Мистика + Самиздат

Сейчас она была в бешенстве. Смела со стола бумаги вместе с телефоном и перекинула все стулья, кроме того на котором сидел Спикер. Она точно хотела его ударить и даже хваталась за кинжал на поясе, но удержалась. С трудом, но удержалась.

— Я закурю? — спросил Касьян и полез в карман. Руки не дрожали и почему-то он был спокоен сейчас. Наверное есть вещи пострашнее разъяренной бабы.

— Нет, — оборвала она и продолжила шипя, как загнанная в угол кобра. — Что это за пьеса, урод?

— Госпожа, для такой красивой женщины вы очень грязно выражаетесь. И, да, я без понятия что это за гребаная пьеса. И можно перестать ломать мою мебель, каждый раз когда у нас проблемы?

Он все-таки достал сигарету и закурил от своей любимой зажигалки, а потом посмотрел в разъяренные глаза Фольклориста. Она успокаивалась, но процесс только начался, любое неосторожное движение, глупое слово или выражение и может разразиться буря, как пишут в книжках. А еще нужно не забывать о кинжале, который всегда висит на поясе и который она может схватить в любой момент. Говорят, что лезвие особенное, с необычным опылением или как это правильно называется. Хотя на него такие вещи и не действуют, но будет неприятно получить порезы от этого ножика.

— Я сказала не курить, — прошипела девушка, и Касьян затянулся вкусным горьким, табачным дымом. Удовольствие, которое поймет только курильщик и никогда женщина, будь она хоть трижды курильщиком.

— Успокойтесь, госпожа, — он никогда не называл её Фольклористкой. — Истерикой делу не поможешь. Нужно собраться с мыслями, объединиться хотя бы временно и трезво всё обдумать. А мне, чтобы соображать, нужно курить, особенно после пережитого шока с вашим участием. Так что давайте я не буду много говорить и просто затянусь ещё пару раз.

Он внимательно следил за ее руками. Не потянется ли за кинжалом? Не рванет ли из ножен и не прыгнет в безумную атаку. Секунды шли как минуты, время потекло киселем, переваливаясь через верх кастрюли, пальцы ее правой руки дрожали, готовясь схватить что-то, но пока хватали лишь воздух. А потом она сложила пальцы в замок перед собой.

— Ладно, нечисть. Поговорим. Тема разговора «Как все просрать и не обосраться».

— Вы конечно поражаете своим ярким языковым запасом, — улыбнулся Касьян. — Помню, как мы познакомились и вы сказали…

— Короче, Спикер. Не нужно передо мной рисоваться, я знаю, что язык у тебя подвешен где нужно, — иначе ты бы сейчас не сидел в этом кабинете, хоть и полуразрушенном. Умеешь как болтать, так и подлизывать кому нужно. Так вот, сейчас самое время начинать ублажать меня.

Она выставила вперед ногу, как будто приглашая Касьяна облизать ей сапог до блеска и он улыбнувшись затянулся так глубоко как смог.

— Итак, что мы имеем. Пьеса «Атака на АЗС № 13». Премьера завтра в Центральном театре. В девятнадцать нуль-нуль. Факт? Факт. Автор пьесы некий Андреев М.Г. ВЫ в курсе кто это?

— Не хожу в театр, — огрызнулся Фольклорист. Она внимательно слушала Касьяна. — Предпочитаю книги.

— Я тоже. Поэтому поискал это имя в театральных справочниках и не нашел. Это или псевдоним или у нас дебютант, что более вероятно. Тем более в рекламе обозначено, что пьеса написана очевидцем. Вот режиссер вполне реальный. Некий Эдуард Бочинский. Не звезда, пара местечковых премий, но премьеры постоянно. Человек работает и это видно. Что нам это даёт?

— А хрен его знает, — буркнула Фольклористочка и огляделась в поисках стула, ей становилось скучно.

— Вот и я о том же. Огромная рекламная компания, ярлык «по реальным событиям», известный режиссер, и скорее всего завтра будет аншлаг. Судя по вашей реакции резонанс у пьесы уже огромный, а актеры ещё даже не кланялись с подмостков.

— Нужно позвонить Бочинскому и выяснить, что происходит, кто автор, и что вообще будет показано в пьесе, а потом делать выводы. Где мой телефон?

Они одновременно посмотрели на расколотый аппарат под окном и вырванный с корнем из стены провод и девушка пожала плечами.

— Распорядись, чтобы слуги принесли новый.

— Я уже звонил. И Бочинскому и директору театра. Как его там? Соловьев. И ничего. Молчат как рыбы. Мои аргументы оказались слабы против театральной конспирации. Может стоило бы вам позвонить и представиться.

— Давай телефон…

— Вот только я уверен, что всё это зря. Не скажут они, а рычагов давить на интеллигенцию нет ни у меня ни у вас. Вот если бы они были нечистой крови. Тогда да. А так. Коммерческая тайна. Ничего личного, просто бизнес. Не могут они раскрыть интригу и не сделают этого.

— Очень интересно, — сказала девушка и с грохотом поставила стул перед Касьяном, стул пошатался и за неимением четвертой ножки рухнул на бок. — И что дальше, нечистый?

— Чем хороша власть, так это тем, что тебе пытаются угодить на всякий случай. Вот и директор отблагодарил меня двумя билетами на премьеру. Говорит, что хорошие места. Забрать на кассе завтра бесплатно. Сказать тетеньке «Отдел по контролю. Два билета» и она все сделает в лучшем виде.

Он затянулся и ждал ответа, кайфуя. Фольклорист молчала.

— И? — сказала она — Чего ты хочешь сказать, долбоеб?

Он вздохнул.

— Для образованной женщины вы очень много материтесь. Готовьте свой лучший выходной костюм и наточите кинжал до остроты лазера. Завтра мы идем в театр.

2

Джекки тупо уставилась на картинку Центрального театра, которую пыталась сложить из пары сотен миниатюрных кусочков. Само здание можно было рассмотреть на коробке или подойти к окну и лицезреть его фасад. Детская игрушка на самом деле взрывала мозг, настолка была сложной. Джекки уже и выспалась, и покушала, и покурила, и даже нашла у Эдуарда в шкафчике немножко коньячку, а кусочки театра не хотели вставать на свое место, хоть разорвись. Непризнанный «драматург» дрыхнул в соседней комнате и помогать не спешил. Да и толку от этой пьяни и гения литературы мало будет. Вчера так нажрался с хозяином, что испортил коридор своей непереваренной едой и лоб разбил об угол шкафа. Так весь в кровушке и заснул, не раздеваясь. Даже заходить к нему неохота, вонь там стоит непереносимая. Джекки уже хотела смахнуть пазлы на пол одним махом, да еще и попрыгать на них, когда дверь открылась.

— Првт, — промямлил Гоголь. Вид у него был помятый и это ещё мягко сказано. Волосы на голове торчат в разные стороны, шея, подбородок и футболка в мерзких объедках, ширинка расстегнута и только один носок на правой ноге.

— Здарово, — ответила Джекки и вернулась к своим пазлам. — Фуу. Иди умойся, что-ли.

Он послушно проковылял в сторону ванной и с грохотом завалился туда. Слышно было как включил воду, как споткнулся и свалился на кафель, как с трудом вставал и скинул пару баночек.

— Еще горло себе бритвой случайно перережет, — пробурчала Джекки и встала. Вообще-то волонтер из нее никакой, да и мужиков она не любила. Отец пил, заставлял готовить, стирать свои обосраные трусы и вытирать срач, оставленный собутыльниками после ночей пьянок. Собутыльники сюсюкали когда он был еще в сознании, пинками выгоняли ее из комнаты, когда батя «вырубался», и пытались приставать еще позже, но быстро получали по мордам. Зато родные братья пи-ды уже давали ей основательно. Старшой Ванька сейчас в тюрьме за ограбление, младший Петруха там же только за наркоту. Или он в психушке на Пятницкой? Не важно, главное что далеко и надолго.

Первый ее мужчина был нежен только поначалу, потом бил, насиловал и вообще оказался редкостным ублюдком. Это даже братьям не понравилось. Вчетвером они отправились на рыбалку с ночевкой, а вернулись уже трое. Неудачник утонул, затянуло каким-то злым течением под воду и не успели спасти. Менты не верили и долго всех троих мурыжили допросами, доказать так ничего и не смогли — пришлось отпустить. Тело так и не нашли. Наверное унесло — течение сильное в том месте, а девушке жить стало полегче пару лет.

Потом были еще пара неудачных попыток завести мужика, но так и не сложилось у нее с сильным полом. Джекки стала злобная, саркастичная и грубая. Её боялись и за глаза называли Черной Вдовой. Что это значит она не понимала, но догадывалась. Типа все мужики дохнут рядом. Ну и хорошо, туда им и дорога.

Потом она сошлась с нечистым, для пробы. Ну а что, если с нормальными не получается, то может она особенным предназначена? Тем более они не сильно и отличаются от своих, да и в постели лучше дёргаются. Костя был не то что бы красавец, но когда прикасался к ней, как будто множество молний мягко били сквозь тело. Встречались они долго и парень даже познакомил ее с родителями, может быть все и закончилось хорошо, если бы Костя не пропал. Однажды он вышел за сигаретами и не вернулся. Никогда. Родители его тоже изменились и девушку из дома выгнали. Отношения разорвались раз и навсегда, а Джекки невзлюбила «нечистых», как раз тогда появилось это прозвище. Человеческое общество назад ее принимать тоже не спешило. Встречавшихся с нечистыми стали называть «мразями», подстилками, войлоком и кончитами. Не в лицо, не открыто — но злоба и ненависть чувствовались все сильнее и сильнее. На работу её не брали даже продавщицей, батя сдох, старшой сидел в тюрьме, а Петруха на порошке и жизненная дорога шла с ускорением вниз. Потом она встретила Пулю и он привел ее в ОКН. Жизнь налаживалась. Как единственную женщину-бойца в организации ее обхаживали и носили на руках. Она никогда в жизни не была так счастлива, пока не попала на ту злополучную заправку. Что за жизнь у нее? Только выйдешь на белую сторону и не успеешь привыкнуть к свету, когда проваливаешься во тьму. И вот сейчас она снова шла по черной полосе и вытянул её на белую странноватый интеллигент Гоголь, который своими пьянками может опять загнать их во тьму. Чертовы мужики, как они уже задрали!

Она распахнула дверь ванной и остановилась на пороге. Гоголь обнимался с унитазом и что-то грубо в него кричал.

— Фу, как не культурно, — она зевнула. — И хочется вам заниматься этими утренними обнимашками? Вчера было хорошо, сегодня хреново?

— Заткнись, — простонал бедный Гоголь, отплевываясь в глубины белого друга.

