ЧАСТЬ 1. КОГДА РУШИТСЯ МИР
— Марин, ты чего тут в потёмках сидишь? — свекровь щёлкнула выключателем. — Господи, что с тобой?
Молодая женщина даже не повернула головы. Так и сидела, скрючившись в кресле, обхватив колени руками. На журнальном столике надрывался вибрацией телефон – в шестой раз за последний час.
— Галина Петровна... — голос Марины был каким-то деревянным. — А вы знали, что ваш сын... что Андрей...
Телефон снова завибрировал. На экране высветилось:
— Да что случилось-то? — свекровь присела на подлокотник кресла. — Вы что, поругались? Так с этим недосыпом да грудничком на руках все молодые семьи через это проходят...
— Проходят... — Марина невесело усмехнулась. — Через грудничков проходят. Через недосып. А через соседку с третьего этажа – это так, бонусом?
— Чего? — Галина Петровна напряглась. — Ты это о чём сейчас?
Марина молча протянула свекрови телефон. На экране была открыта переписка в мессенджере – случайно увиденная, когда Андрей просил проверить, во сколько у него завтра встреча с клиентом.
"Котёнок, я так соскучился..."
"Может, встретимся сегодня? Марина с малым к педиатру поехала..."
"Я тебя хочу, невозможно просто..."
— Вика... — прошептала Галина Петровна, вглядываясь в имя собеседницы. — Это же... с третьего этажа? Эта вертихвостка, которая вечно в спортивках в обтяжку скачет?
— Ага, — Марина наконец повернулась к свекрови. В глазах стояли слёзы. — Та самая, которая нам с Тёмкой коляску помогала выбирать. Которая на крестины приходила. Подружка, блин...
Из детской послышался плач.
— Опять проснулся... — Марина встала, пошатнулась. — Знаете, что самое поганое, Галина Петровна? Я ведь чувствовала. Все эти его "задержки на работе", запароленный телефон... А потом думала – да ну, бред какой-то. У нас же ребёнок только родился. Какая измена? Кому нужна эта драма?
— Сучка... — вдруг выдохнула свекровь. — Прости, Мариш, но эта... дрянь... Я же видела, как она на него смотрела. Еще когда вы только въехали. А Андрюшка-то... Вот что я тебе скажу...
Договорить она не успела – в дверь позвонили. Настойчиво, длинно.
— Марин! Мариш, открой! Я знаю, что ты дома! — голос Андрея из-за двери звучал глухо и испуганно. — Давай поговорим! Это не то, что ты думаешь!
Марина замерла на полпути к детской. Плач Артёмки стал громче.
— Маринка! Ну прости! Это ничего не значит! Это просто... — он осёкся, видимо, понимая, как нелепо это звучит.
— Иди к своей... — Марина с трудом сглотнула ком в горле, — к своей Вике. Расскажи ей, как это "ничего не значит". Может, она поверит.
Галина Петровна решительно встала:
— Так, дочка, иди к малому. А я с этим... героем-любовником поговорю. Мать с сыном, по душам.
— Не надо... — Марина покачала головой. — Просто... пусть уйдёт. Мне к Тёмке надо.
Она скрылась в детской, а свекровь, стиснув зубы, направилась к двери, из-за которой доносились мольбы сына.
Что самое страшное в такой ситуации – предательство любимого человека или утрата веры в искренность чувств? Может, всё дело в том, что мы сами придумываем себе сказку о вечной любви, а потом удивляемся, когда реальность оказывается куда более прозаичной?
ЧАСТЬ 2. НЕЗВАНЫЕ СОВЕТЧИКИ
— Нет, ну ты представляешь? — Марина нервно размешивала остывший чай. — Заявилась. Прямо с порога: "Я всё знаю, давай поговорим как женщина с женщиной!"
Галина Петровна поджала губы:
— И что эта... фифа хотела?
— Объяснить, что у них с Андреем "настоящее"! — Марина истерически хохотнула. — Представляете? Я тут с грудным ребёнком на руках, с недосыпом, с этими... — она мотнула головой в сторону раковины с горой нестиранных бутылочек, — а у них, видите ли, "настоящее"!
— Совсем стыд потеряла, — процедила свекровь, укачивая захныкавшего Артёмку. — И что ты?
— А что я... — Марина отвернулась к окну. За стеклом моросил противный осенний дождь. — Захлопнула дверь перед её накачанной силиконом физиономией. Знаете, что самое смешное? Она же типа фитнес-тренер. Всё про здоровый образ жизни вещала. А теперь, значит, здоровый образ жизни — это уводить мужей у родивших женщин?
В дверь позвонили. Обе женщины вздрогнули.
— Опять что ли? — прошипела Галина Петровна.
Но это оказалась соседка с пятого этажа, Тамара Васильевна — божий одуванчик под восемьдесят, главный поставщик сплетен всего подъезда.
