Мой отец умер неделю назад. Я не пришёл на оглашение его завещания. Честно говоря, я даже не был на его похоронах. Наверное, глупо было бы появиться на похоронах человека, которого знаешь лишь по фотографиям в рамках. Когда я узнал о его смерти, я не понимал, что должен чувствовать. Разочарование? Скорбь? Страх? Я не чувствовал ничего, и, что самое интересное, меня это не пугало. Я принял его смерть как факт, как очередную бесполезную новость, раздающуюся фоном с телевизора. Каково же было моё удивление, когда ко мне домой заехала мама и, тяжело вздохнув, сказала, что мне в наследство достался дом. Двухэтажный особняк в лесной глуши, куда около часа добираться на машине.
— То есть ты хочешь сказать, что отец, который бросил нас, оставил мне в наследство дом? — я облокотился на стол на кухне и сложил руки на груди.
Мама, сидя за столом и скрестив ладони, тяжело вздохнула и подняла на меня взгляд.
— Да.
Говорила она это таким голосом, словно сообщает не о наследстве, а о его смерти. Не знаю, насколько было тяжело маме пережить его смерть. Она ведь тоже не видела его много лет.
— Вот ключи, — мама положила на стол связку ключей, — делай с ними что хочешь, — всё это она говорила без тени улыбки. — Но я бы не советовала тебе туда соваться.
— Почему?
Она посмотрела на меня, как на идиота, задающего глупые вопросы.
— Просто поверь мне. Живи лучше у себя.
Под словами «у себя» она имела в виду мою однушку на окраине города, куда я пару лет назад переехал от неё. После этого переезда наши отношения значительно ухудшились.
— Я не могла не отдать тебе ключи. Это было бы неправильно, — она опустила взгляд. — Но будет лучше, если ты никогда… слышишь меня? — чуть громче сказала она. — Никогда не сунешься в этот дом.
Я стоял, не зная, что и сказать.
— Спасибо, — я пожал плечами.
Мама лишь просверлила меня взглядом и вышла из кухни. За эти годы нам так и не удалось восстановить нормальные доверительные отношения. Мы лишь изредка созванивались, и ещё реже приезжали в гости друг к другу. А теперь, в связи со смертью отца, наши отношения, казалось, достигли дна.
***
Дом, доставшийся мне в наследство, выглядел как особняк из какой-нибудь мрачной современной сказки. Два этажа, косая крыша с трубами, большие окна, из которых можно увидеть разве что лес и небольшой пруд неподалеку. Стоя перед крыльцом, я смотрел на дом и думал, стоит ли мне туда идти. Перила крыльца уже обветшали и выцвели за много лет. Как выцвел и я. Я чувствовал себя призраком, который забрался на чужую территорию, чтобы напугать местных. Что я хочу найти внутри этих стен? Что-то о жизни отца? Дешевые воспоминания? Разваливающуюся штукатурку и паутину на стенах?
Я приехал сюда только потому, что это была прекрасная возможность выбраться и наконец дописать книгу, которую я писал уже столько лет. Каждый писатель мечтает о домике на берегу моря, где он сможет закинуть ноги на стол, закурить сигарету, бросив взгляд на водную гладь за окном и придумать очередную гениальную идею. Но мне вместо моря достался непроходимый лес, а вместо уютной комнаты — заброшенное пыльное помещение, куда уже даже пауки боялись заходить. Надо будет здесь прибраться, освоиться, принести крепкий алкоголь и сесть за написание книги. Настроен я был решительно.
Просторные коридоры, брошенные комнаты, гостиная со скрипящими половицами, кухня, залитая солнечным светом, чердак, годный разве для того, чтобы рассказывать там жуткие легенды детям— все эти стены если и хранили здесь воспоминания, то мне их поведать не собирались. Здесь не жили уже много лет. Что я хочу от старой развалины? Красной ковровой дорожки и накрытого стола? Придётся всё организовать самому. В целом, здесь было довольно атмосферно. Настолько атмосферно, что если бы ночью я пошел за водой и увидел, как какое-нибудь привидение сидит за столом и ест йогурт, я бы не удивился.