— А ещё писатель. Смотреть противно. Дашь автограф? Или позвать журналистов для фотосессии? Писатель и его белый друг? Что скажешь Гоголь или как там тебя?

— Выйди, — простонал он, — мне плохо.

— Предпочитаю постеречь. А то мало что ли знаменитостей в своей блевотине захлебывается? А ты даже не прославился еще, Гоголь. Премьера завтра, а мы к ней не готовы. Рассольчику?

Ответом ей был стон и неприятные звуки рвоты. Она не выдержала и ретировалась из ванной, ну его. Не сдохнет. И он действительно вылез через какое-то время: отдохнувший, умытый и белый как стена. Кивнул ей и прошел на кухню, где долго хлебал желтоватую воду из-под крана. Пошатываясь вернулся и остановился в проходе, глядя на Джекки, оседлавшую диван.

— Где Соловей?

— А мне откуда знать. Ты с ним пил.

— Пил, — согласился Гоголь и пошатываясь прошел в спальню, вернулся и кивнул.

— Нету. Ушел, наверное.

— А ты что с ним спать собирался? — удивилась Джекки, — из этих что ли? Я уже ничему не удивляюсь. Все вы богатенькие такие, не знаете куда хер засунуть.

— Да не, — махнул он рукой, — я не из этих. Просто мы у него дома, а его дома нет.

— Может ты его порешил по пьяни, — предположила Джекки и сама испугалась, увидев как резко вздрогнул поэт, — шучу я. К жене он свалил, такси вызвал и тебя бросил. Я бы сама ушла если бы было куда — смотреть на блюющий ходячий манекен смотреть никому не хочется. Ну ты вообще себя не контролируешь, особенно желудок, когда пьяный.

Гоголь идет к двери со стоном, что ему нужен кефир, когда Джекки встаёт прикрывая выход грудью.

— Куда собрался?

— На выход же.

— Очнись, алкаш. На улицу нельзя. Забыл? ОКН защищает нас, но квартиру покидать нельзя.

Он застонал и схватился за голову, вспомнил, наверное.

— Почему?

— Лысый дед. Помнишь его? Он придет за нами из-за этой твоей дурной пьесы. Рано или поздно он нас найдет. Умные люди считают, что лучше поздно. Поэтому нас и прячут от родителей, от друзей и чужих глаз. Тусуем тут до завтра.

— А завтра что? Завтра мы идем в театр на премьеру.

3.

Снег разрисовал белой краской всё вокруг, включая воздух. Ветер рвал и метал швыряя комками снега, толкая в спину и образуя почти метровые сугробы. Белым было всё: голые деревья, стены домов-многоэтажек, окна в этих домах, детские качели и еле двигающиеся по дорогам машины. Люди тоже побелели и походили на огромные двигающиеся сугробы. Те, кто носил усы получил под носом две волосатые льдинки. Брови превратились в белые полосочки, а щеки сначала наливались ярким румянцем, а потом синели, если долго оставаться на улице.

Двое местных жителей что-то с интересом обсуждали, стоя у подъезда, забыв о холоде, голоде, детях и жёнах, а также о полицейских или, чёрт побери, активистах из ОКН. Что же так увлекло двух на вид обычных людей среднего возраста мужского пола? Притворимся снегом да осядем на кучерявых волосах черненького — того, который заикается и смешно кривит рот, когда хочет что-то сказать. Его собеседник, судя по противному запаху, окружавшему его, который не может выдуть прочь даже северный ветер, — любитель кошек или просто безумный кошатник.

— Ма-ма-ма-ма — напрягается заика, ужасно кривя рот.

— Мороз, — соглашается кошатник, — он снова начудил. Дин, честно я даже уже не понимаю как к этому относиться.

— Ка-ка-ка. Нормально. Он наш. Я за него.

— Тише ты, — испуганно огляделся вокруг кошатник, как-будто надеялся рассмотреть что-то сквозь плотную белую завесу снега. Хорошо отражались только фары машин, боровшихся с дорогой. Как двуглазые монстры с прожекторами из глаз они иногда пробегали по одному натужно завывая, а иногда образовывали длинную многокилометровую гусеницу, светившуюся как Китайская Стена на Китайский Новый Год. — Ты же знаешь, у них везде уши.

— Тихо! — махнул рукой Заика. — Не бойся, друг. Мороз скоро придет и защитит нас. Он уууу же здесь. Обернись!

Кошатник послушался, но никого не увидел.

— Всё, Дену больше не наливать. Перестань искать спасителя, друг. Никто тебя не защитит кроме тебя самого. Мы тут сами по себе и каждый сам за себя.

— По-потому мы и проиграли.

Кошатник опять осмотрелся и тихо парировал.

— Это ещё не факт. Мы просто стараемся ужиться вместе с ними, стараемся вернуть прежние отношения или хотя бы видоизменить их не так резко, а Мороз сломал все наработки. Говорят, что Касьян Великий очень зол на него из-за этого. Я могу его понять. У меня вчера в доме был обыск: два мента и двое активистов ОКН искали непонятно чего. Обидели жену, напугали детей, угрожали. А где я и где Мороз? Разнесли всю квартиру, телевизор разобрали, и пропали две золотые брошки. Вещи, которые они вывалили из шкафа, Оксана собирала целый вечер. Знаешь, если бы я встретил Деда, честное слово, сам бы его сдал на опыты. И не смотри волком на меня — от него одни проблемы.

— Это все на-на-на клёп. Мороз не такой.

— Все мы не такие. Он фронтовик. У них, у всех крыши текут, у деда просто потекла особенно сильно, вот и уехал. Ты слышал, что он с селюками сделал? Убивал всех людей не исключая детей, порубил на куски и в мешок сложил. Огромный такой мешок получился, я по ящику видел. Эх, теперь и не посмотреть из-за него.

— Не-не-не

— Правда. Сам великий Касьян-переговорщик подтвердил — правда это. Люди ищут Мороза и скоро найдут, наверное.

Он хотел сказать что-то еще когда заика схватил его за воротник и потряс так что снег полетел во все стороны.

— Ты чего? — попытался вырваться перепугавшийся любитель кошек, но собеседник вцепился плотно.

— Ннне, нее, нне, найдут. Мороз — профессионал и не людишкам его ловить. А ка-ка-ка-ка

— Касьян.

— Да. Он отсиделся в штабе, когда дед воевал. Не возьмут они его никогда.

— Отпусти!

Он отпустил. Кошатник отпрыгнул назад и отряхнул снег с рукавов. Злобно посмотрел на уже бывшего друга и хотел что-то сказать этакое, чтобы задеть больнее, чтобы тот заикаться не переставал неделю, но вспомнил, что бывший друг все еще должен ему некоторую сумму и благоразумно тему сменил. Хотя бы попытался.

— Говорил мне брат, никогда не спорь о политике. Ничего никому не докажешь, а хорошего друга потеряешь. Ну его этого Мороза вместе с Касьяном, сейчас мои вернутся из магазина — пойдем чай с бубликами пить.

— Мороз — это не политика, — упрямился почти не заикаясь бывший друг. — Касьян — это политика. Искуство угождать сильным и успокаивать слабых. Это про него. Мороз — это стихия! Мороз — это братство и сила природы. А ещё Мороз это праздник и теплота!

— Ну ты выдал, — одобрительно закивал воняющий кошками. — Даже не заикался! Я теперь знаю как тебя вылечить зацепить политикой и ты забываешь о своем недостатке. Кстати, завтра в театре спектакль запускается о Морозе «Разборки на Автостанции номер тринадцать». Билеты доступны всем, а играть будут неделю. Я никогда в театре не был, но пойду ради такого случая. Взял билеты себе и жене. Ты идешь?

— Не.не.не.не — пытался ответить бедняга заика, когда заметил кое-что. Сначала он как в замедленной съемке увидел расширяющиеся глаза соседа, который смотрел куда-то вдаль за его плечом. Потом заика обернулся и увидел дорогу. Стандартная двухполосная дорога с двусторонним движением. Слева едет военный грузовичок, набитый солдатами под завязку. Грузовичок еле двигается и кряхтит от напряжения, фарами он бьет вдаль ослепляя всех, кто не дальше пары метров, дальше фары просто не пробивают снежную стену, таким плотным потоком чертов снег валит с неба. «Карачун разошелся», как говорят в народе. Зато двоим мужчинам со стороны видно все очень хорошо. Слева едет громадный грузовик и вслепую как из пушки фигачит фарами. А через дорогу спотыкаясь переходят две фигурки. Большая и маленькая. Обе закутаны в шарфы, польта, шапки и платки, на ногах валенки. Лиц не видно, но ясно что это женщина и ребенок. А еще ясно, что шофер их не видит. Слишком густой падает снег. Слишком сильно ветровое стекло замело снегом и щетки не справляются, очищают только небольшой обледеневший кусочек. А две маленькие, невероятно маленькие фигурки продолжают идти не замечая надвигающейся опасности. Еще немного и машина раздавит их, размазывая о капот и подминая под себя: вдавливая в снег, подпрыгивая на телах и оставляя кровавый след на месте трагедии.

— Нет, — сказал заика, но его друг-кошатник шагнул быстрее.

Машина приближается, ещё буквально пару метров, и если бы не плохая погода, снег и ужасная дорога она уже встретилась бы с заснеженной парочкой, но пурга дает людям шанс на выживание. Перед тем как получить пряник нужно наесться грязи — таковы правила жизни. Особенно сильный порыв ветра должен был родиться из белого безмолвия именно в эту секунду. Раз, и шквал силой 25 метров на секунду ударил женщину в грудь и все силы он вложила в то, чтобы удержаться на ногах, чтобы не упасть на спину и не покатиться по дороге, нелепо размахивая руками и теряя рукавицы. Она смогла, как любая женщина может, опережая в выносливости самого сильного мужика, прогнулась почти горизонтально, позволив ветру проскочить мимо, с визгом прокатиться по ее спине и с воем уйти прочь. Опасность миновала и нужно быстрее попасть домой, успевает сообразить женщина, когда понимает, что она больше не держит маленькую ручку в своей. И плотную темноту снега пронизывает яркий свет двух железных глаз — фары. Они все еще посреди дороги и дочка то ли бежит, то ли катится навстречу четырехколесному монстру.

«Неет!»

Столкновение неизбежно, шофер потерял бдительность и уже не так внимательно смотрит сквозь размытое снегом лобовое стекло и как раз зачесалось правое яйцо, желание которое нужно удовлетворить немедленно и он отвлекается на приятный процесс и не видит клубка снега, который подозрительно тяжело катится в его сторону, как будто желая остановить движение тяжелой, семитонной машины.

