У хороших романов есть привычка читать мысли своих критиков. В августе 2010 года седьмой роман ирландской писательницы (а ныне гражданки Канады) Эммы Донохью "Комната" попал в лонг-лист Мужской Букеровской премии. Еще до отбора за ним тянулись тучи ожиданий: война торгов, сделки с правами, разговоры и разговоры о прошлом, которые могут задушить книгу ее собственной известностью еще до того, как она выйдет.
Я слышала о его предполагаемой связи с делом Йозефа Фритцля о похищении и заключении в тюрьму; о его сценарии о напуганной матери и ее пятилетнем сыне, запертых с рождения в крошечном секретном помещении. И, с головой окунувшись в мельницу слухов, я подумал о литературных предшественниках, которые могли бы стать балластом и фоном для пробирающего до костей ужаса заголовков: "Дикие дети", "Исследования языка и восприятия", торжественные рассуждения о природе и воспитании, которые сопровождали такие случаи с незапамятных времен.о Руссо.
К концу "Комнаты" ("Пикадор", £ 12.99) мать и сын – Ма и Джек - вновь обрели физическую, если не умственную, свободу. Более половины романа и большая часть его решающих действий происходят после заключения, так что это не спойлер. Смотря телевизор со своей бабушкой, Джек ловит серьезное обсуждение своего дела. "Конечно, Каспар Хаузер, как известно, утверждал, что был счастлив в своей темнице, - подчеркнул эксперт, - но, возможно, он действительно имел в виду, что общество Германии девятнадцатого века было просто еще большим подземельем ...". И так, жутко, по мере того, как говорящие головы и профессиональные сиделки всех мастей пытаются уловить и описать значение диковинного испытания женщины и ребенка.
Каспар, мальчик, которого нашли бродящим по улицам Нюрнберга в 1828 году с рассказами о воспитании в одиночестве в тесной и темной камере, стал прототипом дикого ребенка, чья изоляция привлекает жадные взгляды мыслителей и художников – от его первого "защитника" лорда Стэнхоупа до Вернера Херцога и Пола Остера. Мудрецы эпохи Просвещения, художники-романтики и современные теоретики неоднократно использовали тяжелое положение потерянных, спрятанных и покинутых детей в качестве основы для любимых идей. Но кто прислушивается к голосу ребенка?
Ни одна тема, ни одна история не может быть более переопределенной, чем история "Комнаты": она более сформирована и структурирована нашими различными способами говорить о разуме, о себе, о семье, от лингвистики и психиатрии до безумия red-top и истерии ток-шоу. И все же каким-то образом, благодаря повествовательному голосу Джека и его стоическому и героическому осмыслению слов о его маленьком мире, он освобождается от всех заданных категорий.
Это роман и ребенок, который не будет ограничен. Чтобы устоять на ногах, она должна преодолеть интеллектуальные стены, окружающие ее тему. Сама Эмма Донохью называет это просто "историей мальчика о мужестве и любви". Это правда, что дело Фритцля действительно вызвало искру. Донохью написала, что "Я не знаю, почему из всех заголовков, которые мелькают на моем экране, дело пятилетнего Феликса Фритцля захватило меня именно так, за исключением того, что – как мать четырехлетнего мальчика и годовалой девочки –Я была готова к этому". Феликс был одним из семи детей, родившихся у австрийки Элизабет Фритцль во время ее плена в подвале доходного дома в Амштеттене в период с 1984 по 2008 год, которому её подверг родной отец Джозеф, бывший бизнесмен и инженер-электрик. Вместе с Феликсом и матерью-сестрой, в подвальной мини-квартире (судя по фото) находились также старшая девятнадцатилетняя сестра Кёрстин/Кирстен и восемнадцатилетний брат Штефан.
