LostSummoner

Бабка собиралась долго. Так долго, что Смерть, устав сидеть в кресле в углу, встал и начал прохаживаться у книжных полок. Он внимательно читал название каждой книги на корешке, думал о чем-то своем, пока бабка распихивала по конвертам записки. Не последняя воля, а так, маленькие посланьица тем, кого она любит и кто редко отвечает взаимностью. Смерть уже ничему не удивлялся. Если бы он был новичком, то непременно спросил о предназначении конвертов. Но поскольку Смерть уже умудрен опытом, он лишь вздохнул, возвел глаза к потолку, мол, ох уж мне эти умирающие.

Бабка же, со смешной стрижкой и не менее смешным цветом волос спелого баклажана, торопилась как могла. Вот надо же, какие шутки к концу существования мироздание преподносит. Всю жизнь торопилась и теперь, в посмертии, чтобы не задерживать этого серьезного молодого человека, тоже торопится. Пыль бы протереть, да Смерть все чаще на карманные часы поглядывает, недовольно хмыкает и вообще невербально показывает о желании покинуть квартиру бабки поскорее.

- Сынок,- робко сказала бабка, подойдя к Смерти,- ежели тебе книги какие приглянулись, ты бери, не стесняйся. Внучки-то мои книжками не дорожат, только если между страниц, где деньги завалялись.

Смерть криво усмехнулся, потер подбородок, чуть нагнулся к бабке. Разница в росте колоссальная.

- Обойдусь. Вы готовы или как?

- Ой, милок!- бабка всплеснула руками, будто что-то вспомнила. Поковыляла из гостиной в коридор. Смерть же вновь остался сам по себе. Книги разглядывать надоело, и, зевая от недосыпа, он принялся обводить длинным пальцем узор на вязаной кружевной салфетке, что кинескоп телевизора скрывала наполовину. Везде фарфоровые статуэточки, целый шкаф праздничных сервизов, дорогущего хрусталя. Хрустальные вазочки, фигурки зверей. Даже люстра и та - хрустальная. Зато чисто и опрятно. Не сравнить с квартирами стариков, которые умирают в муках болезней и одиночества. Там обычно пахнет немытым телом, лекарствами, заплесневелым хлебом. И сырой землей. Впрочем, сырой землей пахнет у всех, кто в списке у Смерти. Ему не достаются те, кто завещал себя кремировать. К ним коллега ходит.

- Ну, все,- бабка вернулась. На ней надета теплая вязаная кофта, платок на голове, плотные колготы, юбка, начищенные до блеска старомодные туфли.

- Готова,- бабка даже улыбнулась, но руки у нее дрожали. Оно и понятно, умирать да уходить в неизвестность - сомнительное удовольствие. Люди сами себе наобещали загробной жизни, напридумывали вариации мест конечного назначения душ. Смерть так далеко не заглядывал, старался быть честным с каждым, когда его спрашивали о продолжении пути. Если был в дурном настроении, говорил, мол, хуже существования в вашем мире уже ничего нельзя придумать. А если наоборот, в хорошем расположении духа, отвечал, мол, не беспокойтесь, в чудесное место отправляетесь.

Смерть велел бабке сесть на диван, сам приземлился рядом. Грациозно, совершенно по-кошачьи. Нужно подписать бумаги, еще раз свериться со списком. В качестве приятного завершения существования, Смерть всегда показывал умирающим наиболее хорошие воспоминания, накопившиеся за жизнь человека. Бывали исключения, конечно, но не слишком много, по пальцам одной руки пересчитать можно.

- Вы так на мужа моего первого похожи,- сказала бабка.- Молодым помер, от воспаления легких.

Смерть ничего не ответил, он сосредоточенно искал список среди остальных бумаг в папке с документами.

- Ой-ой, голова моя дырявая,- бабка снова всплеснула руками и умчалась на кухню. Послышался шум воды. Смерть вздохнул, досчитал до десяти, чуть прикрыл глаза. А когда открыл, то увидел перед собой морщинистые руки, в которых лежало несколько румяных яблок. Яблоки не слишком большие. На боках - бисеринки воды, как и на потрескавшейся от тяжелой работы кожи. Смерть сначала озадаченно хлопал глазами, а бабка достала из кармана кофты белоснежный платок, обтерла яблоки и снова протянула их Смерти.

- Спасибо,- только и смог произнести Смерть. Да большего и не надо. У старой женщины, которую он окрестил бабкой из-за нелепого внешнего вида и своего дурного настроения, вокруг глаз собралась паутинка из морщин. Смерть растерялся, ведь его никто и никогда ничем не угощал. Вот так, просто, с теплой улыбкой.

Через несколько воспоминаний умирающей, Смерть прошел вместе с ней. Через заснеженное поле, к небольшому холму над рекой, на котором стояла деревянная церквушка. И небо ясное-ясное, снег кругом, аж глаза режет от белизны. И не бабка перед Смертью, а девчонка молодая, в смешной шапке, с румянцем на щеках. Идет к церквушке, чтобы свечку за упокой батюшкиной души поставить.

Через ливень в цветущем саду. Солнце светит. Крупные капли били по белым цветам, и полупрозрачные лепестки срывались и падали на влажную траву. А молодая женщина, в мокром, прилипшем к телу платье, убирает с лица волосы, несет к дому птицу с перебитым крылом. Из окна на женщину смотрит встревоженное лицо девочки. У девочки волосы цвета соломы и нос пуговкой.

Через галечный пляж, залитый солнечным светом. Та женщина, что птицу несла, теперь чуть постарше, но возраст ей только к лицу. Кожа загорела до бронзы, в темные волосы лентой вплетается ветер. Рядом с ней та девочка с соломенными волосами. И мальчишка. Цвет волос, как у матери, но нос с горбинкой. Они втроем сидят у кромки моря, прислонившись друг к другу. Время от времени дети брызгаются соленой водой, и в воздухе на доли секунды повисают хрустальные шарики капель.

Воспоминаний оказалось так много, что Смерть даже обрадовался, но умирающая взяла его за руку и покачала головой, глядя со стороны на себя. Будто отлитую из бронзы.

Смерть удивился, ведь обычно среди воспоминаний находится нечто иное, вроде каких-нибудь праздников.

- Да в праздниках ничего интересного,- умирающая пожала плечами в ответ на заданный Смертью вопрос.- Это даты в календаре. Важнее жить ощущениями.

Она понизила голос до шепота и сказала:

- Я оставлю тебе одно из них, чтобы было куда улизнуть от авралов и суеты.

Смерть хотел что-то возразить, но не посмел. Отказываться от подарка, сделанного от чистого сердца, нельзя. У дарящего тогда пропадет охота радовать не только себя, но и других.

Когда Смерть проводил умирающую до Выхода, и когда Дверь за ней закрылась, Смерть обнаружил в своей ладони небольшой стеклянный шарик. А что же в нем?

Маленькая кухня, старенький гарнитур. Пахнет супом, на плите чайник закипает. За окном дождь шумит, ветер воет. А в кухне сухо и тепло, трескучим голосом разговаривает радио, кошка мурлычет, свернувшись клубком на подоконнике. Возле кошки - несколько мотков пряжи и спицы.

И устав от работы, взяв отгул за свой счет, Смерть отправляется на эту кухню, берет спицы и вяжет. Очень расслабляет, надо сказать.

А еще в дребезжащем холодильнике сложены румяные яблоки. Смерть нарезает их дольками, садится за стол. Иногда очень жаль, что ему доступен только Выход и с ушедшими за Дверь больше никогда не встретишься. Смерти до ужаса хочется расспросить про птицу с перебитым крылом, про церквушку, про галечный пляж, про детей и почему внуки не жалуют книги. Конечно, можно залезть в копию личного дела, но Смерть считает подобное неэтичным.

Сидит себе, ест яблоки.

Вяжет.

***

Обитаю здесь: https://vk.com/lostsummonertales (моя группа, куда я тоже выкладываю истории, некоторые из них на Пикабу не появлялись; группа активная; не реклама, не коммерция). Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются. Приходите в гости.

- Опоздал, опоздал!

Мару торопливо сбрасывал с себя пальто, пока напарница заливалась смехом.

- А говорил, что никогда в жизни больше такого не случится,- Фэй с улыбкой наблюдала как Мару стряхивает снег с шапки, скидывает ботинки, переобувается в потрепанные кеды, натягивает футболку с логотипом магазина. Над кармашком на левой стороне груди красовалось вышитое “Теплый мир”.

- Хватит, Фэй,- пробормотал Мару, заливаясь краской. Он поправил запотевшие очки в тонкой оправе, снял, протер их и на стеклах заплясали отражения сотен огоньков. Мару и Фэй подрабатывали после учебы в небольшом магазинчике, где продавались лампочки, всевозможные осветительные и отопительные приборы. Окна в магазинчике были узкими, но длинными, чтобы каждый с улицы смог разглядеть товар. Для Фэй, студентки литературного, с волосами выкрашенными в апельсиновый цвет, любимым местом в магазине был стенд с зеркалами, как в гримёрках. С лампочками по всему периметру рамы, с мягким золотистым светом, который преображал лица, делал их ангелоподобными. Ну, так говорила сама Фэй, глядясь в одно из таких зеркал.

Мару же, второкурсник с исторического, субтильный, страшно робкий и ужасно занудный парнишка, обожал смотреть на лавовые лампы и ночники. Был у Мару самый любимый, но и самый дорогой в ассортименте магазинчика: вращающийся ночник с вырезанными на плафоне силуэтами птиц. Включаешь такой перед сном и спальня превращается в нечто восхитительное. Мару усердно копил на этот ночник, предвкушая, как включит его однажды вечером в розетку. Но вот беда, ночник купили. Мару радоваться бы, остался же с деньгами, можно их потратить на что-то более полезное, да только второкурсник все вздыхал и мечтал о новом ночнике. С птицами ли, с кем угодно, лишь бы вращался.

Фэй пила растворимый кофе, листая какую-то заумную книжку, хмурилась, иногда брала в тонкие руки карандаш и делала пометки прямо на страницах.

- Зачем ты книгу уродуешь?- Мару покачал головой, наливая в чашку кипятка. Клиентов сегодня точно не будет. Погода кошмарная. Ветер воет, бросает в лицо снег пригоршнями, только успевай прикрываться. Однако, надо сказать, что магазинчик с улицы смотрелся просто потрясающе. Припорошенный снегом, с окнами, отражающимися на сугробах оранжевыми прямоугольниками. Воплощение уюта и теплоты. Наверное, поэтому владелец и назвал его “Теплым миром”. Ведь каждый человек стремится именно к теплу и уюту.

Мару хотел бы отмотать время назад и вернуться в тот день, когда его принимали на работу. Едва он перешагнул порог магазина, оставив позади синие осенние сумерки, как замер на месте, не в силах оторвать глаз от люстр под потолком, от настольных ламп, от ламп для прикроватных тумбочек. Многие такие лампы были сделаны в виде фигурок персонажей, который либо держали в руках посохи, увенчанные лампочкой, либо лампочки прятались у них в огромных чемоданах или мешках. Стилизованные путешественники, перевозившие свет. Фэй, с которой Мару познакомился в тот же вечер, показала ему статуэтку кота. Кот спал, а рядом с ним лежал якобы клубок пряжи, где как раз разместили лампочку. Был там и медведь, который сидел, глядя куда-то вверх. Лампочку в его случае положили в бочонок с надписью “мёд”.

Мару нравилось работать в магазинчике, да вот беда; он регулярно опаздывал, хотя клялся и божился, что опозданий больше не повторится. Мару ведь был занудой, обычно таким присуща скрупулезность, пунктуальность, аккуратность. Вот с пунктуальностью как-то не задалось.

- На,- Фэй протянула парнишке пакетик с растворимым кофе и тот с благодарностью принял его. Он замерз по дороге на работу и срочно нужно было отогреваться. Мару всегда старался именно употребить тепло внутрь, скажем, выпив чаю или прикончив порцию наваристого супа, а потом уже обматываться шарфами и прочими утеплителями.

- Что там по пропажам?- спросил Мару, сделав первый глоток. Кофе пронесся по пищеводу вниз, а по телу разлилось блаженство.

- Все те же две лампочки,- произнесла Фэй, перелистывая страницу.

- Надо же,- хмыкнул Мару, оглядев магазинчик. Дело в том, что при еженедельном подсчете лампочек, всегда не хватало ровно двух. Фэй точно не берет. Со всеми странностями, которые именно Мару считал странными, девушка была предельно честна и искренна. Воровство в случае с ней - что-то фантастическое. Мару тоже не брал. И вот эти две лампочки в неделю так и оставались загадкой, если бы Фэй не спустилась в подсобку перед закрытием магазина и прибежала обратно с выпученными глазами.

- Мару!- выпалила она, дернув его за рукав пальто. Парнишка уже успел переодеться. При одном взгляде на лицо Фэй, Мару понял, что от него требуется храбрость и мужество, чем он как раз не мог похвастаться.

- Т-там,- Фэй указала пальцем в сторону двери, за которой начиналась узкая, шаткая лестница в подсобку. В подсобке работники магазина раньше обедали и переодевались, но теперь туда складывались коробки с неработающими и работающими, но не выставленными в зал устройствами, разные провода, что-то громоздкое и хрупкое, хотя не самая лучшая идея убирать хрупкость в помещение, куда ведет шаткая лестница. И, конечно же, коробки с лампочками. А у работников новая комнатка, куда меньше по размеру, но зато в ней не было коробок.

- Т-там! Вор!

- А ты зачем туда ходила?- слегка дрожащим голосом спросил Мару, затягивая на шее шарф.

- Относила одно из гримерных зеркал,- Фэй грустно вздохнула,- оно больше не включается, нужно завтра сообщить об этом хозяину.

- Вор, значит,- сглотнул Мару.

Идти на вора с пустыми руками так себе затея. Потому Мару взял швабру, а Фэй, которая подстраховывала его, вцепилась в свою же чашку.

- Чашка? Серьезно?- прошептал Мару перед дверью подсобки.

- Знаешь какая она тяжелая? У меня рука устает, пока я кофе пью,- Фэй не обманывала: чашка была действительно увесистой. Убить такой не убьешь, но вот черепно-мозговую обеспечить можно.

Вором оказалось непонятное чумазое существо с длинными нескладными лапами и заостренной мордочкой. Воришка держал в передних лапах не две, а уже четыре лампочки. Обнаглел, однако. Сначала Мару подумал, что к ним каким-то образом забрел енот-переросток, но с енотом имелось сходство разве что в загребущих лапах. Существо испуганно пискнуло и не менее испуганно вскрикнул Мару, направляя швабру на создание.

- А ну, положи!- завопил паренек, двигаясь на существо. Фэй икнула, замерла на месте, вцепившись пальцами в чашку.

Существо же подхватило лампочки и юркнуло куда-то в угол, где обнаружилась прогрызенная дыра в стене. Мару стало жутко: это ж какие зубищи нужно иметь, чтобы эту дыру проделать?

- Будем караулить,- выдохнул Мару. Вора надо поймать и наказать. Это дело принципа.

Воришка показался ровно через неделю, видимо, совершенно не подумав о том, что теперь на него объявлена охота. Мару подолгу задерживался после работы, не мог толком спать по ночам. Больше всего его занимал не вопрос о том, откуда это странное существо приходит и кем оно является, а зачем ему понадобились лампочки.

