В городе море из снега, но в воздухе уже чувствовалось приближение весны. Морозы ослабели, но в город пришел грипп, и мы мечтали о карантине. Каждое утро мы не шли сразу в школу, а шли в кассы кинотеатра Первый Комсомольский. Сам кинотеатр находился на Сумской, а кассы на Рымарской, почти напротив школы. Стены были полностью из стекла, от пола до потолка, с небольшой бетонной отмосткой вдоль стен. К отмостке были приделаны толстые трубы отопления. Все сидели на бетоне, грелись в тепле труб и следили за школой. Все зависело от того, как много учеников придут на занятия. Если много, то наше отсутствие на уроках не принесет никакого эффекта в объявлении карантина. Если же народа будет мало, то наша капля может переполнить чашу и объявят карантин. Кассы были идеальным местом для наблюдения за школой. Наша поредевшая от гриппа стая постоянно выносила решение, что еще рано прогуливать, и мы шли на занятия.
Наконец, в школу пришло совсем мало учеников, да и нас стало совсем мало. Было принято решение — гуляем. Всей толпой мы поехали в парк Горького. Там был летний кинотеатр «Парк». Весь деревянный, тонкостенный, страшненький и несуразный. Одно слово — летний. А на улице зима. Внутри деревянного здания кинотеатра был электрический калорифер. Но он был дохленький, и толку от него было как с козла молока. Ну кто пойдет в такой кинотеатр зимой? Да никто! Вот по этому, самые классные фильмы проката шли именно в нем, делая кассу. А мы - ребята не гордые, холод можем и потерпеть.
Сразу, как приехали, купили билеты, чтоб сидеть всем вместе. Но первый сеанс в 10.00, а еще только восемь с копейками. Надо чем то заняться и не замерзнуть. В парке полно снега и узкие протоптанные тропинки. Наши девчонки стайкой шли впереди, а мы шли сзади — пусть они выбирают куда идти. Девчонки привели нас к качелям. И это правильное решение! Карусели, колесо обозрения, самолеты — все закрыто. А на качелях хоть можно покататься. Сами качели деревянные, в виде шлюпок. Они летом были на высоком постаменте почти в мой рост, а сейчас снег выровнял их с окружающей природой. Качели сделаны добротно. Думаю, если их спустить на воду — поплывут. Этих лодок-качелей было штук восемь. Мы с Каней заняли одну, по краше. Еще одну взяли Чапа с Семой. Наши девчонки кататься не захотели. Но тут к качелям подвалил еще один класс из какой то другой школы. Такие же как и мы стимуляторы карантина. Почти одни девчонки. Другие качели заняли они. Смех, подколки и шуточки. Ожидание фильма превратилось в веселое развлечение. Мы с Каней начали подкалывать соседок по качелям, мол мы пацаны и катаемся покруче. Но девицы из другой школы были не промах. Упитанные, здоровые, розовощекие. В своих шмотках они были похожи на матрешек. Мне такие не нравятся, не мой типаж. А главное, они так раскочегарили свою лодочку, что мы с Каней, как не пыжились — явно проигрывали. Наши девчонки стали болеть против нас, а матрешки все наращивали амплитуду. И тут появился он. Худой, плюгавенький мужичок, метр с кепкой. Пьяный в зюзю. В штанах непонятного фасона, заправленных в резиновые сапоги, в безрукавке из рыбьего меха и в рубашке. Костюм венчала побитая молью шапка-ушанка, с торчащими в разные стороны ушами с тесемочками. Типа местный сторож. На дворе раннее утро, а он уже никакой! Заплетающимся языком, этот примат стал буровить, что мол расходитесь, мелюзга! Мы ему внятно и толково объяснили, что ничего с его качелями не станется. От них не убудет, а если он будет много вонять — то может получить и в бубен. Но местный цербер не унимался и полез к нам на качели. С одной стороны линии качелей, находились рычаги управления. Как ручной тормоз на машине, только длиннее в два раза. Потянешь за рычаг и под одной из лодок, прямо под килем из пола выпирает толстый брус. Киль тормозится по этому брусу и лодка плавно замедляет качания. А этот плюгавенький, хоть и пьяный, а соображал что делать. Он взвел все рычаги. Несколько лодок быстро остановились, но остальные — продолжали качаться. Качели старые, давно без ремонта и под лодками просто не было, или уже сгнили тормозные деревяшки. Мы с Каней, матрешки и еще несколько лодок ехидно продолжали раскачиваться.
Плюгавый что то пробуровил непонятное и матерясь на всю округу куда то подался. В те времена, выражаться при дамах — было не принято! А этот кроет по полной. Я предложил Кане, настучать ему в табло, если эта курва вернется.
Мы продолжали проигрывать матрешкам, которые не унимались, даже под ругань плюгавого. День складывался прекрасно, но это чувырло вернулось. Пошатываясь, он опять брел к нам. На этот раз в руках у него был металлический крюк.
