Конец 60-х и начало 70-х годов прошлого века у тех, кто учился в институтах-университетах, ездил на картошку, в стройотряды или экспедиции, путешествовал по стране с компанией и палатками, прочно ассоциируется с гитарой.
І.
В те годы произошло возрождение гитары - этого ещё совсем недавно атрибута пошлости и цыганщины, символа малин и декаденствующих барышень. Произошла перезагрузка, как теперь бы сказали, поменялись аудитория и репертуар. Теперь этот довольно хрупкий инструмент вновь стал обладать в умелых руках удивительной магией притяжения внимания к звонким струнам, демократический звук которых везде – в комнате общежития, в вагоне, на берегу озера или в горах, всегда «осколком эха пронзит тугую высь», обяжет улыбнуться, помечтать, теснее прижаться к подруге.
"Перевесь подальше ключи,
Адрес поменяй, поменяй,
А теперь подольше молчи,
Это для меня".
Это она, гитара, заставит тряхнуть хмельной головой, вспомнить былое, прошлую жизнь, поле-ветер-огоньки; сдвинет брови подпевающих, когда речь о недавней войне и настоящих героях. Или утешала:
"Придут другие времена, мой друг –
Ты верь в дорогу!"
ІІ.
Когда я научился брать квадрат на семиструнке, потом освоил бой восьмёркой и стал осуществлять более-менее плавные переходы, я вырос в глазах своего факультета; теперь вход для меня в любую комнату университетской общаги стал открыт чуть ли не круглосуточно. Дни рождений сменяли государственные праздники, но даже в несытые те времена общая сковорода с жареной картошкой стояла на втором месте – после меня и моей гитары. Подсказывают, что популярность бардовской песни – так назвали жанр, росла ещё за счёт абсолютной простоты текстов, мастерства аккомпаниатора и голосов исполнителей.
Ещё за счёт некоторой неожиданной свободы - до сих пор помню тексты "Пилигримов" полузапрещённого И. Бродского и вот А.Галича:
""Покупал столичную лично я,
Чтоб совсем с ума не двинуться.
Истопник сказал, мол, столичная
Очень хороша от вируса!"
ІІІ.
Рядом с бардовской песней существовали Кристалинская и Лев Барашков, Мондрус и Магомаев со своим замечательным лирическим репертуаром. Однако гитара и живой звук были вне конкуренции. Я объясняю свою, например, востребованность, только отсутствием у моих ровесников аудионосителей, и, хотя и растущей популярности самодеятельных отечественных исполнителей, но всё же оставленных партией и правительством в тени. Пение авторских песен не запрещали. Но и не приветствовали, и, естественно, не тиражировали. Это я вспоминаю концерты кумиров тех лет, например, в университетском клубе на 500 мест, в котором стояли расплющенными 1500.
Ну, а чему может научить советскую молодёжь, скажем, такое:
"Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот стоят у постели моей кредиторы
Молчаливые: Вера, Надежда, Любовь".
Вот где здесь призыв ударно трудиться и настойчиво овладевать, где?
IV.
Только теперь я понимаю, что на меня и таких как я была возложена часть важной народно-хозяйственной и партийно-правительственной задачи – бескорыстно и безвозмездно донести до моих ровесников весь фантастический по размерам, романтический и яркий по содержанию, милый по смыслу, востребованный миллионами, но чуть не исчезнувший по дороге к коммунизму океан песен, написанных блестящими поэтами и выдающимися композиторами.
К чему это я?
Галичу - День рождения.