Феликс родился в 2002-м году. Он же первый из детей и заболел - простуда могла убить мальчика от недостатка витаминов и солнца, а также у него, как и у брата и сестры, была врождённая эпилепсия - последствие кровосмешения. На момент освобождения из подвала Феликсу было пять лет, а его старшая сестра Кёрстин лежала в коме в больнице - врачи диагностировали у неё острую почечную недостаточность вкупе с запущенной формой эпилепсии. Фритцлову семью доставили в психиатрическую клинику Амштеттен-Мауер для реабилитации. Там же Элизабет была вынуждена дать следствию показания против отца, так как ей было физически и морально тяжело появляться во время процесса, да и алчные СМИ тогда охотились за ней ради эксклюзивного снимка, воспользовавшись общественным резонансом вокруг этой грязной истории.
После двух лет лечения психиатры и психологи заставили сорокатрехлетнюю Элизабет выйти замуж за её молодого телохранителя Томаса Вагнера, устроили встречу с детьми, жившими этажами выше и воспитывавшимися отцом-дедом как подкидыши, а также практически насильно помирили её с матерью - Розмари Байер, которая теперь живёт в Линце и продаёт картины и вязание. Семья теперь живёт в круглосуточно охраняемом доме с камерами, похожем на крепость, в котором большие окна и нет подвала. Власти скрывают адрес местоположения семьи, полиция разъезжает по городу и ловит особо любопытных, безопасность Элизабет и её детей, а также заботу об их ментальном здоровье блюдут и бдительные соседи. В последний раз, когда СМИ - таки выследили её, ворвались в дом, начали фотографировать и напомнили женщине о тёмном прошлом, та пережила тяжёлый нервный срыв и теперь живёт затворницей. Дети же её нашли признание в обществе и работу.
И именно первое впечатление Феликса о внешнем мире и вдохновило Эмму Донохью написать этот роман: "ИДЕЯ НАПИСАТЬ КНИГУ "КОМНАТА" пришла мне в голову в 2008 году, когда я ехала на книжное мероприятие и обдумывала новость за несколько дней до этого о пятилетнем Феликсе Фритцле, спасенном из австрийской тюрьмы, где его мать воспитывала его и его братьев и сестер. Газетные сообщения о пятилетнем[сыне Элизабет], который попадает в мир, о котором он не знал, натолкнули меня на эту идею. Это представление о ребенке с широко раскрытыми глазами, появляющемся в мире, как марсианин, спускающийся на Землю, - оно захватило меня. К тому времени, когда я припарковалась и схватила салфетку, чтобы записать свои мысли, я знала, что мой роман должен быть с точки зрения ребенка, начнется в его пятый день рождения и будет разделен на две половины the escape и будет называться (в отголоске womb ) Room . Чтобы немного смягчить ужас и отдалить историю Джека от истории Феликса, я сделала его единственным ребенком в семье, похитителем - незнакомцем, а не отцом его матери, их домом - запертым сараем с потолочным окном и вентиляцией где-то в США".
Писательница также добавила, что история её персонажа Джека была интенсификацией каждого детства, поэтому она писала "не столько криминальный роман, сколько историю совершеннолетия, в которой взросление должно было произойти за одну ночь, когда открылась эта дверь. Это была также научная фантастика, потому что он был бы инопланетянином среди нас; и сказка, которая должна была найти свой путь к реализму". Эмма Донохью знала, что рано или поздно нарвётся на неприятности, когда взялась за написание романа, вдохновленного печально известным делом австрийского монстра Йозефа Фритцля, который на 24 года заточил собственную дочь в подвал и зачал от нее по меньшей мере семерых детей, трое из которых так и не увидели дневного света до своего освобождения два года назад.
Но публикация Room в Британии ранее этим летом положила конец обвинениям в эксплуатации. Деликатное и сдержанное отношение Донохью к ужасающей ситуации заслужило широкую похвалу, а также первую номинацию ветерана-автора в длинный список романов, претендующих на престижную Мужскую Букеровскую премию. И, верный надеждам ее издателя, "Комната" в настоящее время пробивается сквозь угасающие сумерки в британских списках бестселлеров. Напротив, в "Комнате" есть только правдоподобно наблюдательный Джек, боязливая, но находчивая Ма/Джой и приезжий незнакомец, кормилец и тиран – Старый Ник, который однажды за семь лет до событий романа похитил студентку и держал в плену в сарае. Там же в шкафу Ма постоянно прятала мальчика от глаз своего мучителя. После того первого возгорания Донохью прочитал о "каждом случае похищения в сексуальных целях, который я смог найти". Она обнаружила несколько "поразительных" счастливых концовок, а также случаи длительного ущерба, которые "заставили меня громко плакать".
