Следователь Ниточкин в который раз устало вытер уже мокрым платком вспотевшее лицо и шею. В кабинете стояла духота, на кондиционеры начальство не спешило расщедриваться. Скинуло с барского плеча вентилятор и на этом все. Следователя ноги кормят, мол, нечего в кабинете отираться. Рубашка давно прилипла к телу и начинала изрядно попахивать тяжелым трудовым днем, тревожа не на шутку ольфакторные рецепторы, ужасно чесалась спина. Следовательская филейная часть под дешевыми полиэстеровыми китайскими брюками тоже нестерпимо чесалась. Ниточкин страдальчески вздохнул. Сколько его еще ждать, этого адвоката?
Подозреваемый Виталий Маслёнкин закинул ногу на ногу и чувствовал себя в общем-то неплохо. Помогла семейная репутация. Хоть попался он впервые и по глупости, но в семье его давно просветили, что идет он по уважаемой статье, за воровство, если не сдаст подельников, то как прибудет на зону, будет ему всеобщий почет и уважение. Поэтому вел себя Виталий Маслёнкин, безработный, 23-х лет от роду нахально, вызывающе, мысленно примеряя воровскую корону и ответственность за общак. Потребовал адвоката, закурить и позвонить маме, ОльгеИванне, которую знало все управление, потому как была она «мама-в-законе».
Все сыновья ОльгиИванны, Саня Крашеный, Лёха Рябой, а теперь и Виталя, пока еще просто Виталя Маслёнкин, без прозвания, имели за плечами проблемы с законом. Отец семейства Маслёнкиных, железнодорожный обходчик, помер дурной смертью 20 лет назад, когда уснул пьяный на сортировочной железнодорожной станции. Так его товарняк и переехал. Виталик отца не помнил, а за авторитета в семье держал старшего брата, Саню, который как раз в ту пору откинулся, освободился, то есть и принял на себя ответственность за семью.
Когда за разбой и поножовщину Саню снова отправили на Север, на его место заступил Лёха, который был не так лих, как брат и занимался угоном иномарок. Тем семья Маслёнкиных и пробавлялась. ОльгаИванна получала пособие по потере кормильца. Потому как сама ни дня не работала. У неё была твердая позиция-не для того я сыновей троих рожала, чтобы спину на дядю гнуть. Поэтому и своих парней она воспитывала так, чтобы хочешь-не хочешь, а деньги в семье были.
Саня и Лёха оказались сильными, дерзкими, наглыми, а младший, Виталя, какой-то простак, слабохарактерный, по мнению матери. Все в облаках летал, да с собаками возился. Любил собак всяких без разбора, любую дворнягу домой тащил. Только мать оставлять их не разрешала. Как Виталя в школу-ОльгаИванна блохастого за шкирятник цап и на помойку. Вот еще, корми да убирай за ним! Так и остался Виталя без собаки.
Когда из армии вернулся, тут и Лёху посадили, а Сане еще четыре года осталось куковать на нарах. ОльгаИванна, понятное дело на него сразу насела, неси, давай деньги в семью. Мать корми, паршивец, зря я, тебя, оглоеда, рожала, муки принимала! Сунулся Виталя туда, сюда, нигде его не берут, даже грузчиком. Как услышат фамилию Маслёнкин, так гонят поганой метлой. Семейная репутация! Помыкался Виталя и пристроился к дружкам братневым. На первом же серьезном деле и погорел.
А теперь вот, сидит и задыхается на крепленой к полу табуретке перед воняющим следователем Ниточкиным и осознает наступление неизбежного. А куда деваться? Семейная репутация! Старший брат сидит, средний сидит и младшему туда дорога. Интересно, будут ли собаки на зоне? Кошки-то ясное дело, они везде есть. Но вот собаки…
Распахнулась обшарпанная дверь и со струей свежего воздуха в кабинет широко шагнул предваряемый потоком дорогого селективного парфюма известный адвокат, Баджиев Анвар Джафарович.
- Ниточкин! Приветствую! А ты всë ещë капитан? В сорок-то лет? – довольно хохотнул Баджиев, моментально узрев на спинке форму с капитанскими погонами.
