3. Вкус дичи
Одно из самых тёплых воспоминаний о детстве – наши походы с отцом. Жили мы весьма небогато, впрочем, как и все тогда – только и дотягивали от зарплаты до зарплаты. Семья, можно сказать, совсем обычная, советская: отец – инженер, мать – учительница в средней школе, машина – жигули “копейка” наивного василькового цвета, тесная квартира “хрущёвка” в рабочем районе, вьетнамские кеды и спортивные штаны “треники” с пузырящимися коленями. Все это сейчас кажется таким милым и наивным.
Выехав из пыльного и серого города на природу, отец оживлялся, становясь совершенно другим человеком – был ловок, силён, мог сделать настоящий лук и стрелы, смастерить из подручных средств удочку и поймать в мутной воде реки серебряную рыбу, взять стеклянную банку с водой, и преломив через нее солнечные лучи, развести огонь. Мать прекрасно разбиралась в грибах и лечебных травах, мы варили на костре уху из пойманных окуней и краснопёрок, или даже простой готовый «суп из пакетика», пекли на золе картошку – в лесу, что ни сготовишь, всё всегда получалось необыкновенно вкусным.
А однажды пошли мы с отцом в лес, там он до этого с помощью верёвочных петель и упругих веток ивы соорудил силок. И туда попался настоящий долговязый лесной заяц, что верещал каким-то пугающе похожим на детский мальчишеский крик голосом, а круглые глаза зверька были наполнены ужасом неминуемой смерти. Я умолял отца освободить зайца. Но, встав спиной, чтоб не травмировать ребёнка сценой расправы, папа с резким хрустом свернул зверю шею. Со мной тогда случилась истерика, я решил, что возненавижу отца до конца жизни. Весь оставшийся день не говорил с ним, а день получился долгий, мы плутанули в лесу и шли битых шесть часов в неправильном направлении, припасов не было, от голода и отчаяния сводило желудок и кружилась голова. Наконец, у ручья отец сделал привал, развёл огонь, у воды стянул с зайца шкуру и стал поджаривать части тушки на огне, в карманах рюкзака отыскались соль и перец. Запах жареного мяса стал сводить с ума, за один кусок я готов был простить ненавистному родителю всё, и, как только получил желаемое, благодарно впился зубами в жёсткую заячью ляжку с остатками обгоревшей шерсти внизу у самой лапки.
- Это тебе такой вот небольшой урок, сынуля, в жизни нельзя упускать ни удачный шанс, ни попавшегося зайца. Иначе судьба может обидеться и отвернётся от тебя, может быть, завтра этого зайца бы сожрал другой хищник, а мы, оголодав в лесу, не дошли бы до дому и умерли от истощения, и наши глаза клевали бы вороны…
Наверное, отец мог стать бы идеальным инструктором по выживанию.
Позднее, вспоминая историю с зайцем, я вполне мог допустить, что папа специально плутал по лесу, чтобы я так проголодался и сделал определённые выводы.
Затем в нашей жизни зачастили события, а время внезапно ускорило свой бег – словно из отдалённых глубин космоса, возможно даже из Туманности Андромеды, протянулась громадная рука и крутанула земной шар, как придают вращение на столе куриному яйцу, желая проверить – варёное оно или нет. Всё вокруг завертелось бешеной каруселью, понеслись и поскакали события и годы.
Страна, в которой я вырос, стремительно развалилась, мать забеременела вновь, а у отца на работе начались проблемы, вернее – они были у всех, кто работал на комбинате, и заключались в том, что предприятие перестало платить зарплату. Люди ходили на привычное рабочее место, склады были заполнены новой продукцией, но она никуда не уходила, а начальство бессильно пожимало плечами и просило проявить понимание и привыкнуть к реалиям новой экономической ситуации.