Но Эмма Донохью осторожно объясняет, что "Комната была только вдохновлена, а не основана на каком-либо реальном случае. Я приложила все усилия, чтобы обстоятельства Ма и Джека отличались от всех тех, о которых я читала; я не встречала ни одного случая, в котором взрослая женщина (не ребенок или подросток) была бы заключена в тюрьму незнакомцем (не членом семьи) и воспитывала ребенка. Это означало, что я никоим образом не чувствовал себя обремененным фактами этих печально известных случаев. То, что я взял из дела Фритцля... это была просто идея жизни в заключении и мальчика, который думает, что его маленький мир - единственный, который существует." Итак, запечатанная комната Джека – ее мебель, расставленная Донохью на веб-сайте по дизайну дома, - существует как сингулярность. Здесь есть одеяло и шкаф без предметов, плита, кровать и растение, а также множество "планет" по телевизору, которые показывают "Снаружи", которые Джек находит интересными, но невероятными. Он, если хотите, Адам в саду, или единственный выживший после научно-фантастического апокалипсиса: последнее и первое дитя. Он должен назвать и знать свой мир, и заставить его сканировать и рифмовать.
У Ма, тем временем, есть свои любимые истории, которые намекают на ее – если не его – внутреннее состояние: граф Монте-Кристо; "Гуллиджек в Лилипутии"; "Нельсон на острове Роббен"; даже "Великий побег". И старина Ник заглядывает, чтобы напугать или помочь, а иногда, пока Джек прячется, чтобы заставить кровать скрипеть: "Мне всегда приходится считать, пока он не издаст этот задыхающийся звук и не остановится". Как выразилась Донохью, "настоящая ценность рассказа причудливой истории состоит в том, чтобы осветить нормальное и универсальное". Она уточняет: "Я бы никогда не написала "Комнату", если бы не увидела способ сделать странность комнаты Джека каким-то универсальным - своего рода микрокосмом нашего мира... Все мы начинаем с очень маленького места (матки) и выходим в большее, затем снова в детстве мы постепенно переходим от узкого социального окружения к ошеломляюще сложному, даже интернациональному. Так что путешествие Джека - это путешествие каждого, только ускоренное ".
В другом месте она говорила о клаустрофобной связи Джека и Ма как о предельном случае обычного материнства. Теперь она комментирует, что "Это может показаться возмутительным, но у каждого родителя, которого я знаю, были моменты, когда они чувствовали себя так, как будто они были заперты в комнате со своим малышом в течение многих лет подряд. Даже 20 минут строительства башен из блоков могут показаться целой жизнью. Я не говорю, что мамин опыт - это опыт каждой матери, вовсе нет. В моем случае я смог стать родителем в довольно идеальных условиях. Мой партнер получил шестимесячный полностью оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком, у нас был доступ к хорошему детскому саду и т. Д. Но психологический стержень тот же: ребенок нуждается в тебе так сильно, что ты больше не можешь полностью владеть собой ".
Ощетинившийся невероятно умным, хотя и ненавязчивым пониманием связей между языком, силой и восприятием, Room знаменует собой как новое начало для художественной литературы своего автора, так и, в некотором смысле, расширение ее диапазона. Эмма Донохью родилась в 1969 году в Дублине, где - в Тринити-колледже - она получила первую степень. Ее отец - выдающийся ученый Денис Донохью, более четырех десятилетий один из лучших, тончайших критиков ирландской и американской поэзии. Затем она получила докторскую степень в Кембридже, а после ее окончания в 1998 году переехала в Канаду.
Ее ранние художественные произведения ("Стир Фрай", 1994; "Худ", 1995) исследовали сексуальную идентичность в современных условиях; оба были включены в шорт–лист - и в случае Худа выиграли - награды за гей-фантастику. Знаменитый фильм "Сламмеркин" (2000) впервые ввел ее в исторический роман с его мятежной, избегающей определений героиней-проституткой в Лондоне 18-го века.