- Что с ним делать-то будем, если поймаем?- спросила Фэй, как раз в тот вечер, когда поимка удалась.

- Как минимум объясним, что воровать нельзя,- Мару почесал кончик носа. Фэй усмехнулась.

- Правда что ли? А оно сразу так нас и поймет.

- Если применить силу, то поймет.

Фэй вытаращила глаза.

- Ты чего? Оно же такое миленькое.

Теперь пришла очередь Мару ошарашенно поглядеть на напарницу.

- Миленькое?

- Ну да, на енота похоже,- Фэй мечтательно разулыбалась. У нее, на самом деле, с детства была мечта иметь домашнего енота, но родители больше чем на кошку не соглашались. Ну, совсем максимум - собака.

- Но это же не енот,- возразил Мару. Фэй было все равно. Испуг прошел давно, а любопытство разыгралось в полную силу.

И когда нелепое создание высунулось из норы, чтобы забрать с собой специально разложенные лампочки в качестве приманки, Мару выскочил из-за коробок, схватил существо (у которого, между прочим, оказалась очень приятная на ощупь шерстка) и с радостным воплем поднял его над головой.

- Попался!

- Поставь меня, пожалуйста,- пропищало создание,- я боюсь высоты и сегодня утром съел слишком много мёда. Ой, ой, начинает тошнить!

Мару успел поставить существо на пол в тот момент, когда оно этот самый мёд как раз вернуло в наружный мир.

- Говорящий енот,- Фэй зачарованно смотрела на существо.

- Угу, и блюющий,- Мару брезгливо поглядел на лужицу, вздохнул,- к тому же - заядлый клептоман!

- Но-но!- создание прокашлялось,- не клептоман, я всего лишь на время заимствую лампочки.

- Зачем их тебе вообще брать?- Фэй удивилась.

- У меня в норе холодно, а с лампочками получается теплее,- пискнуло существо. Мару нахмурился.

- Но ты же тащишь их каждую неделю!

- В норах моих друзей тоже не лето, знаете ли,- подбоченилось существо,- вот и помогаю как могу.

- А ты кто вообще такой?- сощурился Мару. Существо дернуло хвостом, показало острые зубки.

- Кладовой. Как домовой, только кладовой, тут же магазин, а не дом.

- А как зовут?- у Фэй заблестели глаза.

- Кладовым и зовут, барышня,- оно отвесило поклон.

- Людей жрешь?- еще сильнее сдвинул брови к переносице Мару.

- Зачем?- уже само существо вытаращило глаза, которые и без этого смотрелись огромными. Теперь вообще как блюдца.

- А давай ты не будешь воровать лампочки,- Фэй присела на корточки,- мы с Мару скинемся на обогреватель и поставим его сюда, ты сможешь жить прямо здесь.

- Меня бы еще кто спросил, хочу ли я на обогреватель скидываться,- Мару сложил рук на груди.

- Что взамен попросите?- Кладовой завилял хвостом.

- Не воруй лампочки. И если появятся крысы или кто похуже, прогоняй,- Фэй протянула руку существу и оно пожало ее. Лапка у него оказалась теплой и мягкой.

- Договорились!

Благодаря обогревателю, зима для Кладового и его друзей, которые иногда заходили погреться, прошла быстро и безболезненно. Никто не отморозил себе лап и хвостов. Помимо Кладового обнаружился еще и черно-бурый Офисник, который следил за порядком в фотостудии и офисе по продаже окон, серый Чердачник, гонявший наглый птиц, иногда обосновывающихся на крыше здания, и прехорошенькая Форточница, с рыжим мехом. Нет, она ничего не воровала, наоборот, следила, чтобы все форточки были закрыты и никто из людей не простыл. Вся эта компания выглядела примерно одинаково, только Кладовой выделялся своими полосками.

Кладовой, оказывается, знал предыдущих владельцев магазинчика, когда там еще находился книжный. Знал и хозяев кондитерской, что была до книжного.

- Выходит, ты тут давно,- сказала Фэй. Кладовой кивнул.

- Очень давно, если поднапрячь память, то вспомню даже тех, кто работал в часовом.

Мару и Фэй регулярно подкармливали Кладового хлебом и молоком, иногда приносили мёда и конфет. Кладовой рассказывал истории про людей, которых уже давно нет на этом свете, про жутких чудовищ, что бродят в ночном мраке, поджидают детей, едят мелкое зверье и водят дружбу с точно такими же, как они. Кладового и его друзей не жалуют, мол, лишают пищи и не дают людей в обиду. Кладовой просил держаться подальше от таких чудовищ.

- Я никого не видел ни разу,- Мару припоминал все случаи столкновения со сверхъестественным. Мистическое произошло с ним лишь однажды, когда он, человек ничего не соображающий в математике, получил “отлично” по итоговому тесту. Даже учительница была в шоке.

- И я,- закивала Фэй. Кладовой поднял вверх длинный указательный палец.

- Их и не увидеть, если они сами этого не захотят, или же вы не получите сильную травму головы. Ну или если при смерти будете находиться. Но знайте.

Кладовой выдержал драматическую паузу.

- Когда в лютую стужу, в беспросветный ливень, когда обычные люди торопятся быстрее добежать до дома или уже там находятся, из тени переулка к вам вдруг выйдет кто-то высокий, бледный и захочет с вами пообщаться, а потом напроситься к вам в гости, бегите не оглядываясь. А еще они тени не отбрасывают.

- У меня папа подходит под описание,- задумчиво протянула Фэй,- бежать от него?

- У папы есть ключи же, ну,- Мару зевнул и Кладовой согласно кивнул.

Так и работалось Мару и Фэй до самого лета, а там пора разъезжаться. Мару собирался навестить своих родственников в столице, Фэй хотела отправиться на озера, чтобы порисовать на природе, отдохнуть и, возможно, начать писать книгу про неведомых существ. Вдруг возле озер найдется кто-то вроде Кладового?

Кладовой же клятвенно обещал оберегать магазинчик, отгонять плохих теней, лупоглазых уродцев из темноты.

Однако осенью обнаружилось, что обогреватель исчез, как исчез и Кладовой. Вместе с ящиком лампочек.

Вот ведь прохвост.

***

Обитаю здесь: https://vk.com/lostsummonertales (моя группа, куда я тоже выкладываю истории, некоторые из них на Пикабу не появлялись; группа активная; не реклама, не коммерция). Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются. Приходите в гости.

Привет! Я принес новую историю. К сожалению, весь текст не влез, пришлось разделить. Первая часть здесь: https://pikabu.ru/story/khorist_12_6165201.

Приятного чтения.

Обитаю здесь: https://vk.com/lostsummonertales (моя группа, куда я тоже выкладываю истории, некоторые из них на Пикабу не появлялись; группа активная; не реклама, не коммерция). Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются. Приходите в гости.

***

После долгой дороги мне хотелось только одного - поесть и завалиться спать, но поесть-то еще можно, спать никак. Нужно дойти до церкви, которая возвышалась над сонным городком, больше напоминавшем деревню. Радовало то, что в городишке имелась гостиница, не ахти какая, но и я не отдыхать приехал. Ключ от номера мне выдавала приземистая пожилая женщина, которая была весьма недовольна тем, что я отвлек ее от просмотра телевизора. Старенький аппарат шипел и трещал, но в целом понять сюжет программы несложно.

Спрашивать про место, где можно пообедать, страшновато - меня уже и так испепелили взглядом, грозно ударив ключом по стойке администратора.

Оставив рюкзак в номере, я отправился на поиски хоть какого-нибудь кафе. Впрочем, обнаружилась вполне приличная закусочная. Меню, правда, не блистало разнообразием, да и какая разница: живот набить и дальше делами заниматься.

Пока я доедал кусок резиновой пиццы и запивал крепким кофе, от которого аж зубы сводило, в закусочную пожаловали местные. Двое мужчин в рабочей одежде. Их заказ разогревался в микроволновке, а они сверлили меня взглядами. Ну, оно и понятно, в таких местах, где знаешь каждого, к приезжим относятся не слишком хорошо. Я уже приготовился к негативу, но мужчины взяли свой заказ и отправились за столик у окна.

- Так и чего? Нашли сиротку-то?- донеслось до меня. Я аккуратно посмотрел в сторону мужчин, продолжая жевать остатки пиццы.

- Не-а, как сквозь землю провалился. Готовимся к тому, что и этого найдут обглоданным.

Заметив, что я навострил уши, один из мужчин окликнул меня:

- Подслушиваешь что ли?

- Я?- наигранно удивился я,- ни в коем случае.

Они понизили голос до тихого бубнежа, то и дело бросая недовольные взгляды в сторону моего столика. Долетали лишь обрывки фраз, от которых, признаться честно, мурашки по спине бежали, а хвост заныл. Проклятый отросток. Как только вернусь, сразу удалю.

Я краем уха услышал, что нет, нет, да и пропадают больные дети из местного приюта. Что все чаще из какого-то заброшенного дома доносятся странные звуки, отдаленно похожие на вой и пение. Ну, неудивительно. Если в моем городе имелась байка про Псиную яму, то в таких городках подобных россказней в разы больше.

***

Священник, который присматривал все это время за моим братом, представился отцом Дариушем. Он внимательно выслушал историю, посмотрел на фотографию, которую я привез с собой.

- Мне очень жаль, что такая беда постучалась именно в вашу дверь,- опечаленно вздохнул мужчина в черной рясе,- но если помнить, что нам дается только посильная ноша, то становится легче, не правда ли?

Отец Дариуш был высоким и поджарым, с зачесанными назад волосами. Когда он улыбался, то вокруг глаз появлялись морщинки. И таких морщинок было много, поэтому мне показалось, что улыбался отец Дариуш очень часто.

- Не сказал бы,- пожал плечами я и улыбка священника стала только шире,- так что с моим братом? Он еще жив?

Отец Дариуш обвел взглядом церковный дворик, задержался на кусте орешника. Отвечать не торопился.

- Чудесный ребенок,- сказал священник, снова вздохнув,- он мертв.

У меня появилось неприятное ощущение в области желудка. Хотя, на что я надеялся? Столько времени прошло.

- Для этого мира мертв,- священник понизил голос до шепота,- этот мир его абсолютно не заслуживает. Столь чистое и искреннее создание непременно погибло бы, не обратись ваши названные родители ко мне за помощью.

Он предложил прогуляться, предупредил послушника о том, что отлучится ненадолго, взял меня под руку и мы ушли с церковного двора.

- Могу ли я его увидеть?

Отец Дариуш усмехнулся.

- Отчего же не приезжали раньше?

- Я ничего не знал.

Священник явно сомневался стоит ли представить меня брату, однако после уговоров, он сдался.

- Давайте встретимся с вами у церкви вечером. У меня пока много дел, нужно заглянуть в сиротский приют.

- Приют?

- Ну, чудесных детей много и не все из них имеют семьи. Вам и вашему брату повезло. Вы росли в любви, данную вам названными родителями, а он вырос в любви божьей.

Мы договорились о точном времени. Ожидание показалось мне вечностью, в гостиничном номере я сидел как на иголках, выкурил полпачки сигарет, снова и снова перебирал подарки, которые привез с собой для брата. Я не знал, что ему может понравится и к тому же, он рос под присмотром священника. Вполне возможно, что брат теперь весьма верующий человек, потому ограничился нехитрым набором новой одежды, купил простой мобильный телефон (если вдруг ему захочется поддерживать связь), пара книг моих любимых писателей.

Отец Дариуш уже ждал меня, когда я пришел. Поверх рясы он набросил плотный плащ с капюшоном - к вечеру немного похолодало и обещали дождь. Я думал, что он поведет меня куда вглубь церковного двора, но священник повел прочь от церкви к заброшенным домам. Мы шли долго, и за это время моя нервозность усилилась. Плюс я вспомнил разговор тех мужчин в закусочной.

- Не стоит так переживать,- заметил священник, накидывая капюшон на голову,- это же ваша родная кровь. Уверен, что встреча пройдет замечательно.

Когда мы остановились у покосившегося одноэтажного дома с наглухо заколоченными окнами, я сделал глубокий вдох. На входной двери - увесистый замок.

- Нам сюда,- священник поманил меня на задний двор. Черный ход казался тоже заколоченным, но отец Дариуш достал из кармана плаща связку ключей, выбрал один из них, вставил в замочную скважину и повернул. Дверь открылась со скрипом. Доски оказались муляжом и были прикреплены к двери.

- Дитя моё,- позвал священник, едва мы вошли внутрь,- сегодня к тебе приехал важный гость.

В доме темно, лишь в его глубине горит тусклый свет. Я обо что-то споткнулся, перешагнул. Немного сыро, пахнет плесенью, но чем дальше мы двигались, тем слабее становился запах. Моё сердце билось так сильно, что грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди.

Навстречу к нам никто не вышел и мы двинулись дальше, к источнику света. Мысли метались в голове с огромной скоростью: какой он? О чем мне с ним разговаривать? Захочет ли вообще со мной разговаривать? Наверняка затаил обиду и я только зря приехал.

В комнатке, где стояла старая кровать с кованым изголовьем, высоченный платяной шкаф до самого потолка и небольшой столик с кипой книг и настольной лампой, на полу, спиной ко входу, сидел мальчик-подросток.

- Радость моя, поздоровайся,- ласково велел священник, скидывая с себя плащ и вешая его на спинку стула. Мальчик что-то сердито гаркнул, но у меня не получилось разобрать слов.

- Знаю, знаю, обещал прийти еще днем. Но разве тебе было скучно?

Мальчик повернулся, и я увидел свое собственное лицо. Таким, какое оно было в подростковом возрасте. Рот мальчишки и подбородок в чем-то испачканы.

- Не было,- ответил подросток высоким женским голосом и у меня, кажется, начали трястись коленки. Не бывает таких голосов у мальчишек в его возрасте.

- В чем это ты испачкался?- священник наклонился к нему,- встань, поприветствуй гостя.

Подросток послушно встал. На нем - длинные одежды. Могу ошибаться, но такие я видел на тех, кто поет в церковном хоре. Красная туника до пят, поверх нее - белое облачение с широкими рукавами и до середины бедра. Ног не видно. Но раз он встал, значит, не такие уж они и больные.

- Привет, я твой брат,- вырвалось у меня. В голове никак не укладывалось почему он выглядит так молодо. Мальчишка подошел поближе и я услышал странный звук: будто собака по полу процокала когтями. Брат смотрел на меня исподлобья, зло и колюче.

- Мальчик обескуражен неожиданной встречей. Ну же, поздоровайся.

- Здравствуйте,- на этот раз голос оказался низким и тягучим, словно говорил взрослый мужчина. Брат сделал круг вокруг меня. Снова это цоканье.

- А где твой друг?- спросил отец Дариуш и мальчишка неопределенно махнул рукой в сторону коридора. Но мы никого не видели в коридоре.

- Не хочет играть больше,- голос снова женский. У меня волосы на затылке зашевелились. Что за ерунда?

- Он сказал почему?- священник присел на краешек кровати.

- Не смог,- произнес подросток дребезжащим голосом старика и расплылся в широкой улыбке. Мне и до этого было немного не по себе, теперь же множество мыслей сменилось коротким “уходи”.

- Я рассказывал твоему брату какой ты чудесный ребенок,- священник раздулся от важности, похлопал по покрывалу рядом с собой и мальчишка радостно бросился к нему. Цок-цок-цок. Сел.

- У вашего брата,- священник повернул голову ко мне,- замечательный голос. Хотите он вам что-нибудь споет?

