Ох и скандал поднялся на Троицу! Ох, какой скандал! А все из-за него, нового директора! Прежний-то, Сан Саныч мировой мужик был! Ко всем с уважением относился, порядок соблюдал, все по совести делал, на своем месте не зря сидел. А этот что? Разве ж это директор? Прощелга какой-то! Брючки узенькие, пиджачишко короткий, рубашонка розовая, тьфу, позорище! Ногти наманикюрены, чуб сопливый на один глаз висит, не мужик, кузнечик. Да и имечко-то какое паскудное, Артур Эдуардович! Приехал на машине спортивной, низкой, пузом землю-матушку скребет. Стоит, боком ярким светит. Противно. Никакого понятия.
Ишь, чего удумал, паразит! Уплотнительную! В аккурат сразу после Троицы бульдозер пригнал, чтоб земельку разровнять, оградки старые, кресты да памятники со склепами снести. Хотя один склеп ему приглянулся, сказал, что оставить хочет, как достопримечательность. А чего бы и нет? На всем старом кладбище один остался. Его для графини Натальи Богородской соорудили, которая от несчастной любви, здесь же, на кладбище, под березой и преставилась. Кладбище это с тех пор Богородским зовется, в ее честь. Наталью тут схоронили, а родители склеп мраморный с четырьмя укутанными плакальщицами заказали, по проекту итальянского архитектора. Немного кто из обитателей старого кладбища еще остался. Пока последняя оградка, крест или основание стоит, значит привязан покойник к кладбищенской земле, накрепко привязан. Для семейных оно и хорошо, ушедших потомков подхоронят, живые на празднички придут, прибрать, помянуть. Березку на Троицу принесут, эх, хорошо листочки шелестят!
Как перестают родственники ходить, считай, пропало дело. Так могилка в запустение приходит, а с ней и последние следы в этом мире грешном. Вот и на самой старой части Богородского кладбища, около склепа Натальи, на так называемом Чертовом пятачке, все неблагополучно стало. Из местных обитателей всего-ничего: купец Свиношейкин, адвокат Штайн, коллежский асессор Шапошников с супругой Агафьей Мартыновной, отроковица Анастасия, распутница Жанетта, любовница князя Безбородова, и личный кучер князя Безбородова Серафим Акимов, скончавшийся безвременно от удара копытом лошади в голову в 1905 году. Сильно князь к нему привязан был, да и вину свою чувствовал, что лошадь кучера забила, потому как пьяному ему захотелось верхом кататься, велел необъезженную кобылу ему подать. А лошадь на дыбы, Серафима по голове. Расстроился князь, да и приказал кучера на господской части кладбища хоронить. Известный сумасброд был. В Америку потом уехал, да там и сгинул, говорят.
Как директор распорядился бульдозер на Чертов пятачок загнать, тут сразу же в коллективе бурление вышло. Бульдозерист Зафар хоть и нехристь, а начисто отказался могилы равнять. Не буду и все тут, хоть увольняйте. А за ним и Виталик : «Дорожки поровнять там, канаву выкопать – это пожалуйста, а мертвых тормошить! Да еще и на Чертовом Пятачке на Троицу!!!» Плюнул и ушел, хороший человек, с понятием.
Директор пошумел, ногой потопал, но притих, хотя от своей идеи не отказался. А на Чёртовом пятачке стихийное собрание случилось. Первым делом коллежский асессор Шапошников с Агафьей Мартыновной вылезли. Их памятник давно уж утащили, но основание гранитное крепкое осталось, и оградка с гранитными столбиками стоит. А с ними и отроковица Анастасия. Ее, от холеры умершую в возрасте трех лет, чета Шапошниковых под крыло взяла. Но отроковице бояться нечего было бы-ее памятник с ангелом под вуалью стоял цел и не вредим, даже сборщики металла его не тронули- детская же могила! А вот купцу Свиношейкину, Димитрию Сергиеву сыну, было, о чем волноваться-оградки не было, один уголок от камня могильного остался, с надписью «Сви...» Адвокату Штайну, Казимиру Эрнестовичу повезло еще меньше, он по соседству со Свиношейкиным лежал, только кусок угловой от оградки проржавевшей и остался. Вот мамзель Жанетта, гувернантка-француженка, не унывала. Она и при жизни не робкого десятка была дамочка, а после смерти так и вообще бессовестная стала. Когда тело у человека забирают, сложно очень порывы свои направлять. А Жанетта уж больно хотела друга себе завести, все Агафье Мартыновне завидовала, что и после смерти у нее семья, да и с ребенком образовалось. Скромное обиталище у нее было, хотя его сиятельство князь Безбородов очень уж любил, ее, распутницу, можно сказать даже обожал. Хорошая плита у мамзель была, крепко осталась в земле русской лежать, мхом обросла так, что и надписи не было видно.