Тщательно изученный материал того периода также лег в основу более поздних романов "Маска жизни" и "Запечатанное письмо", которые драматизировали скандал с разводом Кодрингтон в 1864 году и подтвердили ее талант исследовать классовые различия, а также сексуальность. Помимо театральной и радиопостановки, а также трех сборников рассказов, она также написала историю лесбийской культуры 18-го века (Страсти между женщинами) и недавнее исследование желания между женщинами как литературного мотива, неразделимого. Донохью говорит о своем новом романе, что "Несмотря на мое феминистское прошлое и несмотря на то, что у моих детей две матери и нет отца, я никогда не рассматривала комнату как историю мужчин против женщин и детей". Люди во многих контекстах прискорбно привыкают владеть и контролировать друг друга, утверждает она. Если бы она родилась в семье рабовладельцев на юге, "была бы я другой?"
Острый и ударный, новоиспеченный язык Джека захватывает его ограниченную жизнь с поразительной силой и изюминкой. Из глубин его и Ма рабства это взывает к своего рода свободе. Как Донохью удалось соединить артистизм и достоверность с пятилетним рассказчиком? "Я думаю, что пять лет было подходящим возрастом", - замечает она: "немного продвинут в лингвистическом плане (но не вундеркинд), он может говорить достаточно хорошо, чтобы связно описывать вещи, но у него все еще дурацкое мышление маленького мальчика. И, конечно, другие персонажи могут быть представлены через их диалог ".
По крайней мере, для этого читателя эффект романа почти волнующий. Разум и язык расширяют его удушающее пространство. Донохью подтверждает, что "я имел в виду, что Комната должна быть чрезвычайно вдохновляющей, но не дешевой. Я старался соблюдать осторожный баланс между дрожью страха и приятными моментами ". Не только из-за хорошо обозначенного побега – который в любом случае имеет тревожные последствия, поскольку "Снаружи" крадет их историю, – книга часто проходит сквозь глубокую тьму с почти комическим изобилием.
Я должен спросить Донохью - в конце концов, как еще одного дублинского писателя – о тени Беккет. "Я не думала о Беккет, - отвечает она, - но я полагаю, что никто не может написать о паре, справляющейся со скукой, не повторяя Ожидание Годо". С другой стороны, "Я был очень осведомлен о хорошей детской литературе, которую я читал - "Посредник" Л. П. Хартли, "Пэдди Кларк Ха-ха-ха" Родди Дойла, начало "Портрета художника" Джойса ... и это только три названия, а также "Король заключения" романы, "Коллекционер" Джона Фаулза.
В своем одиночестве и разлуке Джек также становится исследователем неизвестных континентов с широко раскрытыми глазами. Он с недоверием наблюдает за парадом инопланетян на телевидении: "диван, ожерелья, хлеб, убийцы, самолеты и все эти "она и он"". Со своей собственной точки зрения на нормальность мальчик смотрит на всю экзотику за ее пределами: "Я также очень сознательно думал о приключенческих историях 18-го века, - говорит Донохью, - таких как "Робинзон Крузо" Дефо и "Путешествия Гулливера" Свифта".
Как и в тех историях о странностях внутри, Комната оказывается больше о нас, чем о них; близкое, а не далекое. На своем причудливом примере он находит общую правду о частных мирах языка и чувств, которые мы все защищаем. Как однажды выразилась Эмили Дикинсон в фразе, которую Джек подслушал во время сеанса консультирования: "Душа выбирает свое собственное Общество – Затем – Закрывает дверь...". В какой запертой комнате вы предпочитаете жить?
Источник:
https://www.independent.co.uk/arts-entertainment/books/featu...
Напомним, дело Йозефа Фритцля вскрылось в Австрии в 2008 году, благодаря запущенной болезни старшей дочери и отсутствию при ней необходимых документов. Выяснилось, что 73-летний старик почти четверть века держал дочь в плену в подвале двухэтажного доходного дома в Амштеттене, где регулярно занимался с нею сексом и наплодил семерых детей. Один младенец - Михаэль - умер через три дня после рождения от недостатка воздуха и был посмертно кремирован, половина из оставшегося числа детей разделяла участь матери, а другая была подкинута к порогу собственного дома с сопроводительным письмом и усыновлена в качестве подкидышей от кукушки-Элизы, якобы сбежавшей в религиозную секту.
