LostSummoner

Я очень часто встречал такие истории, где люди часто слышат стук в дверь или в окно, при этом, как правило, никаких гостей не обнаруживается. Со мной тоже такое происходило, потому хочу поделиться своей историей и рассказами тех, с кем я общаюсь.

Меня можно найти тут - https://vk.com/lostsummoner (моя личная страница, не реклама, не коммерция). Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются.

И с радостью почитаю ваши истории в комментариях.

Итак.

1) Первая история не совсем про стук. У одной моей приятельницы квартира в чудесном доме, за которым находится лесопарк, откуда потом можно попасть к дачам, а если набраться терпения и пройти дальше, то можно даже к реке спуститься.

Эта девушка тогда только купила квартиру на первом этаже. Из окон изумительный вид в любое время года. Интересные вещи стали происходить зимой, когда из-за снега на улице будто становится светлее, соответственно, встаешь ночью воды попить и в комнате не очень темно.

Вот уже выпал снег, настроение у этой девушки замечательное. Пришла с работы, поужинала, сидит себе в гостиной, читает, на фоне играет музыка. К ней в гости собиралась приехать подруга, звонит, говорит, что задерживается. Ладно, не проблема.

И тут в окно прилетает снежок. Девушка откладывает книгу, подходит к окну. Никого. Усаживается обратно, снова снежок. Она возвращается к окну, открывает его, выглядывает. Вдруг слышит, как ее зовут на улицу погулять. Голос такой звонкий, веселый. Она сначала подумала, что подруга приехала пораньше и вот так дурачится. Закрывает окно, звонит подруге. Та еще едет, жалуется на пробки.

В окно снова врезается снежок. Девушка выключает свет, подходит обратно к окну. Видно, что среди деревьев как будто кто-то пританцовывает на месте, машет ей рукой, снова снежок летит.

Приятельнице не по себе стало. Она-то головой понимает, что это наверняка ребенок балуется, но чем дольше она вглядывалась в мельтешащую фигурку, тем больше приходила к выводу, что на ребенка это мало похоже. Голосом разве только. Девушка шторы задернула, включила телевизор, громкость побольше сделала.

Она краем уха слышала, что с улицы голос все зовет ее, но старалась переключить внимание на фильм, который как раз начался на одном из каналов. Потом приехала подруга, девушка и забыла про странный случай. Однако такое повторялось потом много раз, а однажды ночью, когда приятельница встала попить воды, то увидела, что у окна кто-то стоит. Высокий, очень худой. Лица видно не было, она рассмотрела только красную шапку с помпоном, потрепанное пальтишко и разглядела только из-за того, что в соседних квартирах еще не спали и свет из окон хоть как-то освещал пришедшего. Девушка понеслась в ванную и до утра там просидела.

Говорит, что этот озорник появляется каждую зиму, в остальные времена года его практически не видно. Также бросается снежками, зовет гулять, иногда подходит поближе к окнам. У него всегда одна и та же одежда, даже если он появляется весной или в начале осени, других фраз он не произносит. Иногда просто стоит или пританцовывает. Остальные жители дома тоже его видят, но им все равно. Переезжать девушка не собирается, купила шторы поплотнее, все остальное ее устраивает. А приглашения погулять просто мимо ушей пропускает. Я не знаю есть ли вообще что-то мистическое в этой истории, но мне она показалась необычной.

2) У моего знакомого есть дом за городом, где он каждое лето живет, оттуда же и на работу ездит. Говорит, что очень нравится там засыпать и просыпаться, воздух вкусно пахнет. По соседству живет пожилая женщина, у которой недавно умер муж от инфаркта.

А у знакомого моего имеется привычка вставать рано утром, чуть ли не на рассвете и сразу идти курить. И вот он встает утром, только светать начало. Берет сигареты, зажигалку, выходит на веранду, усаживается там. Подносит зажигалку к сигарете, бросает мимолетный взгляд в сторону забора и видит, что возле него стоит муж соседки. Тот самый, которого недавно схоронили. Помахал рукой моему знакомому и говорит, что жена его что-то не пускает в дом, да что там в дом, калитку даже не отпирает, говорит, чтобы уходил.

У знакомого сигарета изо рта выпала от неожиданности. А покойный спрашивает, мол, может, ты меня пустишь?

Знакомый даже не ответил ему, в дом пулей помчался, запер все двери и окна занавесил. Потом разговаривал с соседкой, она только вздохнула и сказала, что ну а чего не бродить ему, черти допекают, наверное, лежать спокойно не дают. Плюнула в сторону, сказала что-то вроде "ну и поделом, раз житья сам никому не давал, пусть сам помучается теперь". Знакомый мой поинтересовался как быть ему, ведь покойник и к нему заглянуть хотел. Пожилая женщина улыбнулась и сказала не бояться, больше не придет. И вправду, к знакомому не приходил, а к соседке иногда стучится.

3) Коллега рассказывал про печальный случай, который ему бабушка рассказала. Она в молодости любила с подругами гаданием заниматься. Естественно, гадали и на женихов. Одной из бабушкиных подруг не везло в личной жизни, хотя, по словам бабушки, она была вполне привлекательной девушкой. Просила гадать постоянно.

И вот, как-то раз, когда они собрались компанией, снова попросила она погадать ей на картах на будущего мужа. Бабушка коллеги ей отказывает, мол, хватит уже и так столько раз расклад делали, одно и то же тебе выпадает, давай на что-нибудь другое, вдруг там повезет.

То ли подруга ее настолько отчаялась, что у других девушек дело к свадьбе продвигается, одна она лишь не нашла возлюбленного, то ли просто ума у нее не слишком много было, девушка эта возьми да и ляпни, что за самого черта замуж пойдет, раз так получается.

Бабушка коллеги нахмурилась, велела рот закрыть и не говорить больше так никогда, особенно над картами гадальными. Вдруг в дверь громко постучали. Все вздрогнули от неожиданности, а потом начали подшучивать, мол, черт свататься пришел, надо бы впустить жениха, вдруг хороший да пригожий. Пошли дверь открывать, а там никого.

Вот тогда всем страшно стало. Дверь заперли, карты спрятали, не гадали больше ни в тот вечер, ни после.

Девушка же та вскоре после того вечера серьезно заболела. Когда ее навещали, она все твердила, что это жених ее забрать к себе хочет. Ее подруги все в шутку старались перевести, но бабушка коллеги призналась, что у нее мелькали подобные мысли.

Девушка та умерла, хоронили ее в белом платье.

Бабушка коллеги говорила ему, что, конечно же, просто так все совпало, может быть тогда дверью ошиблись, не туда постучали. Но до сих пор иногда ей та девушка снится в том самом платье, в котором и похоронена была. Жалуется, что плохо ей и плачет все время. Бабушка на могилу к ней ходила, разговаривала с ней, просила не приходить во снах, но девушка все равно является.

4) Со мной произошел случай, который не то, чтобы жуткий и страшный, просто непонятный.

В то утро мне никуда не нужно было ехать, я долго валялся в постели. И когда уже собирался вставать, в дверь постучали. Именно постучали, хотя звонок работает. Я решил, что это кто-то из соседей, потому что в доме, где я тогда жил, кому-то из посторонних было достаточно проблематично попасть в подъезд, гостей я не ждал. Плюс все, кто хотят заглянуть ко мне, предварительно звонят и предупреждают о своем визите.

Пошел открывать, мало ли что могло случиться.

Едва подошел к двери, как услышал что кто-то быстро-быстро побежал прочь, и тут же раздался стук в окно спальни. Громкий и настойчивый. Я тогда жил на четвертом этаже, если это не соседи с пятого этажа свесились из своего окна и не стучались в мое окно шваброй или еще чем-то, то объяснения у меня нет. Стоило вернуться в спальню - стук в дверь. Иду к двери - стучат в окно. И так еще пару раз. Предпочитаю думать, что развлекался кто-то из жителей дома.

- Ну-с, Бриндис, с вами мы почти закончили,- довольно произнесла Ингер, закончив зашивать миссис Фараго, еще недавно всегда улыбающуюся пожилую женщину, которая отравилась минувшим вечером во время просмотра телевизора. Девушка выключила диктофон.

Уголки губ покойницы будто бы приподнялись в слабой попытке улыбнуться. По крайней мере, так показалось Ингер. Дело осталось за малым.

- Закончила?- к Ингер заглянул Дежё, парень с вечно всклокоченными волосами соломенного цвета,- курить пойдешь?

Ингер посмотрела на Бриндис, накрыла ее простыней.

- Да, да, иди. Я догоню.

Дежё улыбнулся и, выхватив из кармана зажигалку, понесся на улицу, попутно доставая помятую пачку сигарет с вишневым вкусом.

- Эй, Дежё! - его окликнул Имре, высунувшись из своей каморки,- ты опять сожрал мой ужин?

- Ага,- бросил на бегу парень,- стоп, что?

Имре клацнул зубами. Дежё закатил глаза.

- Не трогал я твой ужин. Что ты начинаешь, я один раз перепутал ланчбоксы, теперь цепляешься ко мне.

- Я бы тогда спросил: Дежё, ты перепутал ланчбоксы? Ведь один бы из них остался с твоей едой. Но оба пустые, мать твою,- Имре швырнул в приятеля белую коробочку, в которую утром положил себе порцию риса с курицей. Дежё увернулся и показал Имре средний палец.

- С тебя ужин, засранец,- прогрохотал Имре, на которого такой жест действовал как красная тряпка на быка.

- Курить идешь?- спросила Ингер, подойдя к закипающему Имре.

- Угу,- буркнул он.

***

Выдохнув клубы дыма, Ингер ощутила, как тело немного расслабляется. Дежё смотрел на кружащие в воздухе снежинки, Имре бездумно глазел на обшарпанную стену морга.

Сгущались сумерки, в которых зажигались желтые и оранжевые прямоугольники окон жилых домов.

- Больше ведь никого, кроме этой жуткой старушенции?- спросил Имре, выдыхая дым. Он устроился на подработку к Ингер, чтобы оплатить учебу на последнем курсе университета. Мертвые его не пугали, даже если они умерли не своей смертью и приезжали в черных пластиковых пакетах, а потом из них же и вываливались по частям. Дежё в этом плане не повезло - мертвецов он боялся, однако делал все, для того, чтобы перебороть этот страх. Он тоже еще учился, как и Имре, но был на год младше.

- Она не жуткая,- с полуулыбкой ответила Ингер, старавшаяся всегда уважительно относиться к новоприбывшим. Она полагала, что им несладко пришлось. Сначала умерли, затем их в морг привезли. Так себе путешествие, если честно. Потом вскрытие еще, при котором человека видят не только обнаженным, но и все его внутренние составляющие изучают. То еще удовольствие.

- Жу-у-уткая,- закивал Дежё,- ты видела ее скрюченные пальцы?

- Не поверишь, я видела ее целиком, от макушки до пят. Ничего жуткого не обнаружила.

Имре и Дежё переглянулись.

- Хватит, в самом деле,- Ингер усмехнулась, поскольку после такого переглядывания начинали сыпаться шутки разного характера, местами совершенно непристойные. У Имре озорно заблестели глаза, а сам он надулся, словно вот-вот лопнет от нетерпения явить коллегам всевозможные остроумности.

- Вы же знаете, что мы договаривались не обсуждать новоприбывших,- Ингер старалась избегать слово "покойники", когда говорила о тех, которые сложены в холодильнике,- сегодня ты про них шутишь...

- А завтра они обгладывают тебе лицо,- не утерпел Дежё. Имре издал смешок, Ингер стряхнула пепел с сигареты в урну. Она хотела сказать, что завтра можно оказаться на их месте.

- Дебилы,- процедила она сквозь зубы. Раздалась трель звонка.

- Свежачок поступил,- Имре сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок в урну.

***

Ингер озадаченно смотрела на тело юноши с дыркой от пули прямо посередине лба. Тело новоприбывшего было словно создано из белоснежного фарфора. Из него же, очевидно, была сотворена юная девушка на соседнем столе. Из груди у нее торчал обломок деревянной жерди. Во лбу такое же украшение, как и у товарища по несчастью.

- Ну надо же,- Дежё задохнулся от восхищения, склонившись над девушкой,- как в морг привезти такую красотку - пожалуйста, держи, Дежё, любуйся неподвижным, мертвым телом. А как в жизни повстречать ее - обойдешься, слишком она хороша для тебя.

Ингер же в свою очередь подошла к мертвому юноше и поняла, что у нее предательски подкашиваются коленки. Лицо мертвеца было самой настоящей работой искусного скульптора.

- Где они так нарваться умудрились?- спросил Дежё, качая головой,- это ж надо так, и жердь словить, и пулю.

Он задорно щелкнул девушку по носу.

- Растяпа.

Ингер тут же зашипела на него. Хоть они и работали довольно долго, Дежё еще умел удивить своими странными выходками.