Собрались обитатели Чертового пятачка и начали думать, как бы делу помочь. Никому не хотелось сгинуть в небытие.
- Господа положение наше отчаянное! – начал адвокат, присевший на край оградки. – Сносить нас собираются! Устраивать, как нынче принято выражаться, элитный участок. Для нуворишей разных. Вот так вот, господа! К нам и нуворишей!
- Не будет никаких нас, господин адвокат! Не будет! – уныло заявил Свиношейкин, опираясь о мраморную плакальщицу на склепе графини Богородской. – Настенькин памятник может и пожалеют, вон ведь какой ангел хороший у нее, заступник. А мы все, как один, под снос пойдем. Да-с, вот такой коленкор.
Наступила зловещая тишина. Только березы шумели в вышине над Чертовым пятачком.
- А может мы его… того? – неожиданно брякнул Серафим, всегда предпочитавший помалкивать в присутствии высокородных господ, зная свое место.
- Чего, того? – уточнил для порядка адвокат.
- ТОГО, напугаем! – изложил мысль кучер.
Забегала вокруг кустов сирени отроковица Анастасия, эхом разнося идею Серафима: «Напугаем, напугаем, напугаем!»
- А знаете, господа, это превосходная мысль! – поддержал Серафима коллежский асессор Шапошников. – Вспомните, как мы сатанистов пугнули, что повадились в склепе бесчинства устраивать! Человек живой по сути своей пуглив и страшится встречи с вечным, как бы не бахвалился и не бодрился. Потому и надо силу нашу использовать, чтобы порядок существующий сохранить. Напугать его нужно так, чтоб он не просто про свое уплотнение забыл, но и вовсе отсюда уволился.
Обитатели Чертового пятачка обрадованно согласились, и только Серафим Акимов пребывал в сомнениях.
- Ваши благородия, ваше степенство, - обратился он почтительно к присутствующим. - Имею сомнения. Этот господин вовсе не из пугливых. Надо бы план разработать.
- Дорогие мои, ma cher amies, -подключилась мамзель Жанетта, изящно выпорхнувшая из-за дуба, росшего на границе старого и нового кладбища – нет ни одного мужчины, которого невозможно было бы испугать. Мужчины-народ слабый, только притворяются такими Hercules, а сами суеверны. Весьма. Я беру его на себя.
Степенная Агафья Мартыновна фыркнула. Она уже вторую сотню лет не одобряла эту вертихвостку, которая и после смерти никак не могла успокоиться, все бродила по кладбищу в поисках одинокого холостяка.
- Дожили! – забурчала она – Мертвых мужчин ей мало, на живых накинулась!
В сложившейся ситуации умения мамзель Жанетты были преимуществом, к тому же жители Чертового пятачка все желали внести свою лепту. Идти на задание решились коллективно, несмотря на личную неприязнь между мамзель Жанеттой и Агафьей Мартыновной, а также социальное неравенство. Впрочем, все участники признавали за Серафимом полное преимущество, как за автором идеи, несмотря на низкое происхождение.
Подобраться к новому директору было несложно. Достаточно было частички кладбищенской земли, камешка, застрявшего в подошве и вот уже заговорщики с Чертового пятачка катаются в спортивной машине и бродят в хорошей трехкомнатной квартире в комплексе бизнес класса.
Пятничный вечер Артур Эдуардович собирался провести дома, в компании девушки Дарьи, которая претендовала на вакантное место супруги директора кладбища. Первым делом Артур Эдуардович пошел ванную, он терпеть не мог ходить по дому, не помывшись после работы. Он набрал ванную, полную искристой пены и с удовольствием погрузился в нее с головой. Нежась в горячей воде, он мысленно пребывал на чистейших Мальдивских пляжах. Скорей бы вопрос с Чертовым пятачком решить, а там все как по маслу пойдет. Места-то уже почти распроданы! Историческая часть кладбища, старинный склеп в отличном состоянии, уже и лучший ландшафтный дизайнер проект разработал. Туи по периметру, чтоб оградить от посторонних глаз, жимолость, розы, мраморные скамейки. И скульптурные группы. Осталось только с директором пивзавода договориться, который непременно хотел быть похоронен на этом элитном участке, но с трехметровой стелой из черного гранита и рунической надписью. Тоже еще нашелся викинг недоделанный! Ну какая стела, когда там полагались изящные вазоны, ангелы, мраморные обелиски?! Никакого вкуса у этих богатеев нет. Ну, да ладно. Главное, чтоб платили. Он так и сказал эту фразу вслух. Даже не сказал, напел.
