Как и обещала, вот отрывок из моего мидика по Драмионе.
Гермионе казалось, что Малфой бесконечно её ненавидел. С самого знакомства.
О, первая встреча будущих лютых врагов — Гермионы и Малфоя — вышла эпичной, по всем канонам жанра драмы. Стоял душный июнь, пятое число, и это был день завершающего этапа всебританской Олимпиады с лакомым главным призом — стипендией на обучение в легендарном Хогвартсе. Гермионы грезила об этой престижнейшей закрытой школе в шотландском нагорье, и вот наконец-то она сюда попала. Достигла цели. Это был вопрос даже не признания её выдающегося ума и чрезвычайной сообразительности. Не гордость блестящей ученицы и умницы.
В то время у мистера и миссис Грейнджер уже начались трудности с клиникой, их открытие уже присвоил себе Долохов, и Грейнджеры оказались буквально в кабале у матёрого инвестора. Антонина Долохова. Выпускника того же Хогвартса, между прочим. Факультета Слизерин, а Гермиона метила в Гриффиндор. Сложный тест на логику, знание истории и психологии управления проходил в Большом Зале, и Гермиона справилась с заковыристыми заданиями раньше всех. Она знала, что родители не заберут её раньше полудня, и поэтому решила побродить по коридорам древнего замка. Голова гудела от напряжения. Может, выпить кофе? За углом вроде стоял автомат.
Попивая эспрессо, в на редкость приподнятом настроении Гермиона спускалась по каменным лестницам всё ниже и ниже. Наслаждалась прохладой, любовалась искусной кирпичной кладкой сводов, рассматривала портреты выдающихся выпускников Хогвартса. Она будто попала в сказку. Древний замок затих, ученики были на занятиях или до сих пор корпели над тестом в Большом Зале. Гермиона сама не заметила, как оказалась в подземельях. Она продрогла от того, что сюда не проникали лучи солнца. И почти повернула назад, когда дверь какого-то кабинета с грохотом отлетела вбок. На опешившую Гермиону наткнулся долговязый блондин.
От удара тела о тело кофе в открытом стаканчике выплеснулся на обоих.
Его накрахмаленную рубашку с воротником-стойкой и рубчатой строчкой серебристой нити вдоль резных пуговиц и её скромную белую рубашку из хлопка, застёгнутую под горло. Оба зашипели, хоть эспрессо уже и не был горячим. Но коричневые, ароматные пятна всё-таки расползлись.
— Ты ослепла, грязнокровка? — взорвался слишком красивый и злой парень, одной рукой отряхивая рубашку только кончиками пальцев. Брезгливо, нервный жест Гермиона сразу отметила. И что это за странное слово? Грязнокровка? А он, значит, кто — чистокровный? Уже готовые сорваться извинения затормозили на кончике языка.
— Это ты на меня налетел! — с ходу отбрила наглеца Гермиона. Надо же. Она-то верила, что здесь учатся только воспитанные отпрыски богатейших семей, на чьи пожертвования как раз и выделяли стипендии талантливым ученикам из народа. Но, похоже, Гермиона ошиблась.
Парень полыхал гневом. По бледному лицу ползли бледно-розовые пятна, казавшиеся яркими из-за того, что у него была мистическая, полупрозрачная кожа. И на фоне неё морозили странные, дождливые глаза, цвета гневного неба, с красными прожилками на белках. Несмотря на это, блондин был колко, противоестественно красив.
Разве люди бывают настолько прекрасны?
И при этом настолько грубы?
— А нечего шляться где попало, — швырнул он обвинение. — Мало того, что будешь тут учиться за наши деньги, так и одежду портишь? Моя рубашка испачкана. Ты оплатишь химчистку.
Он не требовал. Он — приказывал. Высокомерным, гадким тоном, словно разговаривал с бесправной служанкой. И смотрел на неё как на… червя, что ли. Благо что был на голову выше. Сколько ему? Пятнадцать? Шестнадцать?
Самой Гермионе тогда было ещё только четырнадцать. Да, хоть и маленькая, хрупкая и пока чужая здесь, но если она позволит какому-то богатенькому хлыщу помыкать собой в первый же день, какой репутацией тот её наградит?
— И с чего ради мне это делать? — процедила она, задрав нос.
Под взглядом блондина Гермиона будто искупалась в зловонной луже.
— Потому что это судьба таких наивных выскочек как ты. Прислуживать нам. Хоть головой бейся, сколько бы ты здесь ни училась, но не тебе править миром. Не там родилась, грязнокровка.
— Захлопни свой гнилой рот! — рявкнула Гермиона и выплеснула на него остатки кофе, с самой гущей. Тёмно-коричневые дорожки поползли по его шее и воротнику рубашки вниз.
Ругательство стухло у него на губах.
Непонятно откуда, может, из потайного хода, к ним подплыла высокая элегантная блондинка в светло-голубом шёлковом жакете на крупных пуговицах и такой же узкой юбке. Гермионе показалось, или это «Шанель»? Такой характерный строгий крой с утончёнными линиями вытачек, чуть рыхлая, но в то же время жесткая ткань. Буклированная джерси. Длина юбки выдавала истинную леди. Блондинка выглядела зрелой, но очень, очень холёной. Красивой и холёной. Этот парень — Драко — похож на неё.
Гермиона враз подобралась и расправила лопатки. Значит, эта мадам входит в совет попечителей Хогвартса?
— Простите его, мисс, — сухо сказала блондинка. — Драко, давай вежливо. Попрощайся и пойдём. Отец не будет ждать. И надень кольцо обратно.
Кольцо. В руке у грубияна оказалось кольцо, скорее даже перстень то ли из серебра, то ли из платины, с инкрустированной бриллиантами буквой «М». Бездна… Неужели он Мал… фой.
Кольцо Малфой надел, вот только при этом не выдавил из себя больше ни слова.
Вместо этого он превратил жизнь Гермионы в ад.