- Не сметь! И вообще, иди закончи с миссис Фараго, зашить-то зашила, помыть осталось.

- Э-э, пусть Имре моет, я в прошлый раз старика мыл,- недовольно протянул Дежё.

- Он готовит инструменты,- нетерпеливо цокнула языком Ингер,- что ты как маленький, иди, помой Фараго.

***

Девушка выключила диктофон, подошла к выходу из кабинета.

- Дежё,- позвала она санитара и его вихрастая голова тут же показалась в дверном проеме. Парень жевал, в руках у него был надкусанный сэндвич.

- Чёрт тебя дери, Дежё! - закричала Ингер,- сколько раз я просила тебя есть только за столом в специально отведенном помещении для приемов пищи!

Парень проглотил прожеванное, улыбнулся. В его зубах виднелись остатки шпината.

- Знаешь, что мне всегда в тебе нравилось? Ты на одном дыхании выдаешь такие лихо закрученные предложения. Ух, аж мурашки по спине пробежали.

- Как мне тебя вытерпеть, чтобы не прикончить до конца года?- спросила Ингер, стягивая рук перчатки.

- Ты не сможешь меня прикончить,- Дежё облизал пальцы,- кишка тонка.

- Я мертвецов препарирую как лягушек, ты отличаешься от покойников лишь способностью бегать и вопить от ужаса,- произнесла Ингер, тут же поднесла руки ко рту. Дежё расхохотался. У Ингер были разные заскоки. Одним из них был тот, который запрещал ей дурно выражаться о покойных в их же присутствии.

Дежё вдруг резко прекратил смеяться. Выпучив глаза, он таращился на мертвецов, которые оставались вне поле зрения Ингер. Она пыталась взглядом прожечь дыру в нерадивом подчиненном.

- Ты чего?- спросила девушка, увидев такую резкую перемену в лице санитара.

- Девка,- промямлил он,- девка рукой пошевелила.

Ингер обернулась на трупы.

- Совсем уже, да?- сморщилась Ингер,- помой их, я закончила.

Парень вцепился в предплечье Ингер, понизил голос до шепота.

- Она. Пошевелила. Рукой.

- Помой. Их.

Ингер отобрала у санитара остатки сэндвича и скрылась в коридоре.

***

- Знаешь, что самое интересное?- спросила Ингер, откинувшись на спинку стула. Она и Имре находились в комнате отдыха. На фоне работал маленький телевизор, который ловил лишь один канал с ретро-фильмами.

- Что?- спросил Имре, жуя бургер, который купил в кафе через дорогу. Не оставаться же без ужина, впереди еще целая ночь. Его черные как смоль волосы были собраны в низкий хвост на затылке, а темно-серые глаза вперились в лицо Ингер. Имре плохо видел, поэтому ему приходилось напрягаться.

- Пули были серебряными,- девушка пригладила короткие топорщащиеся волосы ярко-красного оттенка, который даже в приглушенном освещении привлекал внимание,- а на них были маленькие насечки, в виде крестиков. Крохотные такие.

Имре размеренно жевал бургер, чувствуя, как ему хочется еще и он пожалел, что купил только один. Бормотание телевизора перекрыл громкий вопль Дежё.

Ингер тут же соскочила со стула, Имре замер на месте, прекратив жевать. Не сговариваясь, они бросились в коридор.

Дежё обнаружился в комнате с холодильником, где на полочках, как славные заготовки для праздника, были разложены мертвецы. Юноша, получивший пулю, уже был спрятан за металлической дверцей, а вот девушку уложить не получилось - ее рука крепко вцепилась в запястье Дежё, вот он и завопил.

- Нашел из-за чего орать,- хмыкнул Имре, подошел к трупу, ухватился за пальцы, чтобы помочь другому санитару высвободиться да убрать тело. Не тут-то было. Пальцы не желали разжиматься.

- Я говорил, что она шевелила рукой? Она живая!- у Дежё начиналась истерика.

- У нее в башке дыра,- пробормотал Имре,- хватит дергаться, ты только мешаешь.

Дежё бешено мотал рукой, за которую ухватилась покойница. Ингер видела, что у санитара уже глаза на мокром месте.

***

Пока Ингер заваривала чай для трясущегося от каждого шороха Дежё, сидевшего на диване в комнате отдыха, Имре рассматривал покойницу. Ну надо же, в жизни бы не подумал, что она действительно мертва. Кожа белая-белая, с щек еще не сошел румянец.

Глаза покойницы открылись. Имре отшатнулся назад от неожиданности, врезавшись спиной в холодильник.

Помещение заполнилось оглушающей тишиной. Воздух словно загустел.

Надо бы позвать ребят. Имре открыл было рот, чтобы сделать это, но понял, что не сможет. У него задрожали руки, а в горле как будто что-то застряло. Ни вздохнуть, ни заорать.

Покойница не шевелилась. Она просто слепо смотрела в потолок глазами, в которых не было зрачков, только серебристая радужка и сероватый белок.

У Имре отлегло от сердца. Так бывает, что напрягаться.

Когда он подошел к мертвой, она резко повернула голову в его сторону. У Имре сердце ушло в пятки. В горле пересохло.

Санитар быстрым шагом направился к выходу из помещения, захлопнул дверь, запер ее на ключ.

Позади него раздался грохот.

***

- У нее открылись глаза,- не своим голосом произнес Имре, залетев в комнату отдыха и тут же направившись к шкафчику, где он припрятал бутылку виски. Отвинтив крышку, парень сделал несколько глотков прямо из бутылки. И даже не поморщился.

- Ты нормальный?- Ингер тут же отобрала виски,- совсем обнаглели.

- Она открыла глаза!- закричал Имре,- а потом повернула голову, чтобы получше меня рассмотреть!

Дежё вылупился на него так, что, казалось, его глаза вот-вот вылезут из орбит. Ингер попыталась отшутиться.

- Все просто потому, что вы не выказываете должного уважения умершим.

- Я слышал, что когда покойник открывает глаза, то он смотрит кого бы еще забрать на тот свет,- жалобно проскулил Дежё,- и если встретиться с ним взглядом, то ты точно труп.

Имре стало не по себе от слов приятеля. Покойница смотрела на него.

На него.

Ингер замерла, внимательно глядя на парня, а потом покачала головой.

- У меня есть такое подозрение, что вы не первый раз за день эту бутылку достаете.

Она убрала виски обратно в шкафчик, направилась к выходу из комнаты отдыха.

За дверью стоял тот юноша, которого привезли с пулей во лбу. Только теперь его глаза были открыты, от ранения не осталось и следа.

Его губы растянулись в сладкой улыбке.

Имре подскочил к Ингер, захлопнул дверь перед носом покойника. Потом притащил стул и подпер им дверную ручку.

***

Ингер полезла в шкаф, достала недавно спрятанную бутылку виски и в точности повторила ритуал Имре. Не приходилось ей еще видеть, как покойник самолично расхаживает по помещению морга.

Горло неприятно обожгло. Виски плюхнулось в желудок, окатив жаром пищевод.

Мертвец скребся в дверь. Пару раз попытался просунуть пальцы в щель между полом и дверью, но Имре сразу наступал на них сапогом. Тогда мертвец издавал приглушенное рычание, отдергивал руки, продолжал скрестись, дергать ручку.

- Надо сваливать,- изрек Дежё дрожащим голосом. С дивана он так и не встал. Ноги отказывались слушаться. Надо было сваливать еще тогда, когда девка пошевелила рукой.

От звука свистка закипевшего чайника все трое вскрикнули. Имре подбежал к окну и задернул занавески, выключил конфорку под визжащим чайником.

- Как мы свалим?- спросил он, повернувшись к остальным. Мертвец не переставая царапал дверь, при том его рычание становилось все громче, страшнее.

Но вдруг все оборвалось.

Наступила тишина. Ингер приложила ухо к поверхности двери. Ничего.

Потом опустилась на четвереньки, кое-как взглянула на кусочек коридора, открывающийся в щели между полом и дверью.

- Он ушел,- неуверенно произнесла девушка, встав с пола,- вроде как.

Почему он просто не выломал дверь? Если ему огнестрельное в голову не помеха, дверь вообще может смести одним ударом кулака.

Имре накинул на плечи куртку, порыскал в карманах и достал ключи от автомобиля. На его лице читалось явное облегчение.

- Я думал, что забыл их в сумке в другом кабинете,- пояснил он.

За дверью послышались шаги. Ингер замерла на месте. Ее огромные глаза заблестели от слез. Она вдруг представила, что будет лежать по соседству вместе с теми, кого вскрывала сегодня утром. Ее затошнило.

Девушка согнулась пополам. Содержимое ее желудка выплеснулось на симпатичный коврик, купленный в прошлом году на гаражной распродаже. Дежё прикрыл себе рот рукой, чтобы его тоже не вывернуло, кое-как сполз с дивана, подал Ингер салфетки.

- Мятной конфетки не будет?- слабым голосом спросила девушка, сгорая от стыда.

Имре достал начатую пачку жевательных конфет со вкусом клубники.

- Мятных нет.

Ингер поблагодарила его, взяла одну конфету трясущимися пальцами.

Шаги за дверью стали удаляться, но затем троица услышала нарастающий топот. Ингер замерла на месте. Этот звук напоминал стук копыт.

Имре в мгновение ока оттащил ее в сторону, Дежё отскочил сам.

***

Дверь пролетела через комнату, выбила оконное стекло, приземлилась где-то в темноте закоулка, на который смотрело окно комнаты отдыха. Ингер заорала так, что уши не заложило разве только у покойника, который стряхнув с себя щепки, повернулся к застывшим от ужаса.

У мертвеца действительно были копыта.

Человеческие ноги превратились в крепкие лапы, с выгнутыми назад коленками. Длинный хвост, напоминавший хлыст, обвивал его талию. Наверное, чтобы не мешался.

Покойник захохотал. Ингер не прекращала вопить от страха, а он смеялся.

Смеялся так, словно все происходящее для него забава. Чтобы нагулять аппетит.

Он бросился к троице, издав ликующий визг, однако Имре схватил стул и выставил вперед его ножки, отбросил мертвеца назад.

- Валим, валим!- бешено проорал он, пятясь к дверному проему, попутно выпихивая в коридор Ингер и Дежё.

Однако последний замешкался, когда увидел, что в уголке за комнатой отдыха, притаилась покойница, которая ухватила ее за руку. В полумраке ее глаза светились, как у кошки. Дыры во лбу как ни бывало. Она робко улыбнулась Дежё.

А потом ее нижняя челюсть вытянулась вниз и Дежё увидел частокол из острых зубов-шипов. Покойница метнулась к нему, вцепилась зубами ему в правое плечо. Дежё задохнулся от острой боли. Мертвая снова оскалилась, с трудом вытащив зубы из плеча санитара, что тоже вспыхнуло огнем у него в руке. Она смотрела на Дежё так, будто бы вопрошая его о чем-то. Мол, смотри, какая я, не встречал еще таких никогда.

Имре не стал с ней миндальничать и просто ударил ее в нос дважды. Потом оттащил от нее своего приятеля.

Покойник, выбивший дверь, заржал как конь и у Ингер волосы на затылке встали дыбом. Слышать такой звук от еще недавно мертвого человека означало распрощаться с давно сложившейся картиной мира, в которой не находилось место противоречиям.

Мертвец сделал прыжок по направлению к троице, сбил с ног Имре.

Из груди покойника вырвался ликующий вопль. Ингер отскочила в сторону, лихорадочно соображая что делать.

Мертвец занес копыто над грудью Имре.

- Ах ты мразь! - успел выкрикнуть тот.

С громким треском грудная клетка проломилось. Имре издал слабый стон, прежде чем его сердце было раздавлено. Мертвая девушка гортанно захрипела от предвкушения трапезы, села на пол, склонилась над Имре и откусила ему ухо.

Покойник с вызовом смотрел на Ингер, у которой по щекам потекли слезы.Она бы так стояла и смотрела, как Имре перегрызают горло, начинают медленно объедать его лицо. Дежё привел ее в чувство звонкой пощечиной, потащил в кабинет, где хранилась документация и проводились встречи.

***

Ингер не помнила как перебинтовала плечо Дежё. У нее до сих пор перед глазами была ухмылка покойника и безжизненное лицо Имре.

- До ключей от его машины мы вряд ли доберемся,- кряхтел Дежё, когда Ингер помогала ему обратно натягивать рубашку,- на своих двоих уйти сложновато будет. Они в два счета настигнут нас.

Ингер безучастно кивала головой. До нее только сейчас начало доходить вся абсурдность ситуации. Она действительно могла составить компанию всем, кто находился в холодильнике.

Это был ее самый главный страх детства и сейчас он начинал превращаться в реальность.

Насмотревшись всевозможных фильмов ужасов, она никогда не приходила к отцу на работу, чей морг перешел к ней, как и профессия. Отец не обижался, он прекрасно понимал, что к такому нужно привыкнуть.

