Маньяк

-Никита, это – я, - произнёс испуганный голос.

Он сразу узнал голос Николая, сына старшего у староверов, его, не подозревающего в оказываемой ему помощи, союзника. Никита почувствовал, что парень пришёл неспроста. Но как он нашёл его, его дом?

-Какое-то дело, Николай? - строго, но в полном спокойствии, спросил он юношу.

-Новость есть, Никита. Отец сказать послал, - ответил парень не решаясь входить вовнутрь.

-Да ты заходи, заходи, не чужой ведь. - Никита толкнул плечом дверь в комнату, пропуская гостя вовнутрь.

Войдя, парень сразу разрумянился в тепле, снял шапку и, переступая с ноги на ногу, стал ждать, пока Никита сложит поленья у печи.

-Проходи, к столу проходи, - подбодрил хозяин нерешительного гостя. - Усаживайся.

Из-за борьбы с волнением Никита сам тянул время, не оборачиваясь лицом к юноше. Он ещё некоторое время повозился с печкой, шевеля отгорающие поленья и подбрасывая новые. Наконец, переборов себя и внутри, и снаружи, он подсел к нежданному гостю.

-Ну, давай, Николай, рассказывай. Но, только сперва, поведай, как ты мой дом отыскал?

Лицо юноши залилось краской, а глаза виновато потупились на крутящуюся в руках шапку.

-Мне интересно было, Никита, где ты живёшь, и я один раз посмотрел за тобой, что бы знать, если что.

Отцу, отцу его это было интересно, а не ему. Но Никита уже пожалел, что задал этот вопрос, потому что подобное любопытство могло основательно насторожить этих людей.

-Ах ты, сыщик, - шутя пожурил он напрягшегося парня, стараясь его расслабить. - Что ж за новость-то такая важная у тебя для меня?

Юноша как будто этого и ждал, чтобы поскорее удалиться от неловкой ситуации и оживлённо заговорил, время от времени переходя на шёпот:

-Помнишь, я тебе про одного человека рассказывал – его власти гонят, ищут всюду, а он всё-равно про бога говорит всем?

У Никиты будто внутри что-то оборвалось и сильно там всё зажгло. Но, найдя ещё в себе сил сохранять спокойствие, он, словно не понимая о ком идёт речь, вопросительно посмотрел на парня.

-Ну, это, он ещё с тюрьмы сбежал, дядя Архип. Сильно уважают его за веру.

-А-а-а, этот Архип, что скиты организовывает?

-Да, тот самый! - радостно подтвердил юноша и доверительно улыбнулся Никите, но тут же шёпотом продолжил: - Так он, сегодня вечером, никого заранее не предупредив из-за конспирации (это слово парень проговорил почти по слогам), к нам заехал, проездом. Завтра утром он едет уже дальше...

-Знаешь, Николай, я бы хотел увидеть этого человека. - Никита сам удивился, сколько уважения было в его словах, понимая для чего был послан юноша.

-Вот, вот, Никита, все собираются послушать его, а я за тобой приехал. Ты ведь поедешь, да?

Сборы были недолгими – Никита ловко запряг своего жеребца в сани и поехал за санями Николая. Юноша гнал свою кобылу, что было мочи, желая вдоволь наслушаться гонимого проповедника. Конь Никиты, выгнанный из тёплого стойла на мороз, всё никак не хотел поспевать за впереди идущими санями и ему приходилось первое время разогревать его плетью и окриком так, что бурные мысли ещё сдерживались какое-то время. Но только он присел на сено, как всё разом ухнуло на него. Что делать? Как вести себя?.. Архип здесь... Сейчас он его уже увидит. Желание тут же схватить его и всё выпытать, отступило назад, когда он подумал о его возможной упёртости фанатичного героя. Да и как он его схватит, если там столько людей? Проследить? Но как? Подиграть? Разыграть доверчивую душу? Но эти люди не так легко верят. Обмануть можно этого парня, но не даже его отца. Да и Никита этого не сможет сделать, он может притвориться любопытным, как и делает это уже второй месяц, но изображать подобных религиозных фанатиков – это противно его нутру и поэтому просто невозможно.

Они въехали в деревню. Сейчас, как заселили её староверы, здесь всё было тихо и мрачно. Ни из одного дома не доносилось ни музыки, ни смеха. Эти люди были всегда сдержанны на улыбку и радость. Их мысли должны были быть не в мире сём.

Подъехали к дому старшего, где обычно собиралась вся деревня. Его дом был значительно больше, чем у других – чтобы вместить достаточное количество людей. Управившись с лошадьми, они вошли вовнутрь. В занимающей почти весь дом комнате собрались все – от мала до велика: где-то похлипывали младнцы, где-то вздыхали в согласии старики, шушукались дети и женщины, мужики неторопливо, со значением переговаривались.

За ними зашли ещё несколько семей, потолкались вместе с ними, снимая шубы и, как Никита с Николаем, прошли на свои места. Николай, когда они сели, стал осторожно показывать на человека, сидящего у стены к ним в профиль – это был Архип. Он был такой же бородатый, как и все собравшиеся мужчины, что и делало их всех одинаковыми, но он всё-равно выделялся среди них: в нём было что-то притягивающее, что-то стремительное, казалось, что он может знать всё обо всех.

Ещё минут пять всё вокруг было в движении, как в одно мгновение наступила тишина, даже грудных детей не стало слышно. От первых рядов пение пошло до задних и, достигнув последних, могучим хором наполнило дом. Никита, следуя своей роли, уже мог в полголоса подпевать в знакомых местах.

