Авторский рассказ + Черная Магия

Предыстория моего персонажа, созданного для ваншота в сеттинге Эберрона, окончание. Первая часть. Вторая часть.

Аккуратно скинув обувь перед входом, Мирош, чувствуя босыми ногами холод каменных плит, вступил в ритуальный зал, держа плачущего ребёнка на руках перед собой. С первым шагом он начал заученный речитатив. Звучание его голоса странным образом сплеталось с криками младенца, поднималось к потолку, отражалось от стен и заставляло тени в углах трепетать в такт произнесённым словам:

– Eminod te eminod, ad imhi duoq opte, ad imhi mestatepot enidimrppo ocisimni omse, ad imhi mestatepot idreneg serup inmohse te isala atercusar etrer te icle, ni iterdu od itbi nuch nimegunas te nach nermac, auqe set xe em, reit ni orbev ome te da tanulovtem sertvam!

С последними словами, поднявшимися к сводам зала, Мирош положил младенца на каменный алтарь. Подвал погрузился в тишину. Звуки детского плача так долго терзали его слух, что, когда они, наконец-то, затихли, Мирош не смог сдержать облегчённого вздоха. Подняв глаза, он увидел, что стены отдалились, скрытые колышущейся пеленой густой тени, сочившейся из налившихся темнотой символов, покрывавших пол, стены и потолок подвала. Ребёнок открывал рот, но ни звука не слетало с его губ: тени, казалось, склонялись к алтарю и тут же отдёргивались, с наслаждением выпивая крик раньше, чем он успевал родиться. Мирошу показалось, что где-то за гранью слуха ему чудится чьё-то жадное, голодное, влажное причмокивание. Опустив руку за пазуху, он достал из закреплённых под камзолом кожаных ножен грубо выточенный костяной клинок. Как и всё остальное, необходимое для ритуала, Мирош сделал его собственноручно, вымачивая в собственной крови и нашёптывая молитвы с каждым движением резца. Только такой клинок подходил для задуманного – по-настоящему его, напитанный силой его плоти и крови, заговорённый им и не знавший других рук. Взяв костяной кинжал обеими руками, Мирош ещё раз окинул мысленным взором сделанные приготовления и не нашёл в них изъяна. Лезвие поднялось вверх:

– Coh mucifiricas opr et iocaf, inve da em!

Кинжал вонзился в грудь корчащегося на алтаре младенца. В следующую секунду Мирошу показалось, что он ослеп: вместо крови в стороны брызнула густая, маслянистая темнота, мгновенно поглотившая зал, скрывшая отблески факельного огня и, казалось, растворившая саму ткань мироздания. Усилием воли он подавил поднимающуюся панику: не время для сомнений, пути назад нет. В следующее мгновение Мирош осознал, что может как-то воспринимать окружающее пространство: в чернильной темноте, затопившей мир, стали проступать ещё более чёрные подрагивающие линии. Он увидел, что от пола остался лишь небольшой кусочек под его ногами, а в стороны расстилается пустота, в которой плавали, плавясь, сливаясь друг с другом и распадаясь обратно, символы, нанесённые им на стены и пол ритуального зала. И тут он почувствовал это: тяжёлое, давящее ощущение чужого внимания, ватным одеялом упавшее на плечи. Не слова, но наполненные смыслом образы вспыхнули в его сознании:

ЖИВОЕ-СУЩЕСТВУЮЩЕЕ? ЗВАТЬ. ГРОМКИЙ. АГОНИЯ. ВКУСНО. ИНТЕРЕСНЫЙ. ЖЕЛАНИЕ-ПЛАТА? ОБМЕН?

– Я хочу овладеть магической силой! Хочу знать мысли людей! Хочу иметь власть над ними! Плата отдана, я хочу заключить сделку!

КРОВЬ БОЛЬШОЙ. БОЛЬ. МАЛЫЙ ДОСТАТОЧНЫЙ. СМЕШНОЙ. СМЕШНОЙ. ГОЛОД. ДАВНО. БЛАГОДАРНОСТЬ. ОБМЕН-ДОГОВОР ДА. СИЛА ДА. ВЛАСТЬ ДА. СМЕШНОЙ.

– Я… что это значит? Ты согласен дать мне часть своей силы? Почему тебе смешно?

СМЕШНОЙ-ГЛУПЫЙ. МАЛЕНЬКИЙ ТЫ-ОТРОСТОК КРОВЬ НЕТ-СМЕРТЬ. ГЛУПЫЙ. СМЕШНОЙ. ВКУСНО-ДА. БЛАГОДАРНОСТЬ-ДА. ДОГОВОР-ДА. СИЛА-ДА.

– Я не понимаю! Ты о ребёнке? Ты хочешь сказать, его можно было не убивать?

ДВИЖЕНИЕ-РОСТ ВЛАСТЬ ДОГОВОР СИЛА-ДА.

Пустота вокруг взорвалась водоворотом звуков и движения, обрушившимся на сознание Мироша снежной лавиной. Пытаясь зажать ладонями уши, царапая лицо, он упал на пол. Тело били судороги, спазмы вхолостую выворачивали желудок, изо рта потекла желтоватая вода с красными нитями крови – кажется, он прикусил себе язык. Не меньше часа прошло, прежде чем Мирош смог, пошатываясь, как пьяный, подняться на ноги. Подвал снова стал таким, как раньше. Руническая вязь на полу и стенах никуда не пропала, но… изменилась. Из неё, кажется, ушла вся магия – теперь это были просто выбитые в камне знаки, измазанные чем-то бурым. В голове мелькнула вялая мысль: разве могла кровь затечь на потолок? Взгляд упал на алтарь. В сухой каменной чаше лежал крошечный скелетик с просунутым между рёбер костяным кинжалом. Стоило коснуться его рукояти, как лезвие с тихим хрустом осыпалось пылью. Что всё это значит? Можно было не убивать младенца, было достаточно небольшого количества крови? Но, кажется, сущность, ответившая на зов, была довольна? Значит, всё получилось?

Краем глаза Мирош уловил движение в углу зала. Из сгустившихся на мгновение теней в круг света выскользнуло невысокое существо, напоминающее гибрид человека, ящерицы и диковинного насекомого: покрытое зеленоватой чешуёй тело, длинный змеиный хвост, мощные лапы, заканчивающиеся трёхпалой стопой с костяной шпорой, и угрожающе поднятые перед собой «руки» с длинными когтями. Голову венчала пара загнутых назад рогов, половину морды занимали чёрные фасеточные глаза, под которыми щерилась в оскале широкая пасть, полная острых зубов. Мирош, едва державшийся на ногах, попытался встать в защитную стойку.

– Человек бояться нет, – голос странного гостя напоминал звук гальки, пересыпающейся в ведре со змеями. – Ты рассмешить, ты очень вкусный кормить – он подарки! Теперь я человек всегда служить. Я помогать. Я защищать. Ты звать – я приходить. Могу невидный быть. Могу маленький быть. Приказывай.

– З…занятно. Мне отдали тебя в подарок, потому что я рассмешил и накормил… его? Ты теперь мой слуга?

– Приказывай. Я делать. Я убивать. Ещё дарить тебе это.

Запустив лапу в раскрывшуюся на животе влажную кожистую складку, существо с усилием вытянуло толстую книгу и протянуло Мирошу. Чёрная обложка со странным символом, напоминающим пожирающую свой хвост змею, объятую пламенем, казалась тёплой и немного пульсировала, будто под ней скрывались не страницы, а живое, медленно бьющееся сердце.

– Ты учиться, расти, потом сам писать. Книга хранить магия, книга учить магия. Книга служить, я служить.

Мирош понял, что для одной ночи с него более чем достаточно новых впечатлений. Мысли путались, в ушах стучала кровь, а перед глазами то и дело мелькали багряные всполохи, раскрашивая фигуру гостя в совсем уж фантасмагоричные цвета.

– Говоришь, можешь становиться невидным? Невидимым, то есть? Слушай первый приказ: возьми эти кости и выбрось их из дома. Унеси за несколько кварталов, брось в канаву и забросай мусором. Тебя не должны заметить. Потом возвращайся и жди, пока я проснусь.