«Кошатник» отходит на безопасное расстояние от друга и останавливается, тот не спешит за ним — знает, что сейчас будет, подходить сейчас опасно, нужно дать ему время и кошатник разламывается на части. Одна человеческая фигура занесенная снегом превращается в четыре, они ярко светятся и выскакивают из оригинальной тремя подделками — клонами. Ярко светящиеся в темноте, как ангелы в готических клипах фигуры разлетаются в стороны, махая руками как крыльями. Одна бросается влево, вторая вправо и третья вертикально вверх, оставляя за собой яркий след-послед. Сам кошатник вздрагивает и падает, раскинув руки лицом вниз — снег принимает его в свои обьятия, а яркая тройка аватаров несется разрезая темноту.

Солдаты угрюмо сидят в кузове стараясь не заснуть, когда машина резко тормозит и они сыплются друг на друга ругаясь.

Первый аватар молнией блеснул перед кабиной, подхватил ребенка и ушел вверх. Второй крестом встал на дороге останавливая смертельный ход ни в чём ни виноватого грузовика. Ударило жаром так, что запотело стекло и расплавился снег вокруг, а водитель закричал, закрывая глаза и ударяя по тормозам. Но это ему бы не понадобилось, потому что третья, яркая как солнце фигура, уже сделала это за него. Она просто открыла дверь и села рядом, превращая кабину грузовика в парилку из сауны — тонкая, как будто вырезанная из картона фигура, очерченная яркими полосками света.

***

«Спасибо!» — говорила неизвестная женщина и обнимала, целовала, дёргала и тискала довольного ребёнка. Аватар, тот, что упал с неба вместе с её чадом, уже пропал, хлопком растворившись в воздухе. Тот, что встал грудью, закрывая её от надвигающейся железной смерти, и принёс сюда, моргнул и исчез, улыбнувшись, а с земли поднимался призыватель. Он стоял на четвереньках, откашливаясь и роняя слюни, как бездомный пёс. Использование такой силы так просто не даётся — обязательно приходит «обратка». А ещё от него воняло бездомными кошками.

— Что же вы так не-не-не-не, — запнулся второй человек, который стоял немного в стороне смущенный и незаметный. — За-за-за заставили пе-переживать. Спа-спа…

— Спасибо, за спасение. Я уборкой занималась, хозяин не отпускал долго. Пока добралась до Улья, пока контроль прошла и дочку забрала из сада, то разбушевалась вьюга. Карачун сегодня необычайно свиреп.

Спаситель попытался встать, но опять упал, слишком уж ослаб и женщина бросилась ему на помощь. Кряхчя попыталась поднять его, удерживая за воротник, но в итоге сама села рядом. Заика и девочка смотрели молча на её потуги и не пытались помочь.

— Да что же вы стоите? — крикнула она в сердцах. — Мужчина!

И запнулась. Мужчина изменился. Он весь сжался, съежился, превратился в тряпочку из проколотого шарика. Она проследила за его взглядом и вздрогнула. Из закрытого кузова остановившегося грузовика выскакивали солдаты. Военные, один за другим прыгали в растаявший снег, в растекающиеся от внезапного жара лужи. Осматривались по сторонам и вставали в подобие строя

— Мммолчи жженщина. У ннас проблемы из-за тебя.

Военные выглядели жутко в своей организованности и молчании. Одинаково, как клоны, одетые и у каждого оружие в руках и дубинка за поясом, они смотрели на тех, кто их остановил. То один повернется и сверкнет глазами, то его сосед, то следующий похлопает соседа по плечу и оба поворачиваются посмотреть на живые причины остановки.

— Мама мне страшно.

Заика улыбнулся:

— Я думал, ты немая. Возьми мамочку за руку и уходи очень быстро не оглядываясь.

Из грузовика выскочил последний, отличающийся ото всех остальных военный. Он что-то крикнул и люди в камуфляже выпрямились. Построились и потащили наружу резиновые дубинки.

— Быстро, — сказал заика, — уходите. Не оглядываясь. Увидимся на Рынке.

Женщина уже схватила девочку за руку и собиралась уйти, когда обернулась последний раз. Спасший им жизни плохо пахнущий человек лежал лицом вниз и дрожащие руки скрестил на затылке. Заика медленно опускался на колени и дрожал. Военные шагали ровно, размеренно и дубинки держали у бедер, как фаллосы. Женщина дёрнула дочку за руку и быстро-быстро мелкими шажками пошла прочь. Она не оглядывалась и старалась даже не прислушиваться к тому, что происходит позади. Но ее никто не позвал и не приказал вернуться.

***

Последняя глава. В четверг выйдет финальный кусок.

Мой телеграмм, если не захочется прощаться - https://t.me/severmisha

- Адрий, любимый, прошу, бежим со мной.

Никакие уговоры не могли остановить Илену перед опасностью. Она не слышала возлюбленного, твердя лишь об одном, гонимая страхом с границ Ансандора. Так или иначе, она бы ушла.

Оставив мост за спиной, не останавливаясь ни перед чем, они торопились к лесу, а позади за горы опускалось солнце. Всё больше окунаясь в тишину, дневной мир готовился ко сну, выпуская на свободу затаившиеся страхи. Будь то треск веток, шелест листьев, или крик ночных птиц, во тьме всё представлялось угрозой. Илена крепко сжимала руку Адрия, но было поздно думать об обратной дороге к мосту, где теперь укрытие казалось упущенной возможностью. 

Часть пути прошла в спокойствии, но чем дольше они шли по лесной тропе, тем сильнее становилось волнение, ожидая, что ночной лес столкнёт их с ужасной нечистью. Дорога сквозь Носфарскую чащу казалась простой, но лишь днём, когда путь был виден в солнечном свете. Никто из живности не рисковал соваться на людскую тропу. Другое дело - ночью, когда дневные законы становились бездейственными против затаившимся злом.

Адрий знал, каково это испытывать страх, когда сам вот-вот можешь стать добычей. Меч висел на поясе, а ладонь уже лежала на его рукояти, пока в другой руке он нёс факел, разгоняя им тьму. Уж больно подозрительно трещали ветки в стороне. Будь то хищник, или трусливый зверь, чьё-то присутствие доносило до охотника угрозу. Готовясь к худшему, он должен был спасти Илену любой ценой.

Каждый новый шаг приближал их к заветной цели, всё ещё остававшейся слишком далеко впереди, чтобы думать о спасении всерьёз. Если охота началась, сражения не удастся миновать. Уже желая поскорее разобраться с неизвестным противником, Адрий ускорил шаг, вынуждая того, кто оставался в темноте, выдать себя. Ветки затрещали в стороне, раздалось рычание, и в нависшей темноте показался внушительных размеров силуэт. Парень не останавливался, видя ужас на лице Илены, не отрывавшей глаз от чудовища. Будто устрашая своим видом, на освещённую дорогу вышел огромный иглогрив, мотая из стороны в сторону длинной мордой. Он не охотился, он защищался, больше боясь за свою шкуру, но страх, управлявший его инстинктами, взорвался внутри, захлестнув существо яростным желанием избавить себя от опасности.

Вепрь, издав булькающий визг, бросился в погоню за врагом, готовясь разорвать его загнутыми клыками, торчащими из нижней челюсти.

- Бежим! - успел лишь прокричать Адрий, перед тем, как понестись с дороги в тёмную глушь, где только среди поваленных брёвен и вывороченных корней можно было найти спасение от проворного кабана.

Зверь был поблизости, фырча в темноте. Топот его копыт раздавался следом. Илена не отпускала руку Адрия, не думая ни о чём, кроме как о спасении. Ветки, канавы, брёвна, всё это становилось препятствием на пути.

Огромный валун белел впереди. Адрий бросился к нему. Подтолкнув Илену, он помог ей вскарабкаться на него, готовясь следом присоединиться к ней. Только он упёрся ногой, как завизжал кабан, будто сам угодил в лапы другого зверя. Секунда и оборвался его предсмертный крик. Замерев, Адрий достал меч, вглядываясь в темноту.

- Адрий, скорее залезай наверх, - прошептала Илена, боясь за него.

Будто не слыша её, охотник ждал появление врага, что только что усмирил чудовище.

- Адрий, скорее.

Чёрное существо чуть больше вепря выпрыгнуло из темноты, беззвучно проносясь у валуна. Меч лязгнул о камень, раздался короткий крик человека, а после в тишине что-то глухо упало на землю.

Илена задрожала, понимая, что это был за звук, но, не желая верить своим догадкам.

- Адрий, - в ужасе протянула она, тонким испуганным голоском, склонившись у края валуна.

Молчание ещё больше пугало её. Меч лежал на земле, на половину показываясь в свете луны, нашедшем проходы в ветвях деревьях, но где же его хозяин? Она попыталась вновь позвать возлюбленного, но вдруг почувствовала, как ровная поверхность уплывала у неё из-под ног. Дыхание сковал спазм, как бы она не пыталась, ни единого глотка воздуха ей не удалось сделать. Упав на холодную твёрдую поверхность, она сражалась за свою жизнь, но не со зверем, убившим Адрия, а со своей болезнью, вновь вернувшейся за ней. Где-то рядом раздался невнятный рёв, что-то склонилось над ней, затмевая собой бледное ночное небо. Через мгновение всё потемнело перед её глазами, как в те моменты, когда терялось сознание. Но разум ещё не уснул. Не различая никаких деталей, она не чувствовала ни боли, ни страха, уже не слыша происходящего вокруг, и только успев заметить, как тьма сомкнулась вокруг неё.

Люберт ждал многого. Ждал, когда и Илена придёт к нему, и он был уверен, что так и произойдёт. Возвращаясь обратно с прогулки, он продолжал размышлять, оправдан ли был его план? Действительно ли ему так было нужно оправдывать своё положение присутствием этой девки? Слышать от гостей, насколько прекрасна его супруга, ему не хотелось. Всё это было лишь жалким лицемерием. Он хотел, чтобы все знали и боялись его, а не завистливо смотрели на его жену, мечтая оказаться с ней в постели. Пусть лучше никто не заметит женщины рядом с ним, настолько она будет неинтересна и неприметна, чем будет желать её сильнее самого Люберта. Отчасти Илена была именно такой, молчаливая, не походившая ни на одну из дворцовых дочерей, работавших на публику, но чертовски красивая, с чем невозможно было поспорить. Однажды она уже отказала ему, и не было никакой уверенности, что это не повториться снова. Но попытать удачу затащить её под венец, несомненно, было необходимо.

У двери раздались тихие шаги, и Люберт тотчас поднял голову в ожидании гостьи. Как быстро она избавилась от своих дел, решив не откладывать визит к нему. Если уж это была не удача, то… приятная неожиданность. Люберт замер в удивлении, в дверях стояла Ака, глубоко дыша от волнения. В её руках не было ни ножа, ни другого оружия, что говорило о её благих намерениях прийти к Люберту. Он чуть не пустил слезу от радости, но вовремя сдержался, вновь почувствовав себя виноватым в том, что произошло. Её ярко-рыжие волосы, лежащие на плечах, игривый взгляд, и влекущая аура, всего этого так не хватало ему, когда он уже поверил, что потерял её навсегда.