- Каковы уроды, а,- ворчал Дежё, утирая слезы. Плечо невыносимо горело, словно его обмазали какой-то липкой горючей жидкостью, подожгли и огонь не собирался униматься. Перед глазами все плыло, цвета исчезали.

- Не нужно было вытаскивать пули,- вздохнула Ингер. Вероятно, эти существа уже предприняли попытку поохотиться на кого-то, но им дали достойный отпор. Убить это их не убило, просто замедлило.

В дверь поскреблись.

Ингер подошла к ней, прижалась ухом.

- Мразь,- прошелестел с той стороны голос Имре. У девушка побежали мурашки по коже.

Скреб.

Скреб.

- Ах ты,- прозвучало уже чуть громче. Ингер закусила нижнюю губу до крови. Это был голос Имре, вне всяких сомнений.

- Мразь,- донеслось снова. Девушка испуганно оглянулась на Дежё.

- В чем дело?- спросил он, утирая со лба холодный пот. Парня трясло. Ему одновременно было и холодно, и жарко.

- Возможно, я схожу с ума,- пролепетала Ингер,- но я слышала голос Имре.

Дежё замахал рукой.

- Не открывай, ты что!

- Я и не собиралась,- девушка снова слышала как с той стороны заскреблись. Более настойчиво, упрямо. И в то же время осторожно, даже вкрадчиво, мол, я поскребусь, а ты уж сама реши - впускать или нет. Не пустишь? Ну не страшно, еще поскребусь.

- Мра-а-азь,- протянул голос Имре из коридора уже так громко, что Дежё весь съежился, подкрался к двери. Ингер полезла в верхний ящик письменного стола, где лежал скальпель отца, аккуратно завернутый в мягкую ткань и положенный в продолговатую коробочку.

- Уходи!- крикнул Дежё, обращаясь к тому, кто стоял за дверью. В ответ лишь смех.

- Уходи,- он услышал свой голос,- мразь.

Дежё опешил. И тут же завыл - боль расползалась вниз по руке, до самых кончиков пальцев. Он сел на пол, прислонился к стене.

- Интересно, а с рассветом они уйдут?- поинтересовался парень, стискивая зубы.

Скреб.

Скреб.

Послышался цокот копыт на крыше. В этот момент Ингер немного пожалела, что не учила молитвы, которые от руки записывала ей бабушка.

Цок. Цок.

Цок.

Копыта протанцевали через всю крышу, потом донесся грохот сразу за окном у стола, рядом с которым находилась Ингер.

- Чёрт, чёрт, чёрт,- заскулил Дежё, скривившись от боли. Рука начала пульсировать. Пальцы будто запихнули в мясорубку.

Скреб.

- Мразь,- сказал голос Имре.

Цокот под окном.

У Дежё сложилось ощущение, что рука удлиняется, как и вытягивается нижняя челюсть.

Стекло разлетелось вдребезги, Ингер едва успела закрыть лицо руками. В кабинет залезла покойница. Ее руки и низ живота поранились о торчащие остатки стекла на раме, пока она проникала в комнату, но мертвая будто этого и не заметила.

Покойница подскочила к парню, схватила за шею. Дежё заверещал от боли и страха.

Ингер воткнула скальпель в спину мертвой, за что ее моментально отшвырнули к дальней стене. Она ударилась спиной, дернулась и затихла.

Покойница открыла дверь изнутри, впустила своего товарища. Дежё натурально разрыдался. Среди всхлипов можно было разобрать, что он очень просит отпустить его, не есть. Они же уже съели Имре, зачем им еще и он!

- Мразь,- сказал мертвец голосом Имре. Дежё почувствовал, что у него намокли штаны. Мертвая девушка засмеялась птичьей трелью, поцеловала его в губы, достигнув холодным длинным языком горла Дежё.

***

Фотографии Имре и Дежё висели в кабинете Ингер. Имре был как всегда мрачен, Дежё улыбался как чеширский кот. Ингер нет-нет да и поглядывала на приятелей во время работы с документами. Для работы с телами она наняла другого специалиста.

Раздалась трель звонка. Новоприбывшие.

Женщина ослабила тугую косу, которая успела порядком надоесть за весь день.

В дверном проеме появился Саймон, один из санитаров.

- Не хотите взглянуть на новенького?- на его обеспокоенном лице горели любопытством два голубых глаза. Ингер выкатилась из кабинет на своем инвалидном кресле, поехала вслед за санитаром в помещение, куда привозили новоприбывших.

Едва взглянув на мертвеца, она схватилась за сердце и заорала:

- Не трогать его!

На столе лежал Дежё, такой же молодой, как на фотографии в ее кабинете.

У него была дырка от пули прямо посередине лба.

***

Меня можно найти тут - https://vk.com/lostsummoner. Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются.

Не реклама, не коммерция.

Они приходили со стороны леса вместе с густым голубым туманом, ползущим по земле. Невероятно высокие, тощие, с неестественно длинными конечностями, кривыми черными зубами в гадко ухмыляющемся рту, невидящими белесыми глазами, светящимися белым. У некоторых было две пары рук, у кого-то даже три. Кожа их была бледна, волосы длинны и спутаны, а одеждой служили непонятные рваные лохмотья.

Среди наших был негласный закон: как только солнце начинало садиться, мы запирали двери, занавешивали окна, перед этим плотно закрыв ставни.

Они искали лазейки и если не находили - скреблись в двери. Один раз это сработало в начале. Старенькая соседка все переживала, что ее загулявшего кота так и нет, а когда услышала, что в дверь скребутся, тут же побежала открывать, понадеявшись на то, что солнце еще не полностью скрылось за горизонтом. По крайней мере так она говорила своему сыну, который вовремя успел среагировать и оторвать от соседки вцепившуюся в ее руку тварь. Правда, ниже локтя ничего не осталось - существо не собиралось оставаться голодным.

Они пытались пробраться в дом через дымоходы. Несколько раз получилось, но потом мы стали разжигать камины.

Потом существа стали проситься в дома, уговаривая одиноких сердобольных пожилых женщин открыться голосами маленьких детей. Тоже получилось. В двух домах вместо хозяек обнаружились красные липкие брызги на стенах, ошметки плоти на полу и белые, отвратительно-яркие, обломки косточек. Еще два дома попросту опустели.

Скажете, почему бы не взять все и не уехать? Ну, лично мне просто деваться некуда - я с детства не встаю с инвалидной коляски из-за паралича нижней части тела. Одним из основных развлечений служит пыльное окно гостиной, из которого я наблюдаю смену времен года. Это окно единственное во всем доме, которое имеет подвижные ставни, все остальные наглухо были заколочены моим старшим братом перед тем как он пропал без вести. А родителей нет уж давным-давно.

Что до других - не знаю. Кто-то смирился, кто-то слишком стар, чтобы покидать насиженное место, а кто-то остается из желания поубивать мразей.

Наверное, прозвучит наивно, но я все еще надеюсь, что увижу, как брат откроет калитку, пересечет наш заросший дворик и войдет в дом.

В десять утра приходит Марта, миловидная пухлая девушка с розовым румянцем на полных щеках. В ее жестких густых волосах медного цвета запутался золотой листочек. От Марты пахнет стиральным порошком и шампунем. Она разматывает шарф крупной вязки, расстегивает пальто горчичного цвета, скидывает сапоги, надевает тапочки.

- Доброе утро,- бодро здоровается она еще из прихожей. Я тушу сигарету, разворачиваю кресло в сторону коридора. Марта, я, Полоумный Джек и Седая Грива - вот и все молодое население моего района. Полоумным Джека зовут из-за того, что он высунулся на зов твари по глупости, отбился, но его переклинило и с той ночи он не проронил ни звука. Ходит по городку с выпученными глазами, с наступлением темноты запирается так, что сам дьявол не добрался бы до него.

Седая Грива - это бывшая первая красотка моей старшей школы, милашка Мэри, по которой сохло половина всех учащихся там парней. Другой половине повезло больше и им перепало раз или два с ней покувыркаться. Седой Гривой она стала в тот момент, когда развлекалась на заднем сиденье автомобиля со своим дружком. Твари облепили машину со всех сторон, умудрились выбить заднее стекло и вытащить через него парня, а Грива быстро перебралась на водительское место и поехала к дому на максимальной скорости. Говорили, что в дом она влетела раздетая по пояс и абсолютно седая. Джек-то понятно почему никуда не уезжает, а вот что Грива и Марта тут забыли - вопрос. Я б уехал.

Через два дома от меня живет мистер Блум, огромный мужик лет сорока с длинной черной бородой. Вот он из тех, кто не уезжает из желания перебить этих существ. Он, правда, пьет как не в себя, но топором орудует мастерски. Все жаждет попрактиковаться в рубке голов приходящих мразей. Есть еще мистер Финли, крепкий пожилой мужчина с пышными седыми усами и громким, раскатистым голосом. В его сверкающей лысине можно рассмотреть свое отражение, он носит клетчатые пиджаки и перед выходом из дома обильно поливается терпким одеколоном, посему о его приближении можно узнать задолго до того, как он сам перед вами предстанет. Мистер Финли и мистер Блум давно негодовали от почти еженощного террора, устраиваемого жуткими созданиями, поскольку спать невозможно, да и как вообще можно нормально жить в такой напряженной обстановке. И получилось так, что они сдружились между собой и организовали что-то вроде клуба по интересам в подвале мистера Блума, ломая голову над тем, как отвадить мерзостей.

- Ты опять всю ночь не спал?- Марта укоризненно смотрит на меня поверх очков в роговой оправе. Киваю, стараясь избегать ее взгляда. Под несмолкаемые мольбы фальшивых детских голосов я всю ночь смотрел на то, как в ночи туда-сюда снуют приходящие существа - их глаза нетрудно разглядеть в темноте. Это чем-то похоже на то, как если бы огоньки звезд спустились ниже и блуждали во мраке: крохотные, злые, холодные точки.

- Ставни бы хоть запер,- ворчит на меня Марта,- ну-с, покатили.

Она катит мою коляску по направлению к ванной.

Марту нанял еще мой брат до своего исчезновения. Она не моет меня и не помогает ходить в туалет, с этим кое-как справляюсь. Просто следит за тем, чтобы я не погряз в унынии и бардаке. Следит за моим здоровьем. Когда с деньгами на время стало туго, Марта все равно продолжила приходить. Она сказала, что если прекратит приходить ко мне только из-за отсутствия денег, то не сможет без угрызений совести смотреть на себя в зеркало.

Болтает без умолку о том, что ее сестра, живущая в другой стране, скоро выходит замуж. Я чищу зубы, умываюсь. Потом Марта толкает кресло в сторону кухни и готовит завтрак. Готовит она отменно: даже если это простая яичница с тостами - божественно. После завтрака мы вместе отправляемся на задний двор, чтобы выпить чаю на свежем воздухе. Марта помогает мне натянуть куртку, напяливает на меня самую нелепую шапку в мире, которую мне связала еще бабушка (шапка нелепая, но невероятно теплая), обматывает шарфом так, что мой рот и нос оказываются под ним.

- Спасибо, конечно,- бубню я, оттягивая шарф,- но там не настолько холодно, как мне кажется.

Однако, когда мы оказываемся на улице, я натягиваю шарф обратно, но от чаепития не отказываюсь - это наша традиция, маленькая ежедневная радость. Устроив меня за столиком во дворе, Марта возвращается обратно в дом, чтобы принести корзину, в которой лежит испеченный ею сладкий яблочный пирог и термос с душистым чаем. Его заваривает ее мать, добродушная женщина. Она меня всегда жалеет и исправно интересуется моей жизнью.

- Что нового?- спрашиваю я, наблюдая как Марта отрезает огромный кусок пирога, кладет его на блюдце и пододвигает ко мне. Все удивляюсь, почему я не растолстел за все то время, что угощаюсь ее пирогами. Как был тощим, так и остался. Пробую пирог. Боже, просто восхитительно. Вот из-за таких пирогов и душевного чая лично мне хочется жить дальше.

- О, сегодня наши идут расставлять капканы,- глаза Марты задорно заблестели. Она наливает мне чаю и заботливо поправляет мой шарф.

- Я встретила Гриву по дороге к тебе, она мне об этом рассказала,- Марта наливает чаю и себе,- похоже, что они решили перейти от теории к практике.

Вздыхаю, глядя в унылое осеннее небо.

- Капканы расставят у каждого дома в округе,- Марта отправляет в рот кусочек пирога и довольно щурится от наслаждения,- так что будь аккуратен, не наступай...

Тут она замолкает, растерянно хлопает глазами, вспомнив о моей небольшой проблеме. Я лишь улыбаюсь.

- Поверь мне, ноги моей не будет за порогом,- говорю,- пирог - просто объедение.