Последние слова песни словно врезались в тишину. Архип встал со своего места и выйдя совсем чуть-чуть наперёд, утёр по-мужицки рукавом свои крупные слёзы и его мощный голос потряс тишину:

-Я люблю вас всех. За вашу веру и преданность господу. За вашу силу в противлении власти антихриста. Вы, вы и только вы достойны сегодня неба. В чём разница ваша с ангелами перед богом?.. Ни в чём!.. Ибо и вы сегодня воинство христа, достойное его славы. Вы собрались сегодня видеть и слышать меня. А что могу я, человек? Только единым духом мы можем порадоваться о величии и славе творца! Сегодня я не буду говорить, что вы делаете меньшее, чем ваши братья и сёстры, скрывшие себя в далёких скитах и обрёкшие себя на затворничество или добровольную смерть – лишая сатану власти над душою живою...

«Смерть!» - от этого слова у Никиты мурашки пробежали по коже. Он уже раньше стал понимать о предназначении скитов, слыша то от одного, то от другого старовера о жизни этих страшных сообществ, а теперь он слышал открытую речь. Но, не заметил ли кто, как он дёрнулся? Он осторожно посмотрел по сторонам, но Николай и другие с разинутыми в напряжении ртами слушали этого «ангела», который стал теперь ещё большим для Никиты врагом. Он тоже не хотел пропустить ни одного слова этого человека.

...-Нет, вы приносите богу то, что как раз от вас и требуется: ваша помощь деньгами и продуктами для скрывших себя братьев и сестёр, а также, конечно, и странникам, один из которых – я. Потому, что и я живу на ваши деньги, на вашу помощь. И вы знаете не мало странников, останавливающихся в своём пути у вас. На них огромная работа в распространении веры среди не знающих и служащих в своём заблуждении антихристу людей. А это и ваше служение...

Сколько говорил Архип? Час, два? А может и всю ночь - Никита, к концу его речи уже не смог бы этого сказать. Он услышал многое, он в полной мере понял жизнь этих людей, их страшный фанатизм. В прежнии свои посещения он больше уделял внимания себе самому, своей роли, не задумываясь глубоко над их жизнью. Но сейчас было вынесенно всё их существование, неприятное и отталкивающее. Под конец Архиповой речи Никита, не скрываясь, оборачивался на собравшихся людей и смотрел в их не замечающие никого и ничего, кроме Архипа, лица. Ещё он не мог смириться с их глупостью: Архип читал какое-нибудь место из библии, а потом объяснял это им на свой лад. Никита уже два раза прочитал Новый Завет, и, пускай он мало что понимал из написанного, но он мог точно сказать, что подобных дурных мыслей он там не находил. Его мучило возмущение – ведь эти люди тоже читают, почему же они слушают размышления и мысли этого, лишённого нормального разума, человека? И это ведь он обманул Анну, воспользовавшись её тяжёлым положением раненой души. 

Aрхип давно сел и собрание затянуло следующую песню, а Никита всё пристально смотрел в его глаза, терзаемый всевозможными мыслями и чувствами. К нему придвинулся Николай и шепча в ухо, восторженно спросил:

-Ну как? Скажи - какая сила божья?!

-Да, сильно, - Никита чуть слышно пропустил сквозь зубы.

-Тебе тоже, очень понравилось?

«Играй, Никита, играй!!!» – боролся внутри него разум с гневом.

-Было очень... интересно, - прошептал он ему в ответ.

-Я знал, что тебе понравится... Мы с отцом говорили этому человеку о тебе, и он говорил, что может даже с тобой побеседовать. - Николай потупил глаза на руки Никиты, как будто говорил с ними.

-Да, это очень хорошо, я уже сам думал попросить тебя об этом. А что вы ему говорили обо мне?

-Ну, что ты серьёзно интересуешься верой и так, просто о тебе - какой ты.

После общей молитвы они остались сидеть на своих местах, дожидаясь пока все разойдутся. Многие подходили к Архпу и приветствовали его лично. Наконец все разошлись, а Архип остался сидеть с отцом Николая и ещё с двумя мужчинами обсуждая, вероятно, какие-то проблемы.

-Пойдём, Никита, я познакомлю вас. - Николай встал и легонько потянул его за рукав.

Архип сразу обратил на них внимание, когда отец Николая что-то шепнул ему, указывая на Никиту. Он встал им на встречу и поздоровался с Никитой за руку.

-Наслышан о тебе, молодой человек, бог тебе в помощь.

-Я тоже о вас.

-Время у нас мало, а мне говорят, что у тебя много вопросов о вере. Душновато здесь, пойдём на улицу, на морозец, да там и побеседуем перед сном.

Они оделись и вышли во двор. Никита молчал, не зная, что и говорить по роли, опасаясь, как бы не вырвалось всё, что у него накипело на этого человека.

-Вижу, что не знаешь, с чего начать - ново всё для тебя. Но так просто человек не устремляет сердце своё к вере, к богу. Печаль какая, или горе-боль заставляют его искать лица господнего. Все мы, люди, творения его, но радости мира и веселие суетное отвращает нас от его близости, и, чтобы обратить нас к себе, даёт он трудности житейские, дабы дух проснулся в нас и возжелал его общности...

Говорил Архип, словно елеем мазал, но пах его елей Никите зловонием могильным. Но он уже знал, уже чувствовал, как этот человек входит в его сети, поэтому ему оставалось свою роль терпеть дальше.

...-И твою внутренность, наверное, что-то тревожит, Никита?

