Знаете, когда он сбрасывал ключи и закупался, то не представлял, насколько этот путь может быть затянут. Он умирал со скуки. Но самое главное: он сходил с ума.
Сбросив ключ, он долгое время лежал на кровати, терзаемый мыслями о будущем: её будущем и своём. Единственное, что его сдерживало от этой безмерной скуки, так это то, что он всё ещё верил - она рано или поздно постучится своей хрупкой рукой в его дверь. Но он с радостью ей НЕ откроет её, но и сам уже выбраться не сможет, разве что только не начнёт ГРУЗИТЬ эту девушку своими проблемами. Ведь с какой парой никогда подобного не случалось?
Тут он и начал по-настоящему беспокоиться за совершенное им действие, которое было просто порывом, очень дорогостоящим порывом.
Как же я выберусь?
Где-то там, на дне его души, где только что открылась железная дверь, вышло на свободу НЕЧТО ИЗ ГЛУБИН РАССУДКА, которое лучше не выпускать никому, даже когда окончательно отчаиваешься. Многие эту тварь зовут Демон, Чёрт, Бес, Шайтан и тому подобное. Им можно дать любое имя; если вы человек, не верующий в подобные термины, то в таком случае они живут исключительно в вашей голове. Норман никогда не думал об этих бесах из Глубин, поэтому его уже безвозвратно совратили и заперли.
- Ты выберешься, - сказал уверенно бес, словно в его мыслях появился второй голос, который говорил, шипя, резко завышая и опуская интонацию.
Норман только сейчас и осознал, что попал в самую настоящую безвыходную ситуацию. Раз голос в его голове заговорил так уверенно, то он выпустил тварь наружу. Прикрыв лицо руками, он перелёг на бок, смотря в окно, в котором была такая одинокая темнота. Ему не хватало её; была бы она здесь, то и дух его бы окреп, захлопнул дверь и поставил бы пару лишних замков. Он старался спрятаться от голоса - на какой-то момент у него это вышло.
Он заснул, заснул из-за того, что устал перетаскивать сумки с провизией. Из-за того, что устал давать отпор голосу, говоря себе, что идея стать БЕСЧЕЛОВЕЧНЫМ и голоса в его голове - просто признак переутомления.
Но, как бы оно ни было на самом деле, всё же сон его вновь был неприятен и несвеж. Не так ужасен, как предыдущий - его трудно назвать кошмаром. Но этот сон сделал его настроение. Он был скорее вязким и приставучим, как дёготь, в котором твоё настроение вязнет и прискорбно стонет, стонет, зовя кого-нибудь на помощь.
Во сне ему виделась долина теней, окутанная утренней дымкой. Этот пейзаж даже бы грел его, если бы не Болото, в котором он вяз. Да. Он стоял посередине небольшого Болота, смотря на скрючившиеся лики деревьев, которые напоминали незабвенных Ангелов Смерти. Они смотрели на него со скорбью, с безысходностью, исходившей от давно обсохших ветвей, которые остались уже только у самого основания дерева. Все деревья стояли вокруг ямы, в которую залили серую жижу, называемую мною Болотом; некоторые корни выпирали с боков, словно отчаянно падая в эту пожирающую, беспощадную серую бездну. Затем из густой жижи начал медленно подниматься вверх большой серый пузырь. Поначалу, сквозь ошмётки серой грязи невозможно было разглядеть хоть что-то внятное. Он уже хотел переключить внимание с пузыря на своё бедствующее положение, которое не прощало лишнюю возню, но заметил нечто белое в пузыре, как оказалось позже, - это были кости, по краям которых слегка свисали куски мяса. Он ужаснулся. Двигать ногами в жиже Норман не мог. Вскоре он по пояс встрял в Болоте. Какие-то неблизкие кадры промелькнули в его рассудке. Угасли. Затем Болото стает жидким, как вода, как его рассудок. Он резко погружается в него, и серая жижа, которая заполонила яму, заполняет и его.
Благо, именно на этом моменте он и заимел счастье проснуться. Рассудок задавила жирная депрессия. Из-под этой тётки очень трудно вылезти. В особенности, когда ты заперт на одиннадцатом этаже и понятия не имеешь, как отсюда выбраться. Встав с кровати, он начал просыпаться ото сна. Серый Смрад, оставленный Болотом после пребывания в онном, выходил из головы и возвращал на место проблемы прошлого. Голоса в голове уже не было. Было беспокойство и страх. Неожиданно для самого себя он открыл, что боится высоты, потому что когда он попытался выйти на балкон, то его всего "зажало" от страха. Голова начала кружиться, а свежий воздух уже не был так важен. В квартире Нормана стало невероятно душно. Оставив балкон открытым, он вновь лёг на кровать. В голове бушевал ужас. Ужас от скуки. Он не знал, что будет делать всё это время. Единственное, что его грело - надежда. Надежда на то, что кто-нибудь придёт и спасёт его из этой отвратительной темницы; вызывала отвращение мысль о том, что жить этой надеждой ему приходилось каждую чёртову секунду. Он не один раз трепетал, слыша шаги в подъезде.
Поначалу он даже и не собирался курить. Но это ожидание, этот смрадный страх, отвратительный дёготь на душе, заставили его выкурить сигарету.
К сожалению, от того, что он выкурил её, он не стал детективом - он стал узником, который задохнётся здесь от своего дыма. Пока он делал затяжки, то старался себя отвлечь от всех этих противных мыслей. И у него получилось. Он задумался о Голосе в голове, но и вновь не пришёл ни к чему хорошему, а просто метался из крайности в крайность.
Единственная хорошая новость состоялась в том, что Голос в его голове замолчал.
Но и беседовать ему было не с кем.
