В камеру завели новенького.
Продольный при этом добавил:
— Глухонемой он… Вы с ним поаккуратнее…
Вот это да! Ну что же, будем общаться записочками.
Новенького звали Макс, было ему 27 лет, статья какая-то компьютерная. Был он женат, жена тоже глухонемая, а вот дочка родилась здоровой.
Внешне Макс был обычный нормальный парень. Но в силу своих особенностей, в жизни камеры активного участия не принимал. В основном лежал на своей шконке, читал, время от времени по возможности делал физические упражнения: отжимался, приседал, качал пресс.
По пятницам утром была не обычная проверка, а покарточная – каждый арестант должен был назвать свои ФИО, дату рождения и статью. Продольный при этом сверялся со своими карточками.
Наступила пятница. Вся камера вышла на продол. Стоим, руки за спину. Арестанты проговаривали свои привычные скороговорки.
Дошла очередь и до Макса. Макс молчал. Продольный оторвался от своих карточек и вопросительно поднял глаза на Макса.
Продольный занервничал. Видимо, в его голове пронеслась опасная мысль – а не бунт ли это начинается?
Продольный все-таки решил действовать по правилам дипломатии:
— Вам что, особое приглашение нужно?
Арестанты с интересом ждали развития событий.
И тут встрял наш юморист Муха-таджик:
— Старший, он молчит, потому что 51-ю взял!
1. Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.)
Арестанты попадали от хохота. Еле в себя пришли…
Второй сотрудник что-то шепнул на ухо первому. Тот понимающе кивнул головой:
Зашли и еще долго обсуждали Мухин экспромпт. Муха был герой дня. Максу записочкой объяснили ситуацию, он тоже улыбался.
Постепенно Макса стали втягивать во внутрикамерные развлечения. Создалась группа из трех человек – любителей поиграть в карты. Пригласили и Макса, который с удовольствием принимал участие в игре.
Играли поздно ночью, часов с двух до пяти, коротая время "зелёной", без ставок. Я подремывал, но периодически просыпался, когда картежники очень уж активно обсуждали ход игры или хохотали.
Удивительно, но Макс тоже потихонечку начал посмеиваться и у него даже проскакивали звуки, отдаленно напоминающие слова.
Потом наши с Максом пути разошлись, но месяцев через семь я встретил его в привратке, на пути в суд, как старого знакомого. Его сокамерники с гордостью продемонстрировали, как Макс мог самостоятельно произносить несколько слов.
Такая вот тюремная социализация и терапия.