Он не заметил того мгновения, когда взгляд Архипа вцепился в его глаза. Он словно ковырял в нём, испытывая его изнутри... И всё-таки слово и понятие «артист» не всегда совместимо с театром в городах. Суметь играть роль, о действиях которой не знаешь наперёд, для этого нужно большее, нежели талант развлекать публику.

-Да, у меня большое несчастье, - скорее глазами ответил ему Никита.

«Но, что дальше?», - судорожно неслось у него в голове. Ему вдруг показалось, что всё прямо сейчас может закончиться - он не был готов так далеко врать.

Во дворе стояли распряжённые сани, гружённые большим стогом сена и упёршиеся оглоблями в снесённую со всего двора высокую кучу снега. Они как раз остановились около них, когда им навстречу из-за сена вышел незнакомый Никите человек. Он молча встал перед ними, перегородив им дорогу.

-Здравия тебе, Семён, - вглядевшись в его лицо, поприветствовал Архип мужчину.

-Да здоров я, Архип, но вот, сестра моя, Клавдия, жива ли она ещё?

-Пускай бог всё это знает, а мы помолимся за неё. Ты же, Семён, иди, иди домой, - мягко и кротко ответствовал ему Архип.

-Пусти её домой, Архип. - Этот человек был решителен и сделал шаг к ним ближе.

Елей в словах Архипа не возымел ожидаемых действий, и он жёстко обронил ему:

-По-твоему, Семён, всё равно не будет, иди стороной.

-Я хочу, что бы она детей воспитывала своих. Война у них отца забрала, а ты – мать.

-Имей страх божий, еретик. Противник ты богу, раз в дело его вмешиваешься. Тебе он доверил воспитание детей скрытницы, внушая им её подвиг, а ты брезгуешь славой божьей.

-Не верю я тебе, Архип. Знаю ведь, что не очень она хотела в скит идти...

-Что ты знаешь? - оборвал его Архип. - Как можешь ты знать душу человека? Забудь её – нет её больше, ни для вас, ни для мира этого. Всё, конец разговору.

Архип хотел обойти его, сделав шаг в сторону.

-Стой, Архип. Я долго думал – и ты её вернёшь.

Но последний, не слушая его и взяв за рукав Никиту, твёрдо пошёл прочь.

-Стой, говорю!

Мужик снова преградил им дорогу, выхватив из сена вилы. Сейчас он как-раз попал на тусклый свет из дома, и Никита смог разглядеть отчётливей его, покрытое бородой, лицо. Крупные и резкие черты лица, решительный взгляд - Никита понял, что сейчас произойдёт что-то серьёзное.

-Догадывался я, Семён, что нечист ты душой – теперь же вижу это. Но брось, брось вилы и иди с миром домой, а я не буду говорить о тебе никому.

-Это ты душу свою изморал о жизни людей, Архип. В тебе нет ничего человеческого. Тебе рабы нужны, отдающие жизни и души твоим бредням.

-Бога, Семён, бога ругаешь!

-Да не Бога - тебя я ругаю! Не тебе одному за Бога то говорить.

Никита, за рукав которого держал Архип, почувствовал, как тот дернулся при последних словах.

-Ах ты, грязь бесовская, - сквозь зубы процедил Архип. – Может, ты меня и вере учить будешь?

Он отпустил Никитин рукав и стал против мужика.

-Ты, Архип, выбирай слова то. Я тебе не простачок-дурачок и разговор с тобой веду не о трёх копейках. Верни Клавдию! – Мужчина был далеко не из пугливых. Чего он может и боялся, так это фанатичных идей, но сейчас они, видно, были ему мало важны.

Архип оглянулся на Никиту и, мотнув головой, позвал:

-Пошли отсюда.

Оттолкнув мужика рукой, он прошел мимо, но остановился, ожидая не трогающегося с места Никиту. Тот, не зная, что делать, медленно пошел за ним.

-Архип, - тихо сказал мужик, повернувшись к нему всем корпусом. – Архип, стой.

Архип, видя, что Никита идёт за ним, повернулся и пошел дальше.

-Архип, стой! - теперь уже возбуждённо крикнул ему вооружённый вилами человек.

Но тот, не оборачиваясь, шёл дальше. Никита уже догнал был Архипа и в замешательстве шел за ним.

-Ах, ты ... На!..

Никита резко повернулся и увидел, как мужчина замахнулся вилами, целясь Архипу в спину. Никита как раз оказался между ними, но не совсем на прямой, чуть в стороне, так как обошел был стороной мужика. Что толкнуло его загородить собой того, которого готов был сам...?

-Ну, давай, что ты там нового узнал?

Знал ведь Никита, знал, что он захочет его выслушать! Он, от набежавшего на него волнения, сглотнул комок в горле и, борясь с дрожью в голосе, стал по порядку всё рассказывать. Он боялся только того, что бы Павел не перебил, как ещё раньше и выслушал его до конца.

-Картошку мы тогда копали в «Звёздном». Это новый колхоз за озером - они один новый из двух отстающих сделали, так они сейчас вообще не справляются, а какие колхозы могли чем-то им помочь - помогали. И я там с парнем познакомился, молодой совсем, лет шестнадцать, семнадцать, он мне помощником на тракторе был. Неделю я с ним работал вместе. Странным он мне сразу каким-то показался – всё молчал, сторонился всех. Потом как-то мать его видел, так она вообще какая-то неживая, только по сторонам дико озирается – она ему поесть в поле приносила.

-А как это с Анной то твоей связывается? - Было понятно, что Павел это спросил, чтобы поторопить брата.