Словно порхая, она подошла к Люберту, оказавшись за его спиной, встав над ним, положив свои нежные руки ему на плечи, и принялась ласкать его волосы, шею, он утонул в её еле ощутимых прикосновениях, и лишь еле слышно разомкнулись её губы, Советник приготовился услышать её чарующий голос.

- Ты сделал мне очень больно.

Короткая фраза, оборванная паузой. Она произнесла эти слова так, что Люберт был готов упасть на колени, прося прощения.

Ака склонилась к его уху, прикоснувшись холодной щекой. Мурашки пробежали по его спине, когда её руки принялись массировать его плечи активнее. Приятный запах её волос будоражил кровь воспоминаниями об их близости.

- Но разве я могу злиться на тебя?

Невольно его взгляд заметил открытую дверь в зал, породив отвлекающую боязнь. Им стоило закрыть её, или подняться в спальню, но, похоже, Аку это только больше заводило. Он ощутил её губы на шее, подбородке, её руки уже залезли под рубаху, блуждая по его груди. Разгоревшаяся страсть вскружила ему голову, развеяв все сомнения и опаски. Он не хотел сопротивляться, поддавшись Аке, позволив ей делать всё, что она пожелает.

Она целовала, одновременно раздевая его. Расстегнув пуговицы, она стащила с него рубаху. Внезапно её ласки прекратились, её не стало рядом, и только шорох слетевшего с её плеч платья не позволил ему потерять уверенности в продолжении любовной игры. Ака вышла перед ним, потянув любовника за руку. Подняв его со стула и повернув спиной к столу, он толкнула его, повалив на столешницу. Желание взять её снова пылало в Люберте диким огнём, и ожидание, когда же это произойдёт, только больше разжигало пламя внутри. Пленница Советника собиралась завладеть им, как делала уже не раз, тянясь к ремню на его штанах. Её руки поднялись по бёдрам на пояс. Желая получить максимум удовольствия, Люберт расслабился и откинул голову, увидев зал вверх ногами, и дверь, в которой кто-то стоял. Кто-то увидел его с Акой!

Тело Люберта тотчас онемело. Ни о каком желании любви уже не шло речи. Голова надулась от хлынувшей к ней крови, с болью пульсируя и готовясь взорваться от ударившего спазма. Он вырвался из объятий не замечавшей опасности Аки, перевернувшись на живот. С блестящими в глазах слезами на пороге стояла Илена.

Предательство, к которому Илена не была готова, встретило её морозом, вмиг застудившим все чувства, которые она подогревала сама, обманутая собственными сомнениями. Иллюзия вмиг разбилась на тысячи осколков, вонзившихся ей в сердце. Она не пыталась сдержать слёз, но даже они замерли в ожидании. Нежданная гостья задыхалась, всё больше осознавая, что должно было произойти. Мешок с подарками, которые она собиралась вернуть, выпал из её руки. Не успев сказать своё решение, Илена в миг осталась без выбора, лишь с одной дальнейшей дорогой.

Она бросилась бежать, но в замешательстве, не успев о чём-либо подумать, ноги понесли её в противоположную от выхода сторону. Только оказавшись у лестницы, ведущей наверх, она осознала эту ошибку.

- Илена, постойте!

Другого пути не было. Она бежала, слыша, как за ней бежал Люберт. Оказавшись на верхнем этаже, она побежала по коридору, где страх завёл её в тупик. Цветочный зал, не имевший продолжения, потайной двери или какого-то другого шанса на спасение. Люберт вбежал за ней, пытаясь оправдаться, в наспех накинутой расстёгнутой рубахе.

- Илена, вы всё не так поняли…

Он говорил что-то ещё, но девушка не слышала подлеца. Как глупа она оказалась с самого начала и дальше, когда сомнения уже были готовы разрушить её жизнь.

- Не подходите! - проревела она, заливаясь слезами.

Люберт шагнул к ней, Илене пришлось отпрянуть назад, уткнувшись в стол, заставленный цветочными горшками.

- Илена, прошу, выслушайте.

Он не придумал ничего достойного для оправдания, но даже несобранная речь, лживая, или смешанная с правдой, по его мнению, стала бы куда уместнее виноватого молчания. Советник подошёл ещё ближе, протянув свои руки, но не для того, чтобы обнять, или заставить её делать то, что ей не хотелось, он собирался лишь показать свои мирные намерения, но Илена увидела всё иначе. Понимая, что дальше пути нет, она снова уткнулась в стол, будто забыла, что он всё ещё там, пытаясь выбраться из западни. Составленная стопкой цветочная посуда пошатнулась, и со звоном рухнула позади. Пальцы нащупали, подкатившийся горшок, и совершенно не раздумывая о последствиях, рука взлетела, опустив сосуд, вдребезги разбив его об голову Люберта. Осколки разлетелись по полу, Советник ещё стоял на ногах, неминуемо ожидая падения. Кровь потекла по его лицу, а в глазах уже застыл потерянный взгляд. Качнувшись, он с грохотом рухнул следом.

Только сейчас Илена поняла, что натворила, закрыв дрожащие губы ладонью. Люберт обездвижено лежал. Её руки затряслись, от одной мысли, что она убила Советника. Рядом не было никого…пока. Наверняка скоро кто-нибудь прибудет на шум. Страх заставил Илену броситься обратно, откуда она пришла, на этот раз точно выведя её из дворца, мимо открытой двери в зал, где ещё копошилась, надевая одежду, любовница Люберта, и дальше мимо ничего не подозревавшей стражи к саду в городе, который ей придётся покинуть снова, вновь получив тяжёлую рану в его стенах...

Пока она вытаскивала мешок, у неё промелькнула странная мысль в голове. Её возлюбленный хотел сделать как лучше, даря кувшинку, но ведь если бы он остался дома, сегодня бы Илена не встретила Люберта, не заговорила бы с ним вновь.

Положив рядом с кувшинкой голубой камень на шнурке, перед ней лежали два подарка, терзавшие душу единственным вопросом. Ответ мог быть только один, а время на раздумье… казалось, что оно давно истекло, но если бы Адрий остался дома.

- Будь я проклята! - сжав кулаки от злости, проговорила сквозь зубы Илена.

Белая кувшинка, дарящая любовь, или голубой камень, открывающий дорогу к несметным дарам величия. Они были абсолютно разными, не повторяясь ни в чём. Неправильное решение, и двери к одному из них закроются навсегда.

Медленно спускаясь по лестнице, держа в руках мешок, Илена думала, что поступает правильно, но внутренний голос пытался отговорить её идти во дворец. Почему она противилась своим предчувствиям? Она противилась всему, и сердцу в том числе. Голос Адрия и отца звучали поочерёдно, но, не вникая в разговор, Илена подходила к двери, вспоминая и вспоминая вчерашний день. Лучшего дня не было в её жизни.

- Илена постой!

Вытерев слёзы, Илена остановилась, услышав голос Адрия, догонявшего её.

- Что с тобой? - взволнованно спросил он, заметив покрасневшие от слёз веки глаз.

Он был так красив и открыт для неё. Такого нельзя было терять, понимала Илена, но всё равно собиралась идти во дворец... чтобы положить конец другой истории... или продолжить её?

Она растерялась, не зная, как объяснить, куда она направилась, не предупредив никого. Адрий подошёл к ней, прижал и поцеловал её снова. Его прикосновения, вкус и тепло губ, всё это было таким близким и желанным. Пальцы почти разжались, выпуская мешок, точно бы упавший на землю, но что-то заставляло удержать его, не бросать так скоро.

- Мне нужно идти, - прошептала она, не смотря Адрию в глаза.

- Куда? Давай я пойду с тобой.

- Прошу, не надо.

Адрий не понимал, что творится с Иленой. Она будто отталкивала его от себя, скрывая что-то, о чём ей не хотелось делиться, и это была не затейливая игра. Илена была подавлена. Ему оставалось только смириться с этим, дождавшись её возвращения.

- Ты надолго? - спросил он, ощутив обиду, но тут же пытаясь отогнать её от себя.

Если у неё были какие-то свои дела, это ещё не было поводом обижаться.

Она вздохнула, желая дать ответ. Надолго ли она уходила? Она и сама не знала, может, на час, а может, навсегда.

- Не знаю.

- Возвращайся, я буду ждать тебя.

Илена снова посмотрела на него любящим взглядом. Эти слова значили для неё очень многое, и сердцем и душой она уже сделала свой выбор, но разум… он был подвластен интересу, поддавшись лживой фантазии, которую Илена придумала сама, не зная, что ждёт её на самом деле. Наивность оказалась её врагом, ведущим по несуществующему пути, но настолько красочно прорисованному в её представлении, что не поверить в него было невозможно.

Адрий остался позади. Она уходила, всё больше отдаляясь от него, зная, что он смотрит ей вслед, ждёт, скучает и… любит. Любит её больше, чем она того заслуживала, любит её больше, чем сама она любила себя.

Наговор звучал все громче, но медленнее. После каждой порции ударов ассистентка оставляла на костях черепа зазубренную отметину.

Мира замедлялась. Все чаще она останавливалась чтобы набрать воздуха, и усиленно моргала так, если бы дым или туман не позволял ей толком разглядеть происходящее.

Когда еще несколько врагов оказались повержены, девушка сбилась.

Ее фигура споткнулась, и ведьма начала терять равновесие. Один из упырей решил воспользоваться моментом и рванул к ней.

Несколько быстрых прыжков и вот уже его когти нацелились на горло сотрудницы бюро. Костер отреагировал молниеносно: не целясь он выпустил остаток боекомплекта в сторону темной фигуры. Стрельба навскидку оказалась результативной.

Половина пуль прошла мимо, остаток же, оставляя за собой запах пороха и малиновый след, ударила тварь в грудь и шею. Упырь свалился на бок в нескольких метрах от девушки. Нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы ассистентка пришла в себя. Широкий серп снова лязгнул по черепу неизвестного и Мира добила последнего из нападавших. Пламя артефакта угасло, и глазные проемы снова стали черными. Последняя фигура сделала шаг навстречу рыжеволосой девушке.

Но Костер уже знал, что нужно делать. Рывком он бросился к трупу Соболя, проскользив несколько метров по мокрой грязи, и его пальцы сомкнулись на той самой обойме, что не смогла спасти подчиненному жизнь. Двумя движениями командир освободил пустой рожок, который отлетел в сторону, повернул автомат и дернул затвор.

