В воскресенье упало давление. Она не смогла промерить. В панике позвонила в скорую. Он ворчал и отговаривал. Приехала достаточно взрослая женщина. Поставила уколы. Установила капельницу. Она пошла ее провожать, в коридоре врач прошептала:
- Последние дни...
- Что?... -так же шепотом спросила она, хотя и слышала
- Последние дни, - повторила женщина и шагнула за дверь.
Она просидела всю ночь у стены, удерживая его между своих ног для сна. Она просто держала его, чтоб он мог хотя бы немного поспать на ее груди. Спина болела, шея ныла. Но это было не важно. Главное дать ему хотя бы несколько минут сна.
Утром она спросила, удалось ли ему поспать. Он утвердительно кивнул, мол да, поспал даже. И она поверила. Поверила что получилось дать хоть немного передышки в его борьбе.
Такси. Отделение паллиатива. Капельницы с парентеральным питанием. Ему было очень тяжело, казалось, что последние силы он тратит на дыхание.
Она поймала его врача в коридоре. Рассказала про фельдшера скорой, про ее слова. И, заглядывая в глаза, спросила:
- Вы, как его врач, зная его историю, скажите... - она помедлила, собралась с силами: - Скажите, это правда?
- То, что вы описываете... Очень похоже на то, что осталось несколько дней, может неделя.
Она попятилась от врача, как будто она ее ударила. Упёрлась в стену.
- Ну нет... Как это пару дней? А капельницы? Они что, не помогут?
- С вами никто об этом не говорил?
- Нет, вы первая, кто мне сказал.
Она слукавила. Был ещё онколог, который в последнюю встречу сказал ей: иногда просто так бывает. Вы как жена сделали все, что могли. Мы как врачи - тоже. Просто так бывает.
- К сожалению, ситуация критическая. Мы сколько сможем, будет его поддерживать. Но повторюсь, времени совсем мало. Крепитесь.
Врач ушла. Она смахнула слезы. Пару раз вздохнула, зашла в палату. Он лежал на кровати. Измученный, худой, с трубкой кислорода на лице. Но ее, такой родной и любимый.
Она вышла за водой, предупредив его, как маленького. Она очень боялась, что у него случится паническая атака. Так и было в пятницу, когда приближалось время уходить ей на обед. Сегодня - в понедельник - она объясняла ему любые действия, как ребёнку.
Возвращаясь, оступилась - голова пошла кругом. Села на лавочку, к ней подошла медсестра.
Она зарыдала.
- Ну как "несколько дней"?
- Иногда мы бессильны.
- К черту! Я не согласна!
Медсестра села рядом, взяла ее за руку. Женщина знала, что никакие слова не помогут. Слишком много видела таких людей здесь.
Приступ всё-таки случился, но не паники. Он показал на грудь, выдавил хрипло: тяжело дышать.
Упало давление.
Врачи поставили капельницы, уколы.
- Не у нас вам надо быть, - покачал головой заведующий.
Бригада реанимации. Сразу трое. Она вышла из палаты. Нельзя мешать врачам. Она металась по коридору, глядя на него. Такой тонкий, такой беззащитный в окружении этой сине-белой массы. Она чуть не упала, когда увидела его в мягкой переноске.
Увезли в больницу. Он цеплялся рукой за нее, когда его увозили в палату.
- Можно ей со мной? - прохрипел он врачу.
- Нет, - сухой ответ.
- Я скоро приду.
Она хотела поехать за документами. Но он позвонил:
- Забери меня. Сейчас же.
Понять его было тяжело. Голос изменился, она слышала, что он прилагает усилия.
Она вернулась к медсестре. Уговорила ее провести к нему в палату.
- Все, пиши отказ.
- Что это значит, какой отказ?
- Я не хочу здесь умирать. Забери меня домой.
Она стояла на коленях перед его кроватью, держала его за руку. Он пытался встать, но она удержала его. Бессилие и страх. Что делать? Забрать? Но она понимала, что это прямой путь на тот свет. Но и при этом она видела его страх и отчаинье.
Врач. Не дала надежд.
Гидроторакс. Боль. Почки почти не работают. Кишечник остановился.
Но даже тут она не могла поверить. Столько же историй, что все получалось.
Она столько молилась. Стояла на коленях перед иконами и умоляла о спасении.
Чудо. Теперь оставалось верить только в чудо.
Она опять стояла перед ним на коленях. Гладила по руке. И уговаривала.
- Я не могу тебя забрать домой. Ты умрёшь в такси. Я не могу, понимаешь, не могу взять на себя такую ответственность. Я позвонила в другие клиники. Они отказали. В твоём состоянии лучше не менять больницу.
Он промолчал.
Она пробыла с ним до самого закрытия больницы. Ее даже не пытались выгнать. "За мной должна ухаживать жена". Слова горели на подкорке, причиняли ещё больше боли.
Спала она у сестры. Просыпалась и проверяла телефон. "Если с ним что-то случится, они позвонят сразу или будут ждать утра?" Ответа не было. Под утро она забылась, а при будильнике увидела 3 сообщения от него:
[09.04, 07:57] Любимый: Топаитто. Опргпеач
[09.04, 07:58] Любимый: Жжопа
[09.04, 07:58] Любимый: Аронкя
Что это значит? Но написал, значит жив.
Когда она пришла к нему, он был в беспамятстве от боли. Сразу же попросила поставить обезбол. Через час он немного пришел в себя.
Во второй половине дня приехала его мать.
И он начал говорить:
- Я вас так люблю. Мне очень жаль. Спасибо. - отмахнулся от матери, протянула руку жене. Она схватила его пальцы - тонкие и холодные - сжала в своих. Он нашёл её глазами. - Помни, помни песню. "Мы обязательно встретимся". Помни. А Я ухожу. Прощайте.
- Ну-ну, куда ты собрался. Эй, прекрати.
Она наклонилась, прижалась губами к его холодным губам.
Он замолчал, как будто прощание забрало у него все силы. Они просидели рядом с ним до закрытия.
Уходя, она опять наклонилась к нему:
- Я приду завтра в 9. Ты же дождёшься меня?
Он кивнул.
- Обещаешь?
Опять кивок.
Она ушла. Она привыкла ему доверять.
Он обещал.
