Решив так, Наум вернул в клетку сопротивляющегося Пифагора, налил ему воды и полез в шкаф за кормом. Ровно в этот момент дверь в лабораторию распахнулась, и в проёме возник Ватрушкин.
– Здорово! Вы нас не ждали, а мы припёрлись, – поприветствовал он с порога. Увидел Пифагора и без паузы продолжил: – Оба-на! А это у нас кто? Почему я не знаю этого красавца?
Не дожидаясь ответа, шагнул внутрь, оттеснил в сторону Наума и опустился перед клеткой на корточки. Кот смотрел на нового человека с интересом, не шарахаясь и не припадая на пузо, и даже обнюхал просунутый между прутьев палец.
– Что молчишь? – потребовал ответа Ватрушкин. – Где ты взял такого красавца? По нашим документам он не проходит.
– Где взял, там уже нет. Какая разница?
– Ты псих? Ты что, украл чьё-то животное?
– Да никого я не крал! – рявкнул Наум. – Эта дура сама его отдала! Сказала, знает о наших экспериментах, потому что подписывала документы о перевозке котов. И Василевскую видела. И хочет, чтобы мы покопались у него в мозгах, так как он ведёт себя по-идиотски.
– Да, рад! Рад! Он точно не идиот! Такие гении мне ещё не попадались! Если бы ты знал, что я видел… Она пыталась его убить. Или собирается это сделать!
– Ты дебил, Котиков, – со вздохом сообщил Ватрушкин. – Какой бы дурой ни была хозяйка этого кота, она не убийца. Попробую объяснить. Ты не проходил тестирование. Правильно я понимаю? Оно состоит из текстовых вопросов и визуального ряда. Видео и картинок. Порой весьма неожиданных. Тестируемый подключён к аппаратам, которые отслеживают колебания сердечного ритма и давления. Обмануть невозможно. Я не знаю, что этот котяра инкриминирует хозяйке, но девяносто девять шансов из ста, что он неправильно её понял. Я думаю, она допустила ошибку, а не совершила намеренное зло. Сечёшь?
– А если нет? Я пока не звонил ей. Хотел набрать позже. Но что, если ей и правда на него наплевать?
– Звони, – приказал помощник, демонстративно усаживаясь на стол. – И включи громкую связь. Я тоже послушаю.
Отступать было некуда, и Наум достал из кармана коммуникатор. Девушка сняла трубку сразу, как будто не корпела над очередным отчётом, а сидела в чате. Врубив динамик, Наум положил гаджет на стол и поприветствовал собеседницу:
– Привет, Оль. У меня новости. Можешь говорить?
– Да, конечно. – та оживилась. – Подожди, выйду из кабинета. Что там?
– Прямо не знаю, с чего и начать… – помялся он. – Скажи вот что: почему твой кот был уверен, что ты хочешь его раздавить?
Стоящий рядом Ватрушкин заёрзал и открыл рот, но Наум скорчил зверскую физиономию, провёл ладонью по горлу и беззвучно шевельнул губами: «подожди».
– Что? – проблеяла Зодченко, также уловившая смысл, вложенный в эти слова. – Как это… был?
– А то ты не знаешь, что может случиться с испуганным животным, когда кто-то вытаскивает его страх наружу! – обвинил Наум. И, не давая оправдаться, повторил: – Так почему он считал, что ты хочешь его раздавить?
Ольга надрывно вздохнула. Пауза затягивалась. Ватрушкин нетерпеливо пододвинулся, но Наум предусмотрительно накрыл коммуникатор ладонью и требовательно махнул рукой, жестом приказывая не вмешиваться. Близкий успех придал ему смелости.
– Пифагор родился в деревне, – наконец заговорила девушка. – Мы с мужем отдыхали на даче, и когда моя Ладка надумала рожать. Это были её первые роды, поэтому она очень испугалась и бегала по всему двору. Потому и родила в недостроенном сарае. Там повсюду валялся битый кирпич и ещё куча ерунды. Котята родились на строительной плёнке, расстеленной поверх всякого хлама. Из-за этого на ней было много холмиков и впадин. Пифагор отполз от остальных и забрался в ямку, а я стояла над ним. Всё обошлось, я ничего ему не повредила. А после, чуть ли не каждый день, муж при коте напоминал мне этот случай, называл убийцей или говорил: «А помнишь, ты его чуть не затоптала!»