— Мариночка, деточка! — запричитала она с порога. — Я всё знаю! Как же так? А я ведь говорила тебе — не пускай эту вертихвостку на порог! Я как её в первый раз увидела, сразу поняла — не просто так она вокруг вашей квартиры круги наворачивает!
— Тамара Васильевна... — устало начала Марина.
— Нет-нет, ты послушай! — старушка энергично замахала руками. — Мой-то, царствие ему небесное, тоже на восьмом году загулял. С лаборанткой своей. Так я что сделала? Пришла к этой швабре и говорю...
— Тамара Васильевна! — Галина Петровна решительно встала. — У нас ребёнок спит. И вообще...
— Ой, да ладно вам! Что я, жизни не видела? — отмахнулась старушка. — Вот что я тебе скажу, деточка: бери валерьянки побольше и терпи. Никуда он не денется, набегается — вернётся. У них, у мужиков, это как насморк — неделька, и пройдёт!
Марина почувствовала, как к горлу подступает тошнота:
— Валерьянки? Терпеть? — она резко встала. — Значит, пока он там... с этой... я тут должна валерьянку хлебать и ждать, пока "насморк" пройдёт?
— А что делать-то? — развела руками Тамара Васильевна. — У тебя дитё маленькое. Не разводиться же...
— Вот что, уважаемая... — Галина Петровна решительно направилась к двери. — Спасибо за советы, но нам тут своих хватает. До свидания!
Когда за соседкой закрылась дверь, Марина обессиленно опустилась на стул:
— Господи, теперь весь дом будет судачить... А я-то думала, хуже уже быть не может.
— Не слушай ты этих... советчиц, — Галина Петровна присела рядом. — Тоже мне, эксперты по семейной жизни. Знаешь... — она замялась. — Я ведь тоже через это прошла. С отцом Андрея.
Марина удивлённо подняла глаза:
— Что? Но... вы же...
— Да-да, — свекровь невесело усмехнулась. — Тридцать лет вместе прожили, а потом... В общем, неважно. Я к чему это — никто за тебя не решит, как поступить. Только ты сама.
В детской заплакал Артёмка.
— Вот и проснулся наш мужичок, — Галина Петровна встала. — Давай-ка я с ним посижу, а ты... ты подумай. Только не о том, как "правильно" поступить. А о том, как жить дальше. По-настоящему жить, а не существовать.
Марина подошла к окну. В отражении стекла она увидела своё осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами. "Конечно, куда мне до спортивной Вики..." — мелькнула предательская мысль.
А что бы вы сказали этой молодой женщине, оказавшейся на распутье между "надо простить ради ребёнка" и "нужно найти силы начать сначала"?
ЧАСТЬ 3. НЕОЖИДАННЫЕ ОТКРОВЕНИЯ
— Мариш, к тебе можно? — голос Вики из-за двери звучал непривычно тихо.
Прошла неделя. Семь дней тишины, прерываемой только детским плачем да причитаниями забегающих "поддержать" соседок.
— Чего тебе ещё надо? — Марина стояла, прислонившись к дверному косяку. Сил на эмоции уже не было.
— Поговорить... только... не так, как в прошлый раз.
Марина помедлила. В детской посапывал Артёмка, только что уснувший после долгой прогулки. Галина Петровна ушла домой — впервые за эту неделю.
— Ладно, входи. Только тихо — малыш спит.
Вика проскользнула в квартиру, как-то сжавшись, совсем не похожая на ту уверенную красотку, что обычно цокала каблуками по подъезду.
— Чаю будешь? — спросила Марина с едкой иронией. — Или сразу перейдём к делу? Что там у вас с Андреем — "настоящее"?
— Нет у нас ничего, — Вика опустилась на краешек кухонного стула. — Я... я его послала.
— Да ну? — Марина скрестила руки на груди. — И с чего вдруг такая перемена?
Вика достала телефон, открыла галерею:
— Вот, смотри. Это мой сын. Ему пять. Живёт с отцом в Новосибирске.
Марина опешила:
— У тебя... есть ребёнок?
— Угу. И муж был. Который точно так же... — она сглотнула. — В общем, я сбежала. От всего — от измен, от попрёков, от "ты после родов совсем себя запустила". Решила: начну новую жизнь, стану другой...
— И решила отбить мужа у женщины с новорождённым? — Марина почувствовала, как внутри закипает злость.
— Да не хотела я ничего отбивать! — Вика закрыла лицо руками. — Просто... когда Андрей начал ко мне клеиться, что-то переклинило. Захотелось почувствовать себя желанной, красивой... А не той зарёванной тёткой с растяжками, которой я была три года назад.
В детской что-то стукнуло. Обе замерли, но Артёмка не проснулся.