Он погладил мальчишку по волосам.

- Что-нибудь новое разучил?

Подросток радостно закивал, подскочил с кровати, бросился к столу. Цок-цок-цок.

Я неотрывно смотрел на его ноги и, пока брат возвращался на кровать, заметил, что он, кажется, странно ходит. Неуклюже и будто с небольшим усилием.

Цок-цок-цок. Брат раскрыл тоненькую книжку, которую взял со стола, открыл ее на нужной странице. И запел.

Множеством голосов сразу. Мужские голоса, женские. Детские. Громко, чисто и страшно.

Я отшатнулся, вцепился в дверной косяк, чтобы не упасть. А он продолжал петь. В комнате как будто находился огромный хор, да только кроме нас троих никого не было.

Он пел и пел. Священник слушал, блаженно прикрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону. Голоса заполнили не только весь дом, заполнили меня самого изнутри. Внутренности скрутило в тугой узел от ужаса.

Мальчишка заерзал, стараясь устроиться поудобнее. Подол его туники немного задрался и я увидел собачьи лапы.

Без шерсти, с гладкой синеватой кожей, с огромными некрасивыми когтями на пальцах. Я заорал, потому что мне не было так жутко даже в тот момент, когда моя мать, всячески избегающая прикосновений, отказывающаяся говорить, пришла в спальню, погладила по волосам и произнесла ту фразу из снов.

Мальчишка уставился на меня. В хоре голосов я теперь совершенно отчетливо слышал свой собственный. Он выводил “Святая Мария”, а меня тошнило. Я попятился еще, чувствуя, как по щекам текут слезы.

В следующий миг я бросился прочь из дома, но у самой двери снова споткнулся. Непонятно зачем, но я открыл дверь настежь и в свете взошедшей луны увидел на полу тоненькую руку ребенка. Оторванную и искусанную.

Цок-цок-цок.

Пение не прекращалось ни на минуту, но стало ближе ко мне.

Цок-цок-цок.

Я выбежал на улицу и бросился прочь. Успокоился и перевел дыхание только остановившись у гостиницы.

***

Утром, когда я спустился в фойе, чтобы сдать ключ от номера, меня окликнул отец Дариуш. Я его даже не заметил, он сидел в темном углу на продавленном диванчике.

- Доброе утро,- сказал священник, приблизившись.

- Доброе,- отозвался я и направился к выходу из гостиницы. Ближайший автобус через два часа. Не так уж и много, по сравнению с ночью, которая показалась мне вечностью. Я забаррикадировал вход в свой номер, наглухо зашторил окна и сидел в ванной с ножом, ожидая услышать поблизости “цок-цок-цок”.

Священник вышел вместе со мной. Я достал сигареты из кармана, щелкнул зажигалкой.

- Вы ему понравились,- сказал он,- не хотите ли сегодня вечером снова увидеть брата?

Я выдохнул дым, посмотрел внимательно в глаза отца Дариуша.

- Ходят слухи про то, что пропал сирота. И это явно происходит не впервые. А вы - какое совпадение - часто навещаете детей в приюте. Не из него ли пропал ребенок недавно?

Священник помрачнел, его взгляд стал ледяным.

- Вчера я встретился не с братом, а с непонятным человекоподобным существом, услышал как оно поет и увидел оторванную детскую руку, прежде чем покинуть дом. Никакого желания не то что видеть это создание снова, слышать о нем и о вас не хочу,- я затянулся, а священник улыбнулся уголками рта.

- Вижу, дитя, что в вас нет сострадания.

- Зато у вас его хоть отбавляй.

Я бросил сигарету в урну.

- Ваш брат глубоко опечален тем, что от него отказалась родная мать, и я помогаю справиться с внутренней болью. К тому же слежу за ним, чтобы он не натворил ничего дурного, а вы приехали и уже позорно сбегаете, не удосужившись проникнуться и впустить в сердце любовь.

- Засуньте себе в задницу вот это вот все. Если так выглядит любовь, то лучше пусть я никогда ее не узнаю.

***

В автобусе шумно, все места заняты. Передо мной сидели галдящие дети, которые спорили о какой-то компьютерной игре. Я натянул капюшон куртки, подложил под голову свернутый шарф. Удивительно, но крики детей меня не раздражали. Уж лучше их слушать, чем то хоровое пение.

Пока я ехал, размышлял о том, что нужно извиниться перед па за свое поведение, больше времени проводить с ним и мамой. Я старался не думать о том, кем являюсь сам и что такое увидел вчера в заброшенном доме. Нужно записаться на повторный прием, удалить чертов хвост и жить себе как жил раньше. Конечно, понятно, что как раньше не получится.

Я достал из внутреннего кармана фотографию. Внимательно посмотрел на черную тень, стоявшую за спиной ма. Затем порвал фото на мелкие клочки, привстал, открыл окно и пустил их по ветру.

Привет! Я принес новую историю. К сожалению, весь текст не влез, пришлось разделить. Вторая часть: https://pikabu.ru/story/khorist_22_6165206.

Приятного чтения.

Обитаю здесь: https://vk.com/lostsummonertales (моя группа, куда я тоже выкладываю истории, некоторые из них на Пикабу не появлялись; группа активная; не реклама, не коммерция). Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются. Приходите в гости.

***

Как-то я пропустил тот момент, когда Псиная яма появилась прямо под окнами моего дома. На том месте, где еще утром была детская площадка. Вернее, она и сейчас имелась, только качели, горка и разноцветные скамейки находились в Яме.

Возможно, мне показалось и просто тут затевается стройка, потому таким нехитрым образом старую площадку снесли, весьма неаккуратно обращаясь с радостями местной детворы.

Я бы принял Псиную яму за любую другую и даже прошел бы мимо, не очень-то заостряя на ней внимание, да только отличительной чертой Ямы было то, что из нее всегда несло гнилью. Возле меня, как из ниоткуда, появился мальчишка.

- Воняет,- тихо буркнул мальчишка. Я посмотрел на него.

- Воняет,- повторил он полушепотом. Одежка до пят, волосы грязные. Сам весь перекособоченный, не дает как следует себя рассмотреть, старается отвернуться или приложить к лицу ладони, будто сейчас заплачет.

Когда мальчишка толкнул меня в яму, даже толком закричать не получилось. Кричал кто-то другой.

Я упал на что-то мягкое, потом меня обняли длинные руки.

- Ну, вот ты и дома.

***

Будильник верещал так, словно я накануне выкрутил громкость на полную и положил его прямо под подушку. Я открыл глаза и, дотянувшись с кровати до будильника, швырнул его об пол. Отвратительное состояние, спина начинает ныть. Впрочем, чему я удивляюсь? На календаре - понедельник, это значит, что такой день должен не задаться с самого утра, если не с полуночи.

Вместо завтрака у меня полпачки обезболивающего, начавшего страшно горчить, пока я наливал воду в стакан. Практически каждый день начинался с этого ритуала. Практически - потому что боль в спине иногда отступала. У меня складывалось впечатление, словно она играет со мной в кошки-мышки. В вечер субботы вломлю тебе по самое не могу, а утро воскресенья отдохни уж, поскольку в понедельник вообще покажу ад на земле. Больше всего в этой боли меня пугало два факта:

1) врачи не могли мне помочь, хотя очень старались;

2) в один не самый прекрасный день таблетки перестанут помогать.

По дороге на работу уже унявшаяся боль, взялась за меня с новыми силами. Я стиснул зубы, попытался устроиться поудобнее, выставил громкость музыки в плеере на максимум. За запотевшими окнами автобуса проносились огоньки других машин. Если сконцентрироваться и попробовать включить воображение, что на фоне боли работало не ахти, то можно представить, что находишься не в автобусе. В, скажем, подводной лодке с панорамными окнами, которая предназначена для экскурсий. Вода молочно-белая, в ней туда-сюда снуют неведомые существа, огоньки - их глаза.

Не помогает. И я бьюсь лбом о спинку сиденья передо мной. Есть такой трюк: одна боль может переключить внимание с другой. Лоб саднит, горит, на меня ругается человек, сидевший спереди. Он подпрыгнул от неожиданного удара и громко, во всеуслышанье, попросил больше так не делать.

***

В курилке почему-то коллеги решили рассказать мне о том, как хреново я выгляжу. Мешки под глазами, бледный.

- Ты спишь вообще?- спросил кто-то.

- Между прочим, ночной сон очень важен для организма.

- Если плохо засыпается, то могу посоветовать хорошее снотворное.

Я молча курил, чувствуя, как внутри всколыхнулась злость. Такая же сильная, как и боль в спине. Снова стиснул зубы, докурил, подавляя желание посворачивать шеи советчикам, которые теперь обсуждали безтаблеточный способ отправиться в царство снов. Мол, комнату проветривать нужно, не пялиться в экран телефона и свести к минимуму просмотр телевизора.

- Почитай книгу.

- Слушай, я еще читал про ароматерапию. Покупаешь эфирные масла…

- Ерунда, лучше выпить теплого молока и отрубаешься за считанные минуты.

Сизый дым режет глаза, я моргнул и мне показалось, что у входа в курилку стоит тот самый мальчишка. Он прижимает руки к лицу и снова не получается его разглядеть. Моргнул еще раз. Никого там нет, только моё собственное отражение на стеклянной поверхности двери.

***

- Привет,- па обнял меня, едва я повесил пальто на крючок у двери. Ма мялась позади него, молча улыбалась. Первая пошла на кухню, заняла свое привычное место в уголке.

- Заче-е-ем?- вырвалось у меня, когда я увидел накрытый стол.

- Садись, садись,- суетился папа. Честное слово, будто год к ним не приезжал и потому такой прием. Передо мной - тарелка наваристого супа, нарезанный хлеб. На плите тушилось мясо с овощами.

- Как дела?- спросил я, взявшись за ложку. Па пожал плечами.

- Да как обычно.

Мама все так же улыбалась. Одними губами, потому что у нее почти не было зубов.

Ма поглаживала шерстяной платок, которым обвязала поясницу.

- А ты как, мам?- поинтересовался я. Мама смотрела мне за спину, словно в коридоре находился кто-то еще. Уже привычно, не страшно.

- Спит плохо,- шепотом поделился папа,- кричит, приходится вставать и идти успокаивать.

- И это у тебя “как обычно”?- улыбнулся я, глядя в пустые глаза мамы. Я видел эти пустые глаза всю свою жизнь, потому что в аварию мама попала уже будучи беременной. Привет, травма головы и сразу после родов отец получил второго младенца, по сути. Не знаю вообще как он со всем этим справился.

Будучи ребенком, я любил проводить время с мамой. Она никогда меня не обижала, гуляла со мной во дворе под бдительным присмотром папы с балкона. Обожала рисовать и рисунки у нас получались одинаково корявыми. Но всегда молчала, старалась свести прикосновения к минимуму, сама никого не трогала и не давала трогать себя, избегала даже случайных касаний. Потому родители спали по разным комнатам и новых зубов у ма не появилось: никаких прикосновений, особенно от посторонних. Впрочем, за гигиеной она следила самостоятельно, как и не забывала менять одежду. Па рассказывал, что до аварии она была совершенно другим человеком и то, что сейчас осталось от того человека, больше напоминало бледную тень. Улыбчивую, немую и неуклюжую. Домашними делами занимался папа, потом я подрос и стало куда легче.

Надо отдать папе должное: он никогда не повышал голоса, не расстраивался и старался разрешить неприятные ситуации спокойно, не теряя самообладания. Терпение во плоти, хотя я знал, что ему из нас троих приходится хуже всех.

***

Па уговорил меня остаться на ночь и поехать утром на работу от них. Боль в спине уже как-то отошла на второй план, а после еще одной дозы обезболивающего вообще затихла. Про спину я не стал рассказывать, не хотел портить вечер. Мы с отцом сидели на кухне, допивали чай, тогда как мама находилась в гостиной перед телевизором. Я точно знал, что не смотрит, но, возможно, хотя бы слушает.

- Ты сам-то нормально спишь?- спросил папа, пододвигая ко мне чашку с чаем. Я почувствовал раздражение, но попытался присмирить его.На папу злиться незачем, он ведь и вправду заботится, спрашивает не просто так.

- Ну, такое,- неуверенно протянул я,- нехорошие сны приходят.

- Насколько нехорошие?- па устало улыбнулся, пригладил седеющие волосы. Я отпил немного чаю, помолчал.

- Помнишь Псиную яму?

Папа резко нахмурился, помрачнел.

- Помню.

Как не помнить, если он же и учил меня остерегаться этого места. Мы тогда жили в старом районе, где большая часть соседей состояла из алкоголиков и наркоманов. За многоэтажками начинались частные дома, а за ними - что-то вроде парка, но слово “вроде” здесь ключевое. Там и находилась Псиная яма. Кому пришло в голову ее вырыть - ума не приложу. Из нее всегда несло гнилью, вокруг валялся разный мусор. Немногочисленные адекватные взрослые запрещали детям туда соваться, а все из-за одной байки, которую кто-то когда-то рассказал. Но в нее взяли и поверили. Дети тоже верили, меня не обошло стороной. Однако если взрослые говорили, что там нередко бездомные хоронят своих почивших друзей, находят трупы пропавших людей, то детям нужно было сходить и убедиться. Никаких трупов, понятное дело, мы не обнаружили, проторчали только долго, пусть и несло от Ямы так, что глаза слезились. Зато вернувшись домой, я впервые увидел, как папа плачет. Он обзвонил всех знакомых, несколько раз обошел дворы. Когда я сказал, что ходил к Псиной яме, папа резко замолчал, побледнел и осел на пол. Единственное, что я от него услышал, было:

- Не ходи туда больше никогда в жизни, пожалуйста.

Выражение его лица в тот вечер отпечаталось у меня в голове на долгие годы. Мне даже показалось, что он резко постарел на несколько лет. И теперь, сидя напротив папы на кухне, я снова видел того моего отца, который просил забыть дорогу к жуткому месту.

- Ну вот Яма и снится,- осторожно произнес я, наблюдая, как лицо отца вытягивается. Он молча встал, достал из шкафчика бутылку коньяка, налил себе в чай немного. Предложил и мне, но я отказался, не хотел мешать с таблетками.

- Пацан еще снится,- продолжил я, когда папа вроде немного пришел в себя.

- Что за пацан?- едва слышно спросил отец. Я пожал плечами.

- Не знаю, лица не могу разглядеть. Он отворачивается, закрывается руками, а потом толкает меня в Яму. Ты в порядке?

Па был совершенно точно не в порядке. Он не смотрел на меня, уставился в свою чашку.

- Па?

Он вздрогнул, поднял на меня такие же пустые глаза, как были всегда у мамы. Будто забыл, что на кухне не один и моё присутствие для него стало сюрпризом.

- В чем дело-то?- уже сердито спросил я. Папа тряхнул головой, рассеянно улыбнулся.

- Задумался, извини.

***

Лежа в постели, в своей бывшей спальне, я снова и снова прокручивал в голове вечер, когда мы с другими ребятами пошли к Псиной яме. Вспоминал тех, с кем дружил, был ли среди них тот мальчишка, которого вижу во снах. Память угодливо подкидывала размытые лица, но никто из ребят их от меня не прятал. Перевернулся на бок, потом снова на спину. Спать не хотелось, да оно и к лучшему.