Ольга запнулась и убито уточнила:
– Он что, правда умер? Я не желала ему смерти, честное слово!
– Правда, – соврал Наум. – Я вчера заходил к тебе на страницу, накачал фоток. Сделал голограмму. Решил не ждать Василевскую и посмотреть на его реакцию. Чтобы понять, правда ли он тебя боится. И слишком поздно спохватился. Он же сидел в клетке и не мог убежать, понимаешь?
Наум помолчал и добавил, стараясь казаться расстроенным:
– Меня, наверное, оштрафуют. Или дадут срок. Прости. Ты заберёшь его? Я принесу.
В этот раз Ольга затихла на целых полминуты, а когда заговорила, голос её прозвучал почти спокойно:
– Я не буду писать заявление. Сама попросила… Да и устала очень от его панических припадков. Только, Наум… Может, не нужно приносить труп? Что я с ним буду делать?
– Отнесёшь ветеринару, он выпишет заключение о смерти и убедится, что нет побоев или истощения.
– Ладно, – неохотно согласилась Ольга. – Ты прав. Приноси. В конце рабочего дня.
Наум отключился и торжествующе глянул на Ватрушкина. Тот смотрел на него так, будто только что съел целый лимон с кожурой и теперь у него болит желудок. Не выдержав взгляда, он вскричал:
– Что, ну что? Ты сам всё слышал. Она даже не собирается разбираться, правду ли я ей сказал! Не возмущена и не расстроена. Если только теоретически. Я уверен, когда мы сегодня отнесём ей вчерашнего кота, она не заметит разницы. Пойми! Этот Пифагор – находка! Мало того что у него крепкие нервы! Это же надо – столько времени терпеть дурацкие шутки! Похожие на угрозы. Он ещё и передаёт на редкость внятные образы. Никакой психолог не нужен! Как технично он меня послал! Такого умного кота я в жизни не видел!
Наум говорил, пытаясь убедить Ватрушкина, а тот лишь морщился и молчал. Наконец, произнёс:
– Успокойся. Насчёт хозяйки я согласен. Но так этого не оставлю. Учти. Не считаешь же ты, что лучше её? Она безответственная, а ты… фанатик. Тобой движет не любовь к животным. И если этот Пифагор действительно гений, то он дождётся, пока ты уйдёшь, просунет лапу между прутьев, отодвинет щеколду, откроет дверцу, заберётся на этажерку, с неё перепрыгнет на шкаф и удерёт из лаборатории через вентиляционное отверстие. Такой красавец недолго будет искать новых хозяев.
Наум с недоумением слушал эту речь и понял, что Ватрушкин обращается не к нему, лишь увидев внимательный взгляд кота, отслеживающего каждый жест коллеги. И встревожился. Вряд ли животное поймёт такую сложную мысль о побеге. Пифагор, при всём уме, не понял хозяйскую шутку. Но… кто знает?
Весь день Наум провёл как на иголках, ожидая, что вот-вот явится Василевская или полковник Корольков и устроят ему головомойку. Но ничего не происходило. Дверь не хлопала, коммуникатор молчал, и даже мухи, кажется, стали жужжать тише. Эта гнетущая атмосфера раздражала Наума, не позволяя сконцентрироваться на деле. Взгляд постоянно тянулся к входу, а малейший шорох вызывал приступ паники, заставляя замирать в ожидании надвигающегося апокалипсиса.
В конце смены явился Ватрушкин, чтобы сопроводить на встречу с Зодченко. Такая дотошность разозлила Наума, и он впервые нагрубил, сообщив, что думает о его присмотре. Вместо ответа тот всучил ему труп умершего накануне кота и пристроился следом, когда он вышел из лаборатории.