***
Само собой, написание романа не продвинулось даже на несколько страниц. Вот уже третий вечер я сидел в гостиной со стопкой виски в руке и пустотой внутри. На ноутбуке в начале пустого листа то и дело мигал курсор. Каждый раз я лишь напивался, предавался воспоминаниям о прошлой жизни, жизни за пределами этого леса, и засыпал. Мне снилась Миранда – девушка, что нещадно бросила меня несколько недель назад. Это тоже послужило небольшим толчком к творчеству. Счастливые люди никогда не поедут в какую-то глушь, чтобы написать книгу. Счастливые люди живут настоящей жизнью, а не вымышленной. Когда-то и я жил настоящей жизнью. Но теперь я каждое утро нахожу себя пьяным на диване в доме отца, которого последний раз видел, когда мне было два года.
«— Это будет отличная книга, милый, — как-то соврала мне Миранда. — Я верю в тебя».
Она, может быть, и верила. А я перестал ей верить тогда, когда увидел её прыгающую на каком-то типе. Эти двое даже не заметили, как я пришёл. И как также незаметно ретировался, чтобы, не дай бог, никого не убить.
Я пытался писать каждый вечер, устроившись в гостиной, и включив лишь небольшую настольную лампу. За окнами барабанил дождь, а я сидел перед пустым листом и не находил себе места. Как сложно написать финал, умудрившись при этом его не слить и порадовав фанатов? Практически невозможно. Вся остальная часть романа — романа об утрате, любви и человеческих взаимоотношениях — уже было доведена до совершенства. Не хватало только красивого финала.
Ночью меня разбудили звуки, доносящиеся из коридора. Сначала послышался протяжный скрип двери. С таким пугающим скрипом герои фильмов ужасов обычно заходят в дом, где их ждёт смерть. С первого этажа раздавался приглушенный стук и шелест. Волосы у меня на голове начали подниматься, сердце застучало в разы быстрее. Я встал и аккуратно подошёл к двери, приложившись к ней ухом. Я не то чтобы верил в призраков, но в данной ситуации — в ситуации, когда я один нахожусь в заброшенном особняке в центре густого леса ночью, а за дверью слышатся шорохи — можно поверить во что угодно. В привидений, грабителей, даже в Миранду, которая выследила меня и пришла просить дать ей второй шанс. Может, мама просила не ехать меня сюда, потому что здесь живут призраки? Стук становился всё сильнее. Чьи-то медленные шаги слышались всё ближе, пока кто-то не остановился прямо у моей двери. Я всем своим нутром ощущал, что сейчас по ту сторону двери стоит нечто. В голове ожили все самые худшие кошмары из детства. Тот, кто был с той стороны двери, постоял несколько секунд, а после двинулся дальше. Я так и не решился открыть дверь. Что бы это ни было, оно ушло, а я, наконец выдохнув, вернулся к себе в постель. Заснуть мне так и не удалось.
Харуки Мураками, делясь советами по писательству, советовал соблюдать режим дня, придерживаться его, бегать по утрам. Когда я только приехал, я думал, что бегать по утрам — не такая уж и плохая идея. Но валяться в кровати под солнечными лучами из окна мне понравилось куда больше. Позавтракав парой бутербродов из небольших запасов, которые я привёз с собой, я пошёл на причал к пруду. Ноутбук я взял с собой. Раз уж меня не вдохновил промозглый чердак, ночная гостиная и шум дождя из окна, то может вдохновит спокойная гладь воды, весеннее солнце и пение птиц где-то вдалеке. Я сел на край причала, поставив ноутбук на колени.
Прошло около двух часов, а я написал всего пару страниц. Меня бросало от одной версии к другой, от одной гениальной идее к следующей, от счастливого финала до смерти половины героев. Решив, что продолжу вечером, я закрыл ноутбук и пошёл обратно в дом.