В комнате прохладно. Я натянул одеяло до подбородка, прикрыл глаза, пытаясь воспроизвести в деталях ту прогулку. Нас было пятеро, кажется. Пятым, причем, за нами увязался младший брат одного из мальчишек. Всю дорогу до Ямы, я думал лишь о том, что тоже хотел иметь брата. Мне казалось, что люди, у которых есть братья или сестры, куда счастливее тех, кто рос один. Стоя перед Ямой, я не почувствовал ничего, кроме одиночества и зависти. Мы обошли Яму по кругу, вернулись, сделали еще круг. Потом решили расходиться по домам. Ни с кем из нас не произошло ничего ужасного, даже спустя время. Ну, если не считать ужасным то, что некоторые из этих приятелей потом сторчались или до сих пор беспробудно пьют.

В детстве я часто спрашивал у отца появится ли у меня братик или сестренка, конечно же, до конца не понимая всей ситуации с мамой. Потом я подрос, но чувство гнетущего одиночества никуда не делось. Оно есть и сейчас, правда, теперь его глушит боль в спине.

Стоило только про нее вспомнить. Я включил лампу на прикроватной тумбочке, чтобы встать и принять еще таблеток, как увидел, что на пороге спальни стоит мама. В ночной рубашке, волосы растрепаны. Глаза широко распахнуты и такие же пустые. Сердце ушло в пятки от ее внезапного появления. Вообще не слышал шагов.

- Ма, ты меня напугала,- выдохнул я,- не делай так больше.

Мама подошла к кровати, села на краешек. Улыбнулась и мне стало дурно: она впервые на моей памяти разомкнула губы. В верхнем ряду только два зуба, внизу их нет совсем. Мама протянула ко мне руку, ласково погладила по голове.

- Ну, вот ты и дома,- сказала она. Я оцепенел от ужаса, а ма продолжала гладить меня по волосам. Затем она встала и бесшумно вышла из комнаты. Я вскочил с кровати, закрыл дверь в спальню на замок.

***

Утром я проснулся от того, что мне мокро. Поворочался в постели, сунул руку под одеяло, провел ею по простыне. Все еще мокро. Лицо тут же залилось краской. Приехали, в таком возрасте и обмочиться. Спина ныла, но не так сильно, как бывало до этого. Я вытащил руку, мельком взглянул на нее и меня затрясло: ладонь и пальцы в крови. Откинул одеяло. Кровь на простыне, на нижнем белье. Ощупал себя. Нет, глаза не врут, никаких ран. Спереди.

Я начал ощупывать спину и похолодел. Внизу спины что-то топорщилось. Кое-как встал, доковылял до настенного зеркала, повернулся, стянул нижнее белье. Заорать не получилось от сильного шока. Если глаза не обманывали, в чем я сомневался, то у меня начал расти хвост.

Трясущимися пальцами я набрал номер своего начальника, предупредил о том, что заболел и нужно обратиться к врачу. Точно заболел, не может же у здорового человека быть таких галлюцинаций. Но разве галлюцинации можно потрогать?

Я наспех помылся, прилепил поверх все еще кровоточащей раны повязку, зафиксировал пластырем, быстро оделся. Хорошо, что родители спали. Написал записку о том, что срочно нужно уехать, оставил ее на столе в кухне, пулей выбежал из квартиры.

Врач, к которому я попал, осматривал меня очень долго. Что-то бормотал себе под нос, хмурился, морщился.

- Вы знаете, такое бывает,- выдал, наконец он, поправляя очки,- редко, но встречается. Почему только сейчас озаботились этой проблемой?

Он сел за стол.

- Потому что раньше у меня её не было,- пробормотал я. Врач, наверное, не расслышал. Он говорил про детей, которые рождались с такой же проблемой и этот атавизм весьма успешно убирался хирургическим путем, но лучше обращаться пораньше, конечно. В голове была такая каша, что я просто кивал молча. Странно. Боль в спине не беспокоила.

***

Папа курил в открытое окно, то и дело поглядывая на меня, будто боялся, что отведет глаза и я исчезну. Я размазывал по лицу слезы, стараясь не слишком поддаваться эмоциям. Мама сидела в гостиной, доносился голос ведущего кулинарной передачи.

- Ну, это легко убрать операцией,- шмыгнул носом я. Отец затушил сигарету, закрыл окно, сел напротив меня. Положил руки на стол, сцепил пальцы в замок.

- Первый так и убирали.

Я не поверил своим ушам.

- Что?

Папа поджал губы, отвел глаза в сторону.

- Слушай.

- Слушаю.

Голос ведущего из гостиной стал как-то тише. У меня создалось впечатление, что мама убавила громкость, чтобы слышать о чем мы разговариваем.

- Я молился о том, чтобы ты этого никогда не узнал,- дрожащим голосом сказал отец,- мой день начинался и заканчивался молитвой. Молился за твою маму, за тебя. За себя никогда не просил, надеялся на собственные силы.

Я не понимал к чему он клонит. Он разгладил бороду, кашлянул, снова провел ладонью по бороде.

- Скажи, что не прекратишь со мной общаться из-за сраного хвоста,- нервно усмехнулся я, пытаясь как-то разрядить обстановку. Па посмотрел мне прямо в глаза и на долю секунды показалось, что вот-вот разрушится привычный мир.

- Ты не мой сын.

Меня словно ударили молотом по лбу. В ушах зазвенело. Если бы я стоял, то непременно сполз по стенке. Я мотнул головой несколько раз, опасаясь снова смотреть ему в глаза.

- Как же это… Такого не может быть, па, что ты говоришь?- криво улыбаясь, сказал я, но понял, что он не шутит. К горлу подступил комок, снова защипало глаза. То самое одиночество, которое неотступно следовало за мной всю жизнь, шаг за шагом, сомкнуло руки на моей шее.

- Не очень смешная шутка, если честно,- по щекам снова полились слезы, а внутри все начало раскаляться от нарастающей злости. Но па молчал. Он не сказал ни слова, пока я вслух пытался убедить себя самого и его заодно, что все сказанное - бред.

- Когда мы с твоей мамой только поженились и въехали в ту старую квартиру,- начал папа, но потом замолчал. У него заблестели глаза, будто он тоже сейчас расплачется.

- Квартира досталась мне от бабушки,- продолжил он,- ужасный район, ужасные люди. Но делать нечего, всю жизнь мотаться по съемным не вариант.

Он встал, налил воды в стакан, залпом выпил, сел обратно.

- И там была она. Псиная яма. Нам соседка про нее рассказала в шутку, говорила, мол, местная достопримечательность. Возле Ямы всегда собирался всякий сброд, часто находили трупы. Её Псиной-то назвали, потому что много тел было будто собаками обглодано. Ходили и другие слухи.

Мне хотелось биться головой об стол. При чем здесь Яма?

- О ком-то тёмном, нехорошем.

Па сжал пальцы так, что его костяшки побелели.

- Твоя мама ушла на прогулку и не вернулась. Её не было несколько дней. Я поднял на уши всех. И твою маму нашли.

Ему трудно говорить. Голос ведущего из гостиной почти совсем затих. Мама слушала, определенно слушала.

- В Яме. У нее на теле живого места не было, сплошь укусы, царапины,- отец сморщился,- не было зубов. Пока ее вытаскивали, она смотрела нам за спину, как будто там кто-то стоял.

Я закричал. Закричал так громко, что отец прижал ладони к ушам.

- ХВАТИТ!

- Послушай…

- Нет!- я резко вскочил,- НЕТ!

- Не кричи!

- Ты врешь! Ты врешь!

- Пожалуйста, сядь, прошу…

На мой крик прибежала мама. Она встала передо мной и единственное, что заставило меня заткнуться, был ее взгляд. Осознанный, не пустой как раньше. Она смотрела и видела по-настоящему.

- Ну, вот ты и дома,- пролепетала она,- ты дома, ты дома.

Я отшатнулся от нее, отец подорвался с места, увел мать в ее комнату, а она так и повторяла “ты дома, ты дома”. Я метался по кухне, стараясь хоть как-то прийти в себя. Хотелось перевернуть все вверх дном. Взгляд упал на пачку сигарет. Я выхватил одну, настежь распахнул окно, закурил. Затем еще одну. И еще. Немного отпустило.

Отец вернулся на кухню с выцветшим снимком. Он протянул его мне, бросил виноватый взгляд, сел за стол.

- Что это?- спросил я. На фото - человек, которого я называл отцом всю свою жизнь и мама. Ма держит на руках мальчика. Ему года три, не больше. Он насупился и сердито смотрит на фотографа. У мальчика ножки обмотаны покрывалом. И па держит на руках мальчика. Он тоже недоверчиво смотрит в объектив. Мальчик в синей футболке с роботом и простых шортах. На ногах сандалики. За спиной у мамы стоит черная тень.

- Подожди,- промямлил я,- но это моя футболка.

Я внимательно вгляделся в лицо мальчишек. Это две маленьких копии меня.

- Кто это?- я поднес фото к лицу отца и ткнул пальцем в мальчика в покрывале.

- Твой старший брат. Ну, старший на несколько минут. Вы близнецы.

Я ошарашенно уставился на отца. Или как мне его теперь называть?

- Твоя мама лежала в больнице, после того… После Ямы. И медсестра сказала мне, что несмотря на произошедшее, я все равно стану отцом,- па потер лоб,- якобы ребенок в порядке.

Я отвернулся к окну, потому что подозревал, что он скажет дальше.

- Она не была беременна до Ямы.

- Да откуда ты знаешь?!- ощерился я, яростно желая проснуться, потому что это - кошмарный сон.

- Если когда-нибудь захочешь завести ребенка, то есть по-настоящему, всем сердцем, поверь, ты точно будешь знать. У нас имелись трудности и твоя мама часто ходила к врачу.

Лучше бы он этого не говорил. Потому что история и так казалась мне бредом сумасшедшего, теперь же я в этом удостоверился. Но оставались вопросы.

- Где мой брат? Он жив?

Отец тяжело вздохнул и я понял, что самое удивительное мне еще предстоит услышать.

***

Брата отослали в какой-то захолустный городок и на попечение его взял крайне понимающий и заботливый священник. Мальчик рос агрессивным и главной причиной такой ссылки послужило то, что он проявлял много жестокости к животным, начал кидаться на людей, пытаясь укусить или хотя бы поцарапать. Успокаивался он только тогда, когда слышал как молится отец. Па сказал, что молитва вводила его в состояние, которое обычно добиваются бешеной дозой успокоительного. На мой резонный вопрос о том, что можно было никуда не отправлять, а регулярно читать молитвы, отец как-то криво улыбнулся. И я понял, что на словах поведение брата еще можно принять, но в реальности дела обстояли куда хуже. К тому же у него имелись большие проблемы с ногами, а священник, откликнувшийся на просьбу о помощи, рассказал о целебных свойствах той местности, куда в итоге отправился брат. Мол, излечится, с того света вытаскивали, что уж про ноги говорить.

Ночь после тяжелого разговора не принесла никакого утешения или покоя. Я сидел возле окна в спальне, смотрел на дом напротив. Хвост перестал кровоточить, но мне показалось, что он удлинился. Хотя, возможно, я просто слишком глубоко погрузился в происходящее и мнительность увеличилась.

В голове билась мысль о том, что у меня есть близнец. Далеко. Вот почему я чувствовал себя одиноким и брошенным, несмотря на заботу отца и его старания дать мне полноценное, счастливое детство, насколько это вообще было возможно при сложившихся обстоятельствах. И данное чувство никуда не делось, когда я стал старше. Давным-давно я читал о том, что у близнецов существует незримая связь, какой не бывает у других членов семьи. Возможно, брат ощущал то же самое.

Но как быть с тем, что я совсем не помнил брата? Ведь фотография сделана в том возрасте, когда хоть какие-то воспоминания остаются с тобой до конца жизни. Задавать этот вопрос отцу я не стал, почему-то больше доверия вызывали различные форумы в интернете, которые я пролистывал, сидя у окна. Как теперь вообще доверять этому человеку, если вся моя жизнь состояла из обмана? На форумах писали о гипнозе и просто о том, что память вытесняет ненужную информацию.

Выходит, никакой аварии не было, если то, что мне рассказали, является правдой. Страшной, идущей вразрез убеждениям и привычкам, но правдой. Больше всего меня теперь пугал тот факт, что мама не давала себя касаться. Что же с ней творили в Яме, что она до сих пор не терпит касаний?

Я слышал, как мама кричит во сне, слышал бормотание отца, который пришел ее успокоить. И ненавидел их обоих. Глупо, конечно, ведь па воспитал меня, помогал и выслушивал, всегда вставал на мою сторону. Но я ничего не мог с собой поделать в тот момент.

Однако, теперь разъяснились некоторые аспекты моего существования. Домашнее обучение до определенного возраста. Наверное, отец наблюдал, буду ли я проявлять такую же агрессию, как мой брат. И после решил все-таки не лишать меня необходимой социализации и отправил доучиваться в обычную школу. Странно, но па не препятствовал моему общению с детьми, живущими по соседству. Меня прошиб холодный пот, когда я подумал, что, теоретически, все эти дети могли быть моими братьями и сестрами по настоящему отцу. Бред, конечно, разве такое может тоже оказаться правдой?

Может. Если весь рассказа отца позиционируется как правда, то почему и моя версия не имеет шансов. О том, кем мог оказаться мой настоящий отец, я старался не думать. Или чем.

Когда на небе забрезжил рассвет, я поставил перед самим собой очень важный вопрос: хочу ли я встретиться с братом? И что я ему скажу при встрече? В общем-то, появление второго вопроса дает положительный ответ на первый.

За завтраком я попросил па дать мне адрес того места, куда отправили брата. Па резко побледнел, в глазах без труда читался первобытный ужас.

- Что такое?- буркнул я,- почему я не могу его увидеть?

Па поджал губы, с трудом унял дрожащие руки, кое-как донес тарелку с тостами и арахисовым маслом до стола.

- Можешь, конечно,- он часто-часто моргал,- только нужно ли это тебе? Честно говоря, я даже не знаю жив ли он.

- А с чего бы ему умирать, если живет в местности целебной?- процедил я сквозь зубы.

- Мы ходили с ним по врачам и из-за, кхм, особенного строения ног, никто не давал гарантий, что он проживет долго.

- Что с ногами-то?

- Больные,- отрезал отец и отошел к холодильнику, ясно давая понять, что разговор окончен.

Привет! Я принес небольшую историю. Она понравится тем, кто в свое время полюбил рассказ "Паразит" и его продолжение. К сожалению, весь текст не влез, пришлось разделить. Приятного чтения.

Часть первая: https://pikabu.ru/story/zvanyiy_uzhin_1_6143275

Обитаю здесь: https://vk.com/lostsummonertales (моя группа, куда я тоже выкладываю истории, некоторые из них на Пикабу не появлялись; группа активная; не реклама, не коммерция). Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются. Приходите в гости.

***

- Китечка, сто-о-о-ой!

Подвальник кинулся вслед за насмерть перепуганной кошкой, громко топая мощными ботинками, которые нашел утром у одного из подъездов. В этот раз мальчишка приметил черную, с желтыми глазами. Такие попадались редко и он считал их почти самыми вкусными. Трехцветные, конечно же, вне конкуренции.

- Ух, шустрая какая!- Подвальник притормозил, увидев, что кошка юркнула в подвал соседнего дома. Туда лучше не лезть, там вообще отбитая нежить обосновалась. От кошки косточек не останется, а самого Подвальника на закуску пустят.