Марта уходит в четыре часа, потому что в пять уже стемнеет. Перед уходом она запирает ставни на том окне, у которого я постоянно сижу до рассвета, строго-настрого запрещает мне открывать их и советует лучше почитать, чем наблюдать за этими тварями, тем более что толку ноль - лишь глаза их видно, разве это может быть увлекательным.

Еще как может. Я бы сказал это Марте, но боюсь, что в ее добрых глазах промелькнет отвращение.

В половине пятого раздается громкий стук в дверь . На пороге стоит мистер Финли. Едва я открываю дверь, как в прихожую врывается крепкий запах одеколона. Мистер Финли здоровается и говорит, что он и мистер Блум, который маячит у него за спиной только что поставили капкан у моего крыльца. Я благодарю их, они спрашивают о моем здоровье, и как-то незаметно отодвигают меня от дверного проема и оказываются в прихожей. Мистер Блум внимательно оглядывает прихожую, в то время как мистер Финли вкрадчиво расспрашивает о моем старшем брате, мол, знаю ли я где он может быть. Я мотаю головой и они едва заметно переглядываются.

Мне почему-то это совсем не нравится. Я вежливо прошу их оставить меня, поскольку солнце вот-вот сядет и стоит запереть дверь. Они как-то странно улыбаются, потом мистер Блум резко подхватывает меня под руки, а мистер Финли отталкивает кресло и берет за ноги.

- Эй! Вы чего?!- только и могу испуганно произнести я. Они вытаскивают меня на улицу и несут к машине, за рулем которой сидит Грива. Она делает вид, что не узнала меня, но по ее внимательному взгляду, который пронзает меня насквозь из зеркала заднего вида, я понимаю, что все же узнала.

Мы едем мимо домов с заколоченными окнами, но где живут люди, к лесу.

- Вы что удумали?- спрашиваю я, глядя на Полоумного Джека, мимо которого мы проезжаем. Ответом мне служит молчание.

У леса, где уже расстилается туман, мистер Финли и мистер Блум выбираются из машины, вытаскивают меня и усаживают на траву. Я продолжаю свои тщетные попытки расспросить их, но все без толку. Грива курит, стоя немного поодаль от нас.

Когда мистеру Блуму надоело то, что я не затыкаюсь, он пригрозил раскроить мне лицо своим топором так, что я буду ссать кипятком от боли, однако не умру и буду очень долго мучиться. После угрозы он сплевывает на землю, и вперивается взглядом в высоченную стену из деревьев, между которых уже выползал туман. Мистер Финли поправляет пиджак, выпрямляется и немного задирает нос к верху, словно ожидая встретить делегацию очень важных гостей, а не ночь во плоти.

Я пытаюсь было отползти на локтях, но перед моим носом в землю со свистом врезается топор. У меня сердце уходят в пятки, а мистер Блум хватает меня за шиворот и тащит туда, куда меня посадили изначально. Качаю головой. Мои джинсы безнадежно изгвазданы в траве и почве. Мне жутко страшно. Пытаюсь отодвинуть страх на задний план, спрятав его за чем-то незначительным. Но когда что-то незначительное искусственно раздувается человеком до необъятных размеров, многое может померкнуть на его фоне.

- Не смогу отстирать их,- выдаю я, понурив голову. Грива цокает языком, недвусмысленно давая понять, что ее уже начинает воротить даже просто от звука моего голоса.

- Захлопнись что ли,- просит мистер Блум,- тебе ноги-то без надобности, а ты про джинсы горюешь.

- Мистер Блум,- наконец подает голос мистер Финли после долгого молчания,- я вас много раз просил быть вежливее, мы все-таки люди воспитанные. Зачем вы лишний раз напоминаете несчастному юноше о его изъяне?

Мне хотелось одновременно рыдать и хохотать во весь голос, руки начали дрожать. Ветер донес до нас шелест листьев и тихий непонятный звук, похожий чем-то на птичий клекот.

- Идут,- изрекает Грива, направляется к машине и достает из багажника бейсбольную биту.

Я впервые видел этих созданий так близко. От них пахло мускусом, они принесли с собой запах гнили, разложения и – удивительно! – чего-то сладкого, фруктового. Их движения были угловаты и нелепы.

Пятеро стояли перед нами, еще сколько-то остались позади – я мог видеть их мерцающие глаза.

Одно из пятерых, самое высокое, не стало нападать, оно лишь припало к земле и своими жуткими глазами выжидало что будут делать Грива, Блум и Финли. От страха мне стало дурно, дышать было невыносимо тяжело. Создание приоткрыло черный рот, искривило его в мерзкой ухмылке, обнажив частокол сверкающих черных иголок, что служили ему зубами. По его подбородку заструилась слюна и я могу поклясться, что рука Блума, в которой он держал топор, дрогнула.

Мистер Финли выступил вперед.

- Мы к вам с подарком,- произносит он с наигранной улыбкой, что, однако, восторга у созданий не вызывает.

Блум сглотнул, неуверенно посмотрел на своих товарищей, потом подхватил меня под руки и перетащил вперед. В меня впились пять пар пустых глаз, и пять ртов лязгнули зубами.

- Мы добровольно будем вам давать пищу раз в две недели, а вы не будете часто ошиваться тут и пугать добрых людей, которые от ваших визитов под кровать забраться готовы. Или мы вас просто всех перебьем.

Самое высокое существо оглянулось на своих сородичей, они стояли и смотрели на меня, свесив набок длинные языки.

Я смотрел на них и у меня волосы на затылке дыбом вставали. Кто они, откуда?

Не мог не смотреть. Знаете, такое бывает, когда вы идете по улице и встречаете потрясающей красоты девушку. Вы не в силах оторвать от нее взгляда, хотя понимаете, что таращиться неприлично. Когда мы видим нечто изумительно-прекрасное, все остальное теряет свою значимость, растворяется.

Это работает и в обратную сторону. Если мы увидим на улице безобразного уродца, мы точно также будем стоять, понимать весь абсурд ситуации, и продолжать пялиться.

Так происходило со мной. Они были чем-то совершенно неподвластным логике, законам природы. Несуразные, омерзительные. И я не мог прекратить смотреть. Никак.

Существо, припавшее к земле, распрямилось во весь свой рост, задрало голову вверх и издало громкий вопль, от которого у меня заложило уши. Те четверо, что стояли за ним бросились на Гриву, Блума и Финли. Топор и бита оказались бесполезными.

Пока им отрывали руки и ноги под их же несмолкаемые крики и трескучий звук рвущейся плоти, пока им вгрызались в лица и вспарывали животы, я сидел нетронутым, окаменевшим от ужаса, под немигающим взглядом пятого.

Оно подошло ближе, шумно втянуло воздух своими ноздрями-щелями.

- Вы, наверное, много где бывали,- почему-то говорю я, понимая, что из такой опасной близости ничего хорошего не выйдет,- может быть, вы видели моего брата? Он пропал без вести месяц назад. Его зовут Лайло, у него черные волосы и серые глаза.

Мой голос дрожит и я почти скулю. Я не знаю, что я хочу от существа, возможно, таким образом мой мозг пытается отвлечься от осознании неминуемой гибели, которая находится буквально на расстоянии вытянутой руки.

- Лайло, да,- продолжаю я, видя, как существо придвигается еще ближе. Лучше бы эта пытка закончилась как можно скорее. Я чувствую, что у меня уже насквозь намокла футболка от пота. Недолго и обмочиться.

- Так вы видели его?

Создание неопределенно мотает головой, а потом вгрызается мне в ногу. Его сородичи, озверевшие от вкуса человеческой плоти, жуют и с интересом наблюдают за ним. И я наблюдаю.

Только ничего не чувствую.

Меня можно найти тут  - https://vk.com/lostsummoner. Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются.

Не реклама, не коммерция.

Я осел на пол, закрыл лицо руками.

Допив кофе, сапфироокий заставил чашку исчезнуть, а вместо нее у него в руках возникла молочно-белая салфетка, которой господин аккуратно промокнул губы, затем снисходительно улыбнулся.

- Бросьте убиваться, в самом деле,- произнес он. Я с трудом поднял на него глаза. Хотел было обругать его самыми низкими словами, которые когда-либо доводилось слышать в жизни, но не смог. Как не смог и заплакать.

- Это был мой сын,- с трудом выдавил я,- вы хоть раз теряли ребенка? Как вы вообще смеете сейчас говорить о том, чтобы я успокоился.

Сапфироокий с любопытством смотрел как мое тело удлиняется.

- Больше вашего знаю о детях и их гибели,- легонько цокнув языком, сказал он,- давайте-ка не здесь, ну-ну, сожрать меня удумали? Прекратите пока можете.

Я почти не слышал его. Из моей груди вырвалось громкое рычание.

- Если я выгляжу для вас как человек, то это не значит, что и убить меня можно как человека,- довольно-таки самодовольно пробормотал сапфироокий, чуть вздернув к потолку подбородок. Я еще даже не бросился на него, он не победил, а уже улыбался, как тот, кому повезло выиграть в лотерею несметное богатство.

- Пока вы не поймете, что ваш сын был вашим сыном ровно до того момента, как умер, у вас не получится помочь тому, кто еще жив,- он повел рукой в сторону девочки, лежавшей на кровати. Узел в груди начал понемногу ослабляться.

- Вы почему-то до сих пор считаете, что все происходившее при вашей жизни, по-прежнему является значимым. Это не так. Здесь, за чертой, вы друг другу приходитесь никем. Супруга ваша даже уже и не помнит о том, что вы когда-то имели общего ребенка, делили постель, жили под одной крышей. Единственное, чем заняты ее мысли - поскорее отбыть срок наказания, избавиться от петли на шее и проводить вечность в радости, спокойствии и гармонии, пока не захочется вернуться в мир людей, чтобы... - тут господин замолчал,- Не знаю зачем туда возвращаются, честно говоря. Но раз возвращаются, то оно того стоит, наверное.

Я снова оказался на полу, абсолютно обессиленный, беспомощный.

Сапфироокий встал с кресла, поправил брюки, приземлился около меня.

- Воспоминания коварны. Без них мы не чувствуем себя полноценными, а с ними у нас будто вся тяжесть вселенной на плечах. Вот как у вас сейчас, примерно.

Господин внимательно смотрел на девочку, грудь которой мерно вздымалась и опускалась от вдохов-выдохов.

- Говорите, что знаете о детях больше меня?

Сапфироокий хитро сощурился, потер руки.

- Ну, как тут иначе, я лично встречаю каждого бродяжку, замерзшего на улице в попытках развести костерок, когда вьюга воет диким зверем, а промокшие спички никак не хотят разжигать пламя. И каждого, выросшего в достатке и благополучии, каждого, кто в примерной семье, где за забором из образцово-показательной ячейки общества родители топятся в алкоголе, забивают до смерти своих возлюбленных. Каждого, кто любил и был искренне любим, но к которым на порог пришла болезнь или постучался несчастный случай. Каждого подростка, который прыгает с крыши, режет вены. И к каждому крохотному созданию, только появившемуся на свет, тоже прихожу я. Ох, вы в каком-то роде тоже один из тех детей.

- Я?- удивленно вырвалось у меня.

- Конечно.

Господин любовался солнечным светом, заглядывающим в палату.

- Кто-то сопротивляется, боится меня. А иногда кто-то радуется мне, как старому другу, заглянувшему на огонек. И каждый рассказывает свою историю, лично или через воспоминания. Никто не остается без моего внимания, если бы я знал, что такое любовь в том отношении, что вкладывают в это понятие люди, я мог с уверенностью заявить, что люблю каждого, для кого открываю свои объятия.

Я нахмурился.

- Выходит, вы не дьявол?

- Несомненно, дьявол,- рассмеялся господин,- для тех, у кого забираю их дорогих и близких.

Я внимательно разглядывал его безмятежное лицо, глаза, которые лучились спокойствием. И впервые за недолгое время нашего знакомства, оно казалось мне красивым, умиротворенным, даже в какой-то степени добрым.

- Нам пора,- тихо сказал сапфироокий, поднимаясь на ноги и доставая из кармана часы.

Я снова посмотрел на девочку.

Он щелкнул пальцами.

***

Зверь полз по пыльному полу особняка, в котором гулял сквозняк. Он хлопал дверьми, колыхал занавески и не давал заснуть мальчишке, который ежился под одеялом в спальне на втором этаже.

Родители мальчишки не дома - втянув носом воздух, зверь не чувствует запахов кого-то еще, кроме скулящего ребенка.

Мальчику вот-вот исполнится десять. Он старается изо всех сил быть прилежным учеником, упорно учит иностранный язык, одноклассники его не переносят. Из-за аварии два года назад мальчик сильно хромает, правое ухо практически полностью отсутствует. Правый глаз ничего не видит, но мальчишка все еще верит, что если будет упражняться, то усилия несомненно дадут свои плоды. Потому каждый вечер он делает гимнастику для глаз. Еще мальчик откладывает все свои карманные деньги на операцию, которую сделает как только разрешит его врач. Мистер врач очень добр, он качает мальчика на коленках и дает за это очень вкусные конфеты, только почему-то просит ничего не рассказывать родителям. Мистер врач в свою очередь прекрасно знает, что операция не поможет, однако разве ему трудно по-своему подбадривать паренька?