- По делу к нам, Анвар Джафарович или соскучился? – вяло отшутился Ниточкин
- По делу, дорогой, конечно, по делу. Вон оно, дело моë, у тебя в кабинете сидит. – кивнул адвокат.
- Маслёнкин?! – не поверил следователь. Да и в самом деле, откуда у нищей семьи деньги на такого адвоката?
- Он самый! За него сам знаешь кто платит. – многозначительно поднял холеный палец с розовым отполированным ногтем адвокат.
«А кто? Неужели из общака? Братаны помогают!» - с нежностью подумал Виталя. Вот она, семейная репутация!
Анвар Джафарович распахнул сшитый вручную пиджак на шелковой подкладке и уселся на раздолбанном диване в углу кабинета, на котором в трудные времена часто оставался ночевать Ниточкин. Адвокат потянул носом воздух.
- Чем это у тебя тут пахнет? Капитан, помер тут кто-то что ли? – настороженно спросил он.
- Ага, я. Чуть не помер, пока тебя ждал. – снова неудачно отшутился Ниточкин.
- Да нет, точно помер. Крыса может где забилась. – и Анвар Джафарович приложил к крючковатому носу надушенный платок. – Давай скорее, что ли. Ты меня не первый год знаешь. Я твое дело на раз развалю. Он несудимый, пальцев его ни на Макарове, ни на витрине не нашли. На камерах контактов его с грабителями нет. Я тебе пять свидетелей приведу, которые скажут, что шел он в тот ювелирный маме подарок купить на день рождения и попал под замес. Прокуратура не подпишет такое, зачем им клоунами себя выставлять. Давай по-хорошему разбежимся, а то дышать невозможно уже.
Ниточкин снова вздохнул и зашуршал листами дела.
- Нет, Джафарович, не пойдет. Грабителей этих он с малолетства знает, дружки братьев его, отпечатков и контактов нет, потому что на стрёме стоял. И я тебе пять свидетелей приведу, которые подтвердят это. День рождения у мамы его в январе, а эпизод маем числится. И чего бы неработающему нищему Виталику в том ювелирном делать? Так что подпишет прокуратура, не сомневайся. К тому же семейная репутация!
- Подумаешь, репутация! – закипятился адвокат. – Вам бы людей ни за что сажать, а как же презумпция невиновности?
- Ой, только ты мне про это не рассказывай! – огрызнулся Ниточкин. – Я тебя тоже не первый год знаю.
Обе стороны выдохнули и замолчали, готовясь ко второму этапу пикировки. Никто не хотел уступать. Сидящий на табурете Виталик заёрзал и завертел головой. Садиться ему никак не хотелось, несмотря на семейную репутацию. Однако, что делать на воле он тоже не понимал.
- Анвар, ну ты подумай, отмажешь ты его сейчас, а через месяц я его все равно возьму. – нашелся Ниточкин.
- А это бабка надвое сказала. – усмехнулся адвокат. – Ты вон Абдурахмана пять лет взять не мог, пока он на бабах не погорел.
- Ну ведь взял же! – спокойно урезонил его следователь. – И сидит теперь твой Абдурахман крепко и еще долго сидеть будет.
- Уведи клиента моего, есть разговор. – нашелся вдруг адвокат.
Когда конвойный увел ничего не понимающего Виталю в камеру, адвокат встал, легко приподнял прикрученный табурет, приставил к следовательскому столу и взгромоздился на него, поставив локти прямо на лежащие папки дел.
- Вань, ну чего ты ерепенишься? Отпусти его. Сам же все понимаешь. Наш он. – ласково заговорил он, заглядывая в лицо следователю внезапно пожелтевшими глазами.
- Нет, Анвар. Не могу, и не проси. Хороший он парень. Собак любит. Мамашу свою беспутную. Он ведь и правда с того налета на ювелирный хотел ей подарок сделать. – покачал головой Ниточкин, опуская голову.
- Вань, ты же знаешь, чему быть-того не миновать. Он должен через два года застрелить в баре сына губернатора. Именно он. Так нам для дела надо, у него хорошая семейная репутация, а значит сейчас он должен быть на свободе. - продолжил увещевать Анвар Джафарович.
