jopkamanula

Как я уже писала, врач строго наказал мне на следующий же после приёма день приходить с вещами в приёмное отделение. Кажется, он думал, что я могу самовыпилиться. Но мне потребовалось время, чтобы смириться и, что главное, пристроить кота (и натренировать маму, так как коту с диабетом нужен особый уход). К слову, из семьи о моей депрессии знает только сестра. Остальным я сказала, что буду лечить гастрит. Причины такой недосказанности я с психотерапевтом ещё не проработала, поэтому здесь их касаться не хочу.

За то время, что я филонила, домой мне не звонили, бригада с мигалкой не выезжала. Видимо, беспокойство врача ограничивается временем приёма. В больницу меня проводила сестра, за что я ей очень благодарна. На тот момент я не могла этого оценить, но присутствие близкого и разбирающееся в вопросе человека очень помогает. Здесь надо сделать пояснение, что моя сестра тоже психиатр. Но в этой специальности лечить родственников нельзя, так как нет непредвзятости.

Я была готова просто отдаться врачам и идти, куда скажут. Сестра настояла, чтоб меня положили в отделение неврозов и пограничных расстройств. В последующем я её очень за это благодарила. Это отделение открытого типа. Оно отличается от обычной больницы только наличием решёток на окнах и чуть более строгими правилами для личных вещей.

В приёмном отделении распотрошили мой рюкзак, проверив каждую вещь на дозволенность. Кроме одежды, сменного белья и гигиенических принадлежностей у меня были книги, блокнот, карандаш со стёркой и маркеры для рисования. Я боялась, что рисовач оставить не разрешат. Мало ли куда можно карандаш воткнуть. Наверное, в закрытом отделении так и было бы. Но в открытом можно иметь даже телефон с зарядкой. А вот большие наушники почему-то не разрешили (хотя позже я выпросила в передачке обычные маленькие). Ещё пришлось снять все нательные украшения. Семь колец из обоих ушей я минут пятнадцать снимала. Кто знаком с пирсингом с шариками - тот поймёт. Так же не разрешили оставить карточку и ключи от дома. Всё "запрещённое" можно отдать на хранение на склад, а можно человеку, который вас привёл. Это, на самом деле удобнее, потому что тут же можно спросить у медсестёр, чего не хватает и потом передать.

В отделении неврозов, куда меня определили, палаты были на 2-4 койки, ручки на дверях на месте, даже замки в кабинках туалета (правда с возможностью отпереть их снаружи ключом). Быт как в обычной больнице: завтрак, уколы и таблетки, обход врачей, обед, тихий час, ужин, опять уколы и таблетки, отбой. Полно свободного времени, в которое можно сидеть в палате и зависать в телефоне/читать/рисовать или смотреть в столовой телевизор. За соблюдением расписания следили не строго. Можно было смотреть телевизор в тихий час или сидеть недолго после отбоя.

Нормальный прогулок не было из-за ковида. До пандемии можно было гулять с родственниками по территории больницы и соседнего парка-кладбища. В Калининграде есть несколько оформленных немцами кладбищ, которые больше похожи на парки. Одно из таких было видно из окон палаты. Но какие-то правила по дышанию свежим воздухом и гулянию на свежей травке есть, поэтому нам разрешали ходить на прогулку с пациентками из закрытого отделения. Хорошо, что от этого можно отказаться. Под присмотром сестры-хозяйки и ещё какой-нибудь медсестры толпу желающих размять ноги или, что чаще, подымить, отводили в кирпичный короб. Это участок земли и травы с несколькими деревьями и ржавыми скамейками. Обнесённый квадратным двухметровым забором из скучнейшего на вид серого кирпича. Гулять по периметру там просто неприятно, так как трава неухоженная и я, кажется, видела собачью какашку. Время тянется бесконечно долго. А на вопрос, сколько ещё осталось, сестра-хозяйка отвечает "иди нахуй". Это вообще, её любимый ответ. Хорошо, что моё лечение и комфорт зависели не от этой злой женщины. Из достопримечательностей в коробке для прогулки была бабуля, которая сначала помолилась дереву, а потом она пошла обустраивать клумбу из камешков, палочек и птичьих перьев, воткнутых в голый участок земли.

В столовой я обнаружила творческий уголок в состоянии стазиса. Мне сказали, что в этом отделении проводят арт-терапию, но сейчас специалист в отпуске. В общем, я оккупировала этот уголок в одно лицо и сама себе устроила арт-терапию. Хотя, не только себе. Одна пациентка тоже заинтересовалась и я показала ей простые основы рисования. Потом она показывала мне свои успехи, нарисованные на форзацах книг.

Впрочем, сестра-хозяйка и там меня попыталась достать. Сначала запретила сидеть за "творческим" столом. А он действительно удобнее для рисования из-за своей высоты. Но так как в нашу столовую она заходила редко, мне этот запрет не помешал. Потом как-то раз, когда я рисовала с включенным телевизором (сидела за разрешённым столом, чтоб смотреть передачу) она пыталась выключить телевизор. В столовой кроме меня на тот момент никого не было. А я, по её мнению, должна или рисовать, или смотреть телек, но ни как не всё вместе. Она даже потянулась к пульту. Это был единственный момент, когда я "включила психа" и огрызнулась на неё, чтоб отстала от меня. Потом были жалобы заведующей, но та встала на мою сторону.