Существо кивнуло, махнуло хвостом и… растворилось в воздухе. Сосредоточившись, Мирош смог заметить слабую рябь, скользнувшую в направлении алтаря. Кости исчезли, дверь подвала приоткрылась и снова закрылась. Мирош, прихрамывая, пошёл следом. Нужно было отдохнуть… и хорошенько подумать.

Следующие несколько дней выдались особенно непростыми. Мирош закрыл лавку, чтобы надоедливые посетители не мешали исследованию новых возможностей, и с головой погрузился в изучение чёрной книги. Магические способности мужчины многократно усилились, хоть и претерпели немалые изменения. Послушный его воле, с ладони легко срывался сгусток уплотнённого воздуха, летевший точно в цель. По мановению руки возникали иллюзии, в точности имитирующие самого Мироша, его жутковатого слугу или предметы обстановки, а однажды, сосредоточившись, ему удалось даже стать невидимым. Домашние артефакты, наконец, стали подчиняться без прежних усилий. Жаль лишь, пока полноценно колдовать удавалось совсем недолго: два, от силы три заклятья, и навалившаяся слабость путала мысли, мешая сосредоточиться на чём-то более сложном, чем самые простые фокусы. Но книга говорила, что чем больше он будет тренироваться, тем сильнее станут его чары, и тем дольше он сможет их поддерживать.

Хуже было ночами. Мирош оттягивал момент засыпания, как мог. Стоило сомкнуть веки, как ощущение заинтересованного взгляда начинало сверлить лопатки. Он бежал длинными, тёмными коридорами, выложенными сырыми, прогнившими досками, миновал дверные проёмы, за которыми перекатывались волны непроглядной темноты, перепрыгивал проломы, заполненные шевелящейся массой глаз и щупалец, уворачивался от свисающих с низкого потолка тяжей зеленоватой слизи, начинавших раскачиваться при его приближении… Иногда до него снова доносились слова-образы: СМЕШНОЙ. МАЛЕНЬКИЙ. УБЕЖАТЬ НЕТ. ДОГОВОР СИЛА ДА. СМЕШНОЙ. Он с криком вскакивал с промокшей от пота постели, встречая немигающий взгляд застывшего в углу или повисшего на потолочной балке слуги. Мирошу не нравилось быть персональной игрушкой какой-то сущности, пусть даже, без сомнения, великой и по-своему благоволящей ему, но он понимал, что в его ситуации выбор был невелик. Ничто в этом мире не даётся бесплатно.

На первых страницах он встретил набросок существа, называвшего себя его слугой: это был квазит, мелкий демонёнок. Довольно слабая, не отличающаяся большим умом, но послушная тварь, слишком ничтожная по меркам мира демонов, чтобы иметь собственное имя. Благословение Великого – так Мирош решил называть про себя сущность, откликнувшуюся на его призыв – делало этого квазита гораздо сильнее и быстрее своих сородичей. Распахнув пасть, полную ядовитых клыков, слуга мог издавать беззвучный крик, наводящий такой ужас, что Мирош, испытав на себе его действие, добрый час не мог прийти в себя. Шкура, покрытая заходящими друг на друга мелкими чешуйками, плохо поддавалась лезвию ножа. Кроме того, как Мирош выяснил опытным путём, усилием воли он мог на короткое время делать слугу почти невосприимчивым к огню, кислоте и холоду. Если придётся сражаться с кем-то, наделённым магическими способностями, это может быть полезным. А в том, что рано или поздно драться с кем-то придётся, он был абсолютно уверен. Люди не могли осознать грандиозность проведённого им ритуала. Принятый в их обществе свод правил не позволял им адекватно воспринимать реальность, затмевая доводы разума, пусть даже сами они нарушали эти правила ежедневно. Мирошу казалось это очевидным: если ты требуешь от других исполнения «законов морали», то должен сам следовать им неукоснительно! Не должно быть деления на зло малое и большое, нельзя снисходительно относиться к ворам и насильникам, но возмущённо вскидывать брови, узнав о принесённом в жертву младенце, которого добровольно продала собственная мать. Или, иначе говоря, если ты не абсолютно праведен, то какое имеешь право обвинять в неправедности прочих? Ложь и жалкое стремление к самообману, то самое желание казаться в собственных глазах «хорошим» Мирош ненавидел в людях едва ли не больше всего на свете. Нужно стать сильнее, нужно набраться опыта, чтобы в нужный момент во всеоружии встретить любого «борца со злом», который придёт по его душу.

За ним и правда пришли, и, увы, гораздо раньше, чем рассчитывал Мирош. Стук в дверь, раздавшийся вскоре после полуночи спустя неполную неделю после завершения ритуала, вырвал мужчину из очередного вязкого кошмара – бесконечные коридоры, гнилые стены, капающая с потолка жирная грязь… Тяжело дыша, Мирош сел в кровати, прислушиваясь. Стук повторился – требовательный, настойчивый. Так стучат те, кто уверен, что имеет право ворваться в чужой дом посреди ночи, схватить, кого захотят, и, невзирая на попытки сопротивления, потащить на «праведный суд».

– Открывай, именем закона! Открывай дверь, чернокнижник поганый, пока мы не спалили твоё логово вместе с тобой!

Мирош мысленно подозвал слугу – в последние дни это получалось всё легче – и положил ладонь ему на загривок.

– Стань невидимым, превратись в летучую мышь и выгляни в окно над дверью. Я буду смотреть твоими глазами.

Квазит понятливо моргнул, контуры тела поплыли, и вот уже перед кроватью висит, потешно трепеща несоразмерно крупными для худенького тельца крыльями, чёрный нетопырь. Тварь беззвучной тенью метнулась по коридорам ко входу, сливаясь с темнотой. Мирош неподвижно застыл на краю кровати. Сейчас он был особенно уязвим, но вход в дом был только один, и никто не мог добраться незамеченным до ослепшего и оглохшего для всех начинающего колдуна.

Слуга завис в воздухе перед небольшим, забранным цветным витражом, окошком, в ясные дни бросавшим яркие солнечные зайчики в лица случайным прохожим. Мирош напрягся, вглядываясь в ночную темноту, прозрачную для глаз квазита. Пятеро, одеты в форму городской стражи. Стоят расслаблено, но дверь блокируют грамотно: мимо не пробежать, заметят. А дальше дело техники: эти молодчики явно не для красоты таскают здоровенные алебарды.

Разрывая связь с сознанием слуги, Мирош бросился в рабочий кабинет, на ходу натягивая дорожный костюм. Жаль, но, похоже, с домом, как и с большей частью сбережений, придётся проститься. Много на себе не унести: горсть золота, бесценный гримуар да пару кинжалов на случай, если дело всё же дойдёт до драки, а новые умения вдруг откажут. Ворча под нос, Мирош стянул сапоги и отправил их вслед за остальными вещами в дорожный мешок – стук каблуков мог выдать его замысел раньше времени. Так, что ещё осталось?..

– Ломай дверь, ребята! За живого, поди, премию дадут! – раздался приглушённый расстоянием молодой голос. Тяжёлый удар поднял облачка пыли с потолочных балок.

Проклятые варвары! Чёртовы идиоты, неспособные видеть дальше собственного носа! Столько бесценных книг… Надеюсь, у них хватит ума не входить сюда с факелами. Мирош достал из небольшого поясного кошеля стеклянную баночку с притёртой крышкой, осторожно встряхнул и извлёк из неё крупного мёртвого паука. Из другого флакона капнул сверху тяжёлую, тягучую чёрную каплю, растёкшуюся по скрюченным высохшим лапкам, энергично растёр крошечный трупик между ладонями и, почти касаясь носом получившейся кашицы, глубоко вдохнул:

– Ad ihmi eanara itacen!

Мирош почувствовал, что с каждым шагом ноги чуть прилипают к полу. Теперь, сосредоточившись, он сможет ходить по любой поверхности, как по ровному полу. Легко разбежавшись, он вскочил на стену и, справившись с секундным головокружением, уверенно двинулся вперёд, через несколько шагов переместившись на потолок. Благословен будь мастер, сделавший комнаты в этом доме такими высокими – добрых два человеческих роста! Слуга превратился на этот раз в подобие раздутой гигантской многоножки. Торопясь поспеть за хозяином, он цеплялся крошечными коготками за податливую древесину, бодро пощёлкивая сочленениями хитиновых лапок.

