Под старость организм собаки сыграл с ней злую шутку. Дорогие её сердцу вкусняшки перестали удерживаться в нём и теперь она грустит на диете из куриного бульона с мелко порубленной курицей, сухого корма и сиротливой печенюшки на десерт. Она считает, что подаётся ей это великолепие четыре раза в день только из жадности, потому что вкусные котлеты мы оставляем себе. Она ложится на пол и горько молчит в пространство, тяжело вздыхая каждые полминуты и отворачиваясь так, что внезапно оказывается носом почти в тарелке.
Теперь она бережёт коврик. "На нём так весело кататься." - говорит собака, отталкиваясь лапами от стены и лихо скользя по полу в середину комнаты. Отвлекшись на минуту для проверки миски в поисках крошек от печенья, она замечает передвижения и бежит обратно. Чтобы растопырив лапы, встать по центру своего сокровища. "Это мой коврик." - собака стоит в позе нерушимого монумента, стараясь слиться с ним в единое целое. Её стаскивают в сторону, коварно сдвигая подстилку обратно на место и она тут же с облегчением раскидывается на нём с лапами вразлёт, чтобы доказать, какой он удобный.
Самое печальное собачье время суток наступает во время приёма лекарств. Актриса радостно несётся на кухню, потому что верит, что закончились тёмные времена и теперь-то её точно ждёт вкусный блинчик. Заметив шприц со знакомой бутылочкой, она тормозит и совершенно невероятным образом начинает втягиваться обратно задом наперёд. Сначала слегка сплющиваясь по всей своей собачьей фигуре, а потом и вовсе невзначай удаляясь по своим неотложным делам.
Я смотрю на её морду, где чёрный цвет постепенно сменяется белым и в её глаза, которые всё больше затягивает голубая пелена. И надеюсь, что она всё так же будет ездить на коврике и сбегать от лекарств, тяжело вздыхать о не доставшихся ей котлетах и хрустеть печенькой ещё долгие годы. А я, проходя мимо, буду касаться рукой её шерсти и садиться писать смешные истории из жизни актрисы дворянских кровей.
