Вертолёт передавался фирмой Bell Helicopter с благороднейшими целями для борьбы с преступностью — бесплатно; запчасти, принадлежности, полицейское оборудование — бесплатно; периодическое техническое обслуживание и ремонты — бесплатно; обучение русских пилотов, авиатехников и полицейских-наблюдателей в учебном центре компании в Техасе — бесплатно.
Торжественная передача ключей от полицейской модификации вертолета Bell на Манежной площади в Москве. 18 мая 1992 года.
Вертолёт прибыл в Россию и совершал полёты над Москвой с американским бортовым номером N980BC, но с российским триколором в качестве опознавательного знака. Никаких ответчиков или других средств опознавания он не имел.
Уже в начале эксплуатации вертолёта выяснилось, что его бортовая радиостанция не может обеспечить связь на частотах ГУВД. Отечественные авиационные порядки не позволяют выполнять доработки летательных аппаратов без участия изготовителя, так как только он может указать, где крепить антенну, как подключить, как использовать, предварительно проведя соответствующие испытания.
В нашем же случае проблема была решена чрезвычайно просто. Дэн Янушевский указал место в обшивке кабины вертолёта, где дрелью просверлили отверстие для крепления антенны, а за спинкой правого сиденья подвесили обыкновенную радиостанцию с ГАИшного автомобиля. Связь осуществлялась через обычную телефонную трубку с ручной тангентой.
Письмо генерального конструктора МВЗ им. Миля М.В. Вайнберга, адресованное мэру Лужкову, информировало руководство города о том, что «у нас есть отечественные вертолёты, импортные приобретать для применения в России не следует, разорят на запчастях и т.п.».
Несмотря на то что срок действия Соглашения между Правительством Москвы с фирмой «Белл» закончился в июне 1993 года, вертолёт оставался в Москве до августа 1994 года. Тогда он последний раз отлетал на показательных полётах в Тушино на VIII чемпионате мира по вертолётному спорту и отбыл из Москвы в составе группы иностранных вертолётов, совершивших обратный перелет в Европу. Произошло это без всякого шума, будто не было его и вовсе.