Мирош успел как раз вовремя: едва он затаился в тени под потолком над входной дверью, как та с грохотом упала внутрь, а следом ввалились запыхавшиеся стражники в количестве трёх штук. Ещё двое довольно гоготали снаружи, едва не показывая пальцами на недостаточно ловких коллег. Похоже, никто из них не относился к заданию серьёзно.

Костеря друг друга и «проклятого колдунишку», на чём свет стоит, слуги закона, наконец, поднялись на ноги и, громко окликая Мироша, двинулись в глубину дома. До него донёсся обрывок разговора:

– Вар, ну ты глянь, а! Сколько книжонок ентот убивца недоделанный понабрал. Стока читать, так ясен хрен, голова опухнет.

– Дурак ты, Маржа! Гляди в оба, ну как колданёт тебе прям в лоб, и будешь до конца жизни ходить с лосиными рогами да траву жрать.

– Сам ты с рогами будешь, вот наведаюсь к твоей бабе, пока ты в карауле! А шо с энтими книжонками сделают? Поди, запалить тут всё к такой-то матери, шоб неповадно было пакостью всякой заниматься?

– Я тебе запалю! Я тебе так запалю, неделю будешь дым из жопы пускать! Как колдуна спалят, так тут всё, как его… Нацизируют, во. Стал быть, шоб воно общее было, понял?

Мирош с трудом поборол желание сплюнуть. Кретины с мозолью от сапогов вместо мозгов, причём одной на двоих! Где только таких берут, или, может, их специально выводят, под нужды стражи? Он осторожно выглянул в окно. Оставшаяся на улице парочка лениво опиралась на алебарды, не спуская, впрочем, взгляда со входной двери. Мирош потянул за незримую ниточку, связывавшую его со слугой:

– Ты! Обернись мышью. Вылетишь на улицу, покажись издалека этим идиотам, отвлеки. По возможности, не убивай. Как только я окажусь снаружи, снова скройся с глаз и возвращайся ко мне.

Согласно пискнув, квазит дёрнулся всем телом. Лишние лапки втянулись, тело покрылось густой, короткой шерстью, снова распахнулись нетопыриные крылья, и он метнулся на улицу. Немедленно раздались крики:

– Видел, видел?!

– Ишь ты, пакость-то какая! Небось ентого колдуна сподручный!

– Бей его, бей, может это сам колдун и есть, твариной обернулся!

– Туда, туда полетел!

Мирош, усмехнувшись, поправил на боку сумку с ингредиентами для особенно сложных заклинаний, и выскользнул в дверной проём. Пригибаясь, переходя из тени в тень, он обогнул дом, проворно перебирая по шершавой стене ступнями и ладонями. Найдя тихий проулок, мужчина спустился на землю и облегчённо перевёл дух – могло быть хуже. Перед лицом, заслоняя тусклый свет далёкого фонаря, возникла крылатая тень – вернулся слуга. Мирош вытащил из мешка и натянул дорожные сапоги:

– Что ж, кажется, нас тут больше ничего не держит.

– Что, думал, удрал? Обвёл этих дуралеев вокруг пальца, а? Все вы такие, дрожите за свою шкуру, а поворошить палкой в вашем гнезде, так сразу бежите прятаться, где потемнее.

Мирош аж подпрыгнул на месте от неожиданности, квазит распахнул крылья и угрожающе зашипел. Мужчина узнал этот голос – старый халфлинг, лекарь, приходивший осматривать… как же её звали, Лина, кажется?

– Что, страшно? Я ведь поговорил с ней, с девочкой твоей. На улице её нашли, порезали сильно, да нашлись добрые люди, дотащили до меня. Как она в себя пришла, так и поговорил. Думал, заплати, и всё, душа твоя, твори с ней, что хочешь? Небось, сам потом на неё и навёл, чтобы деньги тебе обратно принесли!

Мирош взял себя в руки. Даже если это конец – ну, по крайней мере, стоит встретить его достойно.

– Может, покажешься для начала? Не хочу говорить с тем, кого не вижу.

– Может, и покажусь. А может…

Коротко свистнуло, и Мирош, падая на землю, понял, что левая нога отказалась ему служить. Арбалетный болт, вылетевший из темноты, вонзился в тельце метнувшегося на помощь жалобно пискнувшего квазита, успевшего обхватить ногу Мироша, и погрузился в голенище сапога.

– Так-то оно надёжнее будет. А то ишь, шустрый какой, по стенам бегать…

В проулке с тихим хлопком зажёгся неяркий желтоватый огонёк, и от стены отделилась невысокая тень. Старый лекарь, сжимавший в опущенной руке маслянисто блеснувший арбалет, хромая, подошёл к лежащему на земле Мирошу.

– Ты не смотри, что я старый – в своё-то время я ого-го был! Это сейчас я, видишь, развалина. Но на тебя, душегубца, меня ещё хватит! Я ж сразу забеспокоился, внучка заходила, говорит, собаки в канаве кости нашли, да маленькие какие, будто новорожденного загрызли. Я до могильщика доковылял, осмотрел скелетик – да только где ж это видано, чтоб собаки или там крысы кости изнутри обгорелыми ходами выгрызали. Неет, думаю, нечистое тут дело. А потом и девочка твоя в себя пришла, мнооого интересного рассказала. Про книги твои, про то, как руки постоянно изрезаны были, как насильничал ты её…

Мирош лихорадочно перебирал в уме варианты. Магический удар? Лекарь стар, но, похоже, далеко не так слаб, как хочет казаться, и одного-двух волшебных снарядов может не хватить. А он сейчас не в том состоянии, чтобы драться. Попытаться заморочить голову, чтобы старик считал его своим лучшим другом? Но он настороже. Заклинание, скорее всего, не сработает, а сил на другое уже не останется. А что, если…

– Ты не прав, старик. Я не обманывал эту девочку, и если с ней что-то и случилось, то не по моей вине. Я не знаю, что с ней сталось после того, как она покинула мой дом. Кстати, я предлагал ей остаться с ребёнком подольше – она вполне могла подождать и до утра, чтобы уйти, когда на улицах станет светло. Но, видишь ли, эта «невинная девочка», которую ты так жалеешь, предпочла бросить младенца и поскорее убежать, чтобы не потерять ни один из этих жёлтых кругляшков, что я ей заплатил. Интересно… Говоришь, она многое тебе рассказала – а упомянула ли эту незначительную деталь? Она говорила, сколько ей платили каждый раз, когда она раздвигала ноги в борделе, из которого я её выкупил, и сколько предложил ей я, честно сказав, что её ждёт?

На старика было больно смотреть. По мере того, как Мирош говорил, морщины на лице халфлинга, казалось, становились глубже.

– Ты… Да, об этом она не говорила, если, конечно, ты не врёшь. Но речь сейчас не об этом, не пытайся сбить меня с толку! Ещё минут пять, и стражники поймут, что дома никого нет. Они начнут обыскивать ближайшие улицы и наткнутся на нас!

Старик вытащил из висящего на бедре колчана новый болт и, покряхтывая, начал крутить ворот арбалета. Мирош меж тем пытался понять, насколько пострадала его нога. Основной удар принял на себя вяло копошащийся слуга, раз за разом безуспешно пытавшийся сейчас принять новую форму или уйти в невидимость, потом наконечник прошёл сквозь плотное голенище… Похоже, он ранен довольно сильно, но всё же не так глубоко, как показалось сначала. Он потянулся сознанием к фамильяру:

– Испугай его!

И одновременно рявкнул в лицо старику:

– Ilami eratucera dectumon menrac usma!

Опешивший старик поднял голову – и беззвучный крик, исторгнутый раззявленной пастью фамильяра, раскалённой иглой вонзился ему в уши. Оскал квазита завораживал, острые, похожие на иглы зубы, казалось, жили своей жизнью, аритмично погружаясь в плоть и снова показываясь из дёсен. Кровь отлила от лица Микана, арбалет выпал из ослабевшей руки, он невольно попятился от ужасного создания и, запнувшись, осел на землю. И тут же с отвращением отдёрнул руку. Под ладонью что-то шевелилось, будто лекарь попытался опереться о муравейник. Потом последовал укус, ещё один… В свете закреплённого на поясе магического светильника старик увидел, что земля вокруг него покрылась шевелящимся слоем насекомых – жуки, гусеницы, ещё какие-то неведомые шестиногие твари сползались со всех сторон, поднимались по ногам, заползали под одежду, щекотали кожу тысячами лапок, липко хрустели панцирями, лопаясь и растекаясь на коже холодной слизью, но продолжали ползти и кусать, кусать, кусать… Захрипев в ужасе, Микан завертелся волчком, пытаясь стряхнуть с себя шевелящееся чёрное покрывало, взвыл дурным голосом и упал без чувств.