Кстати, меня же читают с Калининграда? В псих-больнице на Невского, первое женское отделение, мерзкую грымзу держат на должности сестры-хозяйки только потому, что на её место нет очереди за забором. Около тридцатки за должность без высшего образования, по меркам нашего города не плохо.

Нас водили на осмотр психолога и прочих не психиатрических специалистов, от кардиолога до окулиста. Терапевт мне оказался особенно полезен. Кроме головы у меня проблемы ещё и с сердцем (гипертония) и я принимаю соответствующие таблетки. Терапевт заметила то, на что не обратила внимания психотерапевт: побочка от моих антидепрессантов понижает давление, так что от специальных таблеток для этой цели я смогла отказаться.

Контингент пациентов самый обычный, таких людей вы наверняка встречаете ежедневно: женщины с депрессией, тревожностью и неврозами. Самое нестандартное поведение - это молчаливое хождение по коридору из конца в конец. Чем я тоже стала заниматься, ибо сидеть месяц без нормальных прогулок тяжело. Коридор, к слову, насчитывает сорок с половиной полуметровых плиток в длину и четыре в ширину.

С закрытым отделением мы контактировали не только на прогулках. Таблетки нам тоже часто выдавали там же. Этого опыта мне хватило, чтоб понять, что больше никогда не дам врачу повода считать меня суицидницей. Палаты на 10 коек без тумбочек. Днём (кроме тихого часа) в них оставаться нельзя, все пациенты должны быть в коридоре и столовой. Это чтобы персоналу легче было следить за всеми. Кроме отсутствия личного пространства, которое ужасает само по себе, дело усугубляется вонью. Я в жизни не видела такого количества неухоженных женщин. В закрытом отделении банный день один раз в неделю (у нас был доступ к душу постоянно). Это в 30+ жару. Не говоря уже о тех пациентках, которые просто не в состоянии за собой ухаживать. Мне очень жаль относительно нормальных женщин, которые попали туда. Не понимаю, как нахождение в таком месте должно было помочь мне.

Кроме таблеток, в стационаре у меня наконец началась полноценная психотерапия. Это было сложно. Почти на каждом сеансе я плакала и не могла говорить. Будто мои переживания связывали меня и от попытки из озвучит затягивались всё сильнее. Но врач постепенно распутала их. Самым частым заданием, которое она мне давала, было писать мои мысли на бумаге. Потом меня раздражало, что она заставляет меня читать это вслух. Я то уже настрадалась один раз, когда писала, почему она не может просто прочитать? Но как показало время, это помогло. Я смогла четко сформулировать претензии к своей жизни. И уже только это сделало всё проще.

Как пример, мои отношения с сестрой. Самый близкий мне человек. Но я долгие годы не могла нормально с ней общаться. Потому что мы очень разные по темпераменту. И я думала, что тут всё просто. Виновата, конечно, сестра, зачем она такая? Но во время терапии я поняла, что и не хочу её менять (да и не могу, если уж честно). Хочу только, чтобы она знала, как некоторое её поведение отражается на моём настроение. Но мысли то она читать не умеет. Так что я просто написала ей в телеге и всё рассказала. Не упрёки. А то, что я чувствую. И этот узел распался. Так смешно и просто. Теперь мне только жаль, что я не проработала эту проблему намного раньше.

Конечно, все жизненные трудности не решились так же просто. Но я теперь могу спокойно о них думать, обсуждать с друзьями и строить планы. Раньше я просто начинала плакать. Не уверена, что терапия без таблеток была бы так же эффективна. Но мне, видимо, повезло с выбором препарата.

Через неделю в больнице ко мне вернулся интерес к чему-то, кроме лежания в кровати с телефоном. Я возобновила своё хобби - стала рисовать. И это было так здорово! Я уже не помню, когда я до этого рисовала так много и, что главное, регулярно. Выписавшись, я расчехлила краски и продолжила творить уже дома. Текст этом посте разбавлен моими рисунками, сделанными в стационаре. А в пятницу, чтоб попасть в пятничный тег, опубликую работы более крупного формата, подаренные моим врачам.

Подводя итог, я очень рада, что прошла через это. Когда я только шла на госпитализацию, я не хотела ничего, и хотела, чтобы это закончилось. Не в смысле суицида, а наоборот. Чтобы моя жизнь ко мне вернулась. По первой поре в больнице я только спала, лежала и вставала на приёмы пищи. К концу лечения я рвалась домой, потому что мне хотелось что-то делать. Творить! Маркеры поднадоели, мне нужна была акварель, новые книжки, длинные прогулки. Даже уже строила планы по работе. Хотя вот на работу не рвусь, у меня ещё отпуск. На время лечения я брала больничный, за счет которого отпуск продлился на сентябрь. И очень мило, что в больничном листке не указан диагноз, а учреждение написано как "Первая областная больница", без слова "психиатрическая". С моим диагнозом на учет меня не поставили и водительские права не отобрали.

Конечно, сейчас меня нельзя назвать здоровой. Я каждый день пью таблетки и мне надо иногда показываться врачу. Но, соблюдая режим, я смогу жить наравне со здоровыми людьми.