Родилась крикливая сеструха Машка, поздний и болезненный ребёнок, мать стала регулярно носить в ломбард свои, унаследованные от бабки и прабабки, серёжки и кольца, чтобы доставать малышке дефицитное дорогое лекарство и прокормить ещё двоих «здоровых лбов», как она нас с отцом называла. Отец как-то быстро состарился и сгорбился, смотрел печальными виноватыми глазами, как старый, побитый хозяином пёс. Уходил на работу, как мне казалось, затем, чтобы не видеть мать и не слышать, как плачет несчастная дочь-грудничок. Он даже стал «бомбить» по ночам на своей старинной “копейке”, подбирая случайных пассажиров, и ранним утром принося несколько небольших смятых купюр, которых едва хватало на ежедневно дорожавшие молоко и хлеб. Город стремительно нищал, многие коллеги отца забросили бывшую, еще недавно престижную работу на несчастном комбинате и стали челноками мотаться в Турцию, привозя в город на перепродажу кожаные куртки, кроссовки и свитера. По стране прокатилась волна приватизации. Я закончил школу с троечным аттестатом и успешно завалил вступительные экзамены в «политех», но мать от этого нисколько не расстроилась, сказав, что в семье уже достаточно одного инженера.
Осенью того же года, наконец-то, фортуна улыбнулась отцу, и улыбка её оказалась очень и очень щедрой: приватизированный комбинат после долгой подковёрной борьбы возглавил старинный школьный друг отца — дядя Беня. Новый хозяин сразу же сделал папу своим заместителем и главным инженером всего предприятия, которое на тот момент ужалось до трети своих прежних размеров, но продолжало работать в отличие от многих ему подобных. Неожиданно посыпались заказы из растущей экономики Китая и даже Европы, пошли даже разговоры о расконсервации старых советских мощностей, а отец, вдобавок к своей очень нестыдной зарплате, дважды в месяц приносил домой пухлые конверты, наполненные зелёными бумажками, с которых смотрел какой-то самодовольный мужчина в парике с завитушками.
Далее всё пошло словно по мановению волшебной палочки: наша семья переехала в просторную четырёхкомнатную квартиру престижного новостроя, у меня появилась своя комната и компьютер, отец купил себе крутой навороченный джип, мать — новые серёжки и кольца, а Машеньке – отличные и дорогущие лекарства из Израиля. Отец снова расправил плечи и повеселел. О семейных походах тогда уже не было и речи, мы разок всем семейством слетали в Таиланд, но Азия мне не понравилась, а папа стал увлекаться охотой. Охота тогда стала популярным времяпровождением в кругу успешных приятелей отца, где традиционно решались многие важные вопросы. Мы с матерью нового хобби главы семейства не одобряли, считая это всё же очень скверным – убивать животных ради удовольствия, а отец оказался на удивление удачливым охотником. Приносил домой филейные куски мяса лося и кабана, сам стал даже пахнуть по-другому, как, наверное, пахнет большой и опасный хищник – свежей кровью и опасностью. Мать пыталась готовить дичь, но та на вкус нам никогда не нравилась, казалось, в этой насильственно умерщвлённой плоти осталась режущая острая боль и предсмертное отчаяние дикого и свободного животного. Наверное, чтобы по-настоящему оценить вкус дичи, нужно оголодать, как настоящий хищник. А мы уже были вовсе не голодны.
В один из прекрасных дней отец подошел ко мне поговорить о «планах на жизнь», в его руке был тяжёлый стакан, на дне которого плескался золотистый виски.
– Вот посмотрел я на тебя, Митяй, и подумал, что я в повседневной суете и не заметил, что ты уже без пяти минут взрослый мужчина. Ты мне скажи, вот ты часами сидишь в своей комнате за компом, чем ты там занимаешься?
– Готовлюсь, буду в следующем году, наверное, поступать на «мехмат», а в компе все вопросы и учебники закачаны, – ловко соврал я минимум на половину. На самом деле – тогда я отчаянно залип в игру «Герои меча и магии», а вечерами порою сочинял нелепые стишки, мечтая о карьере рок-звезды вроде Бутусова или недавно почившего Цоя, за которыми визжа гоняются толпы юных поклонниц.
– К становлению мужчиной в нашем обществе принято относить некоторые формальности, – отец пропустил мой ответ мимо ушей и продолжил мысль, – Ну, первое, совсем обыденное и распространенное – нужно познать женщину, об этом ты, наверняка, слышал, и, наверное, думаешь, куда больше меня, – тут он заговорщицки подмигнул, – А вот в некоторых суровых и первобытных обществах. Например, у северных народностей нашей страны был заведён обычай – важным шагом в становлении взрослым мужчиной считалась ритуальная охота на такого большого и опасного хищника, как медведь. И завтра я в компании таких же больших и опасных хищников бизнеса, а именно – знакомого тебе моего друга и начальника дяди Бени, а также крупного во всех смыслах зарубежного инвестора собираюсь поехать в отдалённый уголок нашего края на охоту. И, ты знаешь, оба этих уважаемых человека сказали мне, отчего ж я не возьму своего парня? Ведь время уже пришло. А для тебя это хорошая возможность познакомиться с важными людьми, получишь стажировку на нашем предприятии, потом, возможно, съездишь за рубеж, почувствуешь наш бизнес, и тогда очень даже вероятно, что у тебя появятся новые жизненные ориентиры!