Зверь зарычал, пополз вверх по ступенькам. Мать мальчишки на работе, отец ушел к любовнице, но говорит, что ходит на подработку.

Зверь заполз в комнату и затаился, свернувшись клубком на стене, противоположной окну. Его колотило от злости, он пытался прекратить просматривать воспоминания мальчика и его родителей, которые навалились на него, едва он появился в их саду. Ничего не получалось.

Отец обещает любовнице вскоре бросить жену и ребенка, мать обещает себе устроиться на третью работу, чтобы оплатить последнюю пластическую операцию. Она должна полностью стереть след ожога на правой щеке у сына.

В углу у окна кто-то заскребся. Зверь, успевший немного задремать, тут же открывает глаза и они вспыхивают угольками в темноте.

Мальчик тоже смог заснуть. Зверь спускается по стене, укладывается возле мальчишки на кровать. Ребенок во сне случайно кладет руку ему на спину, пальцы ухватываются за теплый мех. Зверь дергается, но не уходит.

Как мальчишка смог дотронуться до него?

Скреб.

Скреб.

Зверь навострил уши. Пока никого не видно.

Скрип.

Ожила лестница. Ступеньки говорят о том, что по ней кто-то поднимается.

Мимо комнаты мальчика проходит сутулая мужская фигура. Отец вернулся. Он на секунду задерживается у двери сына, потом приоткрывает ее, усаживается в изножье мальчика. Смотрит на него. Потом встает, скрывается в коридоре, возвращается с обогревателем. Включает его, поправляет одеяло сына, бросает на него печальный взгляд. От мужчины пахнет алкоголем, на его щеках трехдневная щетина. Затем он смотрит на зверя, однако ничего не видит. Рука мальчишки покоится на плюшевом лисе в миниатюрном пальтишке с искусственным мехом.

Едва за отцом закрывается дверь, возле окна возникает хрупкая фигурка. Зверь приподнимается, оскалив зубы и готовясь нападать. Он замечает петлю на шее у фигурки, лицо же словно соткано из мрака, ничего не разглядеть. Да оно и не нужно.

Зверь рывком бросается на фигурку, его челюсти смыкаются на лице молодой женщины со светло-русыми волосами. Из ее рук вываливается флакон с густой липкой жидкостью, разбивается об пол.

Мальчишка просыпается от того, что слышит как зверь перемалывает зубами голову женщины. Ребенок не кричит, он лишь наблюдает как зверь дергает хвостом, проглатывая горькую начинку черепной коробки.

- Ты кто?- спрашивает мальчик, прижимая к себе игрушечного лиса, чувствуя как у него к горлу подступает тошнота. Зверь оборачивается, с минуту они смотрят друг на друга. Потом зверь хватает остатки флакона и утаскивает тело женщины через окно, даже не разбив его.

Мальчик укладывается обратно на подушку. Тошнота исчезла, как ее и не было. Утром он все спишет на дурной сон, после аварии такое не редкость.

***

Я стою с петлей в руках перед сапфирооким. Мне хотелось бы рыдать, да только не получалось. Как так вышло, что моя жена, моя милая, драгоценная супруга, появилась там, где я ожидал следующего подселенца? Сначала у меня было желание нацепить на господина ее петлю и стереть с его лица улыбку, которая все больше становится похожей на человеческую, словно теперь он не копировал, а точно знал как лучше всего это делать.

- Занятно, конечно,- я прекрасно понимаю, что улыбка его скорее от того, что господин несколько растерялся, однако, никак не могу усмирить гнев, который меня разрывает изнутри,- сначала мой сын, а теперь моя супруга.

- Есть еще что-нибудь?- спросил сапфироокий и его улыбка стала гаснуть. Я вытряхиваю из кармана осколки флакона прямо на пепельно-серую траву. Вдалеке перешептывается серебристый лес, в бежевых небесах парят бумажные журавлики.

Сапфироокий стоит передо мной в просторной рубашке красивого брусничного оттенка, таких же просторных шароварах. Волосы его свободно струятся по плечам, да и в целом вид не деловой, а больше домашний, словно я выдернул его из теплого вечера перед большим камином и мягким креслом, возле которого на журнальном столике лежит раскрытая книга, трубка набитая отменным табаком и стоит початый стакан какого-нибудь крепкого напитка.

Увидев осколки он охнул, отшатнулся. И мне стало больно: его глаза, всегда сверкающие как драгоценные камни под ярким светом, почти что потухли.

Сапфироокий нагнулся, поднял единственную уцелевшую деталь флакона - хрустальную продолговатую затычку, внутри которой находилось что-то блестящее. Лицо господина помрачнело, губы задрожали. Ему не было страшно. Он всем своим видом показывал, что глубоко разочарован, и что ему, как и мне, в данный момент очень больно.

- Внутри была жидкость, вроде той, что попала девочке в ухо,- произнес я. Сапфироокий просто молча воззрился на меня.

- Мне крайне неудобно,- пробормотал он,- втягивать вас в проблемы семейного характера, как оказалось. Надо же, теперь-то все предельно ясно, да-да.

Господин стиснул зубы и на его щеках вздулись желваки. В тот же миг глаза вспыхнули рубиновым огнем, да таким ярким и страшным, что я невольно сделал шаг назад.

- Не составите ли мне компанию?- он протянул мне руку и за его спиной со свистом возникли два огромных черных крыла. Я с сомнением положил свою ладонь на его.

***

Господин с алмазными глазами держался за левую сторону лица и выл так, словно его нога угодила в медвежий капкан. Я знаю, как воют, когда так происходит. Так вышло с моим двоюродным дядей, который был заядлым охотником, но без пары бутылок горячительного, он в свои последние годы не отправлялся не то что в лес, из дома трезвым не выходил.

Крылатое чудовище со страшными глазами сапфироокого снесло господину в белом половину лица и явно не собиралось останавливаться на этом. Повалив господина в белом на спину, чудовище принялось терзать когтями его грудь и живот. Из первой же раны прорвалась ослепительная жидкость, с шипением соприкоснулась с золотой пшеницей, тотчас превратив ее в золу. Господин в белом кричал так, что я не смог долго выносить этого, зажал уши.

- Я ничего не делал!- выкрикнул он. Сверкающая жидкость вырвалась из его рта, обожгла его щеки.

Когда он умолк, его тело напоминало груду раскаленного добела металла. На обезображенном лице медленно потухали алмазные глаза. Я старался не смотреть, потому что мне было очень неловко. Не потому что я видел перед собой какое-то мертвое божество (хотя от этого мне хотелось просто забиться в истерике), а потому что в алмазах застыл немой вопрос, словно он так и не понял за что брат растерзал его. Он не стал превращаться в кого-то наподобие сапфироокого, он будто стойко принял свою участь.

Сапфироокий вернулся к своему прежнему облику. Он был слаб. Было видно, что превращение далось ему труднее, чем казнь брата. Я бросил мимолетный взгляд на аметистовый купол.

Господин тоже поднял к нему глаза. Черных прогалин стало больше.

- Смотрите,- сапфироокий наклонился, приподнял безжизненную руку господина в белом. На браслете поблескивало продолговатое хрустальное украшение с чем-то блестящим внутри.

- Зачем ему это было нужно?- с горечью глядя на останки, спросил я, до конца не желая верить в то, что видел своими собственными глазами.

- Думается мне, что братец устал править лишь сновидениями, ему большую власть подавай,- сапфироокий тяжело дышал, как после долгой пробежки. Сколько же он существует?

- Потому было решено еще попробовать себя в других мирах с поддержкой подселенцев и некоторых других, вроде вашей супруги. Здесь он лишь тот, кто владеет чертогом снов, в вашем мире он стал бы подобием тех богов, которые раньше бродили по среди людей, навлекали на них беды и болезни или же дарили процветание за особые заслуги.

- И что теперь?

Сапфироокий пожал плечами.

- Наверное, теперь я буду за двоих.

Он внимательно посмотрел на меня.

- Я отпущу вас.

Меня будто оглушило.

- Как отпустите?

В руках у сапфироокого появился документ, который был подписан мной в ночь моей смерти. Господин разорвал его на мелкие кусочки.

- Вот так отпущу. Ступайте, пока я не передумал.

Я нахмурился, пристально посмотрел на него. Меня не покидало ощущение того, что где-то затаился подвох, но сказать об этом вслух не торопился. Если сапфироокий разорвал на куски собственного брата, со мной ему расквитаться не составит никакого труда.

Все то, что сложилось у меня в голове цельной картиной, наверное, не даст мне покоя, но его никогда и не было.

- Благодарю,- сказал я и поклонился, стараясь звучать как можно более убедительно,- я всегда к вашим услугам, если таковые потребуются.

Сапфироокий кивнул и щелкнул пальцами.

***

Зверь доедал мистера врача под трель мобильного телефона, который последние минут десять разрывался от звонков. Лобовое стекло, как и дорогая обивка автомобиля, были забрызганы кровью. Сапфироокий отпустил зверя, но ничего не говорил о том, что ему дальше делать. Он не сказал, что теперь ему скитаться среди миров, однако господина теперь так просто не найти.

Закончив с врачом, зверь устремился к дому мальчишки, которого как раз выписали из больницы. Последняя операция действительно помогла убрать остатки ожога и теперь мальчик чувствовал себя просто отлично. Он сидел с матерью на кухне, весело болтая ногами, не достающими до пола из-за слишком высокого табурета. Перед ним стояла чашка какао с клубничными зефирками. Мама мыла тарелки, работал телевизор.

В гостиной отец шепотом разговаривал по телефону с любовницей. Она кричала на него, но он был тверд в своем решении. Они расстаются и точка.

Зверь прополз наверх в комнату мальчишки, где было тепло из-за обогревателя. На столе мальчика дожидалась большая коробка, внутри которой он обнаружит конструктор, который давно выпрашивал у родителей.

Зверь свернулся клубком на кровати мальчишки и стал выжидать.

Когда пришло время ложиться спать, мальчик натянул свою пижаму, почистил зубы. Не стал просить маму почитать на ночь, хотя очень хотелось. Коробку с конструктором он решил оставить до утра, пусть ему и не терпелось открыть ее прямо сейчас. Мальчик знал, что он тогда провозиться всю ночь, а вот утром торопиться никуда не нужно, можно вдоволь насладиться подарком. С предвкушением маленького праздника, он нырнул в постель, выключил ночник. Родители по очереди пожелали ему спокойной ночи.

Мальчик вытянул руку и коснулся теплого меха.

***

Позади сапфироокого стояла девушка с петлей на шее. У нее было несколько деформировано лицо из-за укуса зверя, но в целом ее возвращение больше радовало, чем огорчало.

Она принесла господину много флаконов с тягучей жидкостью внутри.

- Не боитесь, что другие боги на вас ополчатся?- осторожно спросила она, расставив флаконы на золотом поле.

- У меня есть свидетель,- сапфироокий оскалился, глядя на черный купол, который некогда был аметистовым.

Его оскал, в котором засверкали острые зубы, даже отдаленно не напоминал человеческую улыбку.

На побережье, в самый холодный день конца осени, у кромки воды столпились люди. Женщины стояли, прижав руки ко рту, мужчины что-то бурно обсуждали, причем некоторые из них раскраснелись будто от смущения. Я не слышал о чем идет речь, только лишь наблюдал через огромное окно кофейни, пока миловидная девушка с кольцом в носу и яркой татуировкой на предплечье готовила для меня кофе.

- Прошу вас,- произнесла она, поставив передо мной стаканчик, который затем приятно обжег мои пальцы. Я расплатился за напиток, пожелал баристе хорошего дня. Ответом мне была очаровательная улыбка и легкий румянец на щеках, похожих на наливные яблоки. Бариста поправила свои черные волосы с морозно-синими прядями, ее взгляд тоже вперился в толпу за окном.

- Очередной утопленник,- крякнул седовласый мужчина, откладывая свежую утреннюю газету. На первой полосе красовалась фотография с места крушения авиалайнера.

- Почему вы так считаете? А вдруг там кит выбросился на берег?- полушутливо спросил я, делая глоток из стаканчика. Мужчина посмотрел на меня поверх очков, а потом изрек:

- У меня плохое зрение, но поверьте, юноша, кита я разглядел бы наверняка. А за людьми никого и ничего не видно, значит, там, на песке, лежит скрюченный несчастный человечек, которому не хватило храбрости дожить свой век до конца.

- Вдруг это жертва убийства?- подала голос бариста.

- В наших краях настолько все тихо, скучно и правильно, что то может быть только суицид. Все убийцы давно переехали в города с большей численностью населения.

Мужчина хмыкнул и вернулся к газете, я пожал плечами, еще раз попрощался с баристой и вышел на улицу.