Как только я зашёл на кухню, я замер на пороге. Мои глаза медленно полезли на лоб, ноги невольно начали подкашиваться. Я положил ноутбук на ближайший стол, чтобы не дай бог не уронить его, и схватился за голову. В этом полузаброшенном доме, где я один проводил последние несколько дней и питался виски и бутербродами, на кухонном столе стояла тарелка с двумя аккуратно положенными на неё сэндвичами. Рядом стояла дымящаяся чашка чая и открытый ноутбук.
Что. Мать твою. Происходит?
В панике я оглянулся, но увидел лишь всё такой же пустой дом. Откуда на столе могло появиться… инородное тело, если когда я уходил, здесь ничего не было? Как только я сделал пару шагов в направлении стола, словно сапер, приближающийся к мине, я подскочил от неожиданного возгласа. Из соседнего проёма двери, насвистывая мелодию, выскочила девушка, села за стол и спокойно отпила чай из чашки. Она сидела спиной ко мне, а я готов был провалиться сквозь землю. Помните, я говорил, что не удивлюсь, если увижу привидение на кухне? Так вот — ложь. Я чуть не наложил в штаны. Если это, конечно, привидение. На девушке была светло-голубая пижама, её светлые кудрявые волосы доставали до плеч. Она сидела за ноутбуком, завтракала и поправляла свои волосы. Будто так и должно быть.
Трясясь от страха, я аккуратно потянулся к ножам, торчащим из деревянной подставки, достал самый большой из них, и, схватившись за него двумя дрожащими руками, выставил в направлении девушки.
— Ты… мать твою… кто?! — почти крикнул я.
Девушка закричала, вздрогнула и уронила чашку с горячим чаем. Та разбилась о пол и разлетелась вдребезги. Девушка в панике повернулась ко мне, и на её лице отразился ужас. Увидев нож, она подняла руки в сдающейся позе.
— Кто… кто ты такой?! — дрожащим голосом спросила она.
— Я?! — закричал я. — Я здесь живу!
Она вылупилась на меня, проглотила слюну и сделала два шага назад.
— Это… это я здесь живу! — сказала она, озираясь по сторонам. — П-п-положи нож.
Я посмотрел ей в глаза и сделал шаг вперёд. Она смотрела на меня большими испуганными глазами зеленого цвета, перед которыми на переносице болтались круглые очки. Её волосы были разлохмачены. На пижаме в районе груди был нарисован мультяшный медведь. Помимо её милой пижамы, я успел оценить её стройную фигуру. Вряд ли она представляла для меня опасность.
— Я звоню в полицию, — уж было сказал я, как понял, что мои слова выходят наружу одновременно с её.
— Я звоню в полицию.
Мы синхронно сказали одну и ту же фразу.
Поняв это, мы подняли друг на друга удивлённые взгляды.
— Это не смешно, — сказал я, глядя ей в глаза и наставив на неё нож.
— Это не смешно, — с совершенно равнодушным лицом она сказала то же самое синхронно со мной.
Из меня вырвался истеричный смешок.
— Что… — также синхронно сказали мы, подозрительно смотря друг на друга, словно проверяя, не сломалась ли вселенная и мы не застряли в текстурах, — …ты здесь делаешь? — уже быстрее добавили мы одновременно.
Что я здесь делаю? Что вообще происходит? Почему за последние несколько дней я нахожусь словно в компьютерной игре или… в романе? Ещё раз оглядев незнакомку с ног до головы, меня посетила совершенно безумная мысль. Та девушка, что сейчас стояла передо мной, была донельзя похожу на героиню моего романа. Им с главным героем предстояло встретиться и начать романтические отношения. Что если… если я придумал её и схожу с ума? Персонажи не могут оживать. И я не нашёл другого выхода, кроме как сказать правду.
— Я пишу здесь, — я был на сто процентов уверен, что в этот раз наши фразы не совпадут. Но, с запозданием на долю секунды, из уст испуганной девушки напротив вырвалась точно такая же фраза.
Она пишет здесь? Я посмотрел на ноутбук, где действительно был открыт вордовский файл. Стоп. Приглядевшись получше, я увидел полное имя одного из героев. И оно совпадало с моим. Что за…?
Не успел я повернуться обратно к девушке, как услышал громкий крик и заметил летящую мне в голову деревянную скалку.