Кряхтя, Мирош поднялся на ноги. Левый сапог потихоньку наполнялся кровью, но идти он пока ещё мог. В сумке были бинт и заживляющее зелье, но сначала следовало убраться подальше отсюда. Мирош отпустил нити магии, созывавшей всех окрестных насекомых на поздний ужин, и, наклонившись, прикоснулся двумя пальцами к шее халфлинга, проверяя пульс. Быстрый, но регулярный и сильный – пару дней почешется, и будет как новенький. Наивный дурак. Может быть, хоть это послужит ему уроком. Мирош покачал головой, в очередной раз поражаясь человеческой подлости и жадности: насиловал он её, видите ли. Впрочем, он выполнил свою часть их соглашения, и остальное его не касается. Вдалеке послышались голоса стражников, мелькнул свет факела. Мирош осмотрелся по сторонам и, усмехнувшись своим мыслям, достал из поясной сумки маленький клочок овечьей шерсти, перетянутый ниткой. Проведя им над истоптанной землёй, он скрупулёзно воссоздал в сознании образ собственного тела:

– Iptocede fillat solcuo!

Как он и задумывал, его точная копия с арбалетным болтом, проткнувшим грудь, раскинула руки в луже растекающейся по земле крови. Удовлетворённо кивнув, Мирош, хромая, отошёл на пару десятков шагов, завернул за угол и устало прислонился к стене ближайшего дома. Квазит изнемождённо растянулся рядом, вывалив длинный, раздвоенный язык и тяжело дыша. Его рана уже начала затягиваться.

Через пару минут приближающиеся звуки голосов на секунду замерли, а потом сменились радостными возгласами. Похоже, эти идиоты нашли место поединка. Не давая им времени прикоснуться к «трупу» – это мгновенно дало бы понять, что перед ними всего лишь иллюзия – Мирош, скрытый темнотой, выглянул на секунду из-за угла и прошептал, указывая вперёд сложенными вместе средним и безымянным пальцами:

– Te deratib!

Полыхнувший на месте иллюзии его тела костёр заставил отпрянуть осторожно приближавшихся стражников, а резанувшая по глазам вспышка света скрыла момент, когда Мирош отпустил образ, не в силах контролировать одновременно два заклинания. Какое-то время они будут уверены, что «мерзкий колдун» мёртв и не бросятся в погоню сразу. Отступив за угол, он вытер проступившие на лбу капли пота и извлёк из нагрудного кармашка оправленный в серебро кусочек янтаря с застывшей в центре ресничкой. Проведя сложенными в лодочку ладонями, сжимающими безделушку, вдоль тела, он тихо проговорил:

– Oge basconmad ba cuosil sissiitime.

Там, где проходили сжатые руки, тело Мироша становилось прозрачным, сливаясь с окружающей темнотой. Квазит, понятливо чирикнув, пристроился у него на плече и тоже будто растворился в воздухе. Мирош поднял голову вверх: небо на востоке начало сереть. Невидимость – далеко не панацея. У него не было времени убрать капли крови с земли, и кто знает, не найдётся ли среди преследователей умника, который сможет определить, жив ли оставивший их человек. Скоро придёт в себя халфлинг, и он всем расскажет, что стрелял в ногу, а не в грудь, и потом долго говорил с раненым колдуном. Значит, план ясен: уйти подальше, пока держится невидимость, отлежаться до следующей ночи где-нибудь в тишине, залечить ногу, а потом двигаться прочь из города. В мире хватает тех, у кого достаточно мозгов, чтобы интересоваться только результатом и не придираться к тому, к каким силам обращался наёмник, чтобы выполнить очередной заказ. Машинально почесав под подбородком удивлённого неожиданной лаской, довольно заурчавшего квазита, невидимой сороконожкой свесившегося с плеча, Мирош поправил дорожный мешок и, прихрамывая, зашагал в сторону Нижней Дьюры.

Ночной клуб «Неоновый нуар» был закрыт. Джима впустили внутрь через черный ход. Наверх, к кабинету гангстера Аль Нортоне, детектива проводил вышибала Билл. Пока они шли, Джим нутром чуял, как шагающий позади Билл буравил его взглядом. Вышибала не забыл недавней стычки, и жаждал реванша.

У кабинета Аль Нортоне стояли двое внушительно крепких мужчин в черных костюмах, с автоматами фирмы Баррета в руках. Они выглядели как братья-близнецы вышибалы Билла - груды мускулов, выпирающие под одеждой, широкие, грубые подбородки, каменные лица, не выражающие эмоций. В этот раз Джим не стал шутить над внешним сходством охранников.

Издали и вблизи охранники казались неживыми статуями, но увидев в коридоре чужака, моментально заслонили собой дверь. Дула автоматов нацелились на детектива, толстые пальцы охранников легли на спусковые курки. Одно неверное движение, неосторожный жест - и они изрешетили бы детектива пулями.

Тут в коридоре появился чуть поотставший вышибала Билл. Преодолев крутую лестницу, вышибала дышал мощно, как паровоз.

- Этот тип к боссу, - сказал он охранникам. - На разговор.

Охранники расслабились, расступились. Дула автоматов синхронно опустились в пол, пальцы исчезли со спусковых крючков.

Джим вошел в винтажный, черно-белый кабинет Аль Нортоне. Гангстер был там. Сидел за письменным столом, читая свежий выпуск газеты «Чикаго Трибьюн». Перед ним стоял полупустой стакан виски со льдом, в пепельнице тлела кубинская сигара, наполняющая кабинет горьким ароматом.

Услышав грузные шаги детектива, смягченные постеленным на полу толстым ковром с бахромой, Аль Нортоне отложил газету. Выпил виски, сунул в рот сигару, затянулся.

- Ты нашел Гарри? - Аль Нортоне выдохнул кольцо дыма. - Моя сестра места себе не находит. И новости, - гангстер хлопнул рукой по сложенной газете, - ее не вдохновляют. Надеюсь, хоть ты сможешь ее порадовать.

Детектив прошел к письменному столу, сел на черное кожаное кресло, стоявшее вполоборота.

- Мне известно, где находится Гарри, - сказал Джим.

Аль Нортоне вперил в него ледяной взгляд - колкий как битое стекло и острый как рапира.

- Этого недостаточно. Гарри должен быть здесь.

- Будет. С вашей помощью.

И детектив изложил гангстеру то, за чем пришел. Выслушав его, Аль Нортоне задал ключевой вопрос.

- Сколько людей у конкурента?

- Неизвестно.

- Я дам две сотни бойцов, - сказал гангстер. - Самых лучших. И сам поведу их на рейд.

- Нам нельзя никого убивать, - предупредил Джим. - Люди в особняке - тоже жертвы. Мы должны спасти их, а не перебить.

- Я ручаюсь за своих бойцов, детектив. Массовой бойни не будет.

Аль Нортоне снял тяжелую трубку с рычага раритетного телефона, заключенного в корпус из черного дерева и отделанного потускневшим золотом. Набрав на диске чей-то номер, он отдал необходимые распоряжения.

Джим тем временем подошел к мини-бару, налил себе рюмку холодной водки из погруженной в ведерко со льдом запотевшей бутылки. Удобно усевшись в скрипучем кожаном кресле, выпил залпом. Горло резко обожгло, зато по внутренностям вскоре разлилась волна приятного, согревающего тепла.

Аль Нортоне набрал еще один номер, сказал:

- Марго, зайди ко мне.

Не прошло и пяти минут, как в кабинет впорхнула пышнотелая рыжеволосая девица. Она села на колени к Аль Нортону и нежно проговорила:

- Звал, котик? Твоя кошечка всегда готова услужить.

Голос у девушки был низкий, грудной, и чертовски сексуальный.

- Марго, дорогая, - Аль Нортоне обнял ее за талию. - Приготовь мой «Томпсон». У нас намечается жаркое дельце.