Злой ветер тут же пробрался под мое пальто и свитер, от чего я содрогнулся: словно кто-то схватил меня ледяными руками. Голоса столпившихся набирали громкость. Одни кричали о том, что нужно вызвать полицию, другие яростно отвечали им, что полиция здесь совершенно не нужна.

Любопытство взяло верх и я понемногу стал приближаться к ним. Увидев то, на что они все смотрели, я нечаянно выронил из рук кофе, абсолютно не поверив своим глазам.

В кругу столпившихся, на мокром холодном песке, лежали обнявшись две женщины, обнаженные по пояс. Несомненно мертвые, о чем говорили их остекленевшие глаза, приоткрытые рты, из которые выглядывали раздвоенные синюшные языки, серо-белый цвет кожи. Самое удивительное было то, что ног у них не было. Вместо них я увидел два длинных блестящих рыбьих хвоста, покрытых крупной серебристой чешуей.

У женщин были длинные волосы белого цвета. Настолько длинные, что в них, наверное, можно было бы завернуться дважды при желании, чтобы не замерзнуть при отсутствии одеяла.

Океан шумел, ревел, грозясь вот-вот закрутиться в штормовой пляске.

Мне же казалось, что океан беснуется внутри меня, потому что от увиденного мое сердце забилось так громко и сильно, как не бьют даже барабаны на фестивалях.

Женщины были столь же прекрасны, сколь и мертвы. Страшно представить как они были чудесны, когда в них теплилась жизнь, если в своем посмертии они заставляют мужчин краснеть, отводить глаза и смущаться. И дело не в обнаженной груди - все взгляды присутствующих были прикованы к их лицам.

Как вдруг! Одна из них сделала судорожный вздох и зашлась кашлем. Вторая лежала неподвижно, слепо уставившись перед собой.

- О боже! - взвизгнули разом несколько женщин и отпрянули назад, с отвращением гладя, как внезапно ожившая сплевывает на песок мутную тягучую слизь, в которой были бурые прожилки. Откашлявшись, воскресшая воззрилась на окруживших ее людей, втянула голову в плечи, подтащила к себе хвост и зашипела, как кошка. Потом затравленно взглянула на себе подобную, холодным камнем лежащую рядом, подползла к ней поближе и, издав звук, похожий на икоту, стала гладить мертвую по голове. Из ее глаз полились то ли слезы, то ли молоко - жидкость была непрозрачной, белесого цвета. Все также роняя пригоршни молочных жемчужин из глаз, она робко оглянулась на океан и взвыла так, что у меня и у всех остальных заложило уши.

Один из мужчин решил, что полицию вызывать не нужно вообще, нужно перевезти их находку куда-нибудь в безопасное место, наладить контакт и готовиться получить круглую сумму денег от всяких разных исследователей, которые захотят выкупить такую диковинку. Женщины бросали на них гневные взгляды, хотя нашлись и такие, что охотно поддержали эту идею.

Подогнали машины. Живая диковинка все так же неутешно истязала себя надрывными рыданиями, все стараясь приподнять голову мертвой, будто желая убедиться в том, что глаза ее не обманывают. Глаза, кстати, не поменялись, они остались такими же, словно диковинка вовсе не оживала.Меня это несколько насторожило, но я промолчал.

Все это время за происходящем на берегу наблюдала девушка из кофейни, всем телом прильнув к одному из окон, и тот седовласый мужчина, передвинувшись на несколько столиков поближе к стеклянной двери.

Живую ухватили и замотали в плотное покрывало, которое завалялось у кого-то в машине после пикника. Мертвую же запихнули с головой в спальный мешок, оставшийся после туристического похода.

- Эй,- окликнул меня молодой парень с обширной проплешиной на голове, которую он безуспешно попытался зачесать остатками волос,- поможешь?

Живая диковинка вырывалась, правда, немного вяло. Оно и понятно - что бы с ними двумя не случилось, это наверняка измотало их. Зато вполне неплохо орудовала своим хвостом, которым умудрилась хлестнуть по лицу несколько человек. Я ухватился за хвост, стараясь не причинить диковинке боли и посмотрел на нее. В ее по-прежнему мертвом взгляде было столько ненависти, сколько не бывало во взглядах всех моих бывших одноклассниц вместе взятых, когда я доставал их, в надежде обратить на себя внимание.Так на меня смотрела лишь бывшая девушка.

Людей становилось все меньше. В итоге, мы оглянуться не успели, как нас осталось пять человек.

Тот парень с проплешиной, Саймон, болтал без умолку о том, что оставшиеся молодцы, а те, что ушли, будут завидовать нам до конца жизни, как только узнают какой куш мы сорвем.В его внедорожник затащили живую. С ней сидели двое: Макс, беспрестанно жующий жвачку рослый детина в кожаной куртке, и Кирк, заикающийся тощий юнец, все время поправляющий очки в старомодной оправе. Клянусь, эти очки можно было бы использовать как увеличительные стекла.

В красную "тойоту", принадлежавшую худенькой Конни с короткой стрижкой под мальчика (ее пришлось сделать из-за того, что младшая сестра выплюнула ей в волосы конфету), кое-как на заднее сиденье запихнули мертвую. Я сел рядом с Конни вполоборота, чтобы периодически посматривать на находку: вдруг очухается тоже.

Саймон предложил отвезти диковинок к себе домой, поскольку у него был бассейн и высокий забор, охраняющий дворик от любопытных глаз соседей.

- Ты д-думаешь вода в бассейне п-подойдет?- спросил Кирк немного испуганным голосом.

- Ну конечно,- бодро отчеканил Саймон,- в любом случае, мертвыми они тоже сгодятся.

Живая диковинка оказалась в бассейне очень быстро - мы так боялись, что кто-то из соседей нас увидит, что старались делать все настолько расторопно, насколько это было возможно. Диковинка сразу нырнула с головой, проплыла от одного края бассейна до другого, вынырнула, снова нырнула и так несколько раз. Как будто радовалась новому месту.

Саймон гордо выпятил грудь, когда я сообщил ему об этой своей догадке.

- Бассейн вообще роскошный,- охотно начал рассказывать он,- там можно регулировать температуру воды, а вечером включается подсветка, плюс нереально крутая система очистки воды. Ма и па неплохо вложились в бассейн, чтобы плавать с комфортом, все мои девки от него в восторге.

Ага, подумалось мне, ты же сейчас поместил туда какое-то непонятное создание. Ма и па определенно будут этому рады.

Мертвую мы уложили в гараже. Конни встревоженно озиралась по сторонам, как будто ожидая чего-то.

- У меня мурашки по коже от мысли, что это все происходит взаправду,- затем шепотом сказала она, глядя на то, как переливается чешуя на хвосте диковинки под электрическим светом. Она ущипнула себя за руку, сморщилась, глубоко вздохнула.

- Все-таки не сплю.

Ближе к вечеру Макс съездил в магазин и привез несколько бутылок пива, по пути заехав за пиццей. Одевшись потеплее, расположились у бассейна, чтобы наблюдать за диковинкой. Она плавала туда-сюда, ее взгляд заметно смягчился и она периодически подплывала к нам поближе, но все равно старалась держаться на расстоянии.

Кирк и Конни, вооружившись ноутбуком, искали номера телефонов и адреса людей и организаций, которым могла бы быть интересна диковинка. Макс, практически залпом выпив бутылку пива, взял еще одну и сидел у самого края бассейна, завороженно глядя на то, как диковинка плавает. Она была грациозна и быстра. В свете включившегося освещения бассейна ее кожа из мертвенно-серой превратилась в светло-розовый сатин, а волосы при свете дня казавшиеся белыми, стали цвета речного жемчуга. Глаза ее из пустых и безжизненных начали блестеть задором и радостью. Хвост будто удлинился, чешуя на нем засверкала не серебром, но алмазами.

Саймон поторапливал Кирка и Конни:

- На берегу было много людей, у нас мало времени, ведь кто-то из них может нас опередить, дать наводки, и наши сокровища уплывут в другим люди.

Конни то и дело исподлобья поглядывала на женщину в бассейне и на дверь гаража, где лежала мертвая диковинка. Она сидела как на иголках и ее беспокойство начало обретать вполне осязаемые очертания.

Диковинка подплыла к Максу как в замедленной съемке, она ухватилась руками за край бассейна, оперлась на него, игриво улыбнулась парню. Ее улыбка была одновременно очаровательной и скользкой, рассчитанной на то, чтобы не обнажать зубы.Скаладывалось впечатление, что она хочет его поцеловать и оттягивает этот момент, чтобы как следует потомить парня. Макс решил пофлиртовать, начал о чем-то вполголоса ворковать с ней. Диковинка явно не понимала и слова, правда, все равно улыбалась и тянулась к Максу.

Я отвлекся буквально на мгновение, чтобы достать из кармана пальто телефон. Когда Макс заорал не своим голосом, Саймон выронил бутылку из рук, а я лишился телефона, уронив его.

Я поднял глаза и увидел, что диковинка вцепилась в шею Макса и спустя полминуты там уже были рваные лохмотья. Лицо диковинки удлинилось, рот разрезал лицо от уха до уха - в открывшейся пасти виднелись треугольные зубы, между которыми застряли кусочки плоти. Тело Макса упало в воду, как и бутылка, которую он держал.

Руки диковинки вытянулись, превратившись в клешни с зазубринами. Конни заверещала, отпрянула назад, ко мне, Саймон тут же понесся со всех ног к дому. Кирк не успел ничего: диковинка, опираясь на клешни и помогая себе мощным хвостом, ставшим подобием шипастого хлыста, быстро добралась до него, клацая и щелкая клешнями, издавая протяжный, низкий вой. Я схватил Конни за руку и мы бросились вдогонку за Саймоном, слыша как Кирк не смолкая вопит от боли.

Из окна второго этажа мы видели, как диковинка, дожрав лицо Кирка, потащилась к гаражу. Пока она ломилась в него, Саймон испуганно скулил, вздрагивая от каждого удара клешни, попадающего по двери гаража. Конни забилась в дальний угол гостиной. Ее била мелкая дрожь. Девушка всхлипывала и в перерывах между всхлипами мне казалось, что я слышу молитвы.

- У тебя здесь есть ружье или что-нибудь вроде того?- шепотом спросил я у Саймона. Мои ноги стали ватными, язык не хотел слушаться.

- Ты думаешь, что это хоть как-то поможет? Нету ружей, ножи только на кухне,- прошипел Саймон и снова заскулил - новый удар был сильнее предыдущих: дверь, наконец поддалась. Диковинка вытащила мертвую, ухватив ее зубами за волосы, дотащила ее до тел Кирка и Макса, который окрашивал воду в бассейне в омерзительно-яркий алый цвет. Клешни вновь стали руками, которыми диковинка надавила на грудь мертвой и вскоре та пришла в себя, извергнув ту же слизь с бурыми прожилками. Диковинки начали есть. Они ели быстро, как будто куда-то торопились.

Мне казалось, что я слышу как трещат кости и рвется плоть прямо возле моих ушей. А день ведь так чудно начинался: со славного кофе и улыбки девушки-баристы!

- Нужно позвонить кому-нибудь,- подала голос заплаканная Конни.

От Кирка уже мало что осталось, когда диковинки остановились, внимательно посмотрели друг на друга, замерев на несколько минут, словно мысленно обсуждая что делать дальше. Я задумчиво потирал подбородок, глядя на них. Словно почувствовав мой взгляд, диковинки подняли головы на меня. Чертыхнувшись, я сразу осел на пол.

Но в дом никто не стал вторгаться. Конни проревела всю ночь, твердя, что нужно позвонить. Однако как выяснилось, телефон Саймона остался в машине, мой телефон благополучно закончил свое существование у бассейна, телефон Конни разрядился, а домашнего у Саймона не имелось.

Впрочем, когда я в следующий раз выглянул в окно, у бассейна, в котором плавал Макс, никого не было. От Кирка осталось лишь неприметное бурое пятно, которое казалось тщательно вытертым. Я подумал, что на деле диковинки все хорошенько вылизали.

Мы с Конни уехали как только убедились в том, что в гараже диковинок точно не было. Саймон умолял остаться и помочь ему что-то придумать насчет трупа Макса, но черт возьми, лично мне вполне хватило увиденного, ожидать возвращения этих существ я не хотел.

С Конни мы немного общались потом, она даже раздобыла номера тех людей, которые могли бы заинтересоваться теми тварями.

Какое-то время я избегал пляжей, побережий, но со временем события ночи поблекли.

До сегодняшнего утра за чашкой кофе в уютной кофейне на другом конце страны, когда я увидел, как на пляже несколько крепких парней грузят нечто, накрытое покрывалом, в небольшой фургончик.