Увидев их в бухгалтерии, Ольга пискнула, покосилась на любопытствующих коллег, суетливо заглянула в раскрытый мешок с котом и спрятала останки под стол. Ватрушкин стоял рядом, скрестив на груди руки, и под его тяжёлым взглядом девушка ссутулилась, как будто надеялась уменьшиться или исчезнуть совсем. Когда они выходили из кабинета, за спиной раздался облегчённый вздох, и Наум усмехнулся.
– Ну что, убедился? – прошипел в коридоре Ватрушкину. – Ей на него плевать!
Тот неопределённо пожал плечами и промолчал. Недовольный реакцией помощника, он поспешил в лабораторию, чтобы застраховаться от случайностей. Проверил клетку с Пифагором и опустил рычажок щеколды вниз, плотно прижав к прутьям. Кот смотрел мрачно, и Наум пожалел, что не знает, о чём тот сейчас думает. И ещё больше о том, что из-за всей этой суматохи снова забыл про глушитель сигнала. Управившись с клеткой, отодвинул подальше от шкафа этажерку, закрыл вентиляционное отверстие папкой для бумаг и дополнительно прижал её к стене тремя книгами. Убедился, что всё предусмотрел, попрощался с Пифагором, запер лабораторию и ушёл домой почти спокойный.
Утром кота на месте не оказалось. Пустая, раскрытая настежь клетка, исчерченный царапинами шкаф и разбросанные по полу книги выглядели слишком фантастично, и Наум ни на секунду не усомнился, что к делу причастен Ватрушкин. Всё же он зашёл на сервер и посмотрел записи с камер. Больше часа Пифагор просидел в клетке неподвижно, точно боялся его возвращения. Выждав время, просунул между прутьев лапу и принялся теребить щеколду. Очень долго у него ничего не выходило. Человеку давно бы надоела эта бессмысленная монотонная возня, но чёрный кот оказался упрямым типом и больше трёх часов повторял одни и те же движения.
Очередной раз передвинув курсор, Наум увидел пустую открытую клетку. Ругнулся, отмотал назад и нашёл нужный кадр. Утомлённый однообразными действиями, узник какое-то время сидел неподвижно. Потом продолжил попытки, но теперь пропустил лапу под щеколдой, а не сверху, как раньше, и скоро дверца открылась. Пифагор тенью выскользнул наружу, пересёк лабораторию, забрался на этажерку, оттолкнулся задними лапами и прыгнул на стоящий в двух метрах шкаф. Неловко повис, цепляясь когтями за край, оставил глубокие борозды на боковине, но всё-таки взял высоту, сбросил книги на пол и юркнул в вентиляцию.
Наум неверяще пялился в экран, бесконечно пересматривая фрагмент. Потом скопировал его и перекинул на флешку, хотя и не понимал, зачем ему это нужно. Весь день он ходил взвинченный, даже спустился к Ватрушкину, собираясь высказать, что о нём думает, но оказалось, тот не вышел на работу. Это настораживало. Они были знакомы больше года, и ни разу ещё помощник не исчезал без объяснений. Весь день Наум ждал визита Василевской или даже Королькова, но никто так и не пришёл.
Ничего не случилось и на следующий день, и через день, и даже через неделю. Правда, вышедший назавтра Ватрушкин без объяснений отказался выдавать животных. Ещё спустя сутки после исчезновения Пифагора ему показалось, что кто-то лазил в компьютере. Но записи с сервера этого не подтвердили, и он списал всё на нервы. Наконец, поверив, что история закончилась хорошо, Наум отправился к Королькову и пожаловался на самоуправство помощника. Полковник слушал невнимательно, бросал на него задумчивые взгляды, невпопад соглашался и вертел в руках массивную подставку для ручек, размышляя о чём-то своём. Трижды повторив просьбу, Наум не выдержал и вскричал:
– Алексей Иванович! Вы меня не слышите? Ватрушкин не даёт мне животных для эксперимента! Срывает опыты!
– А ты прикажи ему, чтобы дал, – отечески посоветовал Корольков, возвращая на место прибор. – Ты же руководитель, вот и руководи.
