Помню водителя Владимира, крутой был мужик, знал каждый подъезд, и летел буквально по воздуху. Помню профессора Фролова, почему-то работающего на скорой, и который на каждом вызове, осматривая пациента приговаривал, поправляя очки “о какой интересный случай”. Помню старшую медсестру в приёмнике, которая не любила работать, зато отлично знала половую жизнь каждого в больнице. Помню высокие дома из бетона и стекла, где даже маленькая хрушёвка могла поспорить высотой с высокими башнями местных городов. Но как я это помню?
И почему вспомнил лишь сейчас? Потому что я первый раз в этом мире попытался лечить. А ведь я мог сказать что я врач на одном из рабских рынков! Врачи во все времена имели немалую ценность! Возможно тогда я бы не попал в штольни, а стал привилегированным слугой. Но я помнил что я не помнил о прошлом опыте… пока не взял в руки больную с твёрдым намерением спасти её. Что же, сейчас нужно спасти девочку во что бы то ни стало. Сознание уступило место опыту. В аптечке лежали, помимо шприцов и пенициллина, два пузырька, и если логически подумать что мне сейчас надо то…да один из них это Нашатырь запах слишком характерный, а второй… я пригляделся к надписи на пузырьке, язык вроде бы знакомый, но написан был сложный термин, который отозвался в моей памяти знакомой формулой из прошлого мира. Предположу что перекись, чтобы смазать раны, но если не она? Я капнул несколько капель на язык. Шипит, пенится, и покалывает язык. Это перекись, а значит, можно использовать как антисептик. Я обработал и перевязал ей раны, благо марля в аптечке была. В отличии от ваты. Девочка к этому моменту развалилась на лежанке, и перестала издавать хоть какие-то звуки. Неужели всё так плохо? Но не смотря на это я не отступил. Каждая рана была промыта, и обмотана самой чистой тканью которая у меня была. Под конец я капнул немного нашатыря на грязную ткань и сунул её под нос. Поморщившись и оглушительно чихнув, она приоткрыла глаза, что позволило мне приподняв её голову, по ложечке влить в неё еду. Она кашляла, из глаз текли слёзы, но кормление больной было завершено.
Спустя несколько часов усталый, но довольный я отошёл от девочки. Она всё так же выглядела израненой и больной, но теперь её дыхание стало ровным, пропали мучающие её судороги, и, казалось, она сама словно стала светится изнутри.
- Вот делать тебе не чего, умерла бы и всё, а так только страдать дольше будет. - проворчал Диоген.
Но не все разделяли его скепсис. Многие другие взирали на мою работу как на маленькое чудо, в рутинные дни рабского барака я дал новую тему для обсуждения, и она словно лучик надежды осенила мрачные лица. Люди перешёптывались поглядывая на нас, и, что печально, даже охранники стали смотреть на меня как-то иначе.
Одна из работниц даже мило улыбнулась мне.
- Спасибо за помощь, доктор. - Сёрьёзно сказала она глядя мне в глаза. - У меня дочка на воле осталось. В рабы к королю забрали. Будет ему прислуживать. Ну, хоть есть будет вдоволь…
Девочка проснулась в полном сознании, болезнь словно отступила, и даже раны не выглядели столь скверно как вчера. Она всё ещё шарахалась от других людей, но когда подошёл я, потянулась ко мне, прячась от чужих взоров.
- Малая, скоро кушать. Понимаю выглядит невкусно, но покушать надо.
На удивление, девочка не просто не возмущалась, а жадными глазами смотрела на каторжную баланду, и даже с некоторым аппетитом её умяла, усердно работая ложной. Это сколько же ты голодала?
- Вот и хорошо. А сейчас лекарство. - сказал я
- Ты! За мной! - Появившийся охранник бесцеремонно ткнул в неё пальцем.
Я сначала было заволновался, что её как безнадежную уведут на нижние ярусы, но позже увидел её в соседнем тупике. Тяжело ступая по полу, она едва могла удержать кирку, не то, чтобы работать… так она не выдержит.
*Спустя двенадцать часов*
Х-хх-р, щас сдохну. Но отвлекаться нельзя, на мне долг. Да и не только за себя. Не знаю, откуда во мне взялись силы, но в этот день я работал до седьмого пота, откалывая пласты угля, и стаскивая их в подготовленные мешки. Почему я, падающий от усталости, отрабатывая одну норму, сегодня выработал почти две за себя и за неё я не знал. Возможно мне не хватало лучика надежды в этом несчастливом мире.
Ближе к концу смены, когда я потерял бдительность, меня прижали в тупике пара крепких парней Диогена. Оба на голову выше и шире меня в плечах.
- Слыш, ты чо, умный? - Вместо приветствия спросил один.
- Глупым себя не считаю. - Сейчас главное не показать страх и не прогнуться раньше времени.