Марго игриво улыбнулась, обнажив безупречные белоснежные зубы.

- А можно мне с вами, котик? Хочу пристрелять новый пистолет.

- Можно. Если не полезешь на рожон, и во всем будешь слушаться меня.

- Обещаю быть послушной девочкой, - Марго изящно соскользнула с колен Аль Нортоне.

Гангстер шлепнул ее по округлой заднице.

«Муррр», - страстно произнесла Марго.

И удалилась.

***

Вечерело. Багровый свет заходящего солнца - красного и злого - залил кровавой пеленой зловещий особняк Виктора Карлоффа. В тот же час из Чикаго выехала колонна грузовиков, набитых вооруженными до зубов бандитами Аль Нортоне. Впереди процессии мчался узнаваемый автомобиль гангстера - черно-зеленый «Форд» 1932 года. Нарядный как светский щеголь, с блестящими хромированными фарами и белыми колпаками покрышек.

В «Форде» сидели четверо, не считая водителя. На переднем сиденье расположился Аль Нортоне, одетый с иголочки, - в серый, исчерченный полосами костюм-тройку с двубортным пиджаком, бордовую рубашку, модную шляпу-федору, и начищенные до зеркального блеска остроносые туфли. В петлице пиджака гангстера алела свежая гвоздика.

На заднем сиденье устроились Марго, одетая в белую блузку, брюки с высокой талией, и сапоги без каблука. На предплечье девушки болталась кожаная кобура, в которой торчал «Кольт М1911» - внушительный на вид пистолет, с отделанной серебряными вставками рукоятью, и узорчатым стволом. Соседом Марго был детектив Джим Блэтски - громадный мужчина в черном костюме и просторном пальто, похожий на большого, несуразного ворона. На коленях детектива лежал проверенный временем револьвер «Магнум», безотказное, надежное оружие.

Последним пассажиром «Форда» была Кара Рысенвиль. Миниатюрная, хрупкая девушка оделась как на пробежку - в синий спортивный костюм от фирмы «Найк», футболку и кроссовки. Бледная от волнения и боязни, Кара сидела напротив детектива, судорожно сжимая в руке карманный Дерринджер. Дамский револьвер, слишком маленький для мужских рук, идеально умещался в ее небольшой ладони. Кара дрожала как осиновый лист: от страха за брата, страха за мужа, и страха за себя. Она уже начинала жалеть, что напросилась в эту поездку.

***

Хадра разглядывала развешанные на стенах просторного зала особняка Карлоффа гравюры Ганса Гольбейна «Пляска Смерти». Темная половина ее души откликалась на мрачные средневековые сюжеты, пробуждая в памяти смутные образы пылающих костров, смрад горелой плоти, и резкий запах крови, стекающей по лезвию топора палача. Да, Хадра была жестоким правителем, и немало крови пролилось по ее воле.

Позади Хадры, накрытые запыленными стеклянными колпаками, застыли чучела монстров, сыгранных Виктором Карлоффом в кино. Худощавый вампир кутался в плащ с кроваво-красным подбоем, готовясь произнести коронную фразу: «Вам не отнять моей невесты, мистер Харкер!». Заросший косматой шерстью оборотень, запрокинув морду, выл на невидимую луну. Обмотанная ветхими, желтушными бинтами мумия протягивала вперед скрюченные руки, будто перед ней был сжавшийся в ужасе ночной сторож. Облепленное путами водорослей рыбоподобное существо с выпученными глазами воздевало над увенчанной плавником головой перепончатые лапы, оканчивающиеся когтями-иглами.

В последнем коробе замер, ожидая пробуждения, мужчина неприятной наружности. Лицо у него было крупное, неизящное и грубое. Узкий, скошенный лоб резко переходил в сильно вытянутый назад затылок. Вперед же агрессивно выпирали переразвитые челюсти и тяжелый, кирпичный подбородок. Под впалыми водянистыми глазами буграми проступали грубо очерченные скулы - казалось, они вот-вот прорвут пожелтевшую, покрытую трупными пятнами кожу. Черные как гудрон волосы, длинные и блестящие, серебрились редкими седыми прядями. Узкая прорезь безгубого рта, растянувшегося в зловещей ухмылке, белела жемчужинами крупных зубов. Слегка согнутые, узловатые пальцы были готовы вцепиться в выбранную жертву, сломать хрупкую шею, задушить. Уродливое чучело, сотворенное руками талантливого мастера, вонзало в мутное, грязное стекло короба застывший взгляд. Взгляд страшный, преисполненный неутолимой жажды убийства.

В другом конце зала был камин - такого огромного размера, что в нем, не наклоняя головы, мог встать человек двух метров ростом. Фасад камина обрамляло резное панно с рисунком замка на скалах, над крышами которого реяла стая летучих мышей. Глубокое и темное нутро камина заросло блеклыми нитями паутины, тут и там на тончайших нитях болтались сохлые скелетики мертвых пауков.

Созерцая мрачные гравюры, Хадра расслышала слабое потрескивание в камине. Повернулась, посмотрела туда. Увидела, как сквозь забитые пеплом решетки пробились язычки изумрудного пламени. Неподвижные заросли паутины заколыхались, будто потревоженные сквозняком. Неясные стоны донеслись из озаренного отсветами пламени чрева камина. Пламя взвилось внезапно, стремительно. Зашипела вспыхнувшая паутина. Из холодного пламени явился Иблис - голубоглазый блондин, облаченный во все белое.

Взбушевавшееся изумрудное пламя угасло, камин окутало густой чернильной тенью.

- Не ждала тебя так скоро, - сказала Хадра. - Зачем пришел?

Иблис оскалился в жутком подобии улыбки.

- К нам скоро нагрянут гости. Я представлюсь им лично.

Хадра посмотрела на Иблиса, прищурившись.

- Какую игру ты затеял?

- Невинную шалость, - Иблис подошел к стеклянному коробу с вампиром, отер ладонью пыль, оценивающе взглянул на чучело монстра. - Тебе тревожиться не о чем. Мои забавы не коснутся нашего уговора.

***

Небоскребы Чикаго исчезли позади. Начались горы, изрезанные извилистой лентой серпантина. Солнце склонялось к изломам горных вершин, из провалов туманных ущелий поднимались сизые сумерки.

Особняк Карлоффа погрузился в вечернюю дрему. Темный, затененный диким садом дом выглядел обманчиво тихим, спокойным. Над изгибами черепичных крыш проплывали бурые облака, подсвеченные засыпающим солнцем.

Покой особняка неусыпно стерегли изваяния горгулий, восседающих на каменных столбах по обе стороны от ворот. Крылатые чудовища бессильно скалили клыкастые пасти. Когтистые лапы тянулись вниз, будто стремясь схватить тех, кому хватит смелости пройти в ворота.

Безмятежность вечернего часа нарушил рычащий рев мотора. На усыпанную палой листвой дорогу, ведущую к особняку, вылетел черно-зеленый «Форд». Не сбавляя скорости, машина протаранила ворота и понеслась вперед, подскакивая на ухабах обсаженной кипарисами аллеи. Следом за «Фордом» в ворота пронеслась вереница грузовиков.

Двери особняка распахнулись как по команде. Изнутри дома толпой хлынули мужчины, бросились наперерез «Форду». Аль Нортоне швырнул навстречу бегущим светозвуковую гранату. Громко бахнул взрыв, вспышка света ослепила первые ряды бегущих. В рядах нападающих открылась узкая брешь. «Форд» проскочил в образовавшийся просвет, после чего толпа вновь сомкнулась, и устремилась к болтающимся на петлях воротам.

Из тентованных кузовов выпрыгивали бандиты Аль Нортоне. Толпа нахлынула на них. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Бандиты крушили нападающих резиновыми битами и кулаками, упавших пинали ногами. Не насмерть, до потери сознания. Стройные ряды сражающихся смешались, место схватки утонуло в клубах пыли.

Слышались лишь звуки ударов и хруст костей.

***

«Форд» лихо затормозил у парадного входа особняка. Аль Нортоне плавно выскользнул из машины - точно юркая куница. Подле него тут же встала Марго, прекрасная фурия войны, с пистолетом наголо. Джим сбросил ненужный плащ, выбрался наружу, держа в руке револьвер. Кара осталась в машине. На нее нахлынул приступ паники, и девушку трясло почище больного лихорадкой.

