Облако пыли вылетевшее из щели, и последовавший за ним громкий хлопок ознаменовали конец целой эпохи, окончание дней покорности и ханженства, он ушел.
Вокруг собрались все кого я знала, мама, дядя с новой женой, обе сестры близняшки и брат, бедный, наверное страдает за всех в глубине души.Мама плакала, не понятно правда, от горя или от счастья, что всё наконец кончилось, седая в свои то годы, представить страшно чего она натерпелась, ведь многого я не могу знать, свою бабушку я видела лишь однажды, на похоронах, мне было тогда 6 лет, не помню всего что там происходило, только серое лицо матери, с застывшей гримасой отчаяния, и злорадную, откровенно желчную ухмылку его губах. даже не сомневаюсь что он ненавидел бабушку, последний оплот, последний островок спокойствия для матери. Он в полной мере начал править, буквально что не надевал себе корону, этот дом тихо вздыхал когда он засыпал, все его боялись, не считая разве что брата, излюбленного первенца, преемника, маленькой копии канонического самодура, домашнего тирана, патриарха.
Не представляю что сейчас у них на душе, дядя наверняка радуется и уже делит в голове оставшееся от его родителей жилье, в котором мы ютились в шестером, даже не так, ютились то мы вчетвером, в одной маленькой комнатке кладовке, его рабыни, надеящиеся на его снисходительность. Зачем мы были рождены? Почему именно так жить? Почему не уйти, далеко, где нас бы никогда не нашли. Абсурд, вздор. Теперь всё изменится, теперь всё станет иначе я уверена.
Биография, воспоминания, мемуары, это всё что его заботило, всё что он хотел создать, сажать деревья, строить дома, это не о нём. Никогда не заботился о детях, что уж говорить о жене. Жестокий, жесткий, самовлюбленный, он считал себя умнее всех нас, был умнее всех нас. О чем он вспоминал, знали вероятно всего два человека на всём свете, да и кому могут быть интересны его воспоминания, пусть лучше напишет о нас, о том как мы жили, о том как он создал гарем, но вместо шелков и золота осыпал нас укорами, и наказаниями. Первый раз он сделал мне больно в десять, за стакан воды, разбитый посреди комнаты, пощечина которую я никогда не забуду, и никогда не смогу простить, это было сродни предательству.
Книга захлопнута, пера нет в руке большой, застыла ухмылка на губах, глаза закатились, как он теперь беспомощен.
Я стерла снег с надгробия, столько лет прошло, перед глазами стоит эта ухмылка мертвеца, наигранные слезы родственников, соскользнувший с веревок гроб, это было ужасно. Ужасно мерзко. Теперь он здесь навсегда и бессилен над нами.
Он держал в своей железной рукавице всё, через месяц мы потеряли жилье, через год потеряли маму, через десять лет я потеряла сестру, что стало с братом я не знаю. После его смерти брат собрал все вещи, вскрыл тайник и исчез навсегда.
Не помню когда я стала одержима этой мыслью, дрова собраны, целая вязанка, канистра бензина, укладываю красиво, будто он сейчас смотрит и только и ждет, моей оплошности, криворукости, и рука занесена для удара. От жара костра могильная плита лопнула и распалась на две половины, он не заслужил этого куска мрамора, будет гореть долго, раз за разом в голове накатывают воспоминания, он был поглощен этой книгой, он потерял себя в ней, и никто не видел, не читал, не знал, о чем он хотел рассказать миру.
Одержимый безумец, даже после смерти он держит ее, будто в ней его душа. Лопата выгнулась от жесткости земли, но черенком мертвая хватка скелета была разорвана. Вот она, весит будто тонну...
Всё началось ночью, взрывом разорвало комнату родителей...