Тут я понял, что у отца в голове возник уже твёрдый план, соскочить с которого у меня нет реальных шансов. Хотя погонять на отцовском джипе по нашей глубинке было б прикольно, да и дядя Беня — клёвый чувак, один из главных теневых авторитетов города, что ногой открывал двери во все «высокопоставленные» кабинеты и запросто мог устроить в городе рок -фестиваль или, например, отмазать от армии. Ну, на тот случай, если я таки не поступлю на мехмат.
– Хорошо, папа, с удовольствием составлю вам компанию, только в мишку стрелять не буду, договорились?
– Ну, а если медведь навалится на меня?
– Тогда прострелю ему лапу или жопу, и ему станет не до тебя!
– Хорошо, – улыбнулся отец, – Надеюсь, до этого не дойдёт, а так у нас на охоте олимпийский принцип – главное не результат, а участие в мероприятии. Ну, а твои крепкие руки и юношеский запал нам не помешают!
Ночью приснился какой-то очень сумбурный сон – сначала появились знакомые милые медведи из детских мультиков, которые такими же мультяшными голосами говорили, что они – мои друзья и просили их не убивать, затем по круглой арене колесили цирковые медведи в разноцветных костюмах с блёстками, а злой клоун, напоминающий дядю Беню, отчего-то стегал их по спине кнутом, и мишкам было очень больно. Под конец в сознании возник огромный скелет пещерного медведя из краеведческого музея города. Этот скелет внезапно оброс гипертрофированными мускулами и густой шерстью, раздулся до размеров Годзиллы и шёл по нашему городу, смахивая когтистой лапой многоэтажные дома и трубы котельных. Вот гигант уже завис над нашим домом, размахнулся и… ласково погладил меня по плечу, произнеся голосом папы: “ вставай, сын, нас ждут великие дела! На кухне твой любимый омлет с беконом и свежий кофе”…
***
Вот случай свёл, познакомился я с одним цирковым артистом. Да поехал с ними, недолго думая. По городкам, по ярмаркам. Водил медведей на цепи, с мужиками боролся. Весело! Медведей своих я любил, и они во мне силу чуяли, как бы за своего принимали, вроде старшого я у них был.
Тут новость страшная по нашему краю прошла. Объявился мол в наших лесах лютый медведь - людоед. Не то, что бабам по ягоды, по дорогам пройтись страшно – скотинкой брезгует, к человечинке пристрастился. Ни рогатина, ни ружьё огневое его не берут. По околицам шастает, весь люд по домам сидит. На мануфактуру в посёлок ходить уже никого ни по доброй и ни по недоброй воле не заманишь. Опять-таки ни дров из леса не завезёшь, ни товар не вывезешь. У немцев на мануфактуре простой, убытки великие терпят. Выписали они, значит, из Баварии охотника своего знаменитого. Шляпа у него лихая с пером, ружьё дорогое, заветное со стволом узорчатым. Сам гордый такой ходил, бахвалился, что в баварском лесу всех медведей подчистую извёл. Еле ноги потом унёс, говорил, ежель лошадь запряжённая поблизости не стояла, задрал бы и его. Не медведь это, а сам диавол в шкуре, что Бог в наказание на наши головы грешные послал.
Тут ко мне товарищ мой, цирковой артист то и подходит, говорит, твой мол черёд наступил, коль власть над медведями великую имеешь, то и этого осилишь. Я – поначалу в отказ. Я ж косолапого и ударить-то не могу – жалко. Не приходилось мне ещё души губить, ни лесные, ни человеческие. А он мне: немцы за шкуру его три тыщи целковых обещают, деньги великие! Зверюшек диковинных в Нижнем понакупим, а там и до Москвы недалеко! Такую гастроль закатим. Мишкам нашим кафтаны цветные сошьём – детвора со смеху кататься будет.
_____________________________________________________
