Несколько выдержек из исторических источников в предверии 9 мая:
.
.
.
Наиболее успешный ас в истории воздушной войны Хартманн, Эрих Альфред, одержавший 352 победы, сдался американцам в плен. На пути в Регенсбург идущая под американским конвоем колонна, в которой находились пилоты и сотрудники военной базы с их семьями, была перехвачена советской танковой частью. Немедленно мужчины были отделены от женщин и детей, причём женщин, независимо от возраста, раздели и началось их изнасилование. Только двум девушкам удалось бежать к американцам, которые отогнали красноармейцев под угрозой оружия и спешно уехали. При этом Хартман стал очевидцем продолжавшегося в течение более суток массового изнасилования на глазах их мужей и отцов, находящихся под прицелом автоматов ждавшей своей очереди смены советских солдат, их жён и дочерей, в том числе заканчивавшегося смертью малолетних. Некоторые немцы повесились ночью на бортах своих грузовиков после того, как задушили сами своих женщин, чтобы избавить их от дальнейших издевательств. Через некоторое время изнасилование внезапно прекратилось, но ночью некоторые бойцы вновь отправились в лагерь пленных и снова изнасиловали одну девочку. Наутро в расположении части появился советский генерал, который по указанию пострадавшей приказал вывести из стоя предполагаемых насильников, которым связали проволокой руки и на глазах строя повесили. Время и место этого события точно установлено: окрестности чешского города Писек 24—26 мая 1945 года, и потому может, при наличии доброй воли, быть проверено.
.
.
.
.
В результате своих выступлений против насилий, очевидец Копелев был исключен из партии за «пропаганду буржуазного гуманизма и жалость к врагу», а затем арестован и осужден на том основании, что он «занялся спасением немцев», тем самым ослаблял моральный дух армии и агитировал против ненависти к врагу.
.
.
.
.
Бывший офицер-связист Леонид Рабичев описывает ряд эпизодов, по его словам, произошедших на его глазах в Восточной Пруссии:
… Котлов удивлялся. Заходишь в дом, и ни слова ещё не сказал, а немка спускает штаны, задирает юбку, ложится на кровать и раздвигает ноги…
«Женщины, матери и их дочери, лежат справа и слева вдоль шоссе, и перед каждой стоит гогочущая армада мужиков со спущенными штанами. Обливающихся кровью и теряющих сознание оттаскивают в сторону, бросающихся на помощь им детей расстреливают. Гогот, рычание, смех, крики и стоны. А их командиры, их майоры и полковники стоят на шоссе, кто посмеивается, а кто и дирижирует — нет, скорее, регулирует. (…)
А полковник, тот, что только что дирижировал, не выдерживает и сам занимает очередь, а майор отстреливает свидетелей, бьющихся в истерике детей и стариков. (…) До горизонта между гор тряпья, перевернутых повозок трупы женщин, стариков, детей»
.
.
.
.
Подробные описания оргии изнасилования в Берлине содержатся в автобиографической книге культуролога Григория Померанца «Записки гадкого утенка». Автор, в тот момент фронтовой корреспондент, описывает массовые и систематические случаи изнасилований, свидетелем которых он стал. Изнасилования могли сопровождаться издевательствами: Померанц описывает случай, когда сразу несколько солдат изнасиловали 60-летнюю старушку, после чего вставили ей во влагалище бутылку. При этом, они первое время, по словам Померанца, проходили совершенно безнаказанно. Померанц рассказывает, как он отвел в контрразведку пьяного сержанта, совершившего попытку изнасилования. В контрразведке сержанта уложили спать, а утром отпустили в часть, не дав «даже трех суток ареста за безобразное поведение». В другом случае, некий лейтенант отыскал в бомбоубежище, где собрались немецкие женщины, красавицу-киноактрису и не только сам постоянно насиловал её, но и водил к ней всех своих приятелей. Немка обратилась за помощью к майору — начальнику Померанца, однако старший офицер мог лишь попытаться «усовестить» «компанейского» лейтенанта, с неясным результатом. Померанц также описывает известный ему случай самоубийства изнасилованной немки. Согласно Померанцу:
Сталин направил тогда нечто вроде личного письма в два адреса: всем офицерам и всем коммунистам. Наше жестокое обращение, писал он, толкает немцев продолжать борьбу. Обращаться с побежденными следует гуманно и насилия прекратить. К моему глубочайшему удивлению на письмо — самого Сталина! — все начхали. И офицеры, и коммунисты. Идея, овладевшая массами, становится материальной силой. Это Маркс совершенно правильно сказал. В конце войны массами овладела идея, что немки от 15 до 60 лет — законная добыча победителя. (…) Недели через две солдаты и офицеры остыли. (…) Грабежи прекратились. Пистолет перестал быть языком любви. Несколько необходимых слов было усвоено и договаривались мирно. А неисправимых потомков Чингисхана стали судить. За немку давали 5 лет, за чешку — 10.
.
.
.
.
В своих мемуарах фронтовик Н. Н. Никулин описал случаи изнасилования немок во время боевых действий. Один из солдат, который был бит Никулиным за грабеж, транслировал по телефону ему в отместку вопли и стоны жертв, когда: «Наши разведчики, находившиеся на наблюдательном пункте, воспользовались затишьем и предались веселым развлечениям. Они заперли хозяина и хозяйку в чулан, а затем начали всем взводом, по очереди, портить малолетних хозяйских дочек.»Знакомая немка Никулина выбросилась из окна после насилия, совершенного над ней 6 танкистами.
