Однажды я побрил ягодицы — и это идеальное начало для фильма ужасов, я считаю, повествование далее пойдёт будто от лица реального участника техасской резни бензопилой.
Но, несколько слов о предыстории. Если вы не придерживаетесь практики ежедневного читания меня, то напомню, что однажды я встретил греческую смоковницу, чьи плоды кололись шипами, но восторг от моих лысых (по местным меркам) рук произвёл впечатление даже на меня самого. Смекнув, какой эффект на местных женщин я могу возыметь усилив контролируемую плешивость, я решился на депиляцию. Сказано — много выпито для храбрости — сделано.
За неимением триммера, я смело взял в руки бритву и приступил к формированию зоны бикини непосредственно от груди — то есть от точки роста волос, так как с бородой мне повезло ещё меньше. Спускаясь всё ниже, увлекаясь перфекционизмом и всё больше пьянея от пара, я и не заметил, как вышел на круг со спины. Отлично! Завтрашний день будет полностью посвящён охоте на греческих женщин, что словно пингвины на льдине смогут весело с меня соскальзывать. Обильно смазав полученную гладкость единственно имеющимся в распоряжении кремом неясного происхождения и ещё более неизвестного предназначения, я накатил сверху пива вовнутрь и лёг спать в предвкушении скорых половых побед.
Утро встретило меня болью. Нет, сначала всё же просто зудом, но затем, когда резко отрастающие волосы завернулись вспять (а произошло это буквально через час-два, как мне помнится), то всё же болью, жжением и скрежетом зубовным. Моя промежность пылала пламенем, ни о каких утре, дне, вечере или ночи страсти не могло быть и речи: сутки незаметно пролетели за прикладыванием компрессов к зоне поражения.
На следующий день я ехал первым утренним автобусом на работу. Автобус был пуст, но я крепко стоял на широко раздвинутых ногах по центру салону, крепко схватившись обеими руками в поручень над головой, что даже вызвало некое беспокойство водителя.
— You can sit down, — говорит и рукой так показывает, мол, зацени: сколько мест свободных, мы тут вдвоём вообще, правда круто.
— No, — отвечаю. — Spasibo, ya peshkom postoyu.
И лишь крепче стиснул зубы, в попытке силой мысли раздвинуть ягодицы больше дозволенного природой и здравым смыслом.
Будет не лишним заметить, что рабочая неделя пролетела, как год. В офисе я старался не совершать лишних движений, сидя на еже, в которого превратилось седалище (клянусь — я явственно чувствовал, что сижу на несколько миллиметров выше обычного!), а дома лежал широко раскинув конечности, наблюдая как в темноте светятся из-под одеяла неверным красным светом мои чресла, будто огоньки на болотах или угольки в мангале — последнее было более применимо к ситуации по ощущениям.
Всё закончилось внезапно спустя две недели, когда волосы стали завиваться и я наконец уложил первую косу, смахивая накатившие внезапные редкие слёзы счастья.