В ту же секунду у меня перед глазами всё потемнело.
***
Я с трудом открыл глаза, мучаясь от сильной головной боли. Увидев размытые очертания дома, я успокоился, но волна страха накатила снова, когда понял, что не могу двигаться. Я был привязан к стулу и прижат к стене кухни. Незнакомка, что набросилась на меня со скалкой, расхаживала из стороны в сторону.
— Гребаный телефон! — сначала приглушённо послышался её крик, но с каждой секундой становился всё отчетливее. — Ничерта не ловит здесь.
Я что-то промычал, пытаясь привлечь её внимание.
— Твою же мать, ты очнулся.
Девушка стояла передо мной совершенно растерянная. Несмотря на то, что я был связан, по её взгляду было видно, что она боится меня. Телефон в её руке предательски подрагивал. Она запустила пальцы в копну своих волос и облокотилась на стол.
— Слушай, — тихо сказал я, — что тебе нужно? Развяжи меня.
— Только после того, как ты ответишь, кто ты такой, — серьёзно сказала она, поправив свои очки.
— Меня зовут Такер, — сказал я, подняв на неё взгляд, — Такер Ривера.
Несколько секунд девушка молчала, выпучив глаза. После протянула руку и вытащила у меня из кармана бумажник. Несколько долгих секунд она всматривалась в фотографию и имя на водительских правах.
— Не может быть… — наконец сказала она, положив бумажник на стол.
— А ты…
Решив, что терять мне уже нечего, я озвучил своё предположение вслух.
— Ты Сара Уэнрайт, — я назвал имя героини своей книги.
— Я Сара Уэнрайт, — продублировала она меня одновременно со мной.
— Ты мой персонаж, — синхронно сказали мы.
Ситуация выглядела максимально абсурдной. Я словно разговаривал со своим отражением, только с его женским вариантом. Мы были как роботы, запрограммированные говорить одни и те же фразы. Всё это походило на сон. На пьяный сон. Я просто напился в очередной раз и уснул на ноутбуке, попав в собственную книгу.
Мы молчали долгие несколько минут, уставившись друг на друга. Мы словно боялись снова что-то сказать, чтобы это опять не получилось синхронно.
— Так вот тебе не кажется, — я наконец решился вставить слово, — что всё это слегка ненормально? М?
***
Мозг писателя устроен не так, как мозг обычного человека. Писателям всё видится иначе, как-то по-особенному, они везде ищут историю, видят в людях персонажей, а не личностей, страдают от мук творчества, а не от бытовых проблем. И именно тот факт, что наше с Сарой мышление было построено одинаково — одинаково ненормально — то вместо того, чтобы выяснить более насущные вопросы, например, как она сюда попала, как узнала про этот дом, что делает здесь, мы озадачились только нашими романами. Сара развязала меня и показала несколько первых страниц на своём ноутбуке.
Мы сидели на кухне друг напротив друга с ноутбуками перед собой (я — с её, она — с моим) и читали книгу. С каждой страницей внутри меня всё переворачивалось, это был тот же самый, сука, роман. За тем лишь исключением, что я писал книгу от лица мужчины, Сара же — от лица девушки. В остальном же — в деталях, в сюжете, в персонажах (одним из которых был я сам) — всё было в точности идентично. Я просто не верил своим глазам. Не могут два человека, никогда не видевшие друг друга в глаза в одно и то же время написать две одинаковых книги. Это было что-то из области фантастики.
— Пиздец.
— Пиздец, — подытожили в унисон мы, одновременно закрыв крышки ноутбуков.
Она полностью отзеркаливала меня. Я полностью отзеркаливал её.
Я не знал, что говорить. Сара, по всей видимости, тоже. Упершись локтями о стол, она несколько секунд всматривалась мне в глаза. Волосы она заплела в хвост, под левым глазом я заметил у неё небольшую родинку.
Я решил устроить проверку реальности. Сымпровизировать.
