Главной достопримечательностью морга был Палыч. Это наш начальник, самодержец, со скипетром и державой, в смысле со скальпелем и формалином. Хранитель спирта, распорядитель трудодней и отпусков, властитель левака и халтуры, каратель пьяных, покровитель царства мертвых, все это и многое другое в одном, многоликий демиург, имя которому Палыч. Начальником он был всегда, со дня основания патологоанатомического бюро. Он руководил мудро и честно, зная как прокрутить деньги, кому продать гробы, куда сплавить венки и вообще, был тонким психологом, у которого могли бы поучиться работники Amway или Oriflame. Придя забрать покойника и натыкаясь на Александра Павловича, вы бы непременно заказали похороны, столовую, катафалки, взвод оружейников для прощального залпа, орду плакальщиц и золотую карту похоронного бюро, по которой каждый третий похороненный со скидкой. В этом Палычу не было равных. Но, конечно, как и у любого простого человека, у Палыча были слабости, особенно под настроение. А настроение у него обычно бывало плохое. Нужно сказать пару слов о его внешности. Рост около двух метров, с огромными плечами, стрижка ежиком и здоровенные кулаки. Носил он обычно хорошую дорогую одежду, будь то спортивный костюм или кашемировое пальто. Главным атрибутом кабинета его, были сорока килограммовые гири и ничуть не меньшие гантели. Над рабочим столом висел флаг Украины, на котором были прикреплены шашка, два штык-ножа и кинжал. Иногда эти орудия применялись по назначению, но об этом позже. В общем, внешность и манеры Палыча говорили о том, что спорить с ним крайне нежелательно. А спорить хотелось многим. Потому что Палыч презирал понятие «кодекс законов о труде», а так же всякие морально-этические нормы и правила общения с подчиненными. Например, осуществляя увольнение, он был подобен исламскому мужчине, которому, что бы развестись с женой, просто достаточно произнести три раза фразу «Талак». Палыч хватал подчиненного за грудки и кричал «пошел на хуй», и, вуа-ля, через пару дней сотрудник исчезал. Мне всегда нравились грамоты, которые Палыч получал на всяких консилиумах врачей и прочих важных заседаниях, где он обычно разгадывал сканворды или делал рогатки из скрепок.
Я любил во время дежурств заходить в кабинет и разглядывать грамоты, особенной гордостью была грамота «Лучшему руководителю». Он увещевала всех о том, что Палыч самый лучший в мире начальник и настолько грамотно организует работу, что комар носа не подточит. Это и вправду было так. Палыч умело обращался с персоналом. Его речевые обороты поражали глубиной. Секретаря он звал так: «Эй блядь, мне тут заплесневеть нахуй, или кофе кто-то принесет?». Согласитесь, грациозно? Одним из главных достижений его, были открытия в сфере рекрутинга и собеседований при приеме на работу. Например, когда я, устраиваясь в бюро, зашел к нему в кабинет, он спросил: «Наркоман?», «нет», – ответил я. “Алкоголик?”, – «нет». «Ну значит долбоёб» – подытожил Палыч. Бывало, что человек ему не нравился с порога, тогда Палыч долго слушал его рассказы о трудной жизни, о том, как ему нужна работа, о плохой зарплате и прочее, что обычно рассказывают рабочие на грани. Палыч слушал и молчал, потом говорил: «Хорошо, идите». Затем допивал чай, выходил из кабинета, заглядывал к секретарю и произносил: «Выкиньте его заявление к ебеням, нахуй он нам всрался!». Вообще Александр Павлович, как я уже отмечал, за словом в карман не лез. Это знали все в городе. Это воспринималось как норма. Это было нашей боевой заслугой. Когда мы приезжали на место происшествия и случайно тупили и портачили, менты накидывались с криком «Кто ваш начальник» и, услышав «Палыч», жали нам руку и дружески хлопали по плечу. Все ненавидели Палыча, боялись и как-то тайком восхищались его сумасшествию и тому, что все ему сходит с рук, как будто он какой-то масон или тамплиер, которого оберегает мировое правительство.