— Пошла стрелкотня, — хрипло произнес он пересохшими губами, и они расплылись в улыбке. — Мира, на землю!

Заняв боевую стойку на полусогнутых ногах, мужчина принялся осыпать последнего фамильяра короткими очередями. Костер двигался вперед, попадая врагу в верхнюю часть туловища. Но темная фигура и не думала падать.

Одежда на нем принялась тлеть и загораться. Но военный, что палил по нему, не интересовал Хора. Его взгляд был устремлен на череп в руках рыжеволосой ведьмы.

— Свята, — произнес он, игнорируя все происходящее вокруг. — Но как же так?

Мира, почти теряя сознание, полоснула еле тлеющим серпом наотмашь, расчертив алую полосу поперек тела фамильяра. Удар пришелся от правого плеча и доходил до пояса.

Ведьма истратила все свои силы и рухнула под ноги существа.

Костер оказался на расстоянии вытянутой руки, когда ударом ладони упырь отправил его тело в полет. Солдат ударился о ствол дерева, издал сдавленный крик и упал на землю. Все было кончено.

Хор протянул руку к черепу, что держала ведьма, но тут же отстранился и попятился. Его было некому остановить, поскольку Мира лежала на боку с распахнутыми глазами и не могла пошевелиться.

Но слуга отступил. Он откашлялся и сплюнул на снег черную жижу. Его серая кожа покрылась подтеками жидкости, а тлеющая одежда начала прилипать к телу.

— Хватит! — скомандовал фамильяр. — Мы возвращаемся к госпоже.

Затем фигура пошатнулась, оперлась на ствол ближайшего дерева и отправилась вглубь леса. Несколько нападавших поднялись с земли и последовали за ним, роняя по пути крупные капли черной жижи.

Рыжеволосая девушка вздохнула и зажмурилась. Этот бой они смогли выиграть. Спустя несколько минут она повернулась на спину и попыталась встать. Безуспешно.

Пламя разгоралось. Вся рощица, что укрывала ведьмину келью от случайных пытливых глаз, уже превратилась в алое зарево. Огонь пожирал ограду, и одно из деревьев свалилось на крышу домика. Тушить пожар было некому.

Когда Костер пришел в себя, на лес опустился густой сумрак. Ночь еще не наступила, но вдали от огней городов всегда темнеет раньше. Нельзя было сказать, сколько прошло времени, а наручные часы оказались разбиты. Некоторое время военный приходил в себя и пытался вдохнуть полной грудью, но ему так и не удалось это сделать. Ребра были, очевидно, сломаны. Левая рука повисла безжизненной плетью.

«Нехорошо», — отметил он про себя и попытался сесть. Издав сдавленный крик, мужчина все же занял положение. Вокруг творилось нечто невообразимое: лес полыхал. Ночь приближалась и от того окружающий пейзаж казался почти непроницаемым. Он давил и норовил прыгнуть на него. Сознание отказывалось нормально воспринимать действительность.

— Нам надо спешить, — очень глухим голосом произнесла Мира. — Иначе будет уже совсем поздно.

Девушка сидела, прислонившись к дереву. На бедре ее можно было разглядеть перевязанную рану, что уже стала почти черного цвета. Выше раны был наложен импортный турникет. Мира ослабила вентиль и ощупывала ногу на предмет кровотечения. Но все было в пределах нормы.

Костер достал аптечку, приладил палку к левой руке и замотал шину. Поморщившись, он перекинул бинт через шею и зафиксировал пострадавшую конечность.

— Никто из нас уже не боец, — мрачным тоном подытожил командир. — Я сомневаюсь, что эти твари сделают нам скидку.

— Надо идти, — девушка осторожно встала, опираясь на дерево. — С тобой или без тебя.

— Филин Костру, — произнес было мужчина, но рация рассыпалась в его руках. — Твою-то мать!

— Не думаю, что остался кто-то, кроме нас двоих, — девушка закашлялась и выплюнула черный сгусток. — Некого ждать.

— У меня нет оружия. Мне нечем, — бросил Костер пересохшими губами, но видя выражение решимости в глазах молодой ассистентки, остановился. — Ты и правда ведьма.

— Самоучка, — сквозь смех прошелестела Мира. — Почти ничего не умею. Да и то, что умею кое-как.

— Такие исследования проводило здесь Бюро? — опираясь на автомат, военный встал. Ноги оказались целыми.

— В том числе, — неопределенно пробурчала рыжеволосая девушка. — Больше узнать сложно. Ведьмы умеют хранить свои тайны подальше от таких глаз, как наши. Бюро не исключение — у меня еще низкий допуск.

— А как же Профессор?

— Он другой, — Мира поморщилась. — Фанатик своего дела. Мы потеряли слишком многих людей в погоне за его жаждой к открытиям. Не все из них одинаково полезны... Или безопасны.

— Согласен, — улыбнувшись, выдавил из себя Костер. — Я собирался в отставку, когда получил задание. Решил помочь старому другу и в последний раз надеть бронежилет.

— И как? — Мира улыбалась. В первый раз он увидел девушку такой. В свете пламени от пожара, с пятнами черной жижи и грязью. Даже сейчас ее лицо выглядело наивно красивым, даже детским. — Получилось уйти на покой?

— Не совсем, — поднял брови мужчина и попытался развести руками, но тут же скорчился от боли в руке и ребрах.

Оба оставшихся участника группы рассмеялись. Затем Костер взглянул на полыхающий дом, где была ведьмина келья.

— Не нравится мне все это. Ой, не нравится, — подвел итог командир. — Куда мы?

— В логово хозяйки, — девушка подбросила на ладони череп. — Нужно вернуть.

Мира указала в том направлении, куда отступил слуга Власты. Зеленый свет фонарика разрезал сумрак. Прятаться уже не имели никакого смысла. Костер не знал, что его ждёт. Но почему-то тревога отступила. Он доверял той рыжей девушке. Непонятно почему, но доверял.

Профессор сидел почти неподвижно уже около часа. Он лишь смотрел в пустоту и иногда что-то бормотал себе под нос. По его губам стекала кровь, а слюна застыла густой слизью на подбородке. Серые усы оказались растрепаны, в них просматривался розовый оттенок. Очков на мужчине не было, но он по привычке иногда касался переносицы.

— Бедный мальчик, — произнесла Власта, подойдя к толстяку и проведя ладонью по его щеке. — Как же сложно совладать даже с частью знаний, которые ты не можешь понять. Тебя ждет увлекательное путешествие в безумие. Впрочем, мало кто действительно знает, чего он хочет. Правда, Хор?

— Да, Власта, — почти шепотом произнес слуга.

— Ничего, мои мальчики, скоро уже все будет позади, — алые губы ведьмы скривились в усмешке. — Я это вам обещаю.

На границу поляны вышли две фигуры. Они не спешили заходить в круг камней, с опаской разглядывая священное место. Костер и Рыжеволосая девушка колебались. Затем ассистентка все же сделала первый шаг.

— А вот и наши дорогие гости! — звонко произнесла Власта и поспешила навстречу ассистентке Профессора. — Маленькая воровка и калека. А я вас ждала.

Ведьма сняла с пояса нож и, не разглядывая, метнула его под ноги Костру. Оружие со свистом разрезало воздух и приземлилось между стоп командира.

Мира оглянулась, но продолжила идти, пока не достигла центра круга, где еще тлел костер. Власта была в дюжине шагов от нее, оценивающе разглядывая гостью.

— И ты смогла расправиться со всеми обличиями Хора? — ведьма оглянулась на слугу и бросила в того презрительный взгляд. — Ты поддавался?

— Нет, — отозвался слуга, снова пытаясь подняться на ноги. — У нее и правда дар.

— У каждой воровки есть дар, — фыркнула ведьма. — Вопрос в том, насколько сильный. Это мы выясним.

Ведьма подошла к Мире и забрала из ее рук череп. Рассматривая часть скелета, та подошла к костру, но остановила себя. — Знаешь, что это, девочка?

— Нет, — Мира оцепенела при виде моровой ведьмы и с интересом рассматривала ее. — Не знаю.

— Но ты смогла им воспользоваться, что уже неплохо, — Власта улыбнулась. — И даже не попыталась его украсть. Только вот методы...

Женщина провела бледными пальцами по отметинам на костях, которые оставил серп. Ведьма отправилась к слуге и небрежно швырнула череп ему под ноги.

— Забирай, — в голосе ведьмы проскользнули грустные нотки. — Ты все же смог это заслужить. А я всегда соблюдаю условия сделки.

— Благодарю тебя, госпожа, — фамильяр прижал череп к груди и могло показаться, что на его безэмоциональном лице на мгновение промелькнула улыбка. — Я свободен?

— Еще нет, — Власта рылась в сумке, пока не вытащила из нее глиняный горшочек. — Но уже скоро.

Женщина высыпала содержимое сосуда на тлеющие язычки пламени и те принялись танцевать: огонь менялся, взвивался и сыпал словами искр. Его цвет переливался всеми возможными цветами, пока не остался на ярко-зеленом.

— Что он такое? — рыжеволосая девушка нарушила тишину. — Или кто?

— Глупец, трус и предатель, — равнодушно произнесла Власта, сосредоточенно наблюдая за огнем. — Тот, кто согласился однажды на очень невыгодную сделку.

— Все так, госпожа, — Хор поднялся на ноги, но едва мог удержать равновесие. По подбородку стекала черная жижа, а немигающий взгляд был устремлен в небо. — Но я не знал, на что шел.

— Еще бы он знал! — язвительной усмешкой ответила ведьма. — Я разделила всю твою память, все твое естество на сотню обличий. Дала каждому из этих бедолаг голос и разум. Какие же примитивные существа получились.

— Но зачем? — Мира подошла к огню. — В чем он был виновен?

— Уже не важно. Хор все искупил, — ведьма подбросила в огонь остаток хвороста. — Иногда стоит потерять себя, чтобы чему-то научиться. Тебе стоит это запомнить, маленькая воровка.

— Профессор, видимо, не смог? — Костер смог дойти до толстяка, что сидел чуть поодаль от огня. — Теперь он больше напоминает овощ.

Постучав мужчину по плечу, военный отшатнулся от обезумевшего взгляда сотрудника бюро. Мычание не смогло превратиться в осознанную речь, и несколько нитей слюны повисли на усах мужчины.

— Он сам так захотел, — Власта не отрывала взгляда от растущего пламени. — Более того, он заплатил за все высокую цену. Пусть они все и были никчемны, но все же людям нравится подольше оставаться живыми.

— Он? — Костер не стал скрывать удивления. — Это вот он то?

— Профессор – самый обычный фанатик, — с горечью изрекла Мира. — Ожидаемо. Но что за сделку заключил он?