Йозеф был арестован, а семью поместили под опеку государства, крыло врачей и психотерапевтов. Всем им вскоре поменяли фамилии и место жительства в целях безопасности и уважая желание семьи не становиться эдакими медиазвёздами за счёт собственной трагедии. Через год, 19 марта 2009 года после 4-дневного судебного разбирательства в городе Санкт-Пельтен и за 3 недели до своего 74-летия, Фритцль признал себя виновным по обвинению в убийстве по неосторожности/недосмотру своего малолетнего сына (и внука) Михаэля, а также в десятилетиях порабощения, кровосмешения, изнасилования, принуждения и незаконного лишения свободы его дочери Элизабет, и приговорен к пожизненному заключению. Спустя восемь лет тюремного заключения, в 2017 году преступник последовал примеру своей дочери и тоже сменил фамилию на Майрхофф, дабы не быть вторично избитым заключенными.
Но нас, читателей, в первую очередь интересует то, что эта гадкая и жуткая реальная история в своё время породила чуть ли не популярную франшизу: сначала в австрийских театрах ставились пьесы и комедии по Фритцлю, потом предприимчивые владельцы ресторанов в Польше и Австрии именовали блюда - шницель - и заведения в честь маньяка, а дом, где четверть века происходили зверства, наводнили папарацци и туристы, которые делали "селфи" на фоне здания и даже устроили в подвале вечеринку, и чтобы прекратить это безобразие, власти Амштеттена были вынуждены часть подвала залить бетоном в 2013 году. Дом же был передан в собственность застройщику Герберту Хоуску три года спустя, покрашен в оранжевый цвет и отремонтирован. Сейчас там проживают иностранцы. Далее появились футболки с изображением Йозефа, коллекционные куклы, песни рок-исполнителей типа Rammstein, Caliban и Benighted и, конечно же, серия книг и бестселлеров.
Первой на этой теме пропиарилась Эмма Донохью. Свой роман «Комната» она опубликовала в 2010-м году, спустя два года после того, как неслыханное преступление вскрылось и получило широкий резонанс в обществе, и год после того, как Фритцлю зачитали приговор и поместили в тюрьму Кремс-Штайн, для душевнобольных преступников. Не стоит путать это с обычным психдиспансером - это тоже тюрьма, но иного назначения. Эмма призналась, что её история была вдохновлена газетными репортажами о младшем из детей Фритцля - Феликсе, которого впервые выпустили из подвала во внешний мир и увезли в больницу. Экранизация романа вышла только в 2015-м году. В фильме снимались: Бри Ларсон в роли Ма, женщины, похищенной в подростковом возрасте, и Джейкоб Трембле в роли Джека, ее пятилетнего сына. Ма находится в плену у своего похитителя Старого Ника (Шон Бриджерс) около семи лет; он отец Джека.
Далее историю бедной Элизы Фритцль продолжали форсировать авторы документальной литературы - журналисты Найджел Кауторн, Аллан Холл, Джон Глатт, Стефани Марш и Боян Панчевски. Какие-то книги были опубликованы сразу же, после того, как преступление начало широко освещаться в СМИ, и по крупицам из обрывков статей и интервью воссоздавалась вся хронология событий. Такими произведениями были книги Найджела Кауторна, в русском переводе известная как "Замурованная. 24 года в Аду", а в оригинале - "House of Horrors.The horrific true story of Josef Fritzl, the father from the Hell" (Дом ужасов. Ужасная правдивая история Йозефа Фрицля, отца из ада) и Джона Глатта "Secrets in the Cellar" ("Секреты в подвале"), пересказывающая в точности тоже самое.