- Ну, шуруй-шуруй,- мальчишка сощурился. Он огляделся по сторонам, вдруг какой-нибудь припозднившийся ребенок намечается. Детей Подвальник ел редко, но раз уж с кошками не везет, почему бы и да. Но нет, двор пуст. Только Сумрак на скамейке со смеху покатывается.

- Чо ты ржёшь, образина?- Подвальник повернул назад, присел на корточки, сердито зыркая глазами.

- Тебе бы к художнику нашему обратиться, авось и сжалится над тобой, неумехой, накормит чем,- Сумрак ковырялся в носу.

- Угум, бегу и спотыкаюсь,- Подвальник скорчил страшную рожу. Будь Сумрак человеком, он, возможно, и испугался бы. От голода лицо мальчишки стало безобразнее, уши заострились, зубы укрупнились.

- Подохнуть хочешь?- Сумрак же был доволен сегодняшним уловом: у почтовых ящиков влюбленные ссорились так, что он даже начал делать ставки на то, кто кому глотку вырвет.

- Господа, добрый вечер,- из темноты вышел Басараб, вытирая уголки рта шелковым платком. Никаких сомнений, вернулся так поздно потому что кого-то наметил, выследил и сожрал, а теперь возвращается к себе.

- Ишь какие мы довольные,- буркнул Подвальник,- неужто дневной охотой тоже балуетесь?

- Не балуюсь, любезный,- снисходительно улыбнулся Басараб, причмокивая, словно во рту у него еще оставался привкус минувшей трапезы и он хотел насладиться им сполна, распробовать посильнее,- а занимаюсь профессионально. Вот скажите, много ли вы встречали мне подобных, кто на такое пошел бы?

Мальчишка промолчал, Сумрак же щелкал пальцами, мысленно перебирая похожие случаи.

- То-то же,- Басараб достал из кармана ключи,- а тех, кто ненавязчиво уговорит добычу впустить к себе домой и добровольно отдаться, вообще единицы. И я в их числе.

Он гордо задрал подбородок.

- Хорошей ночи,- учтиво произнес вампир, перед тем, как скрыться в подъезде.

- Небось на автобусе и обратно ехал,- прошипел Подвальник. Он схватился за живот и заныл.

- Добрый вечер,- послышался тихий голос и к ним вышел Барашка, потупив глаза. Подвальник аж рот открыл.

- Неужто говорить умеешь?- пораженно произнес Сумрак, подскочив на месте. Барашка присел рядом с ним на скамью.

- Можно у вас спросить кое-что?

Подвальник оторопело таращился на юношу и его и без того огромные глаза еще сильнее увеличились в размере.

- Спрашивай, об чем речь,- пробормотал мальчишка, напрочь забыв про неудавшуюся охоту. Тут вон чего, знаменательное событие.

- Если человек начинает видеть таких, как мы с вами - это нормально?

Сумрак разгладил бороду, нахмурился. Подвальник же замотал головой.

- Ихние глаза не приспособлены. Тут либо башкой треснулся, либо помирать собрался.

- Да брешешь!- махнул рукой Сумрак,- дети же видят, ну! Они что, все башкой треснутые?

- Дети - не люди!- заорал Подвальник,- они на свет появляются такими как мы, а потом в человеков превращаются!

- Ты что, ты что!- Сумрак поджал губы,- мелешь сам не пойми чего, глупости какие-то.

Барашка слушал-слушал как они препираются, а потом вздохнул.

- Давайте не про детей. Про взрослого человека в возрасте.

- Иль башкой вдарился, иль подохнет скоро,- Подвальник насупился,- точно говорю.

Барашка как-то сразу поник, загрустил сильнее прежнего.

- А чего, увидал тебя кто?- поинтересовался Сумрак. Юноша не хотел отвечать, за него вклинился Подвальник:

- Ну а зачем иначе ему бы вопрос такой задавать, дубина?

- Иди кошек ловить, зараза эдакая, невозможно разговаривать!- Сумрак встал,- гадина озлобленная!

Подвальник скрежетнул зубами да и последовал совету, побежал куда-то.

- Тьфу на него!

Сумрак скрылся в подъезде, а Барашка так и просидел на скамье до самого утра, печалясь о том, что головой никто не ударялся, и, скорее всего, придется прощаться.

- Отпевают, отпеваю-ю-ют!

Сумрак кубарем выкатился из подъезда, вместе с ним и Подвальник выскочил, как ошпаренный из своего жилища. Преставилась та самая пожилая женщина, которая накануне следующего званого ужина отправилась в больницу, а домой вернулась уже покойницей.

Барашка метался по квартире, молитвы обжигали ведь, как и боль от потери своего человека. Басараб же запрятался в свой гроб, обложился пакетами с кровью и стойко переносил тяготы и трудности, выпавшие на его долю.

Подвальник с Сумраком выжидали, пока все закончится и можно вернуться на место. Главное, чтобы потом батюшке не пришло в голову освятить подъезд, тогда пиши пропало: на званый ужин не попасть и месяца три можно о нем даже не заикаться.

- Что, шушера, припекло?- раздался довольный голос,- так вам и надо, нечего кота жрать было моего!

Подвальник и Сумрак, укрывшиеся за мусоркой, повернулись.

- Шла бы по делам своим, чего глумишься над несчастными?- угрюмо гаркнул Сумрак. Женщина в просторном домашнем платье и с жилеткой поверх него хмыкнула и швырнула в один из баков пакет с мусором.

- Следить за животиной надобно!- вспылил Подвальник,- я, чо, знаю разве кто твой кот, а кто не твой?

- Ой, отпевания долгие, сильные, сидеть вам тут до ночи глубокой!- женщина засмеялась, поправила прическу,- надо сказать, чтобы подвал освятили.

- Ты-то откуда про отпевание знаешь?- Сумрак не сводил глаз с подъездной двери.

- Так старается, что даже у меня в квартире стекла дрожат,- женщина рассматривала свои длиннющие ногти и сверкнула глазами,- говорят, будто бы у вас новый сосед. Что за фрукт?

- Чеши отсюдова, ведьма,- Подвальник отмахнулся. Женщина усмехнулась.

- Помощнички донесли, мол, вурдалак самый настоящий,- ведьма достала из кармана платья портсигар, зажигалку,- графских кровей, к тому же. Художничает, образованный да культурный, не чета сброду вашему. Женат ли, холост?

- Одетта, тебе ли про это спрашивать,- Сумрак поковырялся в ухе,- ты ж мужей своих в могилу обычно сбагриваешь.

- Я?- наигранно возмутилась ведьма Одетта,- что поделать, раз мрут, как мухи? Кто же виноват, что с такой потрясающей женщиной, злой рок рядом ходит.

- Угум,- закивал Подвальник,- брешешь, сама, все сама.

Ну да, водился за Одеттой маленький грешок. На что не пойдешь для сохранения молодости и красоты. Да разве ж ради только молодости затевается всегда подобное. Одетта - страшно богата, только глухой не слышал про её привороты и зелья любовные, которые немалых денег стоят. В могилу и на тот свет, как известно, забрать ничего не получится, да и вряд ли за чертой с распростертыми объятиями встретят, плюс вариться вечность в котле - так себе перспектива. Вот Одетта и решила несколько радикальным образом данный вопрос: всего-то нужно задержаться на этом свете подольше. А Басараб хорошая партия. Наверняка не бедный, да и проживет долго. Кто знает, вдруг из него получится неисчерпаемый источник долголетия.

Когда-то давным-давно, Одетта была прима-балериной одного из театров, потом бабка ее откинулась, передала внученьке дар и зажила Одетта куда лучше, сытнее и интереснее, чем раньше. К дару прилагались помощнички - мелкие бесы, которые сновали тут и там, собирали информацию, потому Одетта до встречи с клиентами на сеансах уже была вооружена необходимыми сведениями. А там дело за малым: нагнать ужасу, закошмарить, картишки раскинуть или воска в миску с водой налить. И денежки в кармане.

- Да чтобы я обманывала кого!- картинно округлила глаза ведьма,- никогда не бывало такого, моя репутация чиста, как девственно-белый снег.

Она закурила и направилась обратно к своему дому.

- Не сметь в моем мусоре рыться, а то я вас знаю!- обернулась она и погрозила пальцем, прежде чем исчезнуть из поля зрения.

Подвальник фыркнул.

- Больно надо!

Просидев до вечера у мусорки, Подвальник и Сумрак, успевшие к тому времени сто раз помириться, перемывая кости ведьме, засеменили к подъезду. Подвальник, которому прошлой ночью удалось-таки разжиться кошатиной, находился в прекрасном настроении, предвкушал полакомиться чем-нибудь интересным в гостях у Басараба. Сумрак же особого восторга не испытывал, однако он страдал от любопытства: вдруг вампир что нового на холстах продемонстрирует и побольше расскажет про закат сена и абстра-чего-то-там.

- Абстракционизм, любезный,- наставительно сказал Басараб, когда все уже были в сборе в его гостиной и Сумрак поднял занимающий вопрос,- не желаете ли сами попробоваться на роль художника?

Барашка сидел в уголке, еще до конца не отойдя от болезненного отпевания и размышления о смерти своей любимицы. Ему, конечно, хотелось, чтобы женщина вернулась в дом. В ином качестве, естественно. Но Барашка понимал, что желание это - дурное, ей бы отправиться в лучший мир. Иначе и быть не может, такому замечательному человеку наверняка приберегли там место. Брехливую собачонку забрала подруга детства барашкиной любимицы, сжалилась над несчастным животным. И квартира опустела. Но Барашка впервые за все время, наконец, отважился заглянуть в жилище женщины. Он разглядывал кружевные салфеточки на полированных поверхностях, комнатные цветы, фотографии на стенах. На тумбочке у кровати лежало вязание, которому не суждено было обрести финальную форму. Пустота и печаль там теперь хозяева. Потому как Барашка сунулся туда в первый раз, так этот раз стал и последним, наверное.

Подвальник молча набивал живот глазами, разложенными на широком блюде, запивал кровью, с аппетитом чавкал, радовался такому славному завершению тяжелого дня. Соблазн распотрошить мусорный мешок Одетты был велик, но мальчишка принципиально держался. И не потому что ведьма ему не нравилась (по секрету между нами: ого-го как нравилась, только Подвальник старался игнорировать данный факт), а потому что так надо. Стоически вытерпеть и не дать повода для насмешек.

Вечер шел своим чередом за разговорами, в которых Барашек участвовал лишь косвенно. Темная ночь перетекала в утро, когда гости решили расходиться по своим обиталищам. Барашка тихо попрощался, проскользнул в подъезд, поднялся к своей квартире, задержавшись у двери почившей любимицы. Он смотрел на поистрепавшуюся обивку, на кривой номерок, дверную ручку, которая все время заклинивала. Собачка не лает, не бубнит радио. Тишина.

Подвальник и Сумрак вышли на улицу, расселись на скамье. Они слышали, как где-то вдалеке собачатся чей-то домовой и один из бесов Одетты, как шумит оживающее шоссе. Посидели так недолго, разошлись на отдых. Открывая дверь в подвал, мальчишка подумал, что, в общем-то, званые вечера неплохи, да и сам вампир вполне занятный. С заморочками, конечно, а у кого их нет?

Мальчишка шмыгнул носом, сделал шажок к лестнице.

- Р-р-раз!

Привет! Я принес небольшую историю. Она понравится тем, кто в свое время полюбил рассказ "Паразит" и его продолжение. К сожалению, весь текст не влез, пришлось разделить. Приятного чтения.

Обитаю здесь: https://vk.com/lostsummonertales (моя группа, куда я тоже выкладываю истории, некоторые из них на Пикабу не появлялись; группа активная; не реклама, не коммерция). Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются. Приходите в гости.

***

- Китечка, китечка, подь сюды,- щуплый мальчишка в потасканном пальтишке подбирался к кошке, которая мирно умывалась, сидя у подъездной двери,- чаво дам тебе! Смотри-ка, чо у меня есть.

Он достал из внутреннего кармана надорванный синий пакетик с кусочками мяса в желе, потряс им в воздухе.

- Какая вкуснота,- мальчишка чуть пригнулся. Кошка наблюдала за ним с полным безразличием, мол, нашел чем удивить.

- А ну, зараза, стой!- тучный мужчина с густой бородой ухватил мальчишку за шиворот и оттащил назад. Кошка решила, что доумывается в другом месте и побежала куда-то в темноту двора. Мальчишка зашелся в вопле.

- Всех кошек поглодал уже, скотина такая,- мужчина тряхнул мальчишку, приподнял над землей,- и не жалко тебе несчастных?

- Пусти, пусти!- мальчишка сучил ногами в воздухе, стараясь вырваться и ринуться вслед за кошкой.

- Лупоглазая гадина,- мужчина сплюнул на землю, поставил мальчишку, но хватку не ослабил: как бросится сейчас за трехцветкой, любимицей всего подъезда, где еще такую славную кошку взять?

- Я не жрал неделю! Где кормиться прикажешь? В соседний двор тащиться? Тама меня заклюют!- мальчишка тщетно пытался освободиться,- тебе-то какое дело? Сидишь под лестницей своей треклятой и сиди, другим не мешай!

- Ты мне не дерзи!- грозно прогудел мужчина и мальчишка сразу как-то поутих,- чем приманить хотел, то и ешь!

- Господа, что за шум?- на балконе пятого этажа возникла высокая фигура. Послышался щелчок, появился красный огонек, потянуло сигаретным дымом.

- У-у-у, графье проснулось,- лупоглазый скривился,- да пусти ужо!

Тучный мужчина разжал пальцы, и мальчишка нервно одернул пальто. Грязно-розового цвета, наверняка женское, совсем не по размеру. Уже третье за эту неделю. Он не дурак, чтобы в одной и той же одежке ходить, регулярно обновляет гардероб. Копошится на мусорках, снует по заброшенным домишкам, все ищет, ищет что-то новое, интересное.

- Не подниметесь ли на чашечку кофе или чего покрепче?- спросил тот, кто курил на балконе. Мужчина разгладил бороду, нахмурился.

- Дак вам на охоту надо, наверное, зачем мы вас задерживать будем.

- Об этом не переживайте,- голос усмехнулся,- так что? Зайдете?

- А пожевать есть чаво?- мальчишка вытер рукавом нос, с любопытством уставился на красный огонек.

- Всенепременно,- огонек потух и хлопнула балконная дверь. Лупоглазый получил подзатыльник.

- Нельзя так с ним разговаривать, бестолочь,- наставительно произнес мужчина,- он не только людей употребляет. Если задержаться подольше тут хочешь, то будь вежлив.

- Подём ужо,- буркнул мальчишка, направляясь к двери подъезда,- это он нас бояться должен.

Мужчина гоготнул.

- Тебя особенно, угу. Ух, какой грозный!

В подъезде темно, хоть глаза за порогом оставляй - все равно не пригодятся. Пахло кислятиной и чем-то тухлым, впрочем, как пахнет в большинстве подъездов подобных домов. Лампочки выкручивают все, кому не лень: бабульки, которые складывают их в кладовках на чёрный день, хулиганы, которым не нужно, чтобы их кто-то видел. Мальчишка бы и на них поохотился, только кошки хватает раза на два и мясо остается относительно свежим, а кого-то из шпаны загрызть - сам рад не будешь. Ну пожуешь такого несколько дней, курткой разживешься или кроссовками, но свежатинки же хочется, да и в подвале потом смердит неимоверно. Вопреки всем своим принципам и даже их отсутствию, подвал мальчишка держал в чистоте. Ну, старался, по крайней мере. И на вкус они очень не очень. Сказывается не слишком хороший образ жизни, депрессивная обстановка в городе и пачка сигарет в день.