-Прямо-таки напрямую, Павел! Но это я узнал на последний день нашей с ним работы. Парень-то он ничего, ему просто внушают быть таким отрешённым. Он из Ручьёв, их там таких почти вся деревня. Староверы они.

-Что ты говоришь? Что я Ручьи не знаю? Там два двора, помню, всего оставалось после тифа. Какая деревня?

-Так это когда оставалось? Они там уже пятый год живут. Пришлые они. От коллективизации когда-то бежали, но она их обогнала, вот они там и осели. Семей пятнадцать...

-...И Анна теперь с ними? - Павел мрачно улыбнулся, дёрнув усами.

-Год назад она там была на собраниях их. А потом её увёз какой-то мужик.

-Бросила она тебя, значит, Никита, с другим уехала, детишек ему рожать. Ну, а первый будет вылитый – ты. - Павел рассмеялся так, словно и разговору этому конец, бросив со стола в рот пригоршню сушённой смородины.

-В скит её увезли.

Павел дожевал смородину и строго, по-военному, посмотрел на брата:

-Ты веришь этому пацану?

-Он описал её мне и почти точно назвал дни, когда она приходила к ним. В последнее время она ведь часто стала пропадать по нескольку дней и выглядела как больная. А ты ведь знаешь, у нас с ней ещё ничего не было, она со смерти матери стала нелюдимая... Я ей даже не говорил, что люблю её. - Никита подпёр голову рукой и замолчал.

-Ты это, что, с ней даже не ходил никогда?

Никита помотал отрицательно головой, уйдя на мгновение мыслями в себя.

-Никита, Никита, а что ты убиваешся-то по ней, словно её из под венца у тебя похитили!?

-Если бы я ей тогда сказал, что я её люблю, а не прятался за заборами, наблюдая только за ней изо дня в день, то было бы всё по-другому. - Он не слушал сейчас Павла, вспомнив всё упущенное. - Уборка ещё шла в то время, самый разгар, ночевать приходилось в поле, и я прглядел её...

-Э-эй, хватить убиваться, братишка, я тебе не батюшка, чтобы выслушивать тебя. Но мне кажется, что я начинаю верить тебе. Говорил ведь – давай, к нам, в милицию, ты умеешь с людьми обращаться. Что тебе этот пацан ещё рассказал? Где этот скит?

-Не знает он. И даже в деревне никто не знает это место.

-А что за мужик был этот, который забрал её?

-Его он тоже не знает, только, что Архип его зовут.

-А то, что где этот скит находится и этого в деревне не знают — это ты сам так думаешь или пацан так сказал?

-Он сказал это, но врать он, кажется, не будет. Я и вид делал, что это мне так, между прочим, интересно.

-Это значит, что Анна твоя в религию подалась. Да и ещё и к староверам, или в одну из их многочисленных сект. Не нравятся они мне. С детства мать ещё нас ими пугала, помнишь? Утащат, говорила, в лес, и не найдут тебя больше – пропащий будешь тогда. Так и с Анной твоей вот получилось.

Павел встал и осторожно потянулся, помня с детства о низких потолках в избе.

-Знаешь, мне даже интересно становится - если всё это только правда. Завтра я могу и после обеда домой, или даже к вечеру – Светка может и без меня воскресенье провести. Детям, правда, обещал конфет, ну, да ладно. Рванём мы с тобой завтра в Ручьи, хорошо я при форме, и допрос им всем устроим.

-Нет, нет Павел, тогда я вообще ничего не узнаю. Да и не знают они про скит тот.

-Мужик нам нужен этот, Архип что ли? А там и скит найдём.

-Про Архипа, где он и откуда, они тоже не знают, и это – специально. Здесь штука серъёзная. Дело он делает своё прячась от властей. Беглый он.

-Беглый?..

Павел был прирождённый охотник. С детства, как только силёнки позволили поднимать старое, однозарядное ружьё отца, погибшего в шестнадцатом на германском фронте, он пропадал в лесу, охотясь на разную живность. Это было его самое любимое дело и возможность иметь дополнительный кусок мяса на скудном крестьянском столе. И когда он, пойдя после армии служить в милицию и переехав в город, всё-таки вырывался в деревню, то снова брал это старинное ружьишко (хотя мог себе позволить куда не простое) и шёл в лес. Приходил всегда счастливый, не зависимо от застреленного зверья или птицы – его привлекал сам процесс охоты. Наверное, именно поэтому дела его в милиции шли неплохо, и он считался на хорошем счету. Но ему всегда не доставало тонкой работы с людьми, поэтому ему большее удовольствие доставляло гнать убийцу, а не вычислять какого-нибудь спекулянта-мошенника. И, услышав о беглом, у него аж лицо сделалось хищнически-напряжённым.

-Я очень хочу познакомиться с этим пацаном. Тебе не кажется, что он слишком много знает? 

-Просто его отец старший среди них, и многие разговоры проходят в их доме, а парень он, как я понял, очень любопытный. Конечно, было, что он и сочинял, стараясь нагнать чего-нибудь загадочного, но этим мало кто обделён.

-Фамилию ты не узнавал, Архипа этого?

-Не знают они… Знаешь, как всё тут у них? - спросил Никита и тут же сам ответил: - Над поселениями их, или общинами, есть старший, потом есть старейшины – учителя их, есть скиты, где живут затворники, типа монастырей поповских, а над этими скитами есть надзиратели. Архип, как раз, и есть такой. Вот и Анна в скиту его теперь находится. - Он глубоко вздохнул и продолжил дальше: - Эти надзиратели имеют сообщение со всеми общинами и желающих забирают к себе. Есть женские и мужские скиты. В Ручьях староверы пришлые и Архипа они не знали раньше и ради его конспирации их не стали посвящать глубже. Это почти всё, что я узнал.