- Анвар, если я его отпущу, значит все напрасно, понимаешь? Значит сижу я здесь зря. Я же спасать их должен, души их живые спасать. У кого они есть, у кого хоть что-то человеческое осталось. – и он поднял на адвоката огромные, внезапно небесно-прекрасные голубые глаза.
Адвокат покривил лицо, поморщился, пытаясь откинуться на спинку, которой не оказалось, а потом надулся, нахохлился, как большой серый индюк.
- Странный у нас с тобой разговор выходит, Иван. Вроде как ты мент продажный, а я- адвокат, я должен людей спасать. Не допускать вашего ментовского произвола. Про презумпцию ему тут талдычу. Тем более, договор есть. И заключен он повыше наших голов. Ну?
Ниточкин встал из-за стола и с удовольствием отлепил от себя прилипшую рубашку и ненавистные брюки.
- Фу, - замахал платком адвокат. - Это ты что ли так воняешь? Ну ты даешь! Совсем заработался! Может отпуск возьмешь? Нельзя себя так загонять!
Следователь заходил крупными шагами по кабинету, распространяя вокруг себя невыносимый запах, так будоражащий чувствительный нос Анвара Джафаровича. Внезапно он остановился и посмотрел в открытое настежь окно.
- А знаешь, я знаю, чего мне так плохо, а тебе так хорошо. - сказал он строго.
- Чего? – заинтересовался адвокат и завертелся на табурете.
- А потому что здесь сейчас всё, как там, у тебя дома. Жарко, мутно и все гнут своё, любыми способами. Лишь бы своё получить. И все вы такие чистые снаружи, холеные, успешные. Да? – Ниточкин наклонился к нему близко-близко – И пахнете хорошо, потому что ничего на себя не берете. Всё чужими руками, как ваш начальник заповедовал. Вы всегда хорошо пахнете. Это мы здесь с людьми бок о бок, ради людей, себя не жалеем, на всё идем ради них. Поэтому и капитан в сорок лет. Поэтому и воняю.
Ниточкин заметался по кабинету.
-Дело, говоришь, развалишь? А хрен тебе. Ментовской произвол? Мент я, говоришь, продажный? - Ниточкин подбежал к столу и выхватил папку с делом, которая вспыхнула голубым пламенем прямо у него в руках. – Всё! Вот тебе и отпечатки на витрине и на оружии, и свидетель, который видел, как они за полчаса до налета в одну машину садились и биллинг его телефона, где они сговаривались. Сядет Виталя. На пять лет минимум сядет. Хрен вам. Никакого сына губернатора не застрелит. Вот так!
Новенька папка приземлилась на стол прямо перед носом Анвара. Адвокат махнул платком, вздохнул, встал и аккуратно поставил табурет на место.
- Ой, умеешь ты, Ваня проблемы создавать себе и окружающим. Где теперь такого идеального исполнителя искать? У него же репутация! Ладно, после драки, как говорится…Пойду я, бывай.
Он выплыл в дверь, а потом и на улицу, где его ждал сверкающий Мерседес. Ниточкин выдохнул и вышел следом во двор. Зной ушел, небо заволокло лиловой тучей, которая бывает только жарким летом, когда внезапно прорывается мощным теплым ливнем. Ниточкин зашел в густые жасминовые кусты и снял рубашку. Он с наслаждением расправил рвущиеся наружу крылья, из-за которых ужасно чесалась спина и с удовольствием подставил дождю лицо. Вокруг пахло жасмином, летней свежей листвой, развернувшейся навстречу спасительной влаге. Везде была чистота и благоухание. Ниточкину было совершенно не стыдно от того, что он воспользовался силой и подделал улики, он знал, что Виталя Маслёнкин, отсидев 5 лет, вернется на волю и посвятит свою жизнь собакам, станет автором уникальной системы дрессировки собак-спасателей, которые спасут миллионы жизней. Ради этого стоило нарушить тысячелетний договор между ангелами и демонами и повредить семейной репутации.