Пока они поднимались по лестнице, мальчишка то и дело крутил головой по сторонам - вдруг крысу заприметит. Хоть чем-то перебиться.

На пятом этаже одна из дверей уже была открыта и на лестничную площадку лился тусклый свет.

- Веди себя прилично,- велел мужчина, прошел в прихожую первым. Мальчишка насупился. Что же он, невоспитанный совсем?

- Проходите, проходите,- к ним вышел хозяин квартиры, высокий поджарый молодой человек. На его зализанных назад волосах - сеточка, а сам он совершенно не стеснялся принимать гостей в атласном халате, предназначенным больше для времяпрепровождения наедине с самим собой.

Мальчишка протиснулся в квартиру, замялся возле вешалки с одеждой, стянул с себя пальто, оставшись в клетчатых шортах до колена и растянутой футболке ядовито-зеленого цвета. Почти снял стоптанные сапоги, но вспомнил, что носков на ногах не имеется, а пугать графье когтями на пальцах не хотелось. Почему-то желал произвести хорошее впечатление. Потому и прошаркал в гостиную прямо в обуви.

Тучный мужчина сбросил дутую куртку, залихватски подкрутил усы, пригладил перед зеркалом волосы. В зеркале отразилась тень с белесой мутью вместо глаз.

На столике на колесах, который хозяин выкатил в центр комнаты, стояло позолоченное блюдо с головой. У головы отсутствовала верхняя часть черепа, потому гости смогли как следует разглядеть мозг. Голова, видимо, еще недавно принадлежала совсем молодому парню. Однако, теперь-то какая разница. Возле блюда хозяин разложил столовые приборы, расставил чашки и внес хрустальный графин с темно-красной жидкостью.

- Решил начать как раз-таки с того, что покрепче. Отменный напиток,- заметил он, разливая кровь по чашкам,- ну-с, соседи!

Закончив, молодой человек сел в кресло с красной обивкой, закинул ногу на ногу.

- Кофий-то будет?- спросил мальчишка.

- Вы, стало быть, Подвальник,- хозяин квартиры расплылся в улыбке, продемонстрировав острые клыки,- наслышан и страшно рад познакомиться с вами лично. Так неудобно, право слово, уже неделю как сюда переехал, а соседям званого ужина не дал.

Подвальник во все глаза таращился на хозяина, неосознанно пытаясь пригладить спутанные волосы.

- Сумрак, что живет под лестницей,- молодой человек устремил взгляд на тучного мужчину и тот кивнул. Он был явно доволен тем, что новый сосед потрудился заранее разузнать о них.

- Как вам тут, нравится?- густым басом спросил Сумрак, откидываясь на спинку дивана. Ему очень нравилось в гостях у нового соседа. Конечно, с красной обивкой на мягкой мебели перебор, но в целом достойно обустроился. Впрочем, ему ли, живущему под лестницей, жаловаться на обстановку?

- Весьма, весьма,- хозяин квартиры охотно закивал,- ох, где мои манеры? Басараб, приятно познакомиться.

Он протянул руку сначала Подвальнику и тот вяло пожал ее, затем Басараб перегнулся через стол, пожал руку Сумраку.

- Чёй-та занесло вас в глушь такую?- поинтересовался Подвальник, ерзая на месте. Ему не терпелось добраться до чашки, но не все так просто, сначала, видимо, светская беседа.

- Утомительно жить в больших городах, знаете ли,- Басараб вздохнул. У него глаза - как два уголька. Черные-пречерные, но нет-нет и вспыхивают красным.

- Кстати,- Сумрак пригладил бороду,- еще один сосед имеется, да только его сейчас редко встретишь.

- О, видел, видел,- Басараб положил руки на подлокотники кресла,- как-то все не получалось с ним беседу завести. Но обязательно приглашу в следующий раз. Вообще, вообще подумываю сделать такие вечера традицией. Нам нужно держаться вместе, как мне кажется.

Подвальник не выдержал больше, схватил чашку и осушил ее почти сразу же, одним глотком.

- А как тут обстоят дела с охотниками?- полюбопытствовал Басараб. Он взял в руку нож и вилку, чуть привстал и склонился над головой.

- Дак лесов нету,- Подвальник облизался,- это вам за город ехать, тута охотников не имеется.

Басараб легко засмеялся, снисходительно посмотрел на мальчишку.

- Я про охотников на таких, как мы, друг мой,- он положил на блюдечко небольшую порцию мозга, снова сел в кресло,- в больших городах это дело на конвейер поставлено, оттого не слишком просто разыскать коллег по цеху, так сказать.

- Не,- мотнул головой Сумрак,- нас бы уже тоже отловили.

- Прекрасно, прекрасно,- Басараб отломил вилкой кусочек мозга, отправил в рот, зажмурился от удовольствия,- потрясающе. Знаете, что самое замечательное в ваших краях?

Подвальник и Сумрак уставились на него. Басараб выдержал паузу и с достоинством произнес:

- Совершенно неиспорченные люди, наивные даже. Вот взять, к примеру, наше сегодняшнее угощение. Какой чистый, незамутненный разум!

Басараб посмотрел на грязные ногти Подвальника, криво улыбнулся. Кажется, погорячился, когда решил подружиться с соседями.

- Единственный минус в нательных украшениях,- продолжил он, смакуя мозг,- пару раз уже обжегся о распятия. Что же вы, любезный, ничего не кушаете?

Басараб воззрился на Сумрака.

- Дак я за компанию просто,- крякнул тот,- нет в сегодняшнем меню привычной пищи.

И он зашелся громким смехом, довольный своей же шуткой.

- Чем же попотчевать вас, уважаемый?- Басараб буравил его глазами-угольками.

- Да я за день наелся,- Сумрак отмахнулся,- бабка с первого этажа ругалась с электриком, мне этого дня на два точно хватит.

- А, темные энергии, стало быть,- понимающе произнес Басараб. Подвальник все ждал, когда чашки наполнятся по второму кругу. Хотя, можно обойтись и чашкой Сумрака. Потому цепкие пальцы потянулись к ней, резко схватили. Подвальник снова вылакал содержимое почти до самого дна. Басараб с интересом наблюдал за мальчишкой. Немного взгрустнул о том, что все те, с кем он привык проводить время, остались далеко. Впрочем, обещали навещать, если охотники не доберутся до них прежде, чем те соизволят с визитом явиться. Времена-то не самые хорошие настали.

- Он вот у нас кошек жрет,- Сумрак указал на Подвальника и тот чуть не подавился.

- Кошек?- Басараб с жалостью посмотрел на мальчишку,- что же не крыс?

Подвальник снова заерзал на диване, мелкими глотками продолжая пить кровь.

- Отчего людьми пренебрегаете? Это же прекрасный источник сил, полезных веществ и, что немаловажно, вдохновения на следующие свершения. К тому же, вкус плоти и крови куда приятнее.

- Ему свежатинку подавай,- Сумрак хлопнул Подвальника по плечу и мальчишка дернулся - столько силы вложил,- в подвале-то подгнивает, там даже овощи теперь не хранят.

Глаза Басараба вспыхнули. Он поставил блюдце на стол, отложил приборы.

- Дражайший, мой холодильник всегда к вашим услугам! Ну а если пожелаете, то могу сопровождать вас на охоте. Действительно, действительно, давайте объединяться!

Подвальник сидел с кислой миной. Его выставили каким-то неумехой. Он, между прочим, однажды сожрал главаря местной банды. А это, на минуточку, больше ста килограмм живого веса, серебряные браслеты, которые жгутся, печатки на пальцах-сардельках и татуировка церкви на спине! Чтобы с таким справиться, много хитрости нужно и сноровки.

Когда с угощением было покончено, Басараб решил устроить экскурсию по квартире. Надо сказать, что все стены в ней увешаны картинами и вообще там имелось множество прочих предметов искусства. В спальне, где стоял гроб, у стены - несколько холстов, не оформленных в рамы.

- Поглядите-ка,- Басараб с гордостью указал на синие и красные пятна на одном из холстов,- закат над Сеной.

Подвальник и Сумрак переглянулись.

- Сена, господа!- сказать, что Басараб оскорбился, значит, не сказать ничего,- Париж, город любви, искусства и великих писателей.

Подвальник склонил голову набок, силясь разглядеть в пятнах что-то отдаленно напоминающее закат.

- Писал в прошлом году, все никак руки не дойдут оформить как следует,- Басараб мечтательно вздохнул, смахнул с холста несуществующую пылинку,- намереваюсь выставляться в Берлине, но ближе к зиме, сначала нужно закончить серию этюдов.

Сумрак задумчиво потер лоб, пожал плечами.

- Ну, в Берлине, значит, в Берлине.

Что за Берлин такой, объяснил бы только кто. Наверное, нечто чудесное, раз Басараб так заливается.

- Тут у меня дама в красном,- Басараб подвел их к следующему холсту. Красное пятно на сером фоне. Молодой человек с восхищением смотрел на свое творение, даже не находя восторженного отклика у своих гостей.

- Женщины, женщины просто неиссякаемый поток идей,- Басараб провел пальцем по пятну. Гости кивали, разглядывая один холст за другим. И везде размытые пятна, кляксы, снова пятна. Басараб гордо именовал подобное абстракционизмом, вкратце даже поведал что это за зверь такой. Оказалось, не зверь вовсе, а направление в искусстве, воспевающее отказ от изображения реальных предметов. Подвальник думал про трехцветную кошку, Сумрак просто чесал затылок, делал вид, что все понимает. Но едва оказавшись за пределами квартиры нового соседа, только лишь на небе занялся рассвет, гости с облегчением вздохнули.

- Слово-то какое,- Сумрак покачал головой,- абстра, абстра-чего-то-там.

- Угум,- согласился Подвальник,- страшное слово. Пострашнее егошнего имени будет. Басара-а-аб!

И они вдвоем покатились со смеху. Сумрак остался под лестницей, отдыхать от насыщенного вечера и переваривать новую информацию, Подвальник же вышел на улицу, постоял недолго на крыльце, глядя на небо.

- Художник, тьфу! От слова “худо жить”!

Мальчишка подошел к двери подвала, остановился перед семью ступенями, ведущими в сырой мрак.

- Р-р-раз - ступаю как князь! - одна ступенька позади. Возможно, абстракционизм был для мальчишки чем-то непостижимым, но вот про князей он слыхал.

- Два-а-а - за-кру-жи-лась го-ло-ва!

Еще один прыжок. Подвальник разулыбался.

- Три-и-и - жо-пу подотри!- он гыгыкнул. Более высокой рифмы не нашлось за все время существования считалочки, но кому какое дело, если ему очень весело?

- Четыре - сожру тебя в квартире! Пять!

Снова прыжок.

- Уже иду искать! Шесть! Опять хочу есть!

Осталась последняя, седьмая ступенька.

- Семь - уже дома я совсем!

Мальчишка прыгнул в темноту, а дверь за ним захлопнулась сама по себе.

***

- Доброго дня, соседи!- радостно поздоровался Басараб, выйдя из подъезда и увидев Подвальника вместе с Сумраком на скамейке у крыльца. Октябрьское солнце, кажется, Басарабу не было помехой.

- Чёй-та вы, товарищ художник, на улицу выперлись? Не боитесь расплавиться?- Подвальник хитро ухмыльнулся. Он за свое существование немало вампиров повидал, но таких недальновидных и отважных не встречал. Им бы все по темным углам прятаться да шипеть на остальных.

- Солнцезащитный крем и иммунитет от папеньки, любезный,- Басараб улыбнулся во все тридцать два клыка, поправил широкополую шляпу и раскрыл зонтик,- он у меня целую страну в ужасе держал, а это дело ответственное, только ночью промышлять не получится.

- Так уж и целую страну? - недоверчиво протянул Сумрак.

- Вот мы и нашли тему для обсуждения на следующем званом ужине,- Басараб достал из кармана пальто мундштук, сигареты,- собственно, почему бы нам на грядущей неделе его и не устроить?

- Выперлись-то чаво?- повторил Подвальник, высматривая хоть какую-нибудь кошку.

- Краски подкупить нужно,- Басараб закурил, выдохнул сизый дым,- замечательная погода, не находите?

Дверь подъезда хлопнула и на улицу вышел долговязый юноша с копной кудрявых волос.

- Барашка, привет!- Подвальник помахал ему. Юноша кивнул, подошел поближе. Басараб оглядел Барашку с ног до головы, протянул руку.

- Неуловимый сосед,- вампир слегка задрал подбородок, глядя на нового знакомого сверху вниз,- как поживаете?

Барашка неопределенно пожал плечами, снова кивнул.

- Он у нас не разговаривает,- Сумрак почесал нос. Басараб с интересом смотрел на Барашку.

- Не желаете ли присоединиться к нам за ужином на следующей неделе?

Юноша, одетый в брюки со стрелками и сюртук с посеребренными пуговицами, задумался. Снова пожал плечами, мол, можно, отчего нет, затем махнул рукой и неспешно пошел вперед, завернул за угол дома. Скрипнула калитка.

- Почему молодой человек отмалчивается?- поинтересовался вампир, провожая любопытным взглядом фигурку Барашки.

- Да как-то не спрашивали,- Сумрак почесал за левым ухом.

- Дабы избежать казусов с подбором меню,- Басараб посмотрел на тучного мужчину,- поинтересуюсь: чем питается, э-э-э, Барашка?

- Поди разбери евонный рацион,- хмыкнул Подвальник,- ни разу не видел, что он жрет кого-то.

- Сдается мне, что он призрак,- Сумрак откинулся на спинку скамьи,- но!

Он поднял вверх указательный палец.

- Малец намертво к дому привязан.

- Интересно, интересно,- пробормотал Басараб,- а вы, господа?

- Где хошь могу шататься,- Подвальник шмыгнул носом,- ничейный я и домище мне не указ.

- Та же ерунда,- поддакнул Сумрак.

- Вы кочевые, стало быть,- нараспев сказал вампир,- у нас так много общего. Что же, пора мне. До встречи.

Он медленно пошел в сторону автобусной остановки.

- Выпендрежник какой, а на автобусе катается,- Подвальник сплюнул на землю.

- Дак может добычу намечает на будущее.

- А-а, и то правда,- промычал Подвальник.

Дом, который считали своим постоянным обиталищем Подвальник и Сумрак, осыпался старой штукатуркой и во всех квартирах пахло плесенью. Потолки высоченные, окна огроменные. Когда доходило до ежегодной весенней уборки, то у тех, кто собирался эти самые окна мыть, случался приступ мигрени. Сколько работы и потерянного времени! Потому не каждый жилец мог похвастать чистыми стеклами, просто занавешивали тяжелыми шторами, пыльным тюлем и старались не смотреть на них. Подвальник немного слукавил, когда сказал, что Барашка привязан намертво к дому. Вернее, не только к нему, но и к запущенному дворику, куда вела железная калитка, приваренная к кованной оградке. Во дворике высаживали цветы, следили, чтобы на клумбы не бросали окурки, любовались цветущими каштанами, когда после суровой зимы приходила теплая весна. Но до весны еще далеко, в свои права только недавно вступила осень, дворик оделся в багряное и золотое. Потому зашторенными окна становились ближе к моменту, когда сгущалась темнота. Подвальник никому не признавался, но сам любил пошататься по дворику, поглядеть на людей и приятелей из других домов. Жители дома вызывали полицию, жаловались на гогот, улюлюканье, завывания, да только статные люди в форме разводили руками, мол, нет никого. Подвальник тогда страшно оскорблялся: раз не видите, то незачем говорить, что никого нет. Есть, есть ! Вот как такой “никого” вцепится в горло, сразу все сомнения исчезнут.