- Приглядывай за ней, - сказал Аль Нортоне водителю, молодому парню в модном сером кепи, линялых джинсах, и застегнутой на все пуговицы кожаной куртке.

- О'кей, босс, - отозвался парень, положил на колени длинноствольный автомат «Хетлер и Кох». - Уложу любого, кто к нам полезет.

Аль Нортоне одобрительно хлопнул парня по плечу, захлопнул дверь «Форда», и направился к особняку. Марго не отставала от него. Джим шел позади них, озираясь по сторонам. Высматривал, не покажется ли где одержимый.

Троица прошла мимо заросшего плющом фонтана. В чаше фонтана скопилась мутная дождевая вода, провонявшая гнилостной затхлостью. Скульптуры детей-ангелочков, проглядывающие сквозь сплетения лоз плюща, совсем не выглядели милыми. В выражениях пухлых лиц младенцев застыло нечто злое.

Внутри особняка ощущение присутствия чего-то злого возросло. На троицу накатила дрожь, по обыкновению возникающая при переходе из залитого солнцем места в холодную тень. Вязкую, липкую тень, цепляющуюся к человеку подобно мороку.

- Мне здесь не нравится, - шепотом сказала Марго. - Стены давят.

Аль Нортоне, шедший впереди, остановился. Резко поднял голову, вгляделся в затененный неф второго этажа. Ему почудилось мимолетное движение - чей-то призрачный силуэт беззвучно прошел вдоль перил нефа, свернул в темный коридор, где и пропал.

- Аура этого дома отравлена, - сказал гангстер. - Надолго мы здесь не задержимся. Найдем Гарри - и сразу уйдем.

Марго его слова не успокоили.

Преодолев холл с высоким куполообразным потолком, под которым самые тихие шаги звучали слишком гулко, а голоса неестественно искажалась, Аль Нортоне, Марго и Джим вошли в большой зал с французскими окнами вдоль левой стены. На правой стене висели гравюры Ганса Гольбейна «Пляска Смерти». Вдали зала темнел разверстый зев камина. Между двустворчатыми дверьми зала и камином стояли мутные стеклянные короба. За стеклом различались очертания известнейших монстров из мира кино.

Выход из прохода, образованного увешанной гравюрами стеной и четырьмя стеклянными колпаками, загораживал привлекательный голубоглазый блондин. В безупречно выглаженном белом костюме. Дорогих замшевых туфлях. С веселой улыбкой мошенника-виртуоза на загорелом лице. Держался он вальяжно, уверенно.

- Дама и господа! - блондин картинно вскинул руки, подражая манере циркового антрепренера. - Добро пожаловать в Замок Ужасов! Готовы ли вы пройтись по комнатам, где жил и творил великий Виктор Карлофф, создатель монстров? Готовы ли вы узнать страшные тайны его жизни и смерти? А для самых смелых мы предлагаем спиритический сеанс с духами Замка Ужасов!

- Это что еще за шут? - воскликнула Марго. - Нас решили разыграть?

Джим поднял «Магнум», навел прицел на блондина в белом.

- Это дьявол, - сказал он. - Прикрывает свою ведьму.

- У нас есть победитель! - Иблис ткнул пальцем в детектива. - Да, ребятки, я самый настоящий Дьявол, а вам выпала честь опробовать наш новый аттракцион! Он называется, затаили дыхание,: «Убей монстра, или монстр убьет тебя»!

Коротко затрещала автоматная очередь. Аль Нортоне выстрелил в блондина из «Томпсона». Тот молниеносным движением выбросил вперед правую руку. Крутанувшись, пули замерли, словно угодили в загустевшее желе, и одна за другой попадали на пол.

Иблис опустил руку, шутливо погрозил гангстеру пальцем.

- Нечестный ход, мистер! Нельзя задерживать представление. Впрочем, мне по нраву ваш пыл. Так уж и быть, на первый раз я готов вас простить.

Аль Нортоне снова поднял автомат, взял жеманничающего дьявола на прицел. Иблис вскинул руки вверх, притворяясь напуганным.

- Ну-ну, к чему нам насилие. Публика жаждет шоу! Без лишних слов я объявляю начало представления. Свет. Камера. Мотор!

В запыленных стеклянных камерах вспыхнуло зеленое свечение. Силуэты внутри зашевелились. Первой тонкий заслон стекла пробила бледная рука с длинными и неприятно тонкими пальцами, оканчивающимися заостренными ногтями. Когда рука исчезла, изнутри стеклянного короба повалил туман. Выскользнув из тесного пространства, туман соткался в фигуру лысого, остроухого старика, закутанного в черную мантию с кроваво-красным подбоем.

- Вам не отнять моей невесты, мистер Харкер, - устрашающе прошипел вампир. Взмахом мантии он скрыл лицо так, что остались видны только гипнотически светящиеся глаза безумца. - Минна будет моей, как предначертано судьбой.

Второй стеклянный короб пробила костлявая рука мумии. Из третьего короба высунулась мохнатая лапа оборотня, из четвертого - пятипалая перепончатая лапа земноводного, с когтями-иглами на кончиках вполне человеческих пальцев.

Внутри пятого короба всполохи зеленого света смешались с голубыми вспышками электрических разрядов. Чудовище по ту сторону стекла ожило, испустив не то протяжный крик, не то безумный вопль. Оно пробилось наружу, размолотив короб ударами громадных кулачищ, и все увидели, что томилось в стеклянном плену. Свирепая, неукротимая бестия. Ручищи чудовища были толщиной с бревно, из затылка торчали обгорелые кончики металлических стержней, ввинченных внутрь черепа. На кончиках стержней змеились ослабевшие разряды электричества, вдохнувшего жизнь в мертвое тело.

Вскоре все пятеро монстров были на свободе. Вампир, обернувшись стаей летучих мышей, перелетел в другой угол зала, и набросился на Аль Нортоне. Мумия, вытянув истлелые руки и голодно щелкая зубами, поковыляла к Марго. Чудовище Франкенштейна, оценив расклад сил, устремилось за восставшим из мертвых египетским фараоном. Оборотень с рыбочеловеком закружили вокруг Джима. Наступая на него слева и справа, монстры пытались окружить детектива.

Едва вампир возник рядом, Аль Нортоне попытался ударить его прикладом «Томпсона». Сверхъестественно быстрый вампир увернулся, схватил гангстера за ворот пиджака и швырнул на середину зала. Проскользив по полу, Аль Нортоне выронил автомат. Оружие отлетело к стене из французских окон. Вампир прыгнул, навалился на Аль Нортоне. В лицо гангстеру ударил смрадный дух. Вампир разинул рот, из склизких белесых десен вылезли два длинных ровных клыка. Обхватив голову гангстера холодными как лед руками, вампир запрокинул ее, пытаясь добраться до пульсирующей под кожей сонной артерии. Аль Нортоне изловчился сунуть руку в карман пиджака, нащупал кастет. Выхватив оружие, он со всей силы треснул вампира в лицо. Кожа вампира разорвалась как старый, хрупкий пергамент. Послышался хруст костей. Вампир отпрянул, на щеке зияла глубокая рана. Кастет рассек мертвую плоть как нож подтаявшее масло. Вампир зашипел, отшвырнул гангстера к окнам. Автомат оказался недалеко. Аль Нортоне прополз по полу, схватил оружие. Вампир бросился на него во второй раз, рана на щеке уже затягивалась. Аль Нортоне воткнул дуло ствола в пасть вампира и нажал на курок со словами:

- А вот хрен тебе!

«Томпсон» изрыгнул пули. Голова вампира разлетелась на куски как гнилой арбуз. Обезглавленное тело рухнуло на пол, подергалось, и затихло. Останки вампира тут же охватило зеленое пламя. Когда пламя пожрало вампира, вместо копоти и пепла на мраморных плитах осталась горстка кинопленки.

Аль Нортоне поднялся, подошел к горстке кинопленки и наступил на нее кончиком лакированной туфли. Кинопленка рассыпалась в пыль.

- Это не настоящие монстры! - выкрикнул Аль Нортоне, растерев пыль по полу. - Их берет обычное оружие!