-Разгон им поехать дать и, если это правда – привлечь! - Павел бы так, наверное, и сделал — это он мог без накладных проблем, от самого сердца. - Тем более, там беглый замешан и мой долг — это выяснить...

-Ты выясни сперва был ли такой Архип – бежавший, привлечённый по религии.

-Фамилия мне нужна. Ты знаешь, сколько их сидит за религию? Уйма: правых и неправых.

-Но бежавших намного меньше.

Усы Павла растянулись в улыбке, он провёл языком по своим белым и крупным зубам, после чего, взвесив Никиту хитрым взглядом, произнёс:

-Умён, братишка! Я постараюсь проверить всех бежавших по стране, но это будет о-очень долго... Если же этот тип подтвердится, я открываю на него дело и здесь ты должен мне будешь уступить свою историю.

Они оба посмотрели друг другу в глаза, как когда-то в детстве: младший пытался оценить свою силу и способности в противовес старшему, а старший, подзадоривая младшего ухмылкой, не соглашался поверить в младшего, как в достойного противника. Но сейчас всё было по-другому: для Павла это была ещё одна интересная игра, а для Никиты серьёзная жизненная проблема.

-Я думаю начать с ними общение, посещать их служения. Это уже что-то может принести. Как ты думаешь, Павел?

-Агенты – это незаменимый орган нашей советской милиции, да и везде, наверное. Ты только это, смотри, не начни общаться с ангелами. Ха – ха – ха!

-Я серьёзно, Павел. Завтра, как раз, я еду к ним на богослужение. Я обещал.

-Ты это, что, Никита, серьёзно? - Старший брат снова искренне расхохотался над младшим.

-Павел, согласись, что это - правильный ход и он принесёт больше пользы и всё будет быстрее.

Никита отличался тем от Павла, что если он что надумает, то он это сделает. И сделает обязательно. Было ещё то, что его ходы всегда были вернее, чем ходы Павла. Решительность и напористость Павла не всегда были обдуманными и приносили меньше пользы, чем расчётливость Никиты. Спорить было бесполезно.

-Тогда я еду с тобой, дашь мне гражданскую одежду, и мы пообщаемся с ними вместе.

-Так это привлечёт больше внимания – сразу два адепта!  Ты лучше конфет завтра своим купи.

Павел внимательно вгляделся в полное решимости лицо Никиты и вдруг, наконец снова что-то уяснив для себя, очень одобрительно произнёс:

-Тогда ищи Никита, ищи.

Это было то самое долгожданное понимание для Никиты, после целого года насмешек от Павла. Ведь он был единственным, кому Никита мог доверить свою проблему. После гибели отца в германскую и смерти матери в начале гражданской, Павел стал ему и двум сёстрам между ними, и отцом, и матерью, а ещё и другом, старшим товарищем. Когда сёстры вышли замуж, а он, Никита, ушёл в армию, Павел уехал в город, женился, а Никита уже вернулся в пустой родительский дом, выучился на тракториста и стал работать в колхозе. Павел почти всё время зазывал его в город, часто меняя по восходящей милицейские петлицы. Но деревня для Никиты была и душой, и жизнью, а город его только расстраивал своею скучной суетой; тем более здесь, в их деревне, подрастала дочь у вдовы Кондратьевой – красавица Анна. Она была даже в чём-то одинакова с Никитой: на танцы не ходила, много читала, в работе была умела. Никита решил дождаться её восемнадцатилетия и потом идти свататься, презирая дружбы. В этом он был мужчиной особого склада, видя в любимой только жену. Ждать оставалось совсем чуть-чуть, как неожиданно умерла вдова и Анна осталась одна. О внутренней жизни их семьи Никита знал немного, только то, что со смерти мужа, замёрзшего лет десять назад, они жили замкнуто и уже несколько лет вдова часто куда-то уезжала, оставляя Анну одну на хозяйство. Теперь Никита был уверен, что она наведывалась в Ручьи, хотя набожности сильной он в ней не замечал. Но вот умерла вдова и Анна, лишившись матери, совсем замкнулась. Никита несколько раз пытался пойти к ней, объясниться, но, внутренне горя и пересиливая себя, откладывал на следующий раз, пока Анна, оставив запущенное хозяйство не ушла. Он всё надеялся, что она вот-вот вернётся и проводил всё свободное от сбора урожая время только у её дома. Ему уже было безразлично, что в деревне шли разговоры о его карауле и её исчезновении, он знал только одно – если она едва появится, он тут же ей расскажет про свои чувства. Про Ручьи он тогда ещё не знал, да и узнал он про них две недели назад, но не про то, что они есть, знал он их ещё с детства, а о том, что они связаны с Анной. А тогда, не дождавшись её возвращения, он искал её везде, где только мог. Спрашивал чуть ли не каждого встречного о ней, изъездил все ближайшие колхозы, но она просто исчезла. Тяжело что-то скрыть в деревне, но её исчезновение было скрыто от всех. Он не верил, что потерял её, отдавая каждодневные мысли её поискам. И вот, наконец, он её почти нашёл, хотя и знал, что от него непременно потребуется много терпения, чтобы увидеть её. Но он готов действовать и идти до конца.

-Павел, ещё одно. Можешь ты мне достать Библию?

-Библию? - Павел хотел снова улыбнуться, но передумал. - Хорошо, я постараюсь.

