1996 год. Военные сборы от института. Я буду водить танк — полкилометра. Сразу на оценку — попробовать и потренироваться нет такой возможности. Еще в начале нашего приезда говорили, что, может, хотя бы пару выстрелов из пушки танка сделаем, но нет — на снаряды денег у государства нет.
Учимся водить танк на тренажере — сидишь будто в танке, а перед тобой картинка проселочной дороги. Если едешь, то и пейзаж двигается. Косячно и неправдоподобно работает, но хотя бы поучиться попереключать рычаги можно. И полковник делает замечания, что я делаю не так. Не пойму почему, но у меня проблема, как только я переключаюсь на третью передачу. Вроде хорошо еду, но полковник недоволен.
Решал, что при реальной поездке не буду переключаться на третью, а так, на второй, проеду всю дистанцию. Мне спешить некуда. Мало того что водить, нужно перед выполнением задачи доложить по форме полковнику о готовности и получить разрешение. Тут волнуешься — не забыть слова. Потом залезаешь в танк на место механика-водителя. Танк оказался Т-80М, а мы учились все время на Т-72. Ну ничего — основные рычаги и педали на месте.
В башне танка сидит командир с полугодовым опытом управления танком. Ему понравилось, что я Фёдоров, а он, оказывается, Федотов. «Почти тезки», — улыбается он. Закрываю люк над головой, прижимаю шлемофон к горлу — боюсь, что будет плохо слышно — микрофон-то на горле, а не у рта. Федотов командует стартовать.
Поехали. Переключаюсь на вторую передачу. Смотрю в узкую щель триплекса и понимаю, что ни черта не видно, что где снаружи — непонятно. Огромные ямы по всей длине маршрута. Соображаю по ходу, если видно в триплекс только черное без просвета, значит, еду вниз ко дну ямы, если в верхней части появляется светлая полоска — значит, вылезаю из ямы. В танке не чувствуются ямы вообще — не чувствую, еду вверх или вниз сейчас.
Вот, кажется, надо поворачивать, судя по следам. Хорошо хоть я заранее видел маршрут — вся трасса как беговые дорожки на олимпийском стадионе, только раза в два длиннее и земля вместо покрытия, будто в воронках после бомбежки. Едем против часовой стрелки, поэтому поворачивать придется только влево — плавно потягиваю левый рычаг на себя. Кажется, повернули. Так и еще раз, теперь едем обратно по противоположной от старта стороне. Хотя не уверен точно — обзор очень ограниченный.
Федотов командует: «Переключайся на третью передачу». Я боюсь накосячить, помня о тренажерном опыте. Еду на второй. Командир танка опять: «Переходи на третью». Яма за ямой. На танке можно не рулить, едешь прямо, и у тебя нет проблем — проблемы у других. Но пока все вроде ничего. Опять левый рычаг на себя потихоньку. Потом едем прямо.
Господи, где же мне остановиться? Надо четко напротив полковников, а они сбоку, как на трибуне зрители стадиона, и их не видно в этот чертов триплекс. Вот, кажется, здесь — была не была — останавливаюсь. Докладываю командиру. Он разрешает покинуть танк. Вылезаю, Федотов уже смеется снаружи и говорит мне: «Ну, что же ты на третью-то побоялся, Фёдоров?» Я, сказав что-то типа: «Извини, спасибо!» — бегу к полковнику и докладываю о выполнении задания.
Текст доклада довольно длинный и включает подробности о показаниях приборов — давление масла, температура и прочее. Правду сказать, ни на какие приборы я не посмотрел за все время нахождения в танке. Волновался о другом. Поэтому показания были те, что в заученном тексте доклада. Потом я выяснил, что у всех, кого я спрашивал, аналогичная ситуация с приборами.
Отрывок из книги "Истории Стасяна. Мечты сбываются".