Внезапно прямо напротив Артура Эдуардовича вынырнула проломленная копытом голова Серафима Акимова. Нижняя челюсть его отвалилась слева, куда пришелся лошадиный удар и болталась только на правой стороне.
- Конееечно! – проблеяла козлиным фальцетом голова. – И я так думал, а теперь что? Жил ради хозяина, умер по его вине, а теперь и покоя мне нет. Не купишь счастье за деньги!
Голова трижды обернулась вокруг своей оси, еще раз проблеяла: «Не куууупишь!» и нырнула обратно, в айсберг ароматной апельсиновой пены.
Артур Эдуардович задрыгал ногами, замахал руками и многократно неловко скользя, попытался выкарабкаться из ванны, что получалось плохо. В итоге, ободрав локти и колени, совершенно мокрый и скользкий, он вывалился в коридор и нырнул под одеяло в шикарную двуспальную кровать с головой. Пытаясь унять рвущееся из груди сердце и проклиная работу, Артур протянул руку наружу, чтобы нашарить телефон. Вместо этого на тумбочке лежало что- то другое. Артур осторожно выглянул из-под одеяла, продолжая ощупывать странный продолговатый предмет. От крика Артура зазвенела модная люстра на потолке, сотрясаясь всеми своими 182-мя фарфоровыми лепестками. На тумбочке лежала человеческая кость. Большая берцовая кость, если быть точнее. Артур отбросил кость и снова заорал. Выбравшийся из-под кровати адвокат Штайн забрал свою кость, легонько стукнул ею ошалевшего Артура по руке и с укоризной сообщил:
- Вам никто не говорил, молодой человек, что чужое брать нехорошо? Ах, да, конечно не говорил! Иначе осмелились бы вы чужие могилы разрушать и новым покойникам продавать! Стыдно должно быть вам, стыдно!!!
Артур устремился в кухню, пытаясь вспомнить, где же он оставил чертов телефон. В кухне уже расположилась обстоятельная Агафья Мартыновна. Она по-хозяйски гремела посудой, пытаясь пристроить на электрическую плиту электрический же чайник.
- А все потому что никакого порядка не стало! В прежние времена папенька с маменькой за такое непотребство давно бы уши ему надрали!
На плите начинал плавиться чайник.
- И не только уши. – подтвердил вышедший из холодильника коллежский асессор Шапошников. – Кто вас на эту должность только поставил?
Артур начал медленно оседать по стенке, когда через него несколько раз перебежала маленькая девочка с копошащимися в глазницах жирными кладбищенскими червями.
- Стыдно, стыдно, стыдно! – кричала она ему в лицо, каждый раз перепрыгивая через безвольно вытянутые по скользкому мраморному полу ноги.
Кто-то сгреб его в охапку и плюхнул на красивый бархатный стул.
- Эх, Артурчик! – послышался гудящий бас. - Я и сам коммерсантом был изрядным, прибыль свою завсегда наперво ставил, но чтоб такое!!!
Напротив него возвышался громадный пузатый и бородатый купчина с провалившимся носом и раздувшимся брюхом.
- Последнее это дело, могилы порядочных людей срывать. Никаких денег с собой не унесешь в могилу. Только добрую память людскую, понимаешь?
Он раскрыл огромное пузо и на стол посыпались монеты, дореволюционные, покрытые ржавчиной и зеленой патиной. Монет было так много, что мгновенно заполонили они собой всю столешницу. А мертвецы приближались со всех сторон. И все они твердили только одно- оставь Чертов пятачок в покое! А маленькая девочка и вовсе забралась на стол и тянула свои руки к лицу Артура Эдуардовича.
В понедельник директор на работу не вышел. Не вышел и во вторник. А потом по кладбищу разнеслась новость, что поместили Артура Эдуардовича в специальное профильное заведение, лечиться от острого психоза. Чертов пятачок оставили в покое. Новый директор велел расчистить надгробие мамзель Жанетты, оградить памятник Настеньки, а директор пивзавода установил на могиле купца Свиношейкина свою стелу из черного гранита. Оказался его дальним родственником по отцу. Для обитателей Чертова пятачка все закончилось благополучно. Только мамзель Жанетта горько плакала, расстроившись от того, что не успела принять участие во вразумлении директора.
Сжалившаяся Агафья Мартыновна обнимала ее за плечи и успокаивала:
- Да не реви ты, столько лет уж тут обитаешь, а не поняла ничего! Женская гордость должна быть, раз тела-то не осталось! Камень вон твой как новый теперь, все еще впереди. Что ты все по могилам-то скачешь? Ты вон к Казимиру Эрнестовичу приглядись! И по возрасту подходит, и адвокат!