У них была в распоряжении ещё целая ночь, чтобы обдумать роль и действия Никиты среди староверов, но они оба знали, что это будет не просто, поэтому спать они легли только под утро, каждый обуреваемый своими мыслями.

-Бог с вами, сёстры, - ступив с лестницы на покрытый мешковиной и соломой земляной пол, обратился он к находящимся там.

Отовсюду послышались тихие голоса, отзывающиеся на приветствие. Женщины ещё находились под впечатлением присшедшего и приход Архипа вызвал в них ещё большее волнение. Он присел на ступеньку лестницы и обвёл почти отеческим взглядом измождённых и уставших душевно послушниц. Некоторые робко, некоторые с внутренней усталостью смотрели на него.

-Бог вас любит. За ваше усердие, за вашу преданность, за вашу жертву. Вы здесь сокрылись от зла и божья рука над вами. Вокруг вас не земляные стены, вокруг вас не сырость и тьма, а благая внутренность божья. И не мне, не мне надо увещевать вас в эту минуту испытания, бодрить вас, а вам, вам следует давать мне сил к труду веры! Ибо здесь, в этой тиши, в глубоком общении с богом, вы крепните к твёрдому свидетельству вашей истинной веры. Мария и Марфа уже прямые свидетели трудов ваших перед нашим создателем.

Архип находил ещё и ещё слова в своём воображении веры. Послушницы в который раз молча слушали разъяснения их затворнического подвига, соглашаясь со своей святой избранностью в этом веке зла. Их увещеватель призвал их к молитве - и их воззвания к творцу, одно за другим, отрываясь от простёртых вверх рук, ударялись в тёмный потолок и отзываясь тупым эхом в холодных земляных стенах.

-Архип, - позвал Савелий сверху, открыв крышку люка.

Архип встал с колен и посмотрел мутными от слёз глазами на тесно стоящих или павших на колени среди двухярусных нар, послушниц.

-Будьте счастливы в боге! – благословил он питомиц и полез вверх по лестнице.

Пойманную Анну поместили в закрытую землянку, недалеко от дома, где начинался густой хвойный лес. Савелий шёл спереди с зажжённой керосиновой лампой. Молча подошли к земляному бугру, вздыбленному посреди могучих лесов, зайдя за который, Савелий нагнулся и открыл замок, распахнув перед Архипом дверь. Оставив замок отпертым висеть на двери и ничего не сказав, он тут же ушёл.

Архип прикрыл за собой дверь и подсел к горящей на столе свече. Анна, скомкавшись на углу грубой скамьи, насквозь пропитаная грязью, сидела тупо уставившись в пол. Он придвинул свечу на отколотом с краю блюдце ближе к себе и, заинтересованно наблюдая за крошечным пламенем, заговорил:

-Анна, я верю, что ты свой подвиг совершишь.

Он был артист действия, действия живого, сущного. Что может остановить его желания? Какая сила? Он знал великую силу только в себе, силу действия - когда желания имеют исполнения. А в нём жило желание божее, воля божья. Бог избрал его принести людям освобождение от гнёта греха, призывая скрыть себя от власти антихриста над этим миром в глухих скитах, в освобождающей смерти. Он был готов плакать или радоваться как ребёнок, быть суровым и жестоким как беглый каторжанин, любить, как любит мать своих детей, ненавидеть, как ненавидит загнанный волк свору псов, провонявшихся человеком. Он мог всё. И это всё он принял для божьего дела, подчиняя себя этому для приобретения заблудших душ.

-Неужели это сатана научил тебя так любить жизнь, Анна?..

-Да, да - я хочу жить, я хочу домой! - Она обхватила руками голову и, чувствуя своё бессилие, зарыдала.

-Ты хочешь в колхоз? - Брови Архипа поднялись вопросительно ко лбу. - Там, за скитом, последнее время антихриста. Он хочет всех согнать сегодня в колхозы, что бы легче их пожрать в последний день гнева своего! Не это ли тебе знамение от бога?.. Думай, думай хорошо.

-Не хочу думать, и знать больше ничего не хочу!.. Я хочу назад, в свою прежнюю жизнь!

-В жизнь греха и служения антихристу! - добавил Архип.

Ему вспомнилась прошлогодняя поездка по южным равнинам, кода он там тайно посещал некоторых из старцев, боль всеобщего отступничества жгла его сердце:

-Он жрёт уже. Разве ты сама в прошлом не говорила это? Разве ты ни сама пришла однажды на собрание и просила укрытия? Мы помогли твоей душе тогда. Мы не отбросили тебя. Так доверши же с достоинством начатое!..

-Не знала я тогда, что делала. Мама умерла, а я… я… - Анна опять уронила голову на колени и, не имея уже сил плакать, только тяжело дышала.

Архип нутром чувствовал, что её будет тяжело смирить. Эта напряжённая неделя, проведённая в долгих беседах с послушницами, дала о себе знать – усталость, после внутреннего разочарования во взбунтовавшейся воспитаннице, навалились как будто одним разом на его утомлённое тело, уставший мозг.

-Думаю, недели две тебе хватит одуматься. - Архип встал и повернулся к двери. - На работы водить тебя не будут, твоя работа – молить бога о разуме, Анна... А дороги домой отсюда нету.