— Несколько десятков жизней и мое освобождение, — от холодного тона Власты по коже пробежали мурашки. — На знание ремесла ведьм. У бедолаги не хватило сил понять и сотой доли.

— Твою мать! — Костер примерил нож, что бросила ведьма к шее толстяка. — Все эти люди погибли зря?

Все события дня навалились на командира сразу. Человек не мог сдержать гнев и почувствовал, как к саднящему лицу прилила горячая кровь. Даже сейчас он мог прикончить ничего непонимающего ученого за несколько мгновений. Рука задрожала, но он лишь издал низкий звериный рык.

— Костер! — окликнула его Мира. — Не нужно. Он не считался ни с кем и теперь получил заслуженное.

— Заслуженное? — военный смачно выругался. — Полсотни трупов на всю округу! И он получил какое-то там заслуженное? Да ему нужно сдохнуть десяток раз, чтобы окупить жизнь каждого из моих ребят!

— Вы все знали, на что шли, — в голосе ассистентки звучала сталь. — Именно поэтому ты и сам тут! Никто из них не рассчитывал встретить старость в министерском санатории.

Как бы ни хотелось Костру возразить, но девушка была абсолютно права. Возможно, он и сам согласился на последнее задание только потому, что надеялся еще раз заставить жизнь быть яркой. Каждому хочется быть нужным именно там, где никто другой просто не справиться.

— Хор! — Власта окликнула слугу, и тот медленно подошел к ней. — Время пришло. Вам пора.

Женщина жестом указала на зеленое пламя, что извивалось во мраке наступающей ночи. Тени переплетались между собой, и живая паутина из силуэтов накрыла собой круг камней.

— Прощай, Власта. — фамильяр не был грустен, скорее спокоен. В голосе его звучало облегчение.

Темная фигура в разобранном тряпье шагнула в костер. Искры стреляли со всех сторон, и пламя поглотило силуэт фамильяра. Несколько мгновений он еще держался на ногах, а затем рухнул. Эхо из нескольких десятков голосов разорвало тишину и заполнило собой все пространство вокруг.

Со всех сторон на поляну начали выходить закутанные в черное тряпье обличья фамильяра. Они прикладывали к груди ладонь и растворялись в поклоне, оставляя после себя лишь едкие клубы черного дыма.

Мира узнала и тех, кто пал от ее серпа, поскольку у них недоставало рук. Наваждение длилось недолго. Вскоре круг камней снова был почти пуст.

— Вот и все, старый трус. Теперь вы можете покоится с миром, — Власта грустно улыбнулась и повернулась к оставшимся. — Маленькая воровка, зачем ты здесь?

— Я не знаю, — девушка растерянно поглядела на Костра, затем взглянула на Профессора. — Но знаю, что мне нужно было прийти именно сюда.

— Честность? Уже неплохо, — ведьма разглядывала рыжеволосую девушку. — Но хватит ли тебе дара, чтобы постичь все мастерство?

— О чем ты? — Костер вмешался в разговор. — Что вообще здесь происходит?

— Глупый калека! — ведьма фыркнула. — Неужели ты думаешь, что можно просто так прийти на мою землю и делать, что вздумается?

— Прости его, — вышла из раздумий Мира. — Он просто человек. В конечном итоге мы все просто чего-то хотим.

— А чего хочешь ты, девочка? — красные губы женщины расплылись в довольной улыбке. — Уже поняла?

— Мне кажется, что да, — ассистентка приложила ладонь к груди и поклонилась ведьме. — Спасибо.

— А ты не так глупа, как я подумала, — Власта рассмеялась. — Не так глупа. Что же, тогда я буду тебя учить. Но мне придется заключить с тобой сделку.

— Какую?

— Ведьма без земли ничего не может, — женщина развела руками. — Каждый, кто чтит Мать Землю, может получить ее благословение и немного сил. Или плата может оказаться слишком высока.

Костер вспомнил, как во время схватки с Хором девушка потеряла сознание. За несколько минут все ее силы иссякли, несмотря на поддержку мощного артефакта.

— А как же ты? — Мира внимательно ловила каждое слово ведьмы. — Это же твоя земля.

— Мне уже давно пора на покой, — горько усмехнулась женщина. — Я задержалась на добрую сотню лет на границе между миром живых и той стороной.

Ведьма достала несколько пучков травы из плетеной сумки и срезала серпом часть косы. Все было отправлено в огонь. После чего она повернулась к Костру.

— А чего хочешь ты, калека? — ее насмешливый тон задевал командира. — Покончить с виноватым? Забрать остаток своих людей и уйти? Или все же ты хочешь отправиться на покой? Выбирай что-то одно.

— Почему? — Мира осекла себя на полуслове, поняв, что она ничего сейчас не решает.

— Как я понял, все сделки с тобой непростые, — сдерживая кипящую злость процедил сквозь зубы Костер.

— Зависит от того, кто и что хочет, — ведьма скорчила наигранно грустную мину. — Но тебе, солдат, мне нечего предложить. Совсем. А поэтому выбирай.

— Что же, — мужчина ухмыльнулся. — Может быть, я смогу удивить тебя, ведьма.

Эпилог

Из стенок могильной ямы торчали корни, а на дне скопилась грязь. Талый снег и суглинок превращались в липкую коричневую жижу, что приставала к коже и снаряжению почти мгновенно. Костер открыл глаза и в проеме ямы увидел качающиеся ветви деревьев и свинцовый купил неба. Голову раздирала дикая мигрень, а все кости сводила усталость. Видимо, он пролежал на дне уже какое-то время, потому что тело затекло и продрогло.

Мужчина встал и, опираясь на руки, вылез наружу. Частокол крестов и пятна истлевших венков встретили его молчанием. Напротив могильной ямы стояла рыжеволосая девушка в черном траурном платье. Держа в руках тряпку, она сосредоточенно протирала золотые буквы на одном из надгробий.

— Трудишься, — вспомнил Костер предыдущий разговор со старухой, что ухаживала за этой могилой прежде. — Одна тут?

— Одна, солдатик, — прозвенел девичий голос. — Одна. Работа моя такая. Я здесь смертью заведую.

— Хорошо, — Костер взглянул на несколько рюкзаков возле входа на погост. — Ну, я тогда пойду?

— Ступай, милый. Ступай, — молодая ведьма улыбнулась. — И помни, что если вернешься, у меня для тебя всегда найдется могилка.

— Пока без надобности, — выдохнул военный и набросил на голову капюшон, из темной изрядно потасканной ткани. — А там поглядим.

Он быстрым шагом покинул кладбище, прихватив с собой оставленные рюкзаки. Проселочная дорога поворачивала за лес, спускалась в низину, а затем выходила к небольшому холму, на котором стоял припаркованный «Урал».

Забросив рюкзаки с личными вещами ученых, Костер запрыгнул внутрь кузова. Затем постучал по борту, чтобы машина могла отправляться. Двенадцать фигур в черном сидели в кузове молча.

Грузовик взревел мотором и отправился в путь.

Майор перебирал бумаги допоздна. Время уже перевалило глубоко за полночь, когда он оторвался от бесконечных папок и бланков. Тяжело вздохнув, он поднялся и закурил. В окне стояла зимняя ночь. Тишину нарушал только звук маятника настенных часов, когда в дверь постучали.

— Кого там несет? — пробурчал бородач, но снова сел в кресло. — Войдите!

В кабинет проскользнула тень сгорбленной старухи. Ее морщинистое лицо не выражало никаких эмоций, а на голове была повязана черная косынка. Из-под платка торчал завиток абсолютно седых волос.

— Ах, это ты. — сдавленно произнес майор. — Входи, Ольга. Что стряслось?

— Ничего, солдатик. Я вообще не к тебе, — женщина села на стул, что стоял напротив через стол от офицера. — Есть одно дельце. Бюро спустило совсем недавно, и его надо бы закрыть в самое ближайшее время.

— А причем тут я?

— Ты и сам знаешь, — Ольга указала скрюченным пальцем в самый темный угол кабинета. — Мне нужен он.

На этом данный рассказ окончен.

Но серия рассказов только начинается.

© Copyright: Валерий Сергеевич Васин, 2025

Солдат сделал несколько шагов вперед и принялся стрелять по нападавшим, целясь в верхнюю часть тела. Фамильяры кинулись врассыпную навстречу военным. С разных сторон оказалось по меньшей мере по три темных фигуры. Одна же из них так и осталась стоять за спинами собратьев, наблюдая за схваткой.

Парой точных выстрелов Костер свалил с ног ближайшего врага. В сумерках трассер полыхнул на мгновение ярко-малиновым хвостом и вошел под ключицу нападавшего. Пуля прошла насквозь, и звук рикошета заставил военного напрячь нервы. Но время быть осторожным уже прошло. Тот самый цветок страха, что расцветал на его сердце последние сутки, раскрыл бутон. Все изнутри заполыхало от боли и ужаса. Военный не остановился. Отточенные за годы службы действия, как часовой механизм, срабатывали вне его собственного осознания. Словно зритель внутри собственной головы, он лишь наблюдал за всем и прислушивался к ощущениям тела.

Щелчок предохранителя. Короткая очередь угодила в голову врага. Капюшон слетел. Бледное белое тело повалилось навзничь. Из шеи упыря начала вырываться с пульсацией черная жижа. Лица у существ не было, лишь общие сглаженные черты. Они были очень похожи на людей. Но все же слишком далеки от того, чтобы ими являться.

Соболь не отставал. Солдат уложил двух нападавших и продвинулся вперед. Он занимал огневую позицию у толстого столба, что держали входную калитку. Правда и патроны очень быстро подходили к концу. Дрожащие руки подводили бойца. Больше половины выстрелов ушли в молоко или совсем рядом с проворными врагами. К тому моменту, когда обе стороны разделяло лишь пара десятков шагов, автомат военного смог издать еле слышный жалобный звук. Единственная обойма оказалась пуста.

Костер бросил напарнику полный рожок, меняя опустевший в собственном оружии. Но Соболь уже опустил свой автомат. Стеклянные глаза мужчины моргнули напоследок, когда удар когтистой руки рассек его шею в трех местах. Пальцы фамильяра прошли сквозь плоть солдата, как раскаленный нож сквозь масло, оставляя широкий веер алых брызг на сероватом и грязном снеге. Солдат было потянул руку к ране, но его глаза закатились. Человек захрипел, захлебываясь собственной кровью, и упал на бок. Костер сделал несколько широких шагов назад и подарил убийце товарища плотную очередь из пылающих пуль. Одежда рухнувшего чудовища занялась, усыпанная искрами трассирующих снарядов, и воздух наполнился зловонием паленой плоти.

Упырь рухнул на живот, но не бросил попыток достать солдата. Не в силах идти, нечто продолжало ползти, растягивая за собой черный ковер из покидающей тело жидкости. Командира теснили. Он сам понимал, что выбор невелик: или отступить вглубь двора, или последовать за погибшим соратником.

