Сначала несколько затянутое, но не очень большое вступление, дальше дело пойдёт повеселей.
Что означало словосочетание «возврат долгов» в контексте «лихих девяностых»? В голове сразу же возникал собирательный образ задолжавшего своим соотечественникам нерадивого «коммерса», который внезапно обнаруживал себя в странной обстановке и в самом жалком виде. Например, в березнячке, ползающим на коленях около свежевырытой ямы и молящим бессердечных кредиторов о пощаде. Или, скажем, на незнакомом пустыре, в окружении огорчённых его безответственным поведением короткостриженных ребят, крепко сжимающих в руках бейсбольные биты. Наконец, лежащим у себя дома на диване, но в противоестественной позиции — с задранной рубашкой и утюгом на животе, или же напротив — со спущенными брюками и паяльником в самом укромном уголке тела. Как правило, после таких ярких встреч сумма долга быстро возвращалась пострадавшим. Часто с хорошими процентами — за беспокойство привлечённых к процессу серьёзных людей.
Какое отношение эти пугающие картинки имели ко мне — некогда юристу «Империала» и «Инкомбанка», а ныне индивидуальному предпринимателю? Да самое прямое, ведь практически все девяностые я занимался возвратом долгов! Естественно, делал это только легально и на правовой основе, с полным пакетом необходимых документов — в том числе, с нотариальной доверенностью от моих уважаемых клиентов-кредиторов. В мою задачу входило вежливое и деликатное общение с неаккуратными бизнесменами, после которого они без принуждения и лучше всего — без вмешательства правоохранительных и судебных органов — совершали требуемый возврат. Обычно после наших задушевных бесед многие расставались с деньгами легко и без стонов, исключительно в добровольном порядке. Может быть, потому что в их воображении рисовалась одна или несколько тех безрадостных картин, с которых я начал этот рассказ? Право, не знаю…
Итак, зима 1999 года, вечер. Только что закончился семейный ужин. В комнате мы вместе с женой плюс две наших кошки. Татьяна читает, лёжа на диване, я сижу за письменным столом и печатаю на компьютере что-то типа претензии.
Кошки уже устали драться и разошлись по разным углам. Более опытная Настя развалилась у батареи и принялась зализывать боевые раны. Молодая и любопытная Мила пошла нюхать мои кальсоны, висящие на двери. Видимо, полагала, что это занятие должно её как-то успокоить. Кошка вставала на задние лапы, упираясь передними в полуоткрытую дверь, и изо всех сил старалась дотянуться носом до вожделенного предмета мужского туалета.
Звонит телефон: клиенты часто звонили мне по вечерам — и старые, и новые. Объявление о юридических услугах я давал в разных городских газетах, естественно, с указанием контактного номера.
— Алло, здравствуйте.
— Добрый вечер.
— Я по объявлению о возврате долгов. Я туда попал?
— Да, всё правильно, вы не ошиблись…
И тут, прямо во время нашей деловой беседы, со стороны двери послышался странный звук. Нет, странный — это очень мягко сказано: звучание было просто нечеловеческим, каким-то инфернальным. Оказывается, наша Мила, упираясь левой передней лапой, умудрилась правую засунуть в щель между косяком и дверью. И чем больше она давила одной лапой, и чем больше дверь закрывалась — тем сильней и больней дверью зажимало лапу вторую. Каким был тот звук, который издавало несчастное животное в ходе этого самоистязания? На что он был похож?
Ну вот попробуйте пропеть «О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о» самым-самым своим низким голосом, как будто вы — это не вы, а оперный певец, поющий арию Мефистофеля. Пойте тихо, но свирепо, и даже с некоторым рычанием, как будто вы в самом деле хотите погубить весь мир. А теперь представьте, что в процессе пения Мефистофелю со всей дури ударили ногой в пах. Голос изумлённого певца за пять секунд от низкого звука проскакивает по всем нотам, сменяясь самым тонким и писклявым воплем. Причём если в начале этой демонической арии басом поётся «О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о», то в конце произведения надо петь педерастическим фальцетом пронзительное и высокое «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а», уводя крещендо в жёсткое фортиссимо. Вот это и было тем потрясающим звучанием, которое несколько отвлекло меня от разговора по телефону и заставило немедленно повернуться в сторону двери.
Между тем, моя драгоценная половина, взволнованная сложившейся ситуацией и отбросив книжку в сторону, резко рванулась на помощь к любимой кошечке. Ринулась Танюша вперёд то ли стрелой, то ли ракетой. И тоже не молча, а с пронзительным криком: «Твою-ю-ю-ю-ю ма-а-а-а-а-а-а-ать!..».
Если вы помните, в это время у нас с будущим клиентом только-только завязался душевный разговор на тему возврата долгов. И успели мы с ним пообщаться ровно до той моей фразы, что он не ошибся номером. Видимо, ему на том конце провода тоже было хорошо всё слышно — и ужасный нечеловеческий рёв, и душераздирающий женский крик. И мне думается, он твёрдо убедился, что попал куда надо. В том смысле, что понял: серьёзные люди заняты важным делом — вытягивают из должника кишки. Потому что замолчал. Слышно было только, как он там полминуты взволнованно дышал, а потом извиняющимся тоном сказал с некоторым дрожанием в голосе:
— Вы извините, пожалуйста. Я, наверное, не совсем вовремя… Давайте я вам завтра утром перезвоню.
— Да-да, будьте добры, перезвоните завтра…
На следующий день мы заключили с новым клиентом договор об оказании юридических услуг по возврату долгов. Думаю, он был очень доволен, что позвонил по адресу.