Когда щёлкнул замок и его осторожные, ощупывающие тьму шаги скрыла ночь, Анна сползла со скамьи на глиняный пол и царапая его, почти по-собачьи, заскулила. Только сейчас, за все эти долгие месяцы, она спросила себя: зачем, зачем она сделала этот страшный шаг? Может, она не совсем понимала, что её ждёт там, за чертой нормальной жизни? Так нет же - она даже хотела этого! Она хотела от всего уйти, убежать, спрятаться от повседневной суеты! У неё было желание прикоснуться к чему-то возвышенному, одухотворённому, чего так не хватает в действительности. Ей верилось, что здесь, в скиту, она получит мир своей терзаемой душе… Теперь же она поняла, что так называемый антихрист царит не только там, за идеалами скита, но и в самом скиту, в его стенах, построенных из людских заблуждений. За эти долгие месяцы она самостоятельно перечитала Библию несколько раз, и вот результат - все сочинения Архипа, которые их заставляли изучать, стали терять всякую духовную ценность, так как в них жил полнейший абсурд, не имеющий в смысле своём ничего общего со всеми учениями Библии. Горька обида на себя была в том, что она не читала Библию внимательно тогда, когда ещё была далеко от всего этого кошмара... А теперь она была почти мертва. Убита злом ненормальных людей, разрушена своим невежеством веры. Где и что она? Слышима ли она действительным Богом, и где Он? Ей больно всё, ей больно везде, ей больно отовсюду...

На подходе к дому навстречу Архипу из-за сараев вышла Агата. Её услужливую походку Архип почему-то не любил; да и не только походку. Но как помошница, она была незаменима. Хотя она и была смотрительницею над данным женским скитом, иногда ему приходилось пользоваться её услугами и во втором женском скиту – когда у кого-то не хватало веры…

-Что делать с мальчишкой? - спросила она, как только он приостановился.

Он знал наперёд, что этот вопрос будет его раздражать. Он повернулся к ней. Начинающийся в далеке рассвет давал возможность разглядеть её лицо. Архип пристально посмотрел на неё, стараясь сдержать гнев, но заискивающиеся глаза над распухсшим носом почти взбесили его.

-Не знаешь, что с ним сделать? - сверкнув глазами и выговаривая каждое слово, спросил он её или, вернее, спросил с неё.

Она молчала и расстерянно смотрела ему в глаза, не понимая его. Архип, буравя её своими глазами, растягивая слова, намекнул ещё раз:

-Неужели он не просится больше к матери?

-Зовёт он её, Архип. Спрашивает про мамку-то свою, про Марию. - Агата аж обрадовалось, что Архип не закричал на неё. - До сих пор не заснул. Я в свинарнике его заперла.

-Так отдай его мамке... - прорычал он и зловеще подчеркнул: - Да и она его уже давно заждалась.

Духовник резко развернулся и пошёл в дом, пряча голову в плечи, а Агата тенью скользнула к сараям. «С матерью и покладём его, и могилку новую копать не нужно», - думала она о мальчишке и была довольная тем, что Архип не накричал на неё, не обругал.

В жидкой грязи напрягались ещё две женщины, толкая перед собой расслабленное смертью тело. Жижа была чуть выше колен, но тем не менее все в овраге были с ног до головы вымазаны грязью. Платок одной из женщин развернулся у неё на голове и закрывал поллица, у другой сполз на плечи и её растрёпаные и скомканые грязью волосы придавали ей вид лешего. Всю работу делали только женщины. Когда труп подтащили к бережку, к ним на помощь, отойдя от поющих, подошёл единственный, кроме Архипа, мужчина.

Утопленную подтянули на сухую часть оврага, уложили поприличней. Одна из заляпанных месивом топи женщин, наспех обтирая лицо, вполголоса сетовала:

-Ох и брыкалася, ох и брыкалася...

Хор вяло допевал. Это были измождённые, ссутулившиеся женщины. Человек двадцать. В грубых балахонах на голое тело, из подниза которых торчали босые и худые ноги, отдававшие на подмёрзшей земле белой костью. Впалые, и при луне зловещие серые лица, были обращены к чёрной пропасти неглубокой трясины.

-Сестра ваша, Марья, уже вечеряет со Христом. Ангелы пением ублажают её... Нет ей мучений более здесь. - Голос Архипа певуче, со слышимой слезой, пронёсся эхом в овраге, как только кончилась песня. - Она сокрылась в мире ином, где нет страданий и боли, где нет страха перед смертью, где нет власти антихриста.

Архип замолчал. Каждая из стоящих в группе чувствовала на себе его взгляд. Десятидневное голодание не давало сил сопротивляться его проникновению в их волю. Сам Архип напрягся, чувствуя своей утробой их нутро. Он готов был вместе с ними даже вздрогнуть, если сам же и хлопнет в ладоши. Он не мог не верить в то, что говорил, потому что это была его вера. Эту веру он принёс им, познав её силу. Весь вчерашний и сегодняшний день послушницы слушали только его, слушали истину.

-Разве вы не слышите, как она зовёт вас?.. Она кличет каждую по имени, вторя Христу: Анна… Лида… Клавдия... - Архип медленно стал перечислять имена стоящих кучкой женщин-отшельниц.

Услышав своё имя, каждая из них вздрагивала и ещё пристальней всматривалась в отражающую серебром луны топь, как будто там, кроме грязи, было ещё что-то живое, божественное. Каждой из них оставалось только ступить в сторону жизни вечной.

Архип позвал всех. Когда он замолчал, над оврагом поднимались тяжёлые вздохи обессиленных женщин. Некоторые из них стали тяжело стонать. Одна, от долгого напряжения, сделала шаг вперёд и упала. Обе измазанные подручные Архипа подскочили к ней, шустро обвязали уже пользованный длиннющий и не резанный рушник вокруг её пояса, и потащили в прокисшую земную хлябь. Две же послушницы, которые стояли чуть в стороне от общей кучки и помогали при вытаскивании, взялись за другой край цельного рулона полотнища.