Пару секунд мужчина колебался, а затем бросился ко входу в ведьмину келью. Последняя обойма подходила к концу. К горлу снова подступила тошнота. Вояка шумно выдохнул, добравшись до двери в избу, и занял оборонительную позицию.

«Скоро все закончится», — проскрипел перегретый от жаркой битвы мозг. Мужчина на секунду прикрыл глаза, когда услышал знакомый звук. Никогда и ни с чем он бы не смог его спутать. Дрон поддержки быстро приближался. «Есть ли шанс?» — Костер просчитал все возможные исходы и снова стиснул зубы. Итог был совсем неутешительный.

Первая зажигалка упала у самого входа во двор и принялась разбрасывать крупные искры. Снаряд крутился вокруг себя, прыгал, жужжал, будто целый рой обезумевших пчел. Спустя несколько секунд птица сделала второй сброс и неумолимо ушла к Филину пополнять боезапас. Десяток врагов оказались осыпаны огнем и впали в панику. Черное тряпье, что заменяло одежду упырей, занялось почище сухой древесины. Фигуры тонули в пламени, падали на землю, врезались друг в друга и съеживались, повинуясь разбушевавшейся стихии. Огонь пожирал чудовищ, но не все из врагов попали под удар. Несколько оставшихся фигур ожидали, наблюдая за смертью тех, кому повезло куда меньше.

Покосившийся забор, деревья и заросли кустарника тоже поддавались на уговоры языков пламени. Они принялись потрескивать, отдавая все, что у них было, на алтарь искр и жара. У Костра захватило дух от подобного зрелища: зачарованный военный впал в транс, наблюдая за тем, как погибал один враг за другим. Из оцепенения его вывело движение. Рыжеволосая ассистентка вышла наружу из ведьминой кельи. Девушка раздобыла себе плотную плетеную сумку через плечо. Форменной куртки на ней уже не было, а рука сжимала пожелтевший от времени человеческий череп без нижней челюсти.

Ее нисколько не удивило происходящее. Мира быстрым шагом пересекла двор и догорающие останки упыре. Она миновала труп Соболя, оставшийся лежать на самой тропинке. Девушка сняла с пояса серп и зачерпнула огня внутрь черепа, так, если бы тот оказался большой чашей. Костер хотел было остановить ассистентку, но понял, что сейчас будет происходить что-то поистине завораживающее.

— Так ты желал знаний? — Власта обернулась к Профессору. — Я всегда выполняю свою часть сделки, правда, Хор?

— Да, госпожа, — прошелестело существо, пытаясь подняться с земли. — Всегда.

— Не тебе ли помнить об этом, Хор. — звонко рассмеялась ведьма. — И ты обретешь сегодня то, что так жаждал. Спустя столько лет...

Глаза женщины блеснули недобрым огнем. Она подошла к толстяку, и тот невольно отшатнулся, но лишь на мгновение, пока его глаза не встретились со взглядом ведьмы. Та принялась произносить шепотом слова, что сливались в бесконечный поток звуков. Время перестало существовать лишь на миг, но он растянулся на целую вечность. Предложения переплетались и приходили к одному и тому же. Бесконечный поток информации заполнил все, что окружало ученого. Свет начал меркнуть, и земля ушла из-под ног. Мир коллапсировал, дышал и сокращал мышцы живота, как живой человек. Ничто не могло нарушить всеобщую энтропию. Хаос, как помехи на экране телевизора, проникал в сознание человека, вытесняя все остальное.

Профессор обмяк и медленно опустился на землю. Из уголка его рта потекла слюна и ее блестящая нить растянулась по лицу толстяка. Очки упали на землю, одно из стекол треснуло. Улыбка растянулась под серой щеткой усов.

— Как же все просто, — шептал ученый себе под нос. — Почему нельзя? Можно! Все дозволено. Но как? Конечно!

Власта ухмыльнулась и отошла от человека, окончательно потеряв интерес. Ученый улыбался все шире, а бормотание становилось все менее и менее осознанным, пока не перешло в односложное мычание. Периодически толстяк переходил на хохот, пока и тот не прерывался глухим кашлем. Знания заполняли его голову, и та перестала справляться. Вскоре он упал навзничь, устремив взгляд пустых серых глаз в небо.

— Они сами не знают, чего хотят, — подытожила ведьма. — И ради чего?

Вопрос остался без ответа, поскольку все в кругу камней затихло. Женщина подбросила еще хвороста в затухающий костер и заняла место на камне.

— Госпожа я… — прохрипел Хор, все еще пытаясь встать на ноги. Из его рта шла черная жидкость, превращая бледную кожу в подобие холста. — Я…

Власта взглянула на него холодно. Сумерки спустились на лес и деревья тонули в полумраке, словно чаинки в огромном котле.

— Наберись терпения, Хор. Осталось недолго, — ведьма коснулась лица, но тут же отдернула руку. — Ты достаточно послужил мне. Сегодня я сдержу данное тебе обещание. В отличие от тебя, Хор.

Женщина улыбнулась, но это уже не был хищный оскал. В ее улыбке на секунду проскользнуло что-то человеческое, простое и понятное любому обывателю.

Несмотря на то, что Власте шла третья сотня лет, она почти не изменилась с поры собственной юности. Моровым ведьмам ни к чему стареть, да и существовать вне времени – бесспорная привилегия для любой из женщин. Но цена, которую приходиться платить за все, может оказаться слишком высока. А обстоятельства заставят осыпаться в прах любые мечты. Так было всегда и с неизменным риском может случиться с любым из живущих людей.

— Ты встретился с маленькой воровкой, не правда ли? — нарушила молчание ведьма. — И даже смог уйти. Ты так хочешь окончательно умереть, Хор?

— Да, госпожа, — отозвался слуга и сплюнул в сторону, собравшуюся во рту влагу. — Очень хочу.

— Не изменился и за сотню лет, — фыркнула Власта с нескрываемым презрением. — А я вот все помню так если бы все случилось только вчера. Вообще все, Хор. Понимаешь?

Фамильяр не ответил. Он, безусловно, понимал. Именно поэтому ведьма и дала ему возможность собрать свою память по крупицам. Чтобы он напоследок мог окинуть взглядом все то, что с ним было при жизни. И после нее.

Водяная мельница поскрипывала вслед за движением огромного колеса. Течение извилистой реки приводило в движение огромный вал и немного пенилось возле берега. Рассветные краски превратили зеленый пейзаж в воздушных, добавив красных и розовых оттенков. Лето шло к завершению, и сезон сбора урожая уже начался.

Люди встречали рассвет в поле. Ровные ряды снопов шли за ними по пятам, лишь изредка выбиваясь из безупречной прямой.

Мельник с самого утра сгружал мешки с полного воза, лишь время от времени прерываясь, чтобы утереть выступивший пот. Его румяное лицо светилось, а карие глаза изучали горизонт. Там вовсю шла уборка зерна.

Мельницу построили в небольшом отдалении от деревни, чему батраки были совсем не рады. Приходилось идти по утру, сбивая еще прохладную росу с разнотравья. Но сегодня хозяин никого не ждал. Еще за неделю работники отпросились на свадьбу. Мельник только развел руками: праздновать в самый разгар работы, шутка ли? Но после смягчился: очень уж ему нравилась красивая пара, которая, несмотря ни на что, решила назначить праздник именно в этот день. Мельник закрутил ус и улыбнулся. Ему и самому хотелось разделаться с делами еще засветло, чтобы пусть и ненадолго, но заглянуть на пир.

Женихом был высокий статный парень со угольно-черными кудрями волос и голубыми глазами. Молодой мужчина оказался плотником и пришел в деревню всего несколько лет назад. Но местные его полюбили за хорошую работу и веселый нрав. Он никогда не отказывал людям, и те отвечали ему взаимностью. Пусть и пришлый, но доброму человеку везде будет место.

Мельник и сам захаживал в новую мастерскую: то телегу справить, а то новую люльку для будущего наследника. Результат всегда был лучше, чем ожидали: резные наличники или красивая кроватка. Все спорилось в руках мастера. Когда тот положил глаз на местную красавицу, слухи быстро разнесли по деревне, что стоит скоро ждать сватов и в каком дворе.

На пыльной дороге показалась сутулая фигура. Она медленно шла прочь из деревни. В лучах рассветного солнца разобрать, кто же отправился так рано в дорогу, было нельзя. Пока путник не подошел к самому двору мельника.

Хозяин тотчас же присвистнул и помрачнел. Перед ним стоял плотник. Но вид у того был совсем не праздничный. Вихры волос всклокочены, ворот рубахи порван, а лицо разбито. Запекшаяся кровь обильно залила лицо мужчины.

— Мастер! — окликнул его мельник и тут же пожалел, потому как в него впились два бездонных колодца раскрасневшихся глаз. — Случилось чего? Или напасть какая?

— Случилось, — сухо подытожил замогильным голосом плотник и продолжил идти.

— Постой! — не унимался хозяин двора. — Да куда же ты? А любомир[1] как же?

— Не будет никакого любомира, — куда-то в воздух прошелестел здоровяк. — Прости меня, Свята. Ой прости!

Плотник закрыл лицо руками, чтобы не было видно слез. Мельник ахнул и перекрестился, потому как заметил в огромном кулаке мастера рябиновый венок. Спелые бусы ягод подрагивали в такт рыданиям.

— Черт тебя раздери, чужак! — сердцах взревел мельник. — Да какого ж ляда ты на мой двор пожаловал? Иди, пока ноги несут, подальше от этих мест!

Хозяин смачно сплюнул в сторону, зашвырнул последний мешок в амбар и быстрым шагом отправился в дом. Спустя мгновение он уже вышел наружу, прихватив с собой большой тесак и подозвав собак. Бросив недобрый взгляд вслед плотнику, он отправился в сторону поля. Нужно было вернуть всех назад. Сегодня уже никто не притронется ни к зерну, ни к браге.

Пройдя чуть больше половины пути, мельник остановился и оглянулся. Черная точка почти исчезла за линией горизонта. Но, прищурившись, еще можно было что-то разглядеть.

Уже совсем рассвело, когда вся деревня начала гудеть о том, что случилось еще до первых петухов. Все, кто ни рассказывал, кто ни пытался передать из уст в уста страшные события, попеременно оглядывались и переходили на шепот. А для того была очень веская причина – навлечь на себя гнев ведьмы желающих не нашлось бы на сто верст окрест, что уж говорить о самой деревне.