— Есть идея, — сказал я. Сара подняла на меня серьёзный, но грустный взгляд, — давай прямо сейчас продолжим свои книги самым необычным образом. Не будем следовать сюжету, а напишем такой неожиданный поворот, какой и в голову не пришёл бы читателям. Придумаем самую безумную идею. И если наше продолжение совпадёт…
— То что? — серьёзно спросила она.
Я пожал плечами.
— Не знаю, будем решать, что делать дальше. Не может же…
— Да-да, — перебила меня она, откинувшись на спинку, — не может такого быть. Я в это всё тоже не очень верю. — Она подозрительно посмотрела на меня, либо убеждаясь, что я настоящий и она не сошла с ума, либо она ждала, что я признаюсь в чём-то, раскрою ей секрет этого безумного совпадения. — Ладно, давай.
Мы обменялись ноутбуками и приготовились писать. Нужна была всего одна страница с самой безумной идеей. Такой, какую она точно не повторит. Я отпил кофе из своей кружки и принялся писать. Применил всё своё небогатое воображение. Важна была не столько оригинальность, сколько спонтанность, безумие. Через десять минут непрекращающегося стука по клавиатуре, мы подняли друг на друга взгляды и молча кивнули. Мы обменялись ноутбуками с такими взглядами, словно я покупал у неё большую партию наркотиков и протягивал ей чемодан денег, боясь, что нас кто-то увидит. Когда я прочитал то, что написала Сара, я убедился, что окончательно слетел с катушек.
— Пиздец.
— Пиздец.
Не понятно как, но она, как и я, решила проблему героев в реалистичной драме тем, что позвала на помощь Бэтмена, который влетел в сюжет с рыжим котом в руках и убил антагонистов.
— Любишь котов? — спросил я.
— У меня был раньше кот, — с тёплой улыбкой сказала она, — Дуглас.
— В честь писателя Дугласа Коупленда?
— Что, у тебя тоже был рыжий кот по имени Дуглас? Я уже не удивлюсь.
— У меня была собака по имени Дуглас. Тоже в честь Коупленда.
Хоть в чём-то мы отличались.
— А дом, я так понимаю, тебе в наследство достался? — спросила она уже с усмешкой, а не опаской.
— Ну, само собой, — улыбнулся я, — мне кажется, я кивну на любой факт из твоей жизни.
Непонятно как, но я смирился с положением дел. Если я уж попал в какой-то совершенно абсурдный, фантастический мир, где ожил мой же персонаж, то я буду играть по законам этого мира.
— В десять лет я сломала руку, — Сара согнула в локте левую руку, словно школьник, который тянется к доске.
— Упала с забора, да? — спросил я, точно так же подняв правую руку.
Она лишь рассмеялась. Нас это определённо начинало забавлять.
— А я в пятнадцать ушёл пьяным со школьной вечеринки, и, перепутав дома, забрался к соседям.
— Мои соседи не сильно на меня за это обиделись, — улыбнулась она.
Как увлекательно оказалось разговаривать с собственным отражением.
— В двадцать пять мне изменил парень, — с вызовом в глазах сказала она, словно желая подловить меня на том, что я сейчас тоже скажу, что мне изменил мой парень.
Но улыбка с моего лица сползла, когда я вспомнил про Миранду.
— Ага, — лишь ответил я.
— У-у-у, — протянула она, — а ты, видимо, до сих пор не отошёл от измены любимой, да?
— Да, — серьёзно ответил я.
— А здесь, значит, решил спрятаться. Книга, алкоголь, тишина…
— Тебе ли этого не знать.
— Ха! — усмехнулась Сара, встала из-за стола, подошла к холодильнику и открыла дверцу.
Половина полок была заставлена крепким алкоголем — бутылками с текилой, коньяком, первоклассным виски. Удивительно, что я не заметил этого раньше. Надо было почаще пользоваться холодильником.
Внезапно я вспомнил про шум вчерашней ночью.
— Значит, то привидение, что вчера ночью шумело здесь бутылками и стучало каблуками, было тобой? — спросил я.
Сара презрительно посмотрела на меня, захлопнув холодильник.
— Привидение? — едва улыбнулась она. — Ты совсем больной что ли?