Мумия и электрическое чудовище напирали на Марго, теснили ее к стене. Услышав, о чем прокричал гангстер, девушка оживилась. Два метких выстрела сразили замотанного в саван мертвеца. Рухнув на истоптанный своими же следами мрамор, мумия занялась зеленым огнем. Высохший труп прогорел быстро. От него, как и от поверженного вампира, осталась только горстка испорченной кинопленки. Вторые два выстрела пронзили чудовище Франкенштейна. Взревев, оно пошатнулось, упало. Из пробитой насквозь головы брызнули голубые вспышки электрических искр. Здоровенные кулачищи замолотили по полу, все тело задергалось. Взвилось зеленое пламя. Чудовище сгорело дотла. Не осталось ни груды изглоданных пламенем костей, ни пятна гари на плитах пола. Лишь скомканная горсть кинопленки.

Джим истратил две пули: первую - на оборотня, вторую - на рыбочеловека. Издохнув в бешеных конвульсиях, оба монстра заполыхали. На полу прибавилась еще пара горстей кинопленки.

Все монстры были побеждены. Аль Нортоне, Марго и Джим сошлись в середине зала. Детектив загнал две пули в барабан револьвера. Магазин автомата гангстера не опустел и наполовину, перезарядка была излишней. Марго истратила четыре патрона, еще четыре патрона остались в магазине «Кольта». Она решила не перезаряжаться, пока не отстреляет весь запас.

Три ствола одновременно нацелились на Иблиса. Во время схватки с монстрами он отошел к выходу из зала, и простоял там, наблюдая.

- Браво, браво!! - Иблис вышел из сумрачного угла, хлопая в ладоши. - Вы меня впечатлили! Какая актерская игра, какой накал страстей! Кинопробы удались на славу!

Марго и Джим промолчали.

Аль Нортоне сказал:

- Оживить чудовищ из старых фильмов - предел твоих возможностей? Как-то слабовато для дьявола.

- Ай, зануды! - Иблис махнул рукой. - Не цените вы классику ужасов, что с вами развлекаться.

Отступив в сумрачный угол, дьявол исчез. Зал вернулся к прежнему состоянию. Стеклянные коробы стояли целыми, внутри, как и последние полвека, ветшали чучела забытых монстров черно-белых кинолент сороковых годов - вампира, графа Дракулы, проклятой мумии египетского фараона, кровожадного оборотня, омерзительного чудовища доктора Франкенштейна, и неуловимой твари из Черной Лагуны.

- Пойдемте скорее отсюда, - сказала Марго. - Это уже слишком странно.

Пройдя напрямик через зал и лежащие за ним комнаты, Аль Нортоне, Марго и Джим вышли во внутренний дворик.

На окраине дворика они увидели высохшую яблоню. На ветви дерева болтался мертвый, разлагающийся козел. Вокруг него с жужжанием роились жирные мухи. Земля вблизи яблони была опалена большим черным ожогом. Там разгорелось пламя Джаханнама - адского царства Иблиса.

Под яблоней стояли трое. Хадра, женщина в платье цвета крови, поигрывала запачканным высохшей кровью козла ножом. Гарри Уокер держал в правой руке заряженный пистолет, полицейскую «Беретту». Иблис, прислонившись спиной к стволу погибшего дерева, небрежно перебрасывал из руки в руку оранжево-красный огненный шар.

- Вот мы и подошли к развязке, - сказал Иблис. - Наши силы сравнялись. Осталось выяснить, чья возьмет.

Аль Нортоне вышел вперед.

- Отпустите Гарри! Что бы вы двое не затевали, ваше дело проиграно!

Зеленые глаза Хадры недобро блеснули.

- Я никогда не проигрываю. Покоритесь.

Аль Нортоне слегка дернул головой. С минуту-другую его била мелкая дрожь, а после гангстер опустился на колени перед своей новой хозяйкой.

- Нет! - вскрикнула Марго. - Аль, нет!

Магия Хадры зацепила и Джима. Следуя примеру гангстера, детектив преклонил перед ней колени. Взгляд у него стал отсутствующий, пустой.

Марго навела пистолет на Хадру.

- А ну отпусти их, поганая сука! Или я выстрелю!

Хадра издала звонкий смешок, мелодичный как перезвон серебряного колокольчика.

- Глупая девочка. Меня невозможно убить.

- Один-ноль в нашу пользу, - сказал Иблис, продолжая перебрасывать огненный шар из руки в руку. - Начинается второй раунд.

Марго взвела курок.

- Или ты отпускаешь их, или я стреляю!

- Так стреляй, девочка, не разбрасывайся напрасными угрозами.

Прогремели три выстрела. Хадра трижды вздрогнула, упала. Пули пронзили ей грудь. Из обожженных пулевых отверстий вытекло немного крови.

- Не зарься на моего мужика, сука! - взгляд карих глаз Марго полыхнул ненавистью. - Аль тебе не принадлежит!

Взгляды Аль Нортоне, Джима и Гарри Уокера прояснились. Гангстер и детектив поднялись с колен. Марго бросилась к любимому, обняла его, поцеловала. Гарри Уокер потрясенно озирался по сторонам - он не помнил, как оказался в заброшенном особняке на горе. Последним воспоминанием Гарри была ночь в музее, и манящий женский голос, позвавший его по имени.

Над Хадрой склонилось красивое лицо Иблиса. В голубых глазах ясно читалось злобное торжество.

- Не завидую я тебе, - сказал он. - Схолопотать три пули за раз - ощущеньице не из приятных.

Хадра отползла к яблоне, села, прислонившись к стволу яблони. Раны уже не кровоточили.

- Я исцелюсь. Недолго ждать.

- Хм. Припоминаю, вызвав меня, ты попросила о смерти. Я всегда выполняю условия сделок. Пора тебе умереть.

- Проклятый предатель! Мы заключили другой уговор!

- Невыгодный мне. Обладание твоей душой не стоит обладания всеми душами мира, рожденными и нерожденными.

Хадра дерзко вскинула голову, встретилась взглядом с Иблисом, и произнесла:

- Ты не получишь всех душ без меня.

Иблис сказал, усмехаясь:

- Уже получил. Люди нынешних времен одержимы неуемными желаниями. Они жаждут роскошных жилищ, дорогих одежд, драгоценных камений, сладких вин и страстных женщин. Все это они находят у меня, и выставляют напоказ мои дары. Блеск чужого богатства питает зависть других, бедных, загнанных в нищету. В конечном счете, ко мне приходят все. Число проклятых душ в аду неуклонно множится, а праведников в раю - неуклонно тает. Мир стал моим, царица, покорять его ни к чему.

Раны Хадры затянулись. Она встала. Горделивая, надменная. У нее созрел план. Рискованный. Собрав всю мощь своей магии, она вложила ее в решающие слова.

- Покорись мне, - молвила Хадра. Зеленое свечение вспыхнуло, заполнило глаза царицы, превратив их в два сверкающих изумруда. - Покорись мне, искуситель народов. Змей, притаившийся в райских садах, склонись перед своей халифой.

Иблис схватил Хадру за горло, прижал к стволу яблони. Голубые глаза дьявола сделались красными, озаренными полыхающим пламенем. Смуглое красивое лицо покрылось паутинкой мелких трещин, сквозь них прорывались язычки пламени.

- Как самонадеянно, царица, пытаться подчинить меня. И немыслимо глупо.

- Покорись! - повторила Хадра; ее зеленые глаза засверкали еще ярче. - Я приказываю тебе покориться!

Иблис ухмыльнулся.

- Напрасно стараешься. Твой темный дар на меня не действует.

Отшвырнув Хадру в сторону точно надоевшую игрушку, Иблис поднялся в воздух. Человеческое обличье слазило с него как старая шкура со змеи. Ноги исчезли в крутящемся огненном смерче. Неистово извивающийся огонь перекинулся на верхнюю половину туловища, объял дьявольского ифрита целиком. Набежали тучи - лилово-черные, пронизываемые ветвистыми всполохами молний. Скрыли полыхающего пламенем, ревущего в злобном торжестве ифрита от потрясенных взглядов оставшихся внизу людей. Таких маленьких, ничтожных.