Однако, Подвальник трусоват немного, лишь изредка на крупную добычу замахивается, посему статных людей в форме не трогал, так, изредка пугал своими желтыми глазищами. Сумрак же вообще, относительно миролюбив и предпочитал отсиживаться под лестницей, пассивно питаясь склоками и дурной энергетикой.

Барашка же, к которому прозвище приклеилось из-за кудрявых волос, терпеливо дожидался в дворике пожилую женщину. Она жила на втором этаже и каждый день выходила на прогулку с маленькой, брехливой собачкой. Сейчас эта добродушная дама носит приталенные пиджаки, длинные юбки и крохотные шляпки, завивает седые волосы и красит губы не по возрасту яркой помадой. Это сейчас волосы у нее седые, а раньше медно-рыжими были. Просто загляденье. Не носит туфель, сменив их на удобные ботинки. Только Барашка помнил, как она играла в салки с другими ребятами, которые теперь встречают внуков со школы, делают с ними домашние задания. Как она гоняла мяч с мальчишками, а потом возвращалась домой в перепачканном ситцевом платьице, с растрепанными косичками и ободранными коленками. Как плакала, когда мать выносила на помойку старых кукол. Как тащилась в школу, как вопила на всю улицу о том, что сдала вступительные экзамены и теперь будет учиться на самом лучшем факультете в мире. Как бежала на свидания, цокая каблучками, как целовалась возле двери подъезда с каким-то очкариком. Как выходила замуж, и потом уехала на долгие годы из квартиры, где выросла и провела детство. Но затем вернулась вдовой, потерявшей ребенка, чтобы ухаживать за больными родителями. Как схоронила мать, проводила в последний путь отца и теперь сама доживает свой век. К ней на дом ходят ученики. Сначала они непрошибаемые балбесы и грубияны, а потом - улыбчивые, вежливые дети. В их глазах горит огонь, возрождается интерес к учебе и они хвастаются отличными отметками.

Барашка не смел соваться в квартиру к любимице, полагал, что это неприлично. Ну кому бы понравилось, вот правда. Барашка не считал себя кем-то невежливым, поэтому ждал во дворике. Терпеливо ждал, у него-то времени много в запасе. Даже не огорчало то, что он был привязан к одной квартире и в отличие от прочих незримых для большинства соседей не мог уйти в другой дом. Когда Барашка долго болел перед смертью, мама пообещала ему, что не даст гнить в могиле. Потому урна с прахом теперь надежно спрятана в одной из стен квартиры, где сменилось несколько хозяев. Мама сдержала обещание.

Он мало что помнил о себе самом, практически не помнил семью. Вроде бы имелась старшая сестра, но её лицо давно стерто временем. Кажется, у мамы были черные волосы. Или русые. Про отца помнил только то, что он тесно связан с морем. А как - увы и ах, остается догадываться. Бродя по своей бывшей квартире, Барашка придумывал себе биографию. Кто он, зачем и почему. Единственное, что не выветривается из головы - слова. Фраза, которая прочно засела и ничем не искоренить ее.

“Скоро отмучается, скоро”

Тусклый свет ночника, за окном выл ветер. Холодно и, почему-то, мокро. Пахнет сыростью и кровью. Мама шепталась с кем-то темным, сидевшем в кресле в углу комнаты. Мама ли?

Барашка практически ни с кем не разговаривал. Подвальник надоедливый и грубый, Сумрак - почти такой же, только не такой болтливый. Что до нового соседа, то он, наверняка, любит разговоры. В разговорах ничего плохого, просто зачастую в них нет никакого смысла. Для Барашки уж точно. Вот он и молчит.

Пожилая женщина вышла погулять после обеда. Собачка радостная, что-то все тявкала и бегала кругами. Барашка стоял за деревом и наблюдал издалека. Собачке лучше не попадаться, облает. Животные его видят, как и некоторые дети. Ну и других видят, наверное. Подвальника уж точно видят, да он не стремится спрятаться.

Барашка все смотрел и смотрел, жадно запоминая каждое движение и то, как звучит голос. Раньше он был звонким, звенел колокольчиком смех, шепот шуршал сухой кистью по бумаге. А теперь добавилась хрипотца, тембр стал ниже. Барашка смущенно улыбнулся. Он ведь видел одновременно и смешную девчонку, и серьезную старшеклассницу, и прекрасную молодую женщину с гривой пышных волос. Барашка иногда думал о том, что если бы тогда не умер, то хватило бы у него смелости подойти и заговорить? Все равно не срослось бы, тут же качает головой, времена-то разные, не встретились.

- Ну и что ты там стоишь?

Барашка опешил.

- Да-да, ты,- пожилая женщина улыбнулась,- я ведь давно тебя заприметила, ходишь тут часто.

Барашка сначала кивнул по привычке, а потом замотал головой, мол, нет-нет, никого не жду. У него появилось нехорошее предчувствие, ведь раньше она не видела.

- Потерял чего?

Барашка вышел из-за дерева. Женщина подслеповато прищурилась, немного удивилась.

- Надо же, модник какой. И где только сюртук этот раздобыл?

Собачка залилась лаем.

- Ключи посеял, не теряю надежды однажды найти,- выпалил Барашка, замявшись.

- О, часто ключи теряют. Помочь тебе с поисками?

- Молодой человек, подождите, пожалуйста!

Паули повернулся и увидел, что за ним неуклюже семенит пожилая женщина. Она тащила за собой тяжеленную сумку, но, видимо сил не хватало.

- Помогите в вагон затащить,- дребезжащим голосом попросила женщина,- не откажите уж бабушке.

Прямо-таки бабушкой Паули бы ее не решился назвать. Волосы, кончено седые, да и лицо немолодое. Однако, по мнению Паули, бабушки так не выглядели. Они хрупкие, с морщинистыми узловатыми руками. От них пахнет выпечкой и чем-то еще таким приятным и домашним. Этот запах Паули часто ощущал, когда приходил вместе с сестрой в магазин на углу дома, где продавалась пряжа и всевозможные инструменты, вроде спиц, иголок, булавки всякие. Паули в этом мало что понимал, потому просто ходил с сестрой за компанию, чтобы развеяться и глаза отдохнули от бледного свечения монитора.

Пожилая же женщина, которая просила Паули о помощи, на бабушку ну никак не тянула. От нее пахло так, как пахнет в магазинах косметики, но не как в магазине с пряжей. Про аромат выпечки и говорить не приходится. И вместо теплой вязаной кофты на женщине красовался модный пиджак с иголочки.

- Конечно,- Паули подошел поближе и легко подхватил сумку, хотя ему не слишком-то хотелось. Настроение не очень, совсем не очень. Внутри сумки что-то звякнуло и от этого звука женщина как будто замерла на месте, но потом украдкой бросила взгляд на Паули, увидела, что он не обратил на звук ни малейшего внимания. На ее лице как будто промелькнуло облегчение.

Паули поставил сумку рядом с сиденьем, на которое уселась женщина. Поезд тронулся. Молодой человек достал из внутреннего кармана куртки старенький плеер, начал распутывать наушники. Он держался за поручень, почему-то отойдя всего на несколько шагов от пожилой женщины. Обычно он старался вообще встать ото всех подальше, насколько это позволяло количество пассажиров в вагоне метро. Сосредоточенно глядя на провода наушников, Паули думал о том, что неплохо бы также расправиться с долгами в университете и помириться с девушкой.

Когда музыка только заиграла, Паули подергали за рукав. Он повернул голову. Женщина, которой он помог с сумкой, протянула к нему зажатый кулак.

- Совсем забыла я,- она улыбалась. При тусклом освещении в вагоне, она выглядела намного старше, чем до этого. Паули почему-то задержал взгляд на ее губах, накрашенных отвратительно-яркой алой помадой. Женщина растянула улыбку шире и обнажила мелкие желтоватые зубы. Помада оказалась и на них. Женщина потрясла кулаком, приподняла тонко выщипанные брови, мол, поскорее поднеси руку.

- О чем?- спросил Паули. Наверное, отблагодарить за помощь хочет. Молодой человек все смотрел на губы, на тонкие морщинки вокруг них. В эти морщинки попала помада и теперь контур губ выглядел нечетким.

- Сказать вам спасибо!

У Паули сложилось впечатление, что зубов в улыбке стало еще больше. Он машинально подставил раскрытую ладонь и в нее упала длинная, толстая игла с немного заржавелым ушком. Молодой человек нахмурился. Обычно за помощь конфеты какие-нибудь суют, яблоки там, по сто раз просто спасибо скажут. Но иглу ему вручали впервые.

Он присмотрелся к игле повнимательнее. Самая что ни на есть обычная, старая только. Ну и что с ней прикажете делать?

Паули продолжал разглядывать иглу. Можно сестре отдать, она же игрушки разные шьет иногда, ей вполне пригодится.

В ушах зашумело. Помимо голосов других пассажиров и шума метро, Паули показалось, что кто-то свистит. Даже не кто-то. Чайник. Так свистит закипающий чайник.

Молодой человек тряхнул головой и вынырнул из своих мыслей. Все верно, свистел чайник. На фоне без умолку трещала сестра.

- Ты чего такой бледный? Не заболел? - донеслось до Паули. Он повернул голову к сестре, ошарашенно глядя на нее.

- Я не помню, как я добрался до дома,- пробормотал молодой человек, разглядывая себя. Домашние штаны, футболка, тапочки.

- Приехали! - усмехнулась сестра,- на метро, потом мы с тобой у продуктового встретились, купили то, что мама просила, после - за пряжей зашли.

Паули мотнул головой, пытаясь восстановить в памяти выпавший кусок событий. Бесполезно, голова только заболела.

Он пошел в коридор, щелкнул выключателем и встал напротив зеркала в полный рост. Придвинулся поближе, внимательно посмотрел на свое лицо. И правда, бледноват. Паули уставился на футболку с пятном от кетчупа. Собственно, из-за этого пятна, она и стала домашней. Молодой человек глупо улыбнулся отражению, пожал плечами. Просто высыпаться нужно. Он теперь попробовал улыбнуться ободряюще самому себе, сунул руки в карманы штанов и ойкнул. В правом лежала длинная, толстая игла со слегка заржавелым ушком.

Паули вернулся в кухню. Нужно было приготовить суп и как раз сегодня его очередь. Мама приедет только утром, заступила на дежурство, а папа придет как раз к тому моменту, когда суп приготовится. Сестра играла роль несмолкающего радио, которое рассказывало о новых отношениях подруги, о грядущих распродажах и о новом сезоне любимого сериала. Паули слушал вполуха, нарезая овощи и бросая их в кипящую воду. Игла в кармане не давала ему покоя.

***

- Тебе случайно такая игла не нужна?- Паули зашел к сестре, которая увлеченно пришивала пуговичные глаза тряпичному медведю.

- Покажи,- сестра не глядя вытянула руку и Паули вложил ей в ладонь иглу. Сестра поднесла ее к глазам, смотревшимся ужасно нелепо из-за толстых диоптрий очков, как-то брезгливо сморщилась.

- Не, не надо. Где ее взял вообще?

Паули вкратце рассказал о том, что получил иглу от пожилой женщины в метро. Перед глазами моментально возник этот омерзительный оттенок красного и желтоватые заостренные зубы. Стоп. Паули сел в кресло. Почему заостренные, были же обычными?

- Все ок?- поинтересовалась сестра. Молодой человек неопределенно кивнул, снова силясь вспомнить дорогу до дома. Тщетно.

- Пойду в душ. Да, у тебя шнурка какого-нибудь не найдется?

Сестра выдвинула верхний ящик стола, покопалась в нем, извлекла тонкий кожаный шнурок, протянула его Паули. Тот поблагодарил и, сжимая в руке иглу, пошел по коридору в ванную. Он не обратил внимания на оклик отца из гостиной, который поинтересовался темно-синим, почти что черным синяком на задней части шеи сына.

Стоя перед зеркалом в ванной, Паули стянул футболку. Шнурок он продел через ушко иглы и повесил самодельное украшение на шею. Зачем? Чтобы не уколоться еще раз, коснувшись ее вслепую в кармане.

Паули прикрыл глаза и вот перед ним потолок над его кроватью. На Паули пижама, чистые носки. В голове - ноль понимания того, как он снова все пропустил мимо себя. В комнате темно, только свет фонаря пробивается через щель между плотными шторами. Паули полез под подушку за телефоном, который обычно клал туда. На экране половина первого ночи. То есть, он успел помыться, что-то поделать и уже, наверное, немного поспать.

Непрочитанное сообщение мигало в углу дисплея белым конвертиком.

“Какой же ты упертый. Не пиши мне тогда больше”

Паули подскочил на кровати, провел пальцем выше. В истории сообщений оказалась долгая переписка с девушкой, с которой они поругались на пару дней назад. При этом, в переписке она пыталась с ним помириться. А Паули почему-то отказывался. По спине молодого человека пробежали мурашки. Он набрал номер девушки, но она, видимо, его заблокировала. Молодой человек почему-то схватился на шнурок с иглой на шее, будто проверяя на месте ли он. На месте.

Паули положил телефон на пол возле кровати, повернулся на правый бок и вот он уже сидит на холодном металлическом стуле. Вокруг такая темнота, что хоть глаза выколи. Ноги касались ледяного пола, потому Паули тут же их поджал. Из-за тихого смешка где-то там, в густом мраке, молодой человек понял, что в этой темноте он не один. С одной стороны, это обнадеживало. С другой же мало ли кто там ходит. Он почувствовал, как нервы натянулись до предела и он нервно улыбнулся. Паули ненавидел эту свою реакцию. Всегда улыбался, когда вокруг происходит что-то неприятное.

- Кто здесь?- позвал Паули, вцепившись пальцами в коленки, пытаясь стереть с лица улыбку. Никак. Мышцы будто одеревенели.

- Эй!- Паули все еще надеялся, что ему ответят. Только эта надежда исчезла после одной неприятной мысли о том, что там, вдалеке, на него смотрит совсем не человек.

- Эй?- прилетело к нему обратно, сказанное тоненьким голоском. Снова смешок и “ау” повторилось несколько раз. Паули поджал губы, силясь разглядеть хоть что-то.

Да почему не человек-то сразу? Паули попытался отмахнуться от этого, да только не очень-то получилось. Мысль росла, ширилась. И вот там, в темноте, уже ходит приличных размеров чудовище.

- Я - одноухая старуха,- глухо донеслось из-за спины. Паули обернулся. Никого.

- Эй!

Снова смешок, торопливые шаги. Паули попробовал встать со стула, но не получилось. Как будто прирос.

- Э-э-эй?

Неразборчивое бормотание и снова топот. Смешок. Топот. Вокруг стула как будто водили хоровод.

- Прыгаю по полотну! - раздалось так звонко и чисто у самого уха, что Паули аж подпрыгнул на месте. Первый голос сильно отличался. Молодой человек чувствовал, как те, кто ходят хороводом, сужают свое кольцо вокруг него.