-Разве вы не видели ангела, позвавшего Марфу? - Архип сказал о той, которую, надавив ей на плечи и голову, погрузили в кисель вонючей топи. - Пойте, пойте с ангелами песнь освобождения.

Подняв к небу руки и лицо, он негромко запел. Его одинокий голос стал постепенно теряться среди подхватывающих песню слабых женских голосов. От послушниц отделилась одна из женщин и медленно ступила в застоявшуюся грязь. Агата, незаметно для всех подошедшая и стоявшая до этого за Архипом, шагнула в след новой избраннице Христа. Две же душегубки, измазанные вязким месивом внутренностей оврага, всё ещё были заняты Марфой - нужно было удостовериться, что она жить больше не будет - они ещё раз вытянули её голову из грязи, подождали и сунули снова в жижу, карауля густые пузыри.

Ещё одна пожелавшая умереть выглядела достаточно молодо, хотя долгие посты и затворническая жизнь давали о себе знать на её обтянутом, как будто чужой кожей лице. Отделившись от мрачной толпы и ступив в топь, она выпрямилась, приподняла голову. Сравнявшись с занятыми убийством, присела на корточки. Агата, словно священник в храме к алтарю, подошла к ней сзади. Одной рукой взяв свою жертву за шею, а другой за плечо, опрокинула её лицом в болотную слизь. С полминуты над оврагом слышалось только тихое пение, но неожиданно его перебили громкие и энергичные всплески. Через пару секунд резкий и хриплый вдох, словно загнанной лошади, заставил всех вздрогнуть.

Агата была крупная и сильная женщина лет за сорок и ту, которой она помогала умереть, превосходила в ширину раза в два. Но сразу стало видно, что она не сможет справиться с взбунтовавшейся послушницей.

-Савелий, помоги ей! - Архип приказал мужчине.

Бородатый мужик было двинулся, но всё-таки устоял на месте, напрягая скулы. Желавки у него задёргались даже на висках.

-Савелий! - сквозь зубы процедил Архип не сводя глаз с места казни - девушка, поджав под себя колени уже пыталась встать. Агата же стояла на одном колене, уцепившись руками в густые волосы послушницы.

-Архип, я убивать не буду! - Мужчина опустил глаза себе под ноги, как будто там искал силы возражать.

Архип не стал настаивать. Хотя он и имел некоторую власть над ним, но во многом был от него ещё зависим.

-Эй, вы там, помогите Агате!

Но ему это уже не надо было говорить - две женщины, занятые до этого Марфой,

перебирались по вязкой жиже на помощь Агате. Послушницы на суши потащили за полотенце тело Марфы к себе. Хор пытался петь в сторону ночного неба.

Девушка, наглотавшись грязи и вполне ощутив на себе страх смерти, обезумела ещё больше, когда заметила, что помощь уже спешит к её убийце. Хриплый стон вырвался из её груди, она забила руками по всему телу Агаты, куда только могла достать. Агата притянула её ближе, чтобы размах рук девушки был поменьше. Ей не в первые приходилось бороться в этой топи, но послушница, рывком хотевшая оттолкнуться от неё, попала кулаком ей в нос. Всего на мгновение у Агаты перехватило дыхание, но этого было достаточно, чтобы девушка смогла освободиться из её рук. Подспевающим не хватило полшага до неё. Проваливаясь в вязком месиве, девушка поспешила к противоположному склону оврага. Обе женщины, чуть отставая, преследовали её.

Совсем скоро, когда девушка, помогая себе руками, поднималась по склону оврага, Архип обратился к смирённо сбившимся в кучку женщинам:

-Идите все к себе. Господь с вами.

Тело Марфы оставили лежать не вытащенным до конца на сушу, а Архип остался теперь только вдвоём с мужчиною. Агата, оправившись от удара и зажимая обильно кровоточащий нос, медленно тащилась по неглубокой, но вязкой топи вслед догоняющим.

-Этих мы закопаем, как и пологается, а Анну они догонят, - с натянутым спокойствием сказал Архип куда-то в пустоту. - Сколько у тебя ям?

Мужчина, медленно отходя от своих мыслей, посмотрев по очереди на оба трупа освещённых яркой луной, ответил со вздохом:

-Для этих двух хватит.

Потом, помедлив, спросил:

-Сейчас закапывать не будем, как принято?

-Сам не видишь, что случилось? А для похорон гармония нужна... Анна же всё испоганила, нарушила святое. На завтра оставим.

Архип глубоко вздохнул и, не взглянув на трупы, медленно пошёл вверх, вслед за послушницами:

-Пойду, успокою их. Принесу радость о смерти, а не страх. Приготовьте всё на завтра. А Анну, как поймают, в малую землянку, после поговорю с ней.

Не особо умные ребятушки любят рассуждать про "женскую мягкость". Но правда в том, что они просто умнее выбирают методы, да и в принципе умнее нас. Пока мужики-маньяки меряются письками, количеством трупов, женщины убивают так, что хуй докажешь.

Разница только в том, что одни действуют как медсестры (и часто ими являются), другие – как заботливые матери, третьи – как любящие жены. Но суть одна – они убивают тех, кто им доверяет, и делают это максимально незаметно.

Считаю статистику про "редких женщин-маньяков" – отвратительной хуйней на постном масле. Девочки, такие девочки.

Больше жести без цензуры читайте в моем блоге- Чернила и Кровь