Сколько себя помню, в нашем саду были только яблоневые деревья. Да такие, каких днем с огнем не сыщешь. Каждый, кто приходил в гости к отцу, зубами скрипел от зависти. Погляди-ка только, на таком неприметном клочке земли да такие румяные с золотинкой яблоки! Изумрудные кроны деревьев только тихо шептались в вышине да пересмеивались между собой на это. По крайней мере, мне так казалось.

Вообще мне думалось, что все яблони в нашем саду – это сказочные создания, которые по стечению обстоятельств обратились в деревья. Отец любил их как родных детей. С каждой яблоней поговорит, каждую руками обовьет. Мы часто занимали первое место среди местных садоводов на осенней ярмарке, и отмечали победу или участие (слово «поражение» папа не принимал и не хотел начинать этого делать) душистым яблочным штруделем с корицей, сидя в беседке на заднем дворе. Папа заваривал мятный чай, добавлял туда лимон. Он рассказывал про свои путешествия и про страны, откуда он привез каждый сорт яблок, говорил про мою маму, которую мне не довелось увидеть. Папа говорил, что она меня очень любила, но не могла приехать ко мне. Кроме этого единственного вечера в году, отец никогда больше не заводил речь о маме, как я не просил и не уговаривал.

Его любимицей была яблоня, которая находилась прямо за домом. Она была старше всех, но плодоносила круглый год. Когда я был ребенком, такой ход вещей меня совершенно не удивлял, отец взрастил меня на всевозможных сказках собственного сочинения, где круглогодично дающие урожай яблони были бы наименее удивительной частью. Позже я заметил, что она никогда не цвела, однако яблоки стабильно украшали ее корявые ветви. Яблоки эти были красными как снаружи, так и внутри. Их ало-жемчужная сердцевина не имела в себе ни косточек, ни всего того, что обычно люди выковыривают перед тем, как приняться за угощение. Она лишь отливала перламутром и была мягкой и податливой, как мякоть спелого персика, тогда как остальная часть яблока - жестче неспелой груши. Правда, вгоняло в тоску то, что стоит сорвать мне одно яблоко, как все остальные падали на землю уже гнилыми. Отец их закапывал, а к следующему месяцу на ветках покачивались новые плоды. И все повторялось. Срываю одно – другие уже не отведать.

Папа никогда первым не подходил к этой яблоне, не касался плодов, всегда велел мне идти первым, а он закончит свои дела и тоже присоединится. Отец приходил, когда я свое яблоко уже доедал, ему оставалось лишь взглянуть на лежащую гниль, развести руками и посетовать на свою нерасторопность, добавляя, что в следующий раз он точно успеет, никогда не спрашивал оставил ли я ему кусочек попробовать. Когда школа сменилась университетом, я стал больше времени проводить на учебе и втайне надеялся, что то самое первое яблоко достанется отцу. Не тут-то было! Я обнаруживал его у себя под подушкой, в сумке, где угодно - отец словно не смел есть его.

В прошлом году отцу поставили неутешительный диагноз. Он стал угасать и чахнуть. Очень скоро от полнотелого веселого мужчины с густой бородой и крепкими, мозолистыми руками, как от пылающего костра, остался тлеющий уголек. Борода его вмиг поседела, стоило лишь доктору сообщить о болезни.

Единственной его отрадой и маленькой толикой, что облегчала муки, был сад. И та самая яблоня. От меня папа отдалился, бормоча себе под нос, что не хочет быть для меня обузой. Я злился, потом махнул рукой на учебу и стал куда больше времени проводить с отцом, подолгу сидя с ним на скамеечке в саду. Мое сердце разрывалось от боли, я понимал, что очень скоро отец покинет меня и все, что у меня останется от него – старый дом да яблоневый сад.

Однако, когда на горизонте замаячила осень и ежегодная ярмарка, отец приободрился. Он увидел развешенные повсюду фонарики, треугольные флаги и костры до самых небес, в его поблекших глазах разгорелись костры не хуже тех, что пылали на ярмарке. У меня на душе стало легко и светло. Я видел, как отец расцвел на глазах. Из последних сил он заботился о саде. Отгудела ярмарка, погасли костры, а наши ежегодные вечера со штруделем в беседке растянулись на целую неделю.

Но в этот раз все было немного иначе. Папа будто с духом собирался, чтобы о чем-то мне поведать. И на вечерней заре последнего, как оказалось, дня, он, наконец, созрел. Когда со штруделем было покончено, чай был разлит по чашкам. В сумерках пела неведомая птица. Пела она горько, скорбно, будто знала, что гложило нас с отцом.

Впервые за долгое время папа достал трубку, набил ее табаком и с удовольствием затянулся.

- Па,- укоризненно начал было я, но отец остановил меня жестом.

- Брось,- выдыхая дым, прокряхтел он,- мне уходить скоро. Не страшно, если подымлю чуток.

От его слов у меня защемило сердце. Папа произнес их так, будто он уйдет на время, скажем, к соседям на ужин, или уедет в близлежащий городок за новыми саженцами.

- Лучше посмотри вокруг,- он сладко зажмурился, вдыхая воздух, в котором еще витал остаточный аромат костров. Потом вздохнул, обводя взглядом темные силуэты яблонь.

- Так не хочется оставлять вот это все. Сколько лет, сколько трудов. Сколько любви, в конце концов.

Его усталый взор остановился на мне.

- А как подумаю, что больше никогда-никогда с тобой не свижусь,- тут губы у него задрожали,- да даже если и встретимся, то, может, совершенно другими людьми будем, лицом к лицу друг друга не узнаем!

Он помолчал.

- Выть хочется от тоски такой.

Я положил руку ему на плечо и папа благодарно улыбнулся.

- Прости, что не начал этот разговор раньше, нельзя было,- его улыбка плавно сменилась печатью грустью. Он похлопал меня по руке да и убрал ее с плеча.

Папа рассказал, что он мне – вовсе не папа. Что моей маме он никогда не был ни мужем, ни даже любовником. Он был чужеземцем, которого вынесло на берег изумрудно-зеленого острова, после того, как корабль, на котором он путешествовал, поглотил океан. И к нему, обессиленному, вышла босая женщина. Ступая по холодному, мокрому песку, осторожно обходя обломки, она приблизилась к лежащему на берегу чужеземцу. Склонилась над ним, щекоча его лицо выбившимися из-под серого платка черными кудрями. Он смутно видел ее лицо, но почему-то показалось, будто правая сторона его обуглена.

Так, впрочем, и оказалось. Чужеземец рассмотрел женщину получше, когда полностью пришел в себя, не без удивления обнаружив себя в маленькой хижине. Левая сторона лица говорила о том, что женщина когда-то была прекрасна. Правая же сторона и отсутствие глаза намекали на боли и тягости, выпавшие на долю несчастной.

Помимо женщины, непонятно как перетащившей чужеземца с берега в хижину, в домике обнаружился маленький мальчик лет семи. Он был непоседлив и любопытен, очень любил мать, мастерить из веток плетеных человечков. Иногда любил посидеть на берегу океана, наблюдая за волнами. Мальчишка фантазировал, что в океане обитает громадное чудовище. Не сидится этому чудищу на месте, плавает туда-сюда: то за рыбиной какой погонится, то увидит как в воду звезда с небосвода сорвалась. И когда чудовище увлеченно преследует рыбу или пытается звезду лапами ухватить, то его большой хвост и острый хребет создают волны. Чужеземец спрашивал мальчика, мол, зачем чудовищу звезды? Мальчик посмотрел на него как на дурачка и спросил:

- Вы что, оно ими дно украшает! Иногда их на берег выносит, только здесь они уже потухшие и совсем некрасивые.

Когда чужеземец оправился от кораблекрушения, он спросил у женщины, в доме которой телефона он не увидел, где можно позвонить. Женщина удивилась и несколько раз уточнила что именно он хочет сделать.

После долгой беседы чужеземец пришел в ужас. Женщина ничего не знала о благах и удобствах современной цивилизации. Это ерунда, страшнее было то, что на острове, куда занесло чужеземца, отродясь не слышали о простейших вещах, к которым мы привыкли с детства. Однако, язык чужеземца женщина знала прекрасно, о чем мужчина немедленно спросил. Мол, откуда познания?

- Так занесло тут одного, как и тебя,- пожала плечами женщина,- он и меня научил, и сына, и нескольких соседей.

Ее губы искривила странная усмешка, но мужчина не придал этому значения. В его голове появилась мысль, что не все потеряно. Раз занесло кого-то сюда, может, есть шанс вернуться домой. Ему хотелось рыдать от воспоминаний о привычном завтраке, душе, горячей ванне, поездках в автобусе. Ежедневная рутина, которую он так ненавидел, в тот момент показалась ему раем на земле.

- И где он теперь?- спросил чужеземец,- уехал что ли?

- Нет, помер он,- подал голос мальчик,- а потом его скормили лесному чудищу. Иначе б гнить начал. Мертвяки воняют, разве ты не знал?

- Какому еще лесному чудищу?- удивился чужеземец, ожидая очередной детской попытки объяснить природные явления. Глаза мальчонки вспыхнули азартом.

- Мама говорит, что оно большое, черное и очень злое. У него глаза горят как угли, а те, на кого оно смотрит сами становятся чудовищами.

Женщина при этих словах сына согласно кивнула и пальцем указала на свое лицо, дескать, погляди-ка.

- С ума сходят,- шепотом произнесла она,- меня сжечь хотели, кричали, что я ведьма.

Потом она замолчала, нахмурившись, будто подбирая слова.

- Говорили, что сын мой – не человек вовсе, а плоть от плоти образины этой.

Чужеземцу стало не по себе. В хижине стало очень тихо. Такая тишина бывает перед тем, как приходит буря.

- Многовато у вас тут чудовищ на один островок,- нервно усмехнулся он, не сводя глаз с женщины.

- Возможно. Но меня они совсем не пугают. Не они глаза лишили,- спокойно сказала она.

Первое время чужеземцу на острове было очень страшно и непривычно. Люди, жившие неподалеку от домика женщины, обходили его стороной. Мало-помалу, за небольшую помощь со скотом и садами, соседи оттаяли. Женщина и ее сын вообще настолько привыкли к своему новому жильцу, что считали его полноправным членом семьи, как дядю или старшего брата, например. Чужеземец жил в небольшом сарайчике, где женщина раньше держала садовую утварь. Женщина утверждала, что после инцидента с лицом, заниматься садом стало тяжело. Вероятно, огонь повредил и левый глаз. Сколько ни смотри в него, он был немного мутным. Однако женщина вполне хорошо ориентировалась в пространстве, с удовольствием помогала прячь соседкам, без труда стряпала. Овощи ей иногда приносили соседки в обмен на помощь с шерстью. Молоком делился сердобольный пожилой мужичок, который жил дальше всех, у самого леса. Правда, потом чужеземец заметил, что именно дом женщины стоит в отдалении, словно на отшибе.

Чужеземцу полюбился остров, хоть целиком исследовать он его не отважился. Он часто прогуливался с мальчишкой как по берегу, так и по лугам, получая истинное удовольствие от красот природы. Цивилизация цивилизацией, а такого чистого воздуха не то, чтобы в пригороде не сыщешь, в глухой лесной деревушке не найдешь. Он не предпринимал никаких попыток выбраться, будучи уверенным, что его ищут и вот-вот найдут. Но в глубине души ему казалось, что острова-то нет ни на одной карте, что чудовища вполне реальны, ступи только чуть дальше на нехоженые тропы.

Чужеземец где-то слышал, что чем больше ты чего-то боишься, то с тобой в итоге и случается. Он забрел слишком далеко, когда собирал грибы, а когда вышел на блуждающие огоньки среди деревьев, то наткнулся на несколько арбалетов, нацеленных ему в голову. Суровые мужчины в мехах и кожаных кирасах отвели его к тому, кого, стало быть, считали главным.

Человек сидел на деревянном троне, под ногами его лежали шкуры животных, перед ним мельтешили слуги с подносами. Чужеземец отметил для себя, что в глубине острова живут намного лучше, чем на побережье, хоть, по словам женщины, здесь одни сумасшедшие.

- Кто ты, откуда пожаловал?- человек, почитаемый за главного, говорил раскатистым басом, и пока говорил разглаживал свою рыжую бороду. Говорил он на языке чужеземца, да так хорошо и складно, что тот заслушался. Говор женщины и соседей был резок и груб, а тут речь лилась медовой рекой. Однако чужеземец увидел, что одежды всех присутствующих были в крови.

Чужеземец объяснил кто он, что делал в лесу, стараясь не смотреть на грозного мужчину на троне. Сказал, что нашел приют на побережье после страшного случая с ним произошедшего. Как про побережье упомянул, так увидел, что мужчина аж подскочил на троне, слуги напряглись, а арбалетчики нахмурились.

- У девки обугленной, говоришь, живешь?- пробормотал тот, что на троне,- с сыном ее что? Жив?

- Живее некуда,- чужеземец встревожено смотрел на то, как мужчина сердито поджимает губы.