- И нитку длинную из уха,- теперь же это едва уловимый шепот.

- Э-э-эй?- несколько удивленное и протяжное.

- Это несмешно!- выкрикнул Паули, ерзая на стуле. Встать все никак не получалось.

- Как паутину, я тяну! - гаркнул низкий бас, а перед лицом Паули возникло множество ладоней и в каждой из них лежало по толстой, длинной иголке. Паули дернулся, попытался отодвинуться, но руки без иголок намертво вцепились ему в лицо. Несколько пальцев держали его веки так, чтобы он не смог закрыть глаза. Иголки теперь не лежали на ладонях, их держали на манер маленьких копий.

- Ч-что…

- Э-э-эй!- завыло где-то вдалеке.

Паули не успел ничего сказать, как иглы воткнулись ему в глаза. Все одновременно. Молодой человек кричал, вокруг снова водили хоровод и загадка повторялась по кругу.

***

Паули распахнул глаза. В комнате светло. Кто-то раздвинул шторы, впустив морозный солнечный день в его спальню. Молодой человек сел на кровати, переваривая неприятный сон. Потер глаза. В них как будто песка насыпали. Паули свесил ноги с постели, нашел тапочки и, зевая, побрел сразу на кухню.

- Ну наконец-то,- мама разогревала суп, который Паули сварил вчера. Она повернулась к сыну и улыбка сползла с губ.

- Что такое?- нервно усмехнулся Паули.

- Тебе пора завязывать с компьютером,- пробормотала мама.

- Да в чем дело-то?

Мама взяла с подоконника зеркало, вручила его Паули. Молодой человек охнул, едва увидел свое отражение. Склеры глаз из белых превратились в красные, будто у него за ночь полопались все сосуды сразу.

- Возьми капли в аптечке,- сказала мама, разливая по тарелкам суп,- и сходи к окулисту.

В кухню вошли папа и сестра. Увидев глаза Паули, папа приоткрыл рот, а сестра брезгливо сморщилась. Точно так же, как вчера, при виде иглы. Игла, кстати. Паули машинально протянул руку к кожаному шнурку. На месте. Не самая удачная затея с подобным украшением, ведь можно сильно пораниться.

Мама вручила Паули ложку, нарезала хлеб и села по правую руку от отца.

- Всем приятного аппетита,- пожелала она и первая приступила к завтраку. Паули нахмурился. Суп на завтрак. Как правило, были вареные яйца и хлеб с маслом, ну или хлопья и блинчики. А тут суп.

Паули зачерпнул ложкой немного супа, отправил ее в рот, начал пережевывать кусочки овощей. Что-то хрустнуло и Паули почувствовал, как у него заболели десны. Он застонал от боли, выплюнул все изо рта обратно в тарелку. Губы в крови, как и подбородок. Паули потянулся за салфеткой, торопливо вытер кровь, поковырялся ложкой в тарелке и обмер: пятьдесят процентов супа, который он собственноручно приготовил, составляло битое стекло. Паули затошнило.

- Вкусно,- произнесла сестра. Паули поднял глаза на нее и родителей. По их подбородкам стекала кровь, но они продолжали есть, разжевывая стекло. С удовольствием хрустели им, глотали, зачерпывали ложкой еще. Хруст. Скрип. Черп ложкой. Хруст. Проглотили. Паули бросился в ванную, где его стошнило.

Он прополоскал рот и стал внимательно рассматривать свой рот в зеркале. Все почти в порядке, если не считать небольшой кусок стекла, застрявший между верхними зубами. Паули вытащил этот кусок и его снова стошнило.

Когда он вышел обратно, папа обувался в прихожей. Он слишком широко улыбнулся, демонстрируя изрезанные десны. Даже не сменил рубашку.

- Ты не заболел ли?- в коридор вышла мама, подошла к Паули и приложила прохладную ладонь к его лбу. Сын мотнул головой.

- Сегодня есть важные занятия?

Паули кивнул. Десны болели так, что хотелось выть. Но молодой человек понял: у остальных членов семьи все вроде было в порядке, потому начинать разговор про стекло он не решился.

***

Кое-как Паули добрался до университета. Побоялся ехать на метро, решил отправиться на автобусе. Ему не хотелось снова увидеть ту пожилую женщину, потому что именно после встречи с ней голова Паули отказывается работать нормально. Он пока не думал о том, чтобы обратиться к врачам, пообещав себе, что если все это не пройдет через несколько дней, тогда можно бить панику.

Во рту постоянно был привкус крови и Паули казалось, что она снова течет по подбородку. Десны теперь не то чтобы болели, они ныли и словно чесались. Но на улице, как и в автобусе и университете на него никто не обратил внимания. Значит, все нормально. Правда, у него было такое ощущение, что из него за ночь выкачали если не всю, то большую часть энергии. Паули чувствовал себя дряхлым стариком, с трудом передвигающим ноги и непонятно что забывшим в университете.

Первой пару поставили лекцию по истории. Пока Паули стоял возле расписания, ему казалось, что остальные студенты водят вокруг него хоровод. Вспомнился сон и руки с иглами.

- Э-э-эй!- донеслось издалека. Раздался приглушенный смех. Паули дернулся, нервно заозирался по сторонам. Что за дерьмо?

Он поднялся в лекционную аудиторию, сел подальше от всех, накинул на голову капюшон толстовки. Паули пытался воспроизвести загадку, которую ему озвучивали голоса во сне, но без толку.

- Ваш преподаватель заболел,- послышался звонкий и громкий голос,- потому я, одноухая старуха, веду сегодняшнюю лекцию.

В голове что-то щелкнуло. Паули замер, услышав знакомую фразу. Втянул шею в плечи, опасаясь поднять взгляд на замещающего. Вдоль спины побежали мурашки. Голос ни мужской, ни женский.

- Тема лекции…

Паули собрался с духом, посмотрел на лектора и доску, на которой мелом, от руки записано то самое, что он силился вспомнить. Паули схватил свой рюкзак и выбежал из аудитории. Надо было оставаться дома.

Он спустился в столовую, где за одним из столов собралась стайка девушек с другого курса. Они о чем-то весело болтали, радостно улыбались и время от времени кокетливо поглядывали в сторону Паули. Он даже немного расслабился, взял себе чаю, надеясь, что это не усугубит ситуацию с деснами. Ему по-хорошему отправиться бы к стоматологу, но боль почти унялась да и стоит ли терять столько времени на визит к врачу? Паули почему-то показалось, что мысли про откладывание медицинской помощи на потом принадлежат не ему, что кто-то их подбрасывает Паули в голову.

- Если хочешь, то садись с нами,- радушно сказала одна из девушек. Почему бы и нет, Паули подтащил стул и сел между рыжеволосой и блондинкой. Он силился вспомнить их имена, потому что точно знал: молодой человек с ними знакомился и здоровался в коридорах.

Рыжеволосая достала из сумки красные яблоки, положила их в центр стола. Яблоки были прямо-таки глянцевыми, будто девушка специально наполировала их.

- Угощайтесь,- предложила рыжая, глядя в упор на Паули. Он потянулся за одним из яблок, но засомневался, вспомнив утренний суп. Вдруг внутри тоже имеется сюрприз. И он очень скоро обнаружился.

Блондинка откусила кусок яблока, разрезав язык обычным лезвием, которое использовалось для бритвенных станков. Кровь попала на столешницу, девушка же проглотила кусок и откусила снова. Каждая из девушек взяла по яблоку.

- Не ешьте их, пожалуйста,- только и смог выдавить из себя Паули, чувствуя, как к горлу снова подкатывает тошнота, а ноги становятся ватными. Оторвать взгляд не получалось и он жадно смотрел на уголок лезвия, выглядывающего из мякоти яблока в руках блондинки. Кровь уже капала на стол. Девушки удивленно посмотрели на белого от ужаса Паули и каждая откусила от своего яблока. Паули почувствовал, как у него сводит желудок.

Последнее, что увидел Паули, перед тем, как потерять сознание, была залитая кровью столешница и глянцевые, страшно красивые красные яблоки.

***

Снова темнота и холодный стул, с которого невозможно встать.

- Не надо иголок, пожалуйста,- почти что проскулил Пули, вглядываясь во мрак. Оттуда, как и в первый раз, донесся смешок. Хотя бы топота не слышно, уже хорошо. Никто не аукал, не бормотал. Паули похлопал себя по щекам. Он точно знал, что сейчас он либо снова уснул, либо что-то еще произошло. Нужно просто побыстрее выбраться из этого места и оказаться в своей комнате, как это вышло в прошлый раз.

- Ждёт меня подружка,- прошелестело у самого уха и Паули дернулся, словно его обожгло. Топот вернулся. Снова водили хоровод. Только теперь Паули различал танцующих. Они ускоряли темп, повинуясь неслышимой музыке, время от времени поворачиваясь к Паули, снова вцепившемуся пальцами в коленки. Молодой человек почти что заплакал.

- Что тебе нужно?!

- На макушке - ушко!

Толпа танцующих расступилась и от них отделилась хрупкая фигурка совсем юной девушки с длинными волосами до пола. Она подошла вплотную и Паули разглядел на ее губах отвратительный оттенок красного и мелкие желтоватые зубы, появившиеся в неестественной улыбке. Затем она высунула надвое разрезанный язык, будто дразнилась. Кровь с языка шлепнулась на ледяной пол с неприятным звуком.

- Ч-то тебе нужно?- просипел Паули. У него в горле пересохло. Девушка держала руки за спиной, просто стояла и смотрела.

- Отпусти меня, пожалуйста,- выдавил из себя молодой человек,- отпусти!

Девушка наклонила голову вбок, а танцующие подступили ближе.

- Если танцевать пойдет,- девушка вытянула шею вперед и шире улыбнулась. Еще немного и ее улыбка растянется до самых ушей.

- ВСЕХ ЗАШТОПАЕТ, ЗАШЬЁТ! - грянул хор голосов и девушка вытащила из-за спины руки. В правой она держала длинную, толстую иглу с продетой в нее грубой ниткой.

Руки, множество рук вновь вцепилось в лицо Паули, растягивая его губы насильно, складывая подобие улыбки на его лице. Он пытался отбиваться, но хоть бы хны. Хватка стальная.

Девушки стояла уже совсем рядом. Она занесла иглу и начала зашивать рот Паули. Хор голосов стенал и уже не издавал едва различимые смешки. Голоса заливались смехом, гоготали, выкрикивали какие-то ругательства. Но Паули слышал только звук, с которым нить протаскивалась сквозь его губы. Видел лишь красную помаду прямо перед собой.

***

Паули пришел в себя в коридоре, не дойдя пары шагов до своей комнаты. Он лежал в ботинках и куртке. Попытался встать, только ноги не подчинялись. Паули чувствовал себя грузным, неподъемным. Правда, с третьей попытки встать все же получилось. В квартире почему-то очень темно и неуютно, будто Паули очутился в точной копии своего дома, но все же это был не он.

Он скинул ботинки и куртку, побрел в ванную, чтобы умыться и снова посмотреть на свое лицо. Полопавшихся сосудов в глазах будто стало больше, хотя куда еще больше. Губы синие, даже немного черные в уголках.

- Что-то ты рано сегодня,- из своей комнаты выглянула сестра, когда Паули вышел из ванной.

- Неважно себя чувствую,- Паули поплелся на кухню попить воды. Сестра последовала за ним, медленно, будто с трудом волочила ноги. Он старался не смотреть на нее, ведь у нее до сих пор лицо в крови, как и футболка.

- Офигенный суп ты сварил,- сестра сел на стул, принялась болтать ногами,- недавно пообедала вот. Э-э-эй, ты меня слушаешь?

Паули захотелось заплакать, забиться головой об стену. Ну неужели она не чувствовала никакой боли, не слышала хруста стекла, пока ела?

- Такое дело,- он отставил стакан с водой, повернулся к сестре,- мне нужно с кем-то поговорить.

- О вашей ссоре с Эми?- сестра подперла подбородок ладонью. Точно, ссора. Паули вспомнил, что они так и не помирились. Хуже того, поссорились еще сильнее.

- Не о ней,- Паули сел прямо на пол, опершись спиной о холодильник,- конечно, это покажется очень странным…

Губы слиплись и оставшуюся часть предложения Паули промычал. Сестра недоуменно смотрела на него, ковыряясь в ухе. Взгляд пустой-пустой. Как будто не сестра это вовсе. Паули принялся бить себя по губам, чтобы продолжить разговор. Паули зарычал, поскольку губы так и оставались склеенными, а потом захныкал, как маленький ребенок.

- Паули,- сестра встала со своего места, подошла к молодому человеку, села рядом,- ты как-то прямо посерел. Может, “неотложку” вызвать? Ведь проводник довольно прыткий, за которым лезет нитка.

Паули словно оглушили. Он посмотрел на сестру, отполз в сторону. Девушка же придвинулась.

- Что ты сказала?- переспросил Паули, ошарашенно глядя на сестру и не зная куда деться. Она хмыкнула.

- Я говорю, что ждет меня подружка,- четко произнесла сестра,- на макушке - ушко.

Паули моментально вскочил, бросился в коридор, накинул на плечи куртку, сунул ноги в ботинки и кинулся прочь из квартиры.

***

Паули сидел на скамье и смотрел на вагоны поездов, глотающие и выплевывающие пассажиров. Краем глаза он видел, что к стенам жмутся тени, иногда вытягивая шеи, чтобы рассмотреть Паули получше. Молодой человек пришел на ту самую станцию, где повстречал пожилую женщину, подарившую ему иглу. Игла!

Паули достал иглу из-за пазухи, порвал шнурок и бросил иглу на пол. И почему он вообще носил ее на себе? Какой бред.

Иголка со звоном откатилась к краю платформы и замерла перед носами туфель молодой девушки. Она подняла ее, внимательно поглядела на находку и расплылась в улыбке.

Паули хотел было крикнуть, что иглу лучше бросить, но слова застряли в глотке, потому что молодой человек увидел длинные волосы девушки. До самого пола. Она растянула губы, накрашенные красной помадой, и сделала шаг к Паули, высунув разрезанный надвое язык.

Молодой человек вдруг понял, что вокруг стало очень-очень тихо. Он огляделся по сторонам. Люди повернули к нему свои головы, встали в круг, взялись за руки. Лампы замигали и платформа погрузилась в темноту. Такую густую, что хоть глаза выколи.

Тени, которые жались к стенам, теперь подобрались поближе.

- Нет, нет,- прошептал Паули. Круг стал плотнее и Паули заорал:

- Пожалуйста, не надо!

Откуда-то донесся смешок. Девушка сделала шаг по направлению к Паули.

Оглушающую тишину прорезал стук колес, а темнота рассеялась от света фар прибывающего поезда. Паули вскочил на ноги и, разорвав круг, ринулся к краю платформы. Машинист не успел затормозить.

***

- Молодой человек, подождите, пожалуйста!

Парень в красной толстовке обернулся и увидел прехорошенькую девушку, кое-как тащившую за собой тяжеленную сумку.

- Помогите в вагон затащить,- звонким голосом сказала незнакомка и растянула красные губы в улыбке,- не откажите уж девушке.

____

Обитаю здесь: https://vk.com/lostsummonertales (моя группа, куда я тоже выкладываю истории; группа активная; не реклама, не коммерция). Я с удовольствием с вами пообщаюсь и отвечу на вопросы, если таковые имеются. Приходите в гости.