Книги Аллана Холла "Monster: an Austrian Nightmare: The Story Of Josef Fritzl And His 24-year Reign Of Terror" ("Монстр. Австрийский кошмар: история Йозефа Фритцля и его 24-летнего царствия террора"), в русскоязычной версии - "Монстр: дело Йозефа Фритцля" и Стефани Марш "I'm no monster! The Horrifying True Story of Josef Fritzl" ("Я не монстр! Ужасающая правдивая история Йозефа Фритцля") и "The Crimes of Josef Fritzl: Uncovering the Truth" ( "Преступления Йозефа Фритцля: раскрытие правды") были признаны слишком уж спекулятивными. На журналистов даже намеревались подать в суд. И это всё при том, что сама Элизабет отказалась и интервью давать, и книгу писать, и запретила делать её героиней бестселлеров и фильмов! И два фильма, кстати, по её истории, вышедшие в 2021 году - "Girl in the Basement" ("Девушка в подвале") и "The Final Code" ("Последний код") явно были выпущены на экраны мира без согласия жертв на это.
Итак, что мы имеем? Книга Аллана Холла была опубликована издательством Penguin UK 1 января 2009 года (в этом же году вышла в свет первая книга Стефани Марш), Найджела Кауторна - 4 апреля 2008 года, книга Джона Глатта - 3 марта 2009 года, а Стефани Марш в соавторстве с Бояном Панчевски опубликовала свою вторую документальную книгу "Я не монстр!" 1 ноября уже 2011 года. Все эти произведения Вы можете приобрести на сайте amazon.com. И только две из упомянутых мною книги были переведены на русский язык, и то с ошибками: так, на самом деле одну из сестёр Элизабет Фритцль звали Габриэле Хельм (Gabriele Helm), и именно она была сестрой-двойняшкой умственно отсталого Йозефа Фритцля-младшего, вечного "мальчика на побегушках", а в русском переводе она трансформировалась в брата-близнеца Даниэля. С чего вдруг?!
Далее наступает эдакая пора фанфикшенов по Фритцлю. После Эммы Донохью 19 января 2012 года француз Режис Жоффре публикует свой роман "Claustria" ("Клаустрия"), где имена всех участников реальных событий, кроме Фритцля разумеется, изменены. Писатель пытался пересмотреть трагедию Элизабет, которую в книге зовут Анжелика, через призму мифа о пещере Платона, но его книгу, естественно, никто и не принял, а в Австрии заклеймили "чистой грязью". Спустя одиннадцать месяцев тему дела Фритцля затронул итальянец Паоло Сортино в своей "Элизабет", опубликованной 30 ноября 2012 года. Элизабет здесь - абсолютный герой истории, которая захватывает читателя и бросает его в лабиринт любви и безумия, ужаса и желания. «Роман Паоло Сортино обладает бессознательной и совершенной храбростью пожара, пожирающего тела и время», как отметил один критик. И эта книга не получила признания за пределами страны, но лакомый кусок славы за счёт Фритцля авторы таки ухватили.
Потом настала эра поэзии. В 2013 году некая Нора Гомрингер пишет в сборнике стихотворений "Monster Poems" поэму про Элизабет Фритцль, которая смотрит в разбитое зеркало и задаётся вопросом: "Разве осколки передают равнодушие до окаменения или неприкосновенное человеческое достоинство?". "Дело Фритцля" было мотивом, который также обработала Карен Дюв в своем романе "Власть", который вышел в 2016 году. А уж в телесериалах типа "Сверхъестественное" и вовсе было полно упоминаний, намёков и отсылок на преступление Фритцля. В австрийском телесериале "Брауншлаг" так вообще уже женщина держит своего мужа в плену в подвале в течение 10 лет. В связи с этим в конце эпизода говорится о том, что Брауншлаг-новый Амштеттен. Это всё равно, что если бы в условной "Семейке Аддамс" Уэнздей бы держала брата Пагсли в подвале, а Гомез высказал бы, что так поступают все семьи мира. Есть такие вещи, как инцест, порабощение, изнасилование или неизлечимая болезнь, которые совсем не подходят для шуток!
Этого всего не случилось бы, если бы СМИ вовремя послушались персонала больницы и полицию, остановились и тактично удалились, а не преследовали бы жертв, нарушая все принципы этики при этом, делая Элизабет и своей заложницей тоже, и не делая невольно рекламу маньяку...