- Хули выёбываешся, в вертухаи набиваешься, паскуда? - с ходу набросился один
А это может быть серьёзным обвинением. Если посчитают, что я сотрудничаю с администрацией…
- Не могу согласится с вашим утверждением. Прошу пояснить, с чего такие выводы. - Я отчаянно тянул время, пытаясь понять, где “накосячил”.
- На контору работаешь! Цирикам приглянуться хочешь! - продолжали
Ага, начал понимать. Если слишком много работать, и перевыполнять норму, то отношение надсмотрщиков может улучшиться, но чаще это приводит к повышению нормы добычи для всей бригады.
- Мужики, вы чо. Это для себя и для девочки. - я старался максимально остудить пыл горячих голов, благо опыт общения с подобным контингентом был
Лица слегка смягчились. Работать за других считалось “зашкваром”, но помощь ребенку в их картину мира вполне укладывалась. Но и отступить они так просто не могли.
- Ну раз лишек есть, доляк Диогена щас уплатишь?
- А ещё Наташе за вату торчишь. - Добавил второй. - А она у Диогена биксой считается.
Я про себя выругался. Но, я сейчас не в том положении чтобы ещё и местную гопоту против себя настраивать. С тяжким сердцем отдал один из своих мешков, и гопники, удовлетворенные успешным сбором дани, отступили.
Дождавшись когда за мною не следят, я прошёл в штольню где была смена у девочки.
- Как ты малая? - Улыбнулся я её, хотя и сам всё видел.
-Я... я не успела... у меня всего... Мешок... а надо пять. - Девочка тяжёло дышала, а из глаз текли слёзы. Повязки пропитались потом и грязью, а на теле появились новые синяки и ссадины.
- Держи. - Стараясь сдержать эмоции, произнес я, протягивая свою переработку.
Глаза девочки наполнились слезами, но словно какой-то внутренний стержень не давал её принять помощь.
- Спасибо, но тогда Вам не хватит… - Запротестовала она.
- Хватит, я специально для тебя собирал. Моя норма гораздо выше, я чуть-чуть больше постарался. - Мне пришлось чуть ли не силой всучивать ей мешки. Когда она наконец приняла их, разрыдалась окончательно.
- Вы хороший! Я буду стараться! Я соберу сама!
- Вот и хорошо, а теперь слушай…
Сев рядом, я обнял её, и стал баюкать. Когда слёзы перестали литься, и она успокоилась, я рассказал ей всё, что сам знаю. Про Шахту, и как она устроена, про то, как себя вести, с кем говорить уважительно, какую помощь можно попросить, и что можно получить если хорошо себя покажешь. Как вести себя с другими работниками, и как обмануть стражу. Сказал кому можно приврать, и он поверит, а кто по твоим словам поймёт больше, чем ты сам знаешь.
- Главное научится думать и петь или сказку какую нибудь читать. У меня тоже не сразу получилось, но всё же.
Девочка слушала серьезно, не перебивала, уточняла детали, спрашивала что ей было не ясно. Когда в конце длинного коридора послышались звуки голема, я погладил её по голове и намеревался уйти в свою штольню.
- Подожди! - Она взяла меня за рукав. Когда я повернулся, она серьёзно на меня смотрела.
- Только никому не говори! - Сейчас она была предельно серьёзна. Ни слёз, ни сомнений. Она смотрела прямо в глаза.
- Обещаю, никому не скажу.
- Она привстала на цыпочки, и, когда я немного нагнулся, прошептала мне в ухо.
И тут же отстранилась, глядя мне в лицо, и видимо ожидая какой-то реакции. Я кивнул.
- Я никому не скажу. Я буду звать тебя Малышка.
Она удивлённо глядела на меня, словно я сказал что-то странное. Но потом кивнула.
Когда кончилась смена, я нашёл её лежащую в той же самом коридоре. Я легонько тронул её за плечо.
- Вставай, нельзя на каменном полу спать!
- Расскажи сказку! - Сквозь сон сказала Вета. Стоп даже думать нельзя как её зовут.
Я взял её на ручки и понёс в барак. Другие работяги косились на меня, кто-то с уважением, кто-то с насмешкой, но мне было плевать. Слыша, как девочка сквозь сон всхлипывает, я, похоже, открыл второе дыхание.
Ей снились кошмары. Пару раз она вскакивала, кричала и звала маму. Но я качал её на руках и шептал на ухо сказки. Вроде помогало. Я рассказывал сказку, и поглядывал на неё. Через что же тебе пришлось пройти? А ещё я не мог понять себя, не мог понять, почему я о ней так забочусь? Стал бы я так заботится о другом? Не думаю. Может потому, что она самая маленькая тут? Другие работники постарше, и даже те, кого я считал детьми, на деле подростки лет 14, попавшиеся на воровстве или других преступлениях. Стал бы я им помогать? Скорей всего помог бы, и забыл. Или не помог бы вовсе. Так почему я так к ней привязался?