Гордостью Палыча были четыре вещи: пневматическая винтовка, секретарша, шашка на стене и пес бультерьер по кличке «Люцифер». Секретарша была красивая. Палыч, заманил ее на работу, насулив персональный компьютер (на дворе был 1995 год), отдельный кабинет и высокий оклад. В итоге, Аня получила обшарпанный стол в коридоре, печатную машинку и паек спиртом. Но, по неведомой причине осталась работать. Пневматическую винтовку Палычу подарили следователи прокуратуры. Он любил ее смазывать, поглаживать и в дни хорошего настроения устраивать засады. Выглядело это так. Палыч, на полтора часа раньше начала рабочего дня приезжал на такси на работу. Выбирал место засады, как правило, густой кустарник неподалеку от входа, и залегал с винтовкой. Как только сотрудники морга появлялись в поле обозрения, спеша к восьми часам утра, Палыч стрелял из кустов им по ногам. За каждое «Ай блять!» он рисовал в специальном блокноте черепок. Вся фишка состояла в том, что делал он это с непонятными промежутками времени, подчинявшимися только календарю Майя, поэтому засады всегда были неожиданными.
Шашка, которая обычно висела на стене, иногда выполняла роль карающего Дамоклова меча. Когда Палыча кто-то сильно доставал, он хватал со стены шашку и размахивая ей над головой бегал за объектом ненависти с криком «Щас я тебя ебну!». Тут главное было бежать как можно быстрее, при этом Палыч бежал как можно медленнее, создавая как бы ролевую игру. Хотя со стороны казалось, что он вот – вот отсечет голову убегающему. Потом Палыч, по обыкновению своему кричал «Пошел на хуй» и страдальца увольняли.
Особой гордостью был пес Люцифер. Подобрали его на каком-то убийстве. Он перекрыл ментам путь к мертвому хозяину, не пускал и нашу группу. Но кинологи его чудом уговорили пропустить и с тех пор он привязался. Чтобы не усыплять бедного осиротевшего пса, из питомника мы забрали его в морг. Бультерьер с массивными челюстями, жестокая машина для убийств, гора мышц, во время отсутствия Палыча ловил бабочек и пускал слюну нам на халаты, ластился и скулил. Но как только на горизонте появлялся Палыч, Люцик превращался в Люцифера и изображал воплощение ада, оскаливая зубы. Палыч нежно теребил его за ухом и кормил салом. Как-то к нам на работу устроился санитар М. Кто-то разведал, что М. хорошо играет на саксофоне. И вот, прихожу я вечером на смену и вижу картину: стоит перепуганный М. на стуле, играет на саксофоне, а, напротив, в кресле сидит Палыч и держит на поводке скалящегося Люцика. Вроде как, если М. перестанет играть, то Палыч спустит собаку. Надо сказать, М. играл часа четыре. Оно понятно, кому ж охота яйца на растерзание бультерьеру отдавать?
Как-то Палыч возомнил себя Циолковским и решил проводить воздушные опыты. К Люциферу привязали зонтик и спустили его с крыши соседнего гаража. Люцик скулил, ссался, но полетел. Правда летел недолго. Посадка была мягкой, Палыч остался доволен, а пес получил внеочередную дозу сала. В другой раз, гробовщику было велено выкроить для пса парашют, по книге «Десант в СССР». Гробовщик плевался, ругался но сшил. Парашют вышел на славу, Люцика запустили с тополя, ссался он при этом в два раза больше и вообще не мог понять, чем он неповинный такое заслужил. И в этот раз все обошлось, пес приземлился, радостно наложил кучу и побежал к миске. У Палыча всю неделю было хорошее настроение.
Наступили двухтысячные. Пес состарился и умер. Малиновые пиджаки ушли в анекдоты и пародийные сериалы. Палыч загрустил. Эпоха менялась. Уже нельзя было махать шашкой перед лицом любого пришедшего в морг. Работники стали жаловаться на несоблюдение законов о труде. Похоронные бюро поделили сферы влияния, убрав посредников. Время вечного праздника и карнавала растворилось в бизнесе и планировании. Правило «живи как в последний день, ведь завтра могут убить» стало не актуальным. Палыч загрустил. Стал замкнутым и скучным. Больше не ругался и не дрался. Все реже устраивал праздники на работе, все чаще брал выходные. К лету 2008 года совсем замолчал, только выписывал справки и ставил печати. Шашка покрылась слоем пыли, винтовку никто и не видел, и странный прищур в глазах Палыча испарился. Осенью 2008 года Палыча одолел сердечный приступ.