- Кто мне говорил, что дотла ее спалил, а?- взревел правитель, треснув кулаком по подлокотнику трона. Арбалетчики потупили взгляды.

Правитель пообещал с каждого семь шкур спустить, а чужеземцу предложил следующее: взять его людей, показать им дорогу к дому обожженной. Когда ночь придет, они завершат начатое. Чужеземцу за это дадут добротную лодку, припасов и золота, выведут к такому месту на побережье, откуда он, как предыдущий чужеземец, отправится домой. Там, мол, не такой океан лютый.

- Чем вам обожженная не угодила?- спросил чужеземец. Правитель языком цокнул:

- Ведьма она, самая настоящая. Околдовала своих соседей, им говорит, что мы сумасшедшие. А она сама с чудовищем спуталась, мальчишку родила

Чужеземец отказался. Вывели его за двери залы, в которую привели, сказали подождать. Повернулся он, чтобы спросить что-то, а залы-то нету. Ничего и никого нету. Деревья только между собой перешептываются. У чужеземца сердце куда-то вниз рухнуло. Побежал куда глаза глядят, лишь бы из чащи леса побыстрее выбраться. А за спиной то и дело смех слышно, голоса чьи-то. Зовут его по имени, обещают, что сгинет он, как и до него люди сгинули. Оборачиваться не думал даже, бежал без оглядки.

На побережье выбежал, а там тоже пусто. От домов лишь одни головешки обугленные. Первая мысль была – опоздал, успели расправиться. А потом поближе подошел и на землю сел. Головешкам этим сто лет в обед.

Тут чужеземец услышал, что зовут его. Поднял голову, увидел ту женщину, что приютила его, сын ее рядом стоит, за руку мать держит.

- Все соглашаются,- она улыбнулась,- ни один не отказался дорогу показать. Мы тут уже сотни лет и с каждым чужеземцем все повторяется.

Женщина наклонилась к нему.

- Но ты отказался. Я отпущу тебя, если сына моего заберешь отсюда.

Чужеземец закивал.

- Заберу, заберу!

Женщина протянула ему кожаный мешочек.

- У тебя будет большой дом, вокруг него – сад. Посадишь там эти семена. Каждый месяц, на восходе Луны давай ему одно яблоко. Сам есть не сможешь, я об этом позаботилась. Когда дерево засохнет, тогда он окончательно станет взрослым и в яблоках больше не будет нужды.

Она улыбнулась и чужеземец вздрогнул: он четко видел, что лицо ее больше не обуглено, только потемнело как-то, глаза горят, как угольки.

В тот же миг чужеземец очнулся. Над ним склонился один из бригады спасателей. Он лежал на мокром песке, на его шее – кожаный мешочек, рядом – крохотный сверток, в котором позже обнаружат младенца-мальчика.

- Я не знаю, кем или чем была твоя мать и почему она не могла покинуть остров, но могу сказать, что она явно тебя любила,- папа снова затянулся, хмуро глядя на мое озадаченное лицо,- однажды, когда ты был маленьким, я проигнорировал просьбу и решил посмотреть, что произойдет, если не получишь яблоко.

- И что?

Отец сморщился.

- Я пришел будить тебя в школу, а в комнате мертвечиной воняет. Одеяло твое откидываю, а там не ты, нет. Мертвец, которого словно целый день на солнце выставили. Руки ко мне свои тянешь, они в струпьях и язвах.

Он вздохнул.

- Вчера я увидел, что ветви на дереве стали засыхать. Осталось совсем немного, сможешь без яблок этих треклятых обходиться.

Я не знал, что сказать. Но потом вопрос пришел сам собой:

- Что же там произошло? На острове? В смысле, задолго до твоего появления там.

Отец почесал подбородок.

- Думается мне, что мама твоя была самой прекрасной женщиной на том острове. И тот мужчина-правитель захотел сделать ее своей. Она отказала, правитель отказа не принял, изнасиловал. Она стала жить скромно, редко выходила на улицу, пряталась в своей хижине. Родила ребенка. Правитель прознал про это, и велел убить несчастную. Но не вышло, твоя мать выжила, хоть и лишилась былой красоты. Ребенок рос, а женщину мало кто узнавал теперь. Наверняка, про нее распускали слухи. Но расправа все равно пришла к ее двери, и вместе с ней утянула мальчишку. Перед смертью, терзаемая огнем, она в отчаянье призвала ту сущность из леса, о которой ходили слухи. Сущность явилась на зов, полный гнева и боли, и женщина возжелала мести. Правитель и его приближенные сошли с ума, возможно, перебили друг друга. Однако платой за месть стала невозможность никуда с острова деться, потому женщина постоянно повторяла цикл. Вероятно, сущность смилостивилась, дала возможность хотя бы ребенку прожить жить без страданий, потому женщина проверяла чужеземцев,- папа развел руками,- другого объяснения я не мог найти все эти годы.

- А я тогда кто, мертвец?- меня брезгливо передернуло.

Отец выдохнул ароматный дым. Приобнял меня.

- Возможно. Но и я почти тоже.

Я прошу прощения у всех тех, кто на меня подписан и ожидает продолжения рассказов. В силу определенных и крайне неприятных обстоятельств меня тут долго не было. Как итог - плюс несколько толстенных тетрадок с рассказами, которые теперь нужно переносить в цифровой формат и несколько фобий, минус много килограмм и пока тяжеловато даже иногда двигаться. Но я все же буду выкладывать то, что накопилось за эти дни.

Итак, что мы имеем?

1) Пожилой мужчина, лежавший со мной в палате, рассказал про то, что когда-то был женат на прекрасной женщине. Они жили в его доме, который достался ему от родителей. Жили хорошо, мечтали о детях. Потом его супруга заболела и скоропостижно скончалась. Мужчина долго не мог оправиться от такой тяжелой потери, постоянно накручивал себя и дошло до того, что ему элементарно стало невыносимо жить. Ему постоянно казалось, что видит умершую за окном, будто она стоит там и смотрит на него, после она и вовсе стала мерещиться ему в доме. Мало того, что плохо на душе, так еще и жутко становилось. А она стоит просто, глядит своими стеклянными глазами, иногда улыбается. Волосы в пучок собраны, лицо как будто заостренное. Бледная, худющая, кутается в любимый жакет, в котором ее хоронили, говорит, что ей все время холодно и идти теперь некуда, не ждут нигде, померла раньше назначенного времени, видите ли.  Мужчина говорил, что подумывал уже о том, чтобы повеситься. Но потом решил, что это не выход. Ударился в работу, дома почти не бывал. Затем как-то все наладилось, повстречал славную женщину, женился второй раз, она родила ему двоих сыновей.

Вторая жена стала жаловаться на то, что ей постоянно видится женщина, стоящая то за окном, в саду, то гуляющая по этому самому саду или же бродящая туда-сюда по коридору. И дети тоже видели эту женщину, только при сыновьях она все время плакала. Один из ребят даже подошел к ней и попытался утешить несчастную, но женщина лишь грустно посмотрела на ребенка и растаяла в воздухе. Молитвы не помогали, она все равно являлась. Продавать дом никто не хотел - слишком много трудов в него было вложено.

Первая жена приходила еще несколько раз и она все оставалось той бледной тенью, которая осталась от нее после болезни. А в последний раз она предстала перед мужчиной уже с распущенными волосами, больше походившими на густую непослушную гриву, женщина была радостная и цветущая. Сказала, что уходит и попросила прощения за беспокойство, что ее ждут в очень хорошем месте. Сказала, чтобы он не грустил, в жизни все у него сложится хорошо. И больше не приходила.

Мужчина помолчал и потом добавил, что в последний раз она приходила через семь лет после своей смерти, а она говорила, что умерла раньше положенного срока. Получается, если не болезнь, то жена все равно прожила бы не очень много.

2) Мой бывший коллега рассказал про один случай, после которого до сих пор побаивается ночевать в родительской квартире. Впрочем, мама его поддерживает, хотя ко всему, что у нее творится, она, в принципе, привыкла, как и ее соседи. Суть такова: мама моего коллеги встает очень рано, плюс ко всему незадолго до будильника, она частенько идет на кухню попить воды и потом уже досыпать оставшееся время до звонка будильника. Скажем, встает она в 5 утра, и где-то в 3-3.30 просыпается, чтобы попить. Мой коллега, еще когда жил с родителями и когда приходил периодически к ним в гости и потом он оставался на ночь, частенько сквозь сон видел, что в коридоре горит свет, иногда мама ходила туда-сюда. В двери комнаты, в которой коллега жил и потом ночевал, вставлено матовое стекло с узором, потому свет и тень мамы было прекрасно видно, если она проходила мимо. Дверь он всегда закрывал, чтобы кот не приходил утром и не будил его, и чтобы не слышать, как ходит и собирается на работу мама.

И вот, родители уезжают в свой первый заграничный отпуск, просят моего коллегу присмотреть за стареньким котом и за комнатными цветами. Все отлично, в один из вечеров коллеге сильно лень ехать к себе и он решает остаться дома у родителей. Заказывает пиццу, смотрит фильм и отправляется спать в свою бывшую комнату, по привычке прикрыв в нее дверь.

Среди ночи он просыпается от того, что слышит громкие шаркающие шаги за дверью. Спросонья он думает на маму, а спустя буквально несколько секунд его осеняет и тут же накрывает животным ужасом - мамы в квартире нет, она вообще в другой стране сейчас. Но в коридоре горит свет. И за дверью стоит темный силуэт. Коллега говорил, что прекрасно помнит, как покрылся липким холодным потом, когда силуэт подошел ближе и как будто наклонился к дверной ручке, затем подергал ее, постоял еще немного и ушел, все также громко шаркая. Мой коллега не сомкнул глаз до утра. Он все таращился на дверь, переживая за кота, но не решаясь выйти.

Когда наступило утро, коллега вышел в коридор, огляделся. Там горел свет, но никого не было. Коллега быстро оделся, кое-как нашел кота, который сидел под диваном, и, заперев квартиру, уехал домой.

Вернулись родители, коллега все им рассказал, они же в свою очередь рукой махнули и сообщили, что да, некто бродит по квартире, и не только по их квартире. Соседи частенько рассказывали про ночных гостей, причем про одних и тех, же по описанию, но в целом безвредных. Переезжать и не думают, мол, из-за такой ерунды менять любимую квартирку на что-то другое - бред, к тому же не факт, что на новом месте такого не будет. Так и живут. Коллега, правда, у них больше на ночь не оставался ни разу.

3) Моя тетя рассказывала о том, что когда вышла замуж в первый раз, ей пришлось какое-то время пожить вместе с супругом у его родителей. Жили в просторной трехкомнатной квартире на последнем этаже многоэтажного дома. Не по себе тетке только было все время, было ощущение, будто за ней наблюдает кто-то посторонний, и это ощущение по вечерам только усиливалось. Помимо этой неприятной атмосферы, новоприобретенные родственники тоже нагнетали обстановку: свекровь уж очень любила к чему-нибудь прицепиться и раздуть из мелочи скандал, свекр ее поддерживал, а молодой супруг, виновато потупив глазки, тоже вставал на сторону матери. Моя тетя все чаще стала замечать, что думает о том, что убить свекровь и свекра проще простого, вот ножи лежат на кухне, а в тело они войдут как по маслу! Или же если она сама сейчас себе кровь пустит или повесится - тоже вариант. Конечно, жуткие мысли у всех у нас проскальзывают, но тетя описывала то состояние как наваждение. Стоит перед свекровью, та опять к чему-то прикопалась, и тетя ловит себя на мысли, что слов свекрови она не слышит, слышит лишь как в голове чей-то голос скандирует "ВЫПУСТИ ЕЙ КИШКИ". Эту фразу тетя до их пор помнит очень отчетливо.

Но самое смешное, что свекровь ее спасла, сама того не подозревая. Тетя рассказывала, что однажды ночью она проснулась с четким намерением прыгнуть с балкона. Она встала, оделась, ее муж даже не проснулся. Пошла в гостиную, где был балкон, вышла на него, открыла оконную створку, взобралась на подоконник, в полной уверенности, что так и надо. Как услышала за спиной голос свекрови:

- Ты совсем больная, чего удумала?

И тут моя тетя как очнулась. Села на пол, начала плакать. Оказывается, свекровь засиделась допоздна перед телевизором, а тут мимо нее моя тетя на балкон идет. Но тетя ее даже не увидела, у нее была цель, все остальное - ерунда.

Потом, когда тетя родила ребенка, она сдружилась с девушкой из соседнего подъезда, которая вместе с ней гуляла на детской площадке. Они ходили друг к другу в гости, делились новостями и зашел у них разговор за всякую мистику. И девушка эта ей сказала, что дом на костях стоит. Она сама часто просыпается от того, что ее будит маленькая девочка и зовет играть. Ее муж над ней смеется и не верит. Потом девушка жаловалась, что девочка тащит ее к окну, тоже поиграть, только на улице.