— Знаешь, что самое паршивое? — Вика говорила теперь совсем тихо. — Я ведь каждый раз, когда тебя с коляской видела, сына вспоминала. Как он там... растёт без меня. А потом смотрела на твоего Андрея и думала: вот, значит, и мой бывший так же... пока я с малым не спала сутками.
— И что теперь? — Марина машинально поставила чайник. — Решила искупить грехи чистосердечным признанием?
— Да нет... — Вика невесело усмехнулась. — Просто поняла — от себя не убежишь. Я сыну позвонила вчера, впервые за два года. Знаешь, что он сказал? "Мамочка, я скучаю..."
Она достала из сумки конверт:
— Это билет. В Новосибирск. Вечерним поездом уезжаю. Может, не поздно ещё всё исправить... там.
Марина молча смотрела на бывшую соперницу. В голове крутилось: "Мамочка, я скучаю..."
— Знаешь... — Вика встала. — Ты это... держись там. И Андрею передай — пусть не пишет больше. Я номер сменю всё равно.
Уже в дверях она обернулась:
— И прости меня. Хотя... наверное, такое не прощают.
Когда за Викой закрылась дверь, Марина долго стояла у окна. На улице моросил всё тот же осенний дождь. Из детской донеслось сонное "агу" — просыпался Артёмка.
ЧАСТЬ 4. ВЫБОР
— Мам, ты спишь? — Андрей сидел на кухне у Галины Петровны, крутя в руках чашку с остывшим чаем.
— Какой тут сон... — она присела рядом. — Неделю не появлялся, телефон отключил, а теперь – "мам, ты спишь?"
— Я к Маринке ходил. Каждый день, — он потёр покрасневшие глаза. — А она не открывает. Только эсэмэски шлёт: "Памперсы купи" или "За квартиру заплати".
— А чего ты хотел? — Галина Петровна фыркнула. — Чтоб она тебя с распростёртыми объятиями встретила? После всего-то?
— Вика уехала, — вдруг сказал Андрей.
— Знаю. Весь дом знает, — мать встала, загремела чайником. — К мужу, говорят, вернулась.
— К сыну, — тихо поправил Андрей. — У неё там сын...
— Господи! — Галина Петровна всплеснула руками. — Она что, тоже... замужняя была?
— Я не знал, — он сгорбился. — Вообще ничего не знал. Просто... закрутилось всё. Марина после родов такая уставшая постоянно, замотанная... А тут Вика — весёлая, лёгкая...
— Ну да, — съязвила мать. — А то, что жена твоя уставшая, потому что ты ночью к ребёнку ни разу не встал — это ведь мелочи!
В прихожей звякнул телефон. Андрей дёрнулся, но это была не Марина.
— Слушай, сын... — Галина Петровна села напротив. — Я тебе никогда не рассказывала, почему твой отец от нас ушёл?
— Ты говорила — другую встретил...
— Встретил, да, — она невесело усмехнулась. — Молоденькую, весёлую... У нас тогда тоже всё "непросто" было. Ты в одиннадцатом учился, с учителями проблемы, переходный возраст... Я крутилась как белка в колесе — работа, дом, твои репетиторы... А ему, видите ли, внимания не хватало!
— Погоди. Знаешь, что я потом поняла? Не в той девочке дело было. Просто твой отец... струсил. От ответственности убежал, от проблем. Легче ведь всё бросить и начать "новую жизнь", чем пахать, решать, меняться...
Андрей молчал, глядя в одну точку.
— А теперь, значит, и ты... — она покачала головой. — Эх, сынок... Я-то думала, хоть ты другим будешь.
— Я люблю её, — вдруг глухо сказал Андрей. — Марину люблю. И Тёмку. Просто... запутался.
— Любишь? — Галина Петровна встала. — Тогда иди и докажи. Только не словами — они сейчас ничего не стоят. Делом докажи.
— А вот это ты сам думай. Ты же мужик или где?
Андрей поднялся, прошёлся по кухне:
— Знаешь... я, наверное, пойду. К ним пойду.
— Прямо сейчас, — он решительно направился к двери. — Хватит бегать.
Уже в подъезде он достал телефон, набрал сообщение:
"Марин, я домой иду. Не выгоняй. Просто... дай мне шанс всё исправить. Я знаю — словам сейчас грош цена. Но я докажу. Делом докажу."
В их квартире горел свет. Андрей поднялся на свой этаж, замер у двери. Внутри было тихо.
Телефон тренькнул. Сообщение от Марины:
Он улыбнулся сквозь навернувшиеся слёзы:
"Купил. И за квартиру заплатил."
А как бы вы поступили на месте Марины? Простили бы человека, который предал в самый уязвимый момент, но готов меняться? Или всё-таки есть поступки, после которых уже невозможно склеить разбитое?
