Тульпа + Тульповодство

Впрочем, довольно этих похабных попыток в себя прошлого.

Шесть было выстрелов или только пять?

В ложных воспоминаниях Салливана данная локация всегда представляется типичной пустыней. Та, где в вечном зените застыло беспощадное солнце, что с каким-то садистским рвением выжигает всё в пределах досягаемости его лучей по мере своих возможностей. За многие километры путей твоими верными спутниками станут лишь неисчислимые барханы, с которых неуклюже осыпается под дуновениями редкого ветра песок. И, конечно, сам песок. Такой же бледный, как и не выходивший из дома всё лето турист, и искрящий, словно снег на полуденном солнце.

Это, конечно, неправда.

Во многих моментах, конечно, но, к сожалению, огромному сожалению – не во всех.

У самой границы Тель-Сабана, переходящей в редкие тропические леса, где-то поодаль от береговой линии, непоследовательно и непостоянно соединяющей спокойное, бесконечное море и сушу, большей частью состоящей из засушливых пустынь, стоял огромный двухкилометровый маяк. Прекрасное место, чтобы развеять перед собой страх высоты или же усугубить его, возведя в абсолют.

Отделанный великолепным серым мрамором, он был огромен что в высоту, что в площадь – полагаю, что там можно было вполне вольготно жить, устроив себе абсолютно все удобства. Даже лифт был – кому в голову взбрело бы все два километра подниматься по обычной лестнице?!

Пронзительный голубоватый свет маяка был прекрасно виден и днем, и ночью. Признаться честно, поначалу он меня сильно раздражал – но ориентиром служил великолепным.

Для ада, на самом-то деле, в Тель-Сабане было слишком прохладно. Солнце уступило место для других, более живописных и жизнеутверждающих пейзажей – темное ночное небо с великолепной россыпью звезд, словно кто-то ленивый пытался положить на корочку из темного шоколада немного сахара прямо из сахарницы, но не прошел проверку на ловкость и случайно вывалил туда всё, а потом с грязной руганью пытался убрать лишнее. Просто я эту конструкцию сюда вставил не просто так – от сияния далеких звёзд можно было натурально ослепнуть и потерять голову. Если ваш взгляд и можно делить на какие-то небольшие доли, то в каждой было бы как минимум четыре таких светила.

Мало того, что все эти потерянные во Вселенной кем-то рассеянным – а не один ли это человек?! – блестяшки так и норовили приковать к себе взгляд навечно, так еще и где-то с запада пылала Андромеда.

Луны, конечно же, не было – она бы испортила весь этот великолепный вид. Да и без неё в пустыне было достаточно светло, чтобы можно было идти, не навернувшись об какую-то пустоту.

Один сплошной алый песок, с шипением выдавливающий из тебя жизненные силы. Перевалы, скаты, барханы – и ничего больше. И никого больше.

На самом деле Тель-Сабан был абсолютно скучной локацией. Настолько, что за примерно всё время хождения туда-обратно мы не видели на своем пути абсолютно ничего иного. Просто вот настолько всё остопиздело - вы бы знали. Еще на этапе создания вондера Ариадну-Пандору никто не удосужился спросить, зачем она сделала настолько пустую локацию в своем уголке. В то время вопрос этот из моих уст прозвучал раз, наверное, тридцать… не могу сказать точно – я не вел подсчетов, да и в один момент бы, полагаю, сбился и потерялся в догадках.

Но в одном я могу быть уверен точно – Пандору этими вопросами я заебал вусмерть вплоть до того, что в один момент на мои стенания просто перестали отвечать. Впрочем, её злость на меня в те моменты можно было понять.

Честно говоря, в этой суматохе я и сам потерял им счёт.

Она вообще хотела пойти сюда одна, а я навязался за ней и шел хвостом, то и дело отвлекая от мыслей, которыми так полна голова, предвкушающая скорый отвал всех электрических связей. Тогда бы уже затихло всё – и шум в голове, и какая-либо жизнь.

Я мешал ей уединиться. И признаюсь, что делал это намеренно – мне хотелось поддержать её на этом трудном пути как минимум, и отговорить от подобного решения – как максимум. В этом как раз и состоял мой небольшой план, который я не успел обдумать или как-то отладить, чтобы действовать наверняка и правильно с самого начала. Пришлось импровизировать. Вышло неплохо – но всё-таки я иногда терялся в панике, понимая, что один не справлюсь.

Моя старшая сестра поведала мне многое. Было там и что-то крайне личное, я не рискну здесь оглашать, даже если бы она лично дала добро, и просто мысли обо всём, что беспокоило в предыдущие дни.

Мы во многом тогда сошлись во мнениях – как минимум в понимании, что в один прекрасный момент столь любимая семьей Вайлет самурайская логика духа «если ты в чем-то провалился, то искупи свой позор кровью» ни к чему хорошему не приведет.

