и подъёме. Хотя командование и не забывало о нас, интересовалось по связи о наличии продуктов и боеприпасов. И просило потерпеть пару дней. Естественно, совсем голодными мы не оставались, на такие случаи у нас хранился неприкосновенный запас из круп и муки. Да и какое-то количество тушенки входило в НЗ. Но, как правило, ее то мы съедали в первую очередь. Я бодро докладывал комбату: "Есть потерпеть! Понимаем. НЗ в полном порядке. Боеприпасы в достаточном количестве. Продолжаем нести боевое дежурство".
Но тут опять "удаль молодецкая", нечаянно взыграла: " Да ну его, с этой крупой, кишлачек-то рядом, прямо у подножия горы. Смотаемся, по-быстрому, чего-нибудь прикупим повкуснее".
Конечно же я собрался идти с Гришей. Но тут вмешался Камил и сказал: "Я мусульманин и язык ихний лучше знаю, бери меня с собой, дешевле сторгуемся".
Взяли автоматы, по паре гранат, да и потопали в кишлак. Спустились с горы, прикупили в кишлаке мяса и изюма. Собрались идти обратно, а нас окружила толпа мужчин. Огнестрельного оружия у них не было. Ножи и палки у нескольких человек в руках имелись. Продолжая о чем-то громко спорить между собой, бородатые мужики, окружали нас, явно демонстрируя намерение не выпустить. Камил и я, передернули затворы автоматов, дослав патрон в патронник. Водим вокруг себя стволами, а толпа, хоть бы что, только ехидные улыбки на мордах некоторых особей. Я немного запаниковал, а может и много. Сразу пожалел, что Гриши нету рядом. Камилу я не сильно доверял, не был я до этого с ним нигде и в особо дружеских отношениях не состоял. Подумал: "Эх, жалко, нет рядом Гришки. С ним мы точно выкарабкались бы. Ведь не раз уже вместе выбирались из разных передряг. А сейчас, даже если начать стрелять, возможно они только этого и ждут. Возможно, за дувалом, нас уже кто-то держит на прицеле. Не поверю, что в кишлаке нет оружия, такого просто быть не может. Вышли без оружия, значит какая-то провокация. Убить нас на законных основаниях, после первых же наших выстрелов? Возможно. Тогда и кишлак не пострадает, не подвергнется зачистке. Или все же их цель, задавить психологически и взять в плен, растерявшихся пацанов? Стрелять в них не имеем права. Трибунал или тюрьма грозит. Пытаться пробиваться сквозь толпу, без применения оружия? Палками, да камнями прибьют».
Я не причисляю себя к людям слишком отчаянным, безрассудным. Но в то время, для меня попасть в плен, было страшнее смерти. Пленных, душманы убивали зверски или использовали в иных целях. Я не знаю, пытались ли на самом деле захватить нас тогда в плен либо преследовали какую иную цель. Но я знаю и помню до сих пор, что за каждого пленного или убитого неверного, афганцы могли получить большое вознаграждение. Стоило советскому солдату в Афганистане отлучиться в кишлак, чтобы что-то продать местным жителям или купить у них что-то, либо по какой другой надобности, как за ним начиналась охота. О таких случаях командиры и старослужащие рассказывали не раз. Полевые командиры душманов передавали захваченных наших бойцов друг другу из одной банды в другую. Впоследствии, если повезет, пленных обменивали на душманов, горючее или продукты питания. Но даже тела зверски изуродованных и убитых наших солдат, душманы использовали в своих целях. Подкидывали их к расположению войск, тем самым, оказывая психологическое давление на личный состав. Я и сам лично видел изуродованные тела ребят, побывавших в плену. Об этом я уже писал ранее.
Одновременно, с очень сильным желанием жить, я понял, что это могут быть последние секунды моей жизни. И тут моя левая рука, скорее на инстинктах, чем повинуясь мысли, нащупывает в кармане формы гранату. На тот момент, я готов был погибнуть от своей же гранаты. Я ее выхватил, выдернул кольцо. Поднял гранату на уровне своего лица. Посмотрел Камилу в глаза и произнес: "Ну что, друг, кранты нам, прощай". Камил в ответ не произнес ни слова, он молча продолжал стоять на месте, крепко сжав автомат в руках. Мой жест и граната, произвели эффект на толпу, более яркий, чем бряцанье оружием. Они расступились и позволили уйти. Гранату я держал в руке до тех пор, пока мы не вышли из кишлака и лишь потом швырнул ее за скалу.