Неясная горечь забралась в его сердце от этого вывода. Ещё горче стало от мысли о том, как бы восприняла бы это Она. Выглядел он на тот момент и правда неочень: лохматый парень, от которого несет сигаретным дымом.
Дым пробудил его желудок. Позавтракав, он в отчаянии глянул на часы, а затем ещё раз вышел на балкон. Мотало его уже меньше. Просидев на нём до полудня (встал он в одиннадцать утра), он отправился вновь к кровати.
В его голову вновь лезли самые отвратные мысли.
Время становилось для него наихудшим врагом. Норман его ненавидел. Он сделал ещё один шаг в никуда. Он уничтожил все часы в доме, задёрнул прочно шторы, чтобы через них трудно было увидеть солнце. Теперь он был похож на пещерного человека. Он полностью терял себя, стараясь избавиться от ориентиров.
Безумие оттяпало очередной лакомый кусочек от Нормана.
Спустя некоторое время ему стало плохо от такой кромешной темноты в доме. Конечно, там не было настолько сильно темно, что Норман просто сидел и пялился в черноту. Посередине комнаты у него стояла огромная люстра, в которую вкручивалось шесть лампочек, тесно прижатых друг к дружке и отделённых зелёными пластмассовыми "цветками", которые смотрели в разные стороны. Но всё же, без солнца человек чувствует себя более одиноким и подавленным. В его же случае эта давка была просто невыносимой. Но этих лампочек хватало, чтобы освещать пол. По-крайней мере, теперь он не споткнётся в темноте об очередную груду мусора и не свернёт себе шею или, того хуже, откусит себе язык, ударившись подбородком о тумбочку.
Несмотря на этот образ жизни, к которому он себя привёл, Норман всё равно старался держать самообладание.
Единственное, что и было благое в этом поступке, так это, то что он стал чувствовать себя менее зависимым. Бывало, что он выходил на балкон и курил свои любимые шоколадные сигары и при этом улыбался. Он дымил шоколадом и просто наблюдал за тем, как Мир живёт. Мир словно улыбался ему в ответ, завидев его улыбку. Точнее было бы сказать, что Норман начал ценить свободу и свежий воздух.
Но за днём всегда приходит ночь.
Солнце садилось, сигарета гасла, а он уставал улыбаться. Всю основную часть своего утра и дня он проводил здесь, на балконе, думая и чувствуя не как обычный человек. Он чувствовал то, что заставляло душу петь. Мне трудно описать его чувства, но, думаю, каждый понимает его хотя бы приблизительно. Он бросал сигарету и уходил с балкона - его ждало жилище. Он с тяжёлой головой входил в тёмный-претёмный дом. Включал тусклую люстру и просто сидел за столом. О чём он думал?
О ней...
О той, ради чего всё это и заварилось. О той, которая даже и подумать не могла, что произошло. Она даже и не думала о нём вовсе, но если сказать это ему в тот момент - он бы умер на месте.
Норман всё так же свято верил, что у них всё наладится. Но, знаете, он думал уже об этом отдалённо. Его сердце словно постепенно становилось хрупким, но холодным - оно становилось мраморным.
Отсидев за столом некоторое количество времени, он резко поднялся со стула, и его вновь потянуло к сигаретам. Он стал зависим от них. Норман не знал, сколько времени он уже тут торчит, так как перестал отсчитывать дни после того, как закрывал шторы.
Хорошо живём.
От этих мыслей ему стало худо, ему ещё больше захотелось прикурить. Запас шоколадных сигарет иссякал, а свет тускнел с каждой минутой из-за того, что он давно не менял лампочки в доме. К счастью, где-то в подсобке у него завалялась пара лишних ламп. Кажется, Норман нашёл, чем занять себя в этот вечер.
Дойдя до двери подсобки, он затушил сигарету об стену и бросил бычок на пол. Он открыл дверь - на него вывалилась куча хлама, что был бесполезен, но где-то применим. Отскочив от двери, он невольно улыбнулся этому бардаку, средь которых лежали гирлянды, сломанные наушники, кот-копилка и прочая ненужная ересь. Среди них лампочки не было. Старые воспоминания, что спали мёртвым сном на грязном полу, средь которых дымился одинокий коричневый бычок.
Взглянув на нижнюю полку подсобки, он не увидел ничего кроме темноты; просунув руку вперёд, он нащупал лишь паутину и громоздкую старую коробку. Приподнявшись, он взялся за вторую полку, на которой он хранил ненужные подарки и прочий хлам: кружки, пакеты, вёдра, тазы.
У каждого свои скелеты в шкафу...
Добравшись до третьей полки, чтобы та была перед глазами, он вновь просунул грязную от пыли руку и нащупал там две картонных упаковки, в которых были лампочки. На этом он не успокоился, так как нащупал там кое-что более интересное, что скоротало бы его дни, заменило бы ему огонь и воду. Это был маленький телевизор с небольшой встроенной антенной, что ловил так немного каналов. Его не интересовало количество каналов. И размер телевизора тоже.
Он, обрадовавшись, понёс телевизор к ближайшей розетке и, подключив его к сети, вскрикнул от радости.
Огонь горит! Льется вода!
Он побежал за тряпкой, чтобы протереть телевизор от пыли. В тот момент Норман совершенно забыл про лампочки и чем так и занимался в ближайший час, так это протирал свою находку до дыр, выдувая каждую пылинку с микросхем, по которым, впервые за многие годы, гордо прошёлся ток.
Наконец, он подставил к телевизору стул и смотрел в экран всю ночь. Даже после того, как каналы отключило. Он просто сидел и слушал белый шум. Зато теперь он не слышал ни шагов, ни звяканья ключей, ни людских голосов - всё это началось казаться ему простыми галлюцинациями.