Первыми рассказали все подружки будущей жены плотника, поскольку именно им будущий муж и вручил подарочный ларец. За время, что у мастера было, он смог собрать богатый гребень, несколько заколок с самоцветами и вдоволь сладких лакомств для всех, кто будет помогать будущей супруге собирать наряд и готовиться к торжеству. Но не суждено было невесте получить тот подарок, потому что в комнате девиц ждало лишь отчаяние.

Шкатулка выпала из розовых пальцев девушки, стоило лишь открыться двери в комнату. Содержимое ее разлетелось по всему полу и углам. Напротив открытого настежь окна, устроившись на скамье, сидела невеста плотника. Белая рубашка ее была залита бурой кровью, а в руках она держала рябиновый венок. Но ужас вселяло то, что у тела отсутствовала голова. Ни у кого не было сомнений, что перед ними возлюбленная плотника.

Девушка прослыла тихой и послушной, но видеть ее в таком состоянии матери не позволили, накрыв плотной тканью. Отец же не смог сдержать чувств и набросился на плотника, что поспешил прийти сразу же, как до него дошли вести. Мужчина и не думал сопротивляться, когда несколько сильных ударов отправили его в стену. Отец покойной что-то нечленораздельно кричал. Но среди череды проклятий мастер смог лишь различить что-то про дьявольский венок.

Он взял украшение из рук невесты и молча вышел из дома, где еще вчера все были рады тому, что он станет подспорьем и опорой их старшей дочери.

Только молчаливая старуха окликнула плотника, когда тот уже успел скрыться за околицей.

— Стой! Мастер, погоди! — сгорбленная старуха ковыляющим шагом поспешила вслед за ним. — Ты знаешь, куда идти?

— Куда?.. — произнес плотник, не поворачиваясь к старухе.

— А зачем тогда так припустил? — в голосе пожилой женщины слышался явный укор. — Беда с вами, лиходеи. Венок нужно отнести хозяйке. Ждет она его.

— Хозяйке? — переспросил здоровяк и обернулся. — Какой, черт ее разрази, хозяйке?

— Молчи! Молчи, неразумный! — прошипела женщина и подошла ближе к нему ему. — Мало беды пришло на наш двор? Новую не накликай, бычья твоя голова! — старуха оглянулась по сторонам и продолжила. — Пойдёшь по дороге до самой ивовой рощи, что рядом с берегом. До мельницы дойдешь, а там повертай налево и вдоль реки. Дойдешь до леса, повернись к солнцу лицом и ступай до самого каменного круга. Слышишь?

— Да, — задумчиво кивнул плотник. — Слышу тебя, Ольга.

— Не вздумай ни у кого спрашивать дороги и что-то брать, — наказала мужчине старуха. Она потянула того за порванный ворот рубахи. — Никто тебе здесь больше не поможет. Понял? Никто!

Договорив, женщина развернулась и, прихрамывая, отправилась в дом, начиная что-то причитать себе под нос, вторя стонам матери умершей невесты.

Мастер постоял еще мгновение, а затем отправился туда, куда сказала идти старуха.

Время потеряло плавность хода и спустя пару часов полу осознанных блужданий по лесу, черноволосый здоровяк все же вышел на большую поляну, которую усыпали разные камни. От больших валунов до самых мелких песчинок. Они были выстроены в спираль, что разворачивалась наружу от большого кострища. Его ждали.

Сердце гулко ударилось о стенки груди, когда он увидел то, чего так боялся. На одном из продолговатых валунов сидела молодая девушка. Ее зеленые глаза звенели от блеска солнца, а черные, как уголь волосы были убраны в тугую косу. Алые губы улыбались путнику. Но не было добра в этом месте.

Плотник сделал несколько шагов и остановился. Он мог бы поклясться, будто ноги прилипли к зеленой низкой траве, что вилась по земле.

— Вот и ты, мой дорогой суженый! — весело прозвенел голос ведьмы. — А ты не спешил? Разве у тебя остались важные дела?

Плотник молчал. Ему было нечего сказать, потому как он узнал говорившую, несмотря на все расстояние между ними. Точеная фигура девушки купалась в желтых лучах уже жгучего солнца. Ему было без надобности узнавать, что та держала в руках. Поставив на колени, бережно, словно дитя, ведьма оберегала голову его невесты. Застывший ужас на ее лице грел ведьмино сердце не хуже рассветных лучей.

— Ну что же ты? — поднялась девушка с места и пошла навстречу плотнику. — Неужели не скучал по мне? Я же вижу.

— Власта...

— Вот видишь! — она снова залилась смехом. — Все ты помнишь, мой милый! Все-все!

Ее легкий шаг мог заворожить любого, кому доводилось его увидеть. Но слава о моровой ведьме ходила недобрая. На несколько деревень вокруг. Лишь она осталась в этих краях. Местные обращались к ведьме за помощью, но лишь когда выбора не оставалось совсем. Потому как не брала она платы ни золотом, ни серебром, и даже скотина ей была не нужна. Все просила девушка взамен — несколько капель крови и десяток лет жизни. Местных было сложно смутить, потому как хилый и квелый в таких краях жить не сможет.

Сначала никто не отказывался заключить сделку с Властой. Но вскоре даже самые крепкие мужчины под гнетом хвори покидали свои дома. Даже самые сильные и опытные охотники замерзали в ночном лесу, а рыбаки шли на самое дно коварной реки. С тех самых пор мало кто заходил к ведьме, но желающие все же были. Кто-то хотел вылечить ребенка, иные приходили за любовным отваром, но никто не задерживался надолго. Кроме него.

Из разоренных земель мужчина пришел в эти края давно. Тогда еще мастерство ему давалось не так просто, а пытливый ум не мог дать горячей крови покоя и тихой жизни. В те времена он работал обычным батраком на конюшне и лишь изредка что-то делал из древесины. Своих инструментов у него не было, а хозяйские без причины было не взять. Вот тогда-то он и увидел в первый раз эту девушку. От всех местных она отличалась гордой осанкой и нежными руками: они не знали ни забот по двору, ни ежедневной стирки, ни земли огорода.

Влюбленный плотник часто смотрел за ней, следовал по пятам, пока юная ведьма собирала хитрые травы и коренья в лесу. До тех пор, пока она его не поймала. Юный мастер не стал прятаться, как и не стал скрывать собственных чувств.

Красивый мужчина с черными кудрями пришелся по душе ведьме, и она брала его вместе с собой, когда отправлялась в лес. Многое о деревьях он узнал именно от нее.

С тех самых пор все стало спориться у молодого батрака. За что бы ни брался, любое удавалось на славу. Пока однажды после хмельной пирушки не засмеяли его деревенские девки, что ходит он в проклятый дом. Да ведьма его привечает. Разве что опоила наивного парня?

На все возражения девицы ответили мастеру заливистым смехом и добавили: что ведьма не может иметь детей, да и женой выйти не получится. Все, что она может, лишь ворожить телят, да гадать на коре.

Пришел пьяный парень ко двору ведьмы, и получил ответ, что в действительности так все и было. Нельзя ведьме соблюдать общих обычаев, как и семью завести не получится. Загоревал тогда плотник, собрал свои вещи, рассчитался с хозяином, да и сгинул.

Вот только не так далеко ушел, как ему думалось. Все же нашла его Власта.

— Хотела тебя поздравить, да не нашла повода, — ее искрящиеся глаза впились в лицо мастера. — Вижу, как возлюбленная твоя от ярких чувств потеряла голову.

Она бросила часть тела девушки под ноги мужчине. Голова сделала несколько оборотов и ударилась о его сапоги.

— Власта, я...

— Я знаю, милый. Я все знаю, — улыбалась девушка, вытирая с ладоней кровь пучком травы. — Просто я уберегла еще одну душу от твоей лжи. Ей же ты тоже обещал все что та ни попросит? Ходил к ней лунными ночами и рассказывал под окнами небылицы, милый?

— Нет, — резко оборвал ее плотник.

— Как же нет? — наигранно удивилась ведьма. — Только мне достались твои слова жаркие, да объятья тесные?

Гримаса гнева исказила красивое лицо девушки. Она принялась что-то искать в сумке, позвякивая склянками и глиняными горшочками. Вскоре она достала наружу ветвь увядшей рябины. Целые ягоды были высушены, а листья крошились от любого прикосновения.

— Все, что ты мне оставил, любимый, — она покрутила ветвь в руках. — Ни письма, ни разговора. Ты просто исчез. Но неужели ты решил, что можешь спрятаться от меня?

— Так ты знала?.. — ошарашенно пролепетал мужчина. — Все это время.

— Да. Я знала.

— Но зачем?

— Чтобы что-то забрать у человека, у него должно хотя бы что-то быть, — бросила ведьма. — Помимо украденных инструментов.

Плотник поежился. Он сглотнул горькую слюну, что заполнила рот. Разбитые губы саднили. Он перевел взгляд себе под ноги. Голова Святавы смотрела на него застывшими глазами. В них не было ничего, кроме пустоты.

— Чего ты хочешь, ведьма? — проревел мастер неожиданно громко даже для самого себя. — Ну, говори. Ты получила свою плату?

Девушка залилась смехом, но отвечать не спешила.

— Тебе страшно?

— Я не боюсь тебя, Власта, — мужчина поднял голову и прижал мертвое лицо к груди. — И никогда не боялся.

— Так что же ты удрал, как последний трус?

— Потому что у каждого своя судьба, — по лицу мужчины потекли крупные слезы. — А рядом с тобой жизни нет.

— Теперь есть?

— И теперь нет. Ты все забрала.

— О нет, милый, — злая ухмылка растянулась на ее лице. — Далеко не все.

— Убьешь меня?

— Зачем? Нет. Ты не можешь уйти вот так просто, — ведьма фыркнула. — Это было бы невыгодно нам обоим. Но я могу тебе предложить сделку.

— О чем ты?

— Хочешь быть вместе с ней? — яркие глаза девушки принялись мутнеть. Изумрудная зелень сменилась болотной, а вслед за ней пришла абсолютная тьма. — Раз уж выбрал. Может быть, перед ней не струсишь и сдержишь слово? Я дам вам шанс быть вместе.

— Но как это? — плотник не знал, что ответить.

— По-своему, — отчеканила ведьма. — Ты забываешь, что я моровая ведьма. А значит, смерть – мое ремесло.

Молчание повисло над кругом камней. Несколько минут мастер напряженно думал, а затем выдохнул:

— Я согласен.

— Чудно, — равнодушно бросила девушка. — Тогда самое время развести костер. С такой плотницкой работой справишься?

Здоровяк не ответил, а лишь осторожно спустил голову мертвой невесты и поставил на камень. Ласково провел по спутанным волосам.

— Какой нужен костер?

— В твоем случае погребальный, — растянулось в улыбке лицо Власты.

[1] брачный обряд у славян. (прим. автора)

Продолжение следует...

© Copyright: Валерий Сергеевич Васин, 2025