В те времена жидкие напитки фасовались только в стеклянную тару. Молоко, кефир, газировка, майонез, сметана и т. п. - все в стеклянных бутылках и баночках. Все многоразовое, и все, как патроны, вставлялось в ажурный ящик-обойму, сделанный из металлической толстой проволоки. Для каждого вида стеклянной тары - свой. Ящики были приспособлены ставиться один на другой. Конструкция, из стоящих один на одном ящиков, прочная, но довольно тяжелая. Колесиков нет, потому одной рукой берешься за верх пирамиды, а другой, металлическим крючком, с кольцом для руки на конце, цепляешь за нижний ящик. Так, довольно легко, можно было перетащить недалеко эти ящики по асфальту, бетону, кафелю. Но лучше всего их можно было так передвигать по металлу. Почти все магазины в подсобке имели металлические полы. Вот с таким крючком, как мне показалось коротковатым, и появилось это чудо земли Харьковской.
Как не крути, а в руках этого отмороженного крючок мог стать и оружием. Поди пойми, что у него в голове. Мы решили не усугублять ситуацию и спрыгнуть с базара. Все слезли с качелей и крутились вокруг центуриона подкалывая и подначивая его. В любой момент мы готовы были смыться. Вот только матрешки так раскачались, что остановить качели не могли, да и не умели толком это делать. К ним и поковылял блюститель качелей. Дело стало принимать гниловатый поворот. Зачем ему крючок? Не станет же он цеплять им качели? Может попытается им ударить девчонок или бросить в них. В любом варианте, надо бить в табло, как я и предлагал. Мы подошли к нему сзади поближе. Оставалось сделать шаг, и можно потушить его одним точным ударом. Дело стало приобретать не веселый оборот. Девчонки уже не раскачивались, а испуганно жались в середине лодки, держась за прутья подвеса. Лодка, с мощью и хорошей скоростью, проносилась мимо плюгавого туда сюда. И вдруг случилось невероятное. Этот дебил зацепил крюком за металлический прут подвеса лодки. Огромная масса деревянной лодки, масса матрешек и металлического подвеса, против его тщедушной особы. По моим прогнозам, при таком соотношении массо-скоростных моментов, ему должно было оторвать пару пальцев, или вырвать крюк из рук. Но этого не случилось. Несущаяся вперед лодка вытянула его в ровную струну и швырнула по высокой траектории далеко в снежную целину. Так же ровно, с вытянутыми руками вперед, как пацаны прыгают в воду, он вошел в глубокий снег. Он пробил плотную верхнюю корку и ушел в рыхлый снег по пояс, под углом в 45 градусов. Я не мог поверить, но резиновые сапоги все еще были на нем. Они должны были остаться на полу возле качели! А они были у него на ногах, и это подрывало мою непреклонную веру в законы физики. Мои научные размышления прервал Каня:
- Серый, давай быстрее. Уходим!
- Каня, какого хрена на нем остались сапоги? Они должны были слететь еще…
- Какие сапоги, дурья башка! Он же не шевелится!
- Да что ему будет, этому дебилу?! Там снега больше метра!
- Там где то под снегом металлическая ограда!
Твою ж в дивизию! Я совсем забыл про зеленую металлическую ограду этого аттракциона. Не высокая, метр с чем то. Если этот недоделанный Икар напоролся на ограду — ему уже ничто и никто не поможет. Если промахнулся — вылезет сам из снега, даже крылья не поломает. В любом случае, а тем более в плохом, нам общение с гербовыми фуражками и следаками ни к чему. Мы ему ничем уже не поможем. Сам виноват. Он бы еще таким образом попытался остановить Камаз или паровоз! Все уже давно испарились, даже матрешки. На арене остались только два клоуна — я и Каня, да еще неудачно приземлившийся Икар. Мы схватили портфели и рванули от греха подальше. Скользко, быстро не побежишь, а я все оглядывался на две ноги в резиновых сапогах. Они зашевелились, и я ударил по тормозам. Икар вылез из снега, без шапки и без крюка. Крови не было. Его губы и рот шевелились, но звука не было. Он опять нырнул в пробитую им яму, как белый медведь за нерпой. Вылез он уже с ушанкой.
Икар медленно поплелся восвояси, все так же беззвучно шевеля губами. Наверное пошел жаловаться Дедалу, на несовершенство крыльев из перьев и воска. Этот недоделанный Икар подорвал во мне веру в окружающих людей. Я не мог поверить, что мыслящий человек, пусть даже под действием сивухи, может сделать что то подобное!
Испуг и волнение за Икара прошли, и мы с Каней потихоньку стали ржать, вспоминая стремительный полет нашего Красного Сокола. Мы однозначно решили, что видя такой полет, Мессершмитт нервно курил бы в сторонке.
Догнали наших девчонок и все вместе пошли в кино. Кажется это был польский вестерн «Волчье эхо». Удачно мы прогуляли школу, а главное не зря! Через день в школах объявили карантин.