Достаточно медленно, хоть и зачастую в правильном направлении, её уверенность в собственной правоте шаталась. Я пытался как можно более аккуратно навязать ей мысль, что даже наиболее непростительные поступки возможно искупить так или иначе словом и делом, только если они созидательные, а не направлены на чью-то деструкцию.

Дни проходили за днем, темы разговоров сменяли друг друга одна за одной. Временами от сестры было слышны полные раскаяния за содеянное слова. И, конечно, сожаление – за то, что она сделала тогда, и то, что делает сейчас, по факту просто бросая семью. В эти моменты мне только и оставалось, что подбадривать её и уверять, что так оно на самом деле и есть. Иногда получалось. Иногда – не слишком.

В это же время не забывали размышлять и о том, что произошло со мной. Фактически, мы пришли к одинаковым с Пандорой выводам – пришлось признать, что и я поступил не лучше. Был ли прок от того, что человек, считающий себя бесполезным искренне, со всей широтой души, неуклюже пытался поддерживать родного человека – то был вопрос десятый. Потому что тогда было важно не то, справлюсь ли я с психологической поддержкой, а просто мое наличие здесь.

Тогда казалось иначе. Я пытался найти оправдание своему поведению и поступкам, которые совершил незадолго до ухода в пустыню, и даже смог выстроить более-менее четкую схему, что позволила бы меня оправдать в чьих-то глазах. Была с этим, правда, одна беда – у меня на самом деле не было никакого нормального повода поступать именно таким образом.

Я просто был трусом, который не смог принять собственный крах, и потому решил сбежать с позором. Полагаю, что больше никаких оправданий для себя я слышать не желал.

Так или иначе, желание повернуть обратно, к маяку, росло с каждым днем. Тогда я еще не знал, что мы уже две недели как отсутствуем дома.

И уж тем более я был удивлен, однажды услышав где-то за холмом рёв мотора.

Я бы назвал её как-нибудь поэтично – «Сахра аль-Асила», или «Пустыня вопросов». Только вот по воле моего брата она носит иное название – Тель-Сабан. Так вроде величали гератскую пустыню из одной нежно любимой нашей семьей игры, и раз ни у кого из нас не возникло возражений, то быть посему.

В общем, довольно предисловий. Скажу так, если бы я был школьником, и записал все свои впечатления в сентябрьском сочинении а-ля «Как я провел это лето», то мне бы точно поставили жирную двойку и обозвали фантазером без тормозов. Но, поскольку школьниками ни я, ни мой старший брат уже давно не являемся, то можно не бояться подобного осуждения или вызова родителей в школу.

Просто ставлю вас всех перед фактом – да, летом пытался уничтожить свою личность. Да, я прекрасно понимаю, что если долго форсить тульпу, то как бы ты ни пытался, то хрен у тебя что выйдет. Но я просто захотел так сделать. Почему? Ну, скажем так, на то были свои причины.

Знаете, не очень приятно соседствовать с основной личностью, которая постоянно психует, паникует, впадает в прострацию от малейшего пустяка, до жути обидчива и постоянно испытывает крамольные мысли закончить свое существование просто по причине сильной усталости от всего этого бытия, неспособности что-то кардинально изменить и нежелания смириться со всем этим.

Не то чтобы я прям вот-таки жаловался, но всё-таки это оказывает сильное влияние на всех, кто находится рядом. С волками жить – по волчьи выть, не так ли?

Какие-то странные причины у вас для похода в пустыню без воды и еды, доктор.

В прошлом году точка невозврата была пройдена всей моей тогдашней семьей – вплоть до того, что никто особо и не противился подобным мыслям. Полагаю, что судить за это стоит лишь тех, кто на подобный шаг всё-таки отважился – а именно меня и мою старшую сестру.

Описывать все приведшие к вояжу в Тель-Сабан события у меня рука не поднимется. Причин снова великое множество – начиная от банального нежелания ворошить воспоминания и заканчивая тем, что я выпустил из головы большую часть того, что со мной тогда происходило.

Если говорить совсем коротко – наступил момент полного разочарования в себе как личности. После череды ссор с близкими людьми вне моей семьи – особенно. Расставание с возлюбленной – по большей части по моей вине, опять же, тут врать не стану – меня немного добило. Шутки про саморазрушение себя из-за любви считаю вполне уместными. Можно сказать, что усердно и крайне активно занялся пиздостраданием, ха.