Наум обиженно засопел, подозревая издёвку. Последняя фраза слишком перекликались со словами Василевской, но прямолинейный Корольков обычно всё говорил в лоб, и он молчал, не зная, что ещё сказать. Молчал и полковник, изучая его странным жалостливым взглядом. Пауза затягивалась, но когда Наум собрался духом, чтобы продолжить уговоры, тот, наконец, произнёс:
– Вот что, Котиков… Я в политесах не силён, поэтому спрошу прямо. Ответить советую тоже откровенно. От этого зависит твоя дальнейшая судьба. Скажи честно: украл свою машину?
Начало речи заставило Наума напрячься и выпрямиться. Но неожиданная концовка ударила по голове, точно обух, и он растерянно замычал, не зная, что сказать:
– Ты ведь работал в «РосТехно», не так ли?
– Мы тут решили заключить с ними контракт… Выяснилось на досуге, что мы разрабатываем сходные технологии. Объединить усилия, так сказать. Представляешь, каково было моё удивление, когда Курчинский сообщил, что ты работал в его команде?
Голос собеседника звучал мягко и доверительно, но доверительность эта пробирала Наума до костей, и его начала бить крупная дрожь.
– Дело ведь вот в чём, – меланхолично продолжил полковник, снова потянулся к подставке, но передумал и отдёрнул руку. – Если ты наворотил дел в «РосТехно», так и скажи. Всё равно это всплывёт. На днях мы покопались у тебя в компьютере. Раздобыли техническую информацию. Скоро я узнаю правду и без тебя. Ростехновцам я пока сказал, что мы наняли тебя на уже готовый проект. Я проверну это, если нужно. Но если будешь упираться, придётся расследовать по всем правилам. Это нас здорово подставит. Но тебя больше. Ты больше не сможешь заниматься любимым делом, получишь «чёрную метку», возможно, срок… А известности, о которой так мечтаешь, не добьёшься. Даже скандальной. Надеюсь, ты проникся?
Наум проникся, ещё и как. Мысль о вселенской несправедливости обрушилась ему на плечи, заставив ссутулиться и прижаться к столу. Как же так! Он сам, безо всякой сторонней помощи, расшифровал гигантскую библиотеку мозговых сигналов! Это именно он, а не кто-то другой, открыл принцип их чтения! Это он в корне переработал обычный полиграф! Это ему пришла идея проводить опыты на животных, ведь разум человека фонит помехами из-за нескончаемой внутренней болтовни!
– Но это… несправедливо! Это мой проект! В договоре прописано, что я сам комплектую команду! Вы не имеете права заключать контракт с «РосТехно» без моего согласия!
– Дурень, – вздохнул Корольков. – В договоре много ещё чего прописано. Например, что ты не можешь саботировать рабочий процесс. Объяснить, что это значит? Мне осточертели твои конфликты с командой. Но эти коты – умерший, краденый… Доконали окончательно. Так что пеняй на себя. Я стал искать способы расширить коллектив и вышел на «РосТехно». Итак, что скажешь? Какая часть твоего проекта… подсмотрена на «РосТехно»?
– Я взял у них библиотеку сигналов, – после паузы, убито признался Наум. – Но расшифровал сам! Также, основательно переработал полиграф…
– То есть, если бы не данные, добытые на «РосТехно», проекта бы не было?
– Нет! Это не так. Всё началось, ещё когда я работал волонтёром в кошачьем питомнике матери!
– Котиков! – полковник застонал, откинувшись на спинку кресла. – Хватит ездить мне по ушам! Меня не интересуют фантазии. Факты, только факты! Всё! Закончили! Я переработаю твой договор о сотрудничестве и пришлю для подписи. А ты пока подумай о своём поведении. Будь здоров!
Корольков махнул рукой, указывая на дверь, и Наум послушно покинул кабинет. Вернулся в лабораторию и некоторое время сидел, таращась на пустую колбу телепатического передатчика и обдумывая недавний разговор. Он жалел, что так легко во всём признался, хотя и понимал, что другого выхода ему не оставили. Но вдруг, вдруг он бы смог выиграть время и… сбежать? Хотя, какая разница – у них есть вся документация по проекту.
Чёрт! А ведь всё это случилось из-за кошек. Во всём виноваты кошки…
Иллюстрация к рассказу сделана нейросетью.