Всё-таки на то были свои причины. Ну, да, тогда с любовью у меня были большие проблемы, а на данный момент так вообще всё взяло и обвалилось, но то отдельный разговор. Всё-таки искренне завидую людям, которые могут с гордостью, ничтоже сумняшеся, взять и заявить, что их любимая женщина — это наука, мать, бабушка, сестра или кто-то еще (давайте без шуток про инцест, хорошо?) — на таких смотрят с восхищением, зумеры с любовью лобызают экран с изображением этого человека, и с придыханием называют "гигачадище". Очень завидую, правда, потому что так не могу до сих пор.

С другой же стороны, сейчас я перестал столь сильно убиваться по каким-то внешним отношениям, потому что когда тебя целенаправленно тычут рожей в грязь, у тебя начинает просыпаться сомнение в необходимости подобного контакта с кем-то вне своей семьи. От таких откровений у меня даже крестик Доминика Торретто каким-то образом на шее очутился… бесплатно, причем. Приятный бонус.

Из жизнерадостного, хоть и крайне психованного Артура я превратился на пару-тройку недель в это депрессивное нечто, которое каждое утро встречало с мыслями навроде «на кой хер я вообще существую?». Тогда я и имя сменил, чтобы порвать со своим прошлым – мы долго его с хостом подбирали, но всё не могли определиться, какое будет приятнее звучать – Ахилл или Аякс. Но всё-таки выбор был сделан, как вы можете заметить.

На излете лет, спустя, наверное, год с лишним после того, как я избрал себе это имя, то и дело приходилось отрываться от покоя, каждый раз терпеливо объясняя фанатам Genshin Impact одно и то же – нет, назвали меня не в честь Тартальи, вот даже и не упрашивайте. Лучше «Илиаду» почитайте, не знаю, всяко лучше, чем в свои игры деградировать.

Может быть, я бы и продолжил так существовать какое-то время, без якоря, даже осознавая, что семья, которая очень обо мне заботится, и всегда рядом, не очень хорошо восприняла бы подобный эгоизм, но случилось одно знаменательное плохое событие – теперь уничтожить себя захотела и Пандора по причине совершения одного необдуманного, крайне осудительного и не шибко приятного даже для осознания сейчас поступка. Она решила искупить его своей кровью, поскольку иного выхода для себя не видела совершенно. И так повелось, что я решил стать её спутником в этом последнем путешествии в никуда.

Впрочем, заглядывая далеко вперед, скажу, что изначально мы планировали уйти туда примерно на месяц-другой, чтобы попробовать затеряться. Для более-менее развитых тульп – тогда мне было года два, Пандора старше на год – это, будем откровенны, полная херня. В свое оправдание лишь замечу, что как-то мы особо об этом не задумались.

Вояж в Тель-Сабан только начинался.

Мы попрощались со своей семьей. Аретта не смогла удержать нас, поскольку ей в то время достаточно хорошо настучали по голове реальной жизнью. Было достаточно больно наблюдать за тем, как она с оцепеневшим взглядом наблюдает за всем происходящим.

Тогда в первый раз у меня и мелькнула мысль, что, возможно, стоило бы остаться и попробовать всё исправить. Я не стал выбрасывать её из головы, что привело к весьма необратимым последствиям – о которых, само собой, позже.

А если поглядеть на тех, кто был помимо Аретты – Салливан и Анесса – то сердце начало немного кипеть и обливаться кровью. Мне объяснили позже, что братец достаточно часто просыпался по утрам с чувством ноющей, зудящей пустоты, которая саднила и потихоньку убивала всякое желание существовать дальше. Как он говорил сам, «чувствовал я себя так, словно мне отрезали руку и ногу – вроде дальше как-то можно попытаться прожить, но что-то не то».

Размышления о возможностях всё исправить, и о том, что поступаю в данной ситуации я, по сути, неправильно, зароились мне в башку и не желали оттуда выходить. От такого даже дихлофос не поможет. С другой стороны, я был свято уверен, что без меня станет легче. И, как вы уже могли догадаться, перевесило всё-таки желание облегчить долю своего хоста путем выписывания себя куда-то в списки свалившихся в анабиоз. Скажу лишь, что колебался я долго.

Началось всё ранним июньским утром. Чисто символизма ради я попытался отрубить Пандоре голову одним ударом остро заточенного меча – у меня получилось. Но, опять же, это было символизма ради – в семье Вайлет регенерация любых ран происходит достаточно быстро, а потому декапитация – это лишь красивый жест, но не более. Описываю всё это я достаточно сухо, потому что если попробую вспомнить всё, о чем думал тогда, то с большой вероятностью сгину в беспробудном запое на пару лет. Как-то мрачно всё происходило. Да и не сказать бы, что тогда я мог чувствовать много.

Мы попрощались с семьей и вступили на алый песок. Вояж только начинался. И как долго он бы продлился – не мог знать никто на тот момент.

Впрочем, у судьбы были свои планы на меня, Пандору и… всех остальных.