Наконец, тучи разошлись, явив истинный облик Иблиса. В ночных небесах, заслоняя собой полную луну, парил исполинский пламенеющий дух. У него была широченная грудь и громадные ручищи, способные разорвать, раскрошить несокрушимые горы вокруг. Под испещренной багровыми прожилками кожей, цветом чернее застывшей лавы, бушевал яростный огонь преисподней. Над головой вздымались закрученные черные рога. На лице зияли бездны полыхающим пламенем глаз. Вихри жгучего огня обвивали ифрита, волны исходящего от него жара достигали земли, воспламеняя сухую траву.

- Дерзкое дитя! - громогласно расхохотался Иблис. - Я обладаю безграничной силой, несоизмеримо большей той, что дал тебе! Неужто ты всерьез надеялась подчинить меня?! Меня, сына небес и владыку земли?!

Ифрит взмахнул громадной ручищей. Хадру оторвало от земли, подняло в небо. Она оказалась лицом к лицу с ифритом.

- Наша сделка окончена. - Громовой голос Иблиса разлетелся над спящими горами. - Взятая душа отдана, взятый пламень возвращен.

Из глаз Хадры брызнул зеленый свет, перетек в алчно разинутую пасть ифрита. Вслед вылетела ее душа - полувидимая, прозрачная, и сгинула в клокочущем пламени бездонной глотки.

Иблис растворился в ночных небесах с тихим, злым смехом, еще долго таявшим в воздухе.

С неба свалилось иссохшее тело старухи. Платье цвета крови обуглилось, сквозь прорехи виднелись пожелтевшие кости скелета. Безглазый и безносый череп скалил зубы в безмолвном крике. На костлявых пальцах посверкивали драгоценные перстни.

Окончание рассказа в комментариях.

Вокруг дома Джулии было спокойно. Джим вошел в подъезд, поднялся на нужный этаж, постучал в дверь. Джулия открыла сразу же.

Заходя в квартиру, Джим заметил, что девушка вооружилась каминной кочергой.

- Это для защиты, - сказала Джулия. - Пусть эти зомби ко мне только сунутся! Я их хорошенечко огрею!

Подбодрив себя сказанным, Джулия поставила кочергу в угол у двери. Она и Джим прошли в гостиную. Там по-прежнему господствовал беспорядок. Джулия раздвинула шторы, на застеленный ковром пол пали квадраты солнечного света. Ноутбук был включен. Перед клавиатурой россыпью лежали фотографии саркофага. На стопке книг стояла чашка холодного чая.

- Есть подвижки? - Джим указал на пасьянс из фотографий.

- Не особо. Только я села за работу, как началась суматоха с зомби. Но когда шумиха чуточку улеглась, я покрутила радио и нашла станцию, транслирующую ту запись. Вещание ведется с радиостанции WGN.

Джим вытащил из кармана револьвер, протянул девушке.

- Возьми. Это надежнее кочерги.

- Зачем мне твой пистолет? - тут до Джулии дошло, и она ахнула. - Нет! Ты же не собираешься идти на радиостанцию!?

- Придется. Вещание нужно прервать.

- Тогда забери пистолет! Мне оружие не нужно, а тебе пригодится!

- Оставь. В офисе у меня есть «Магнум».

- Подожди.

Джулия метнулась в спальню, вернулась и принесла наушники со срезанным проводом.

- Держи, - она протянула наушники детективу. - Соседи иногда шумят, так я нашла спасение от бессонницы. Надену - и ничего не слышно.

Джим взял наушники, по привычке сунул в карман.

- Надень их на радиостанции. Ради меня.

- Надену, не волнуйся.

Джим вышел из гостиной, направился к двери. Джулия нагнала его у порога. Задержала, коснувшись руки, кинулась на шею, и поцеловала. Прикосновение ее нежных, влажных губ напомнило Джиму о тех сладостных деньках, когда они были любовниками, и наслаждались, исследуя глубины сексуальных желаний друг друга.

- Не надо, - сказал Джим, легонько отстранив девушку. - Не трави душу.

- Прости, - Джулия опустила взгляд в пол. - Я не собиралась тебя целовать. Само собой случилось.

Джим открыл дверь, вышел в тихий подъезд, и стал спускаться по лестнице грузной поступью.

- Удачи, - прошептала Джулия, запирая дверь. - Возвращайся невредимым.

Девушка не отходила от двери, пока не стихли шаги детектива, и не хлопнули двери подъезда.

Уйдя в гостиную, Джулия уселась за столик с ноутбуком, надела очки с большими круглыми линзами, и погрузилась в работу.

***

Забрав из своего кабинета «Магнум», Джим приехал к зданию радиостанции WGN на бульваре МакДорманд.

Радиостанция никем не охранялась. Охранник, дежуривший в прозрачной стеклянной будке, известно куда запропастился.

Джим дважды объехал вокруг здания, осматриваясь. Припарковав «Кадиллак» у соседствующей с радиостанцией бывшей церквушкой, приспособленной под зал для художественных выставок, Джим вошел в закругленное здание из стекла, стали и бетона.

Раздвижные двери, реагирующие на движение, беззвучно закрылись за Джимом. Перед ним лежал просторный светлый холл, заканчивающийся отделанной деревянными рейками стойкой, за которой недоставало вечно улыбчивого администратора. Позади стойки, на выкрашенной голубым цветом стене, висели три больших красных буквы: WGN.

На первом этаже радиостанции размещались кабинеты дирекции и рядовых сотрудников, на втором находились студии, где с утра до ночи работали радиоведущие.

Все кабинеты первого этажа были брошены открытыми и пустыми. Завалы документов на столах создавали впечатление, что сотрудники радиостанции таинственным образом исчезли в разгар рабочего дня.

Джим поднялся на второй этаж, с опаской ступая по стеклянным ступеням лестницы, обрамленной сверкающими металлическими перилами. Он держался настороже; женский голос, повторяющий призыв покориться, мог настигнуть его в любую минуту.

Студии второго этажа тоже оказались пусты. Лишь над одной дверью светилась красным лампочка, оповещавшая, что внутри ведется прямой эфир.

Джим надел наушники, взял в руку заряженный револьвер. Взялся за дверную ручку, и не смог войти. Дверь была заперта. Изнутри, не снаружи. Джим не стал тратить время на поиски ключа. Ударив по двери ногой, высадил хлипкий замок. Дверь распахнулась.

Из студии выбежал Том Уотли, вооруженный дубинкой. Размахивая своим оружием, охранник набросился на Джима. Тот заметил его отрешенный взгляд и скованные, неестественные движения марионетки, запутавшейся в нитях кукловода. Томом Уотли управляла чужая воля.

Джим влегкую уклонился от неуклюжей атаки охранника. Драки не были его сильной стороной, но погруженный в гипнотический транс Том Уотли уступал детективу в сноровке и сообразительности.

Не достав детектива при первой попытке, Том Уотли пошел в новую атаку. Сжимающая дубинку рука совершила широкий замах. Джим поднырнул под руку, перехватил ее, не дав нанести удар, и сокрушил Тома Уотли правым хуком в челюсть. Зажатый в кулаке револьвер утяжелил удар. Охранник рухнул как подкошенный, и не поднялся.

Джим оттащил бесчувственного охранника в студию, приковал наручниками к ножке стола. Оставив Тома Уотли очухиваться от меткого хука, Джим подошел к усеянной кнопками и помигивающими индикаторами цифровой консоли. На краю консоли были небрежно брошены наушники, подключенные к ней длинным толстым проводом.

Джим снял наушники Джулии, взял наушники с консоли. Прижав чашечку наушников к уху, он услышал: «Покоритесь». В сознание ворвался знакомый дурман.

Отшвырнув наушники, будто они были чем-то мерзким, Джим отошел подальше и трижды выстрелил в консоль из револьвера. Над панелью консоли поднялся легкий дымок. Индикаторы погасли медленно, неохотно.

Джим снова поднял наушники, приложил к уху. И ничего не услышал.

Опасная трансляция была прервана.

***

От радиостанции Джим поехал в департамент полиции Чикаго на Калифорния-авеню. На заднем сиденье «Кадиллака» кулем лежал Том Уотли, находившийся в бессознательном состоянии.

Войдя в сплошь стеклянное здание, Джим сказал дежурному полицейскому, что владеет ценной информацией о происшествии на радиостанции WGN. Ему удалось добиться немедленной встречи с главой департамента, суперинтендантом Эдвином Чалмерсом.

Суперинтендант Эдвин Чалмерс пребывал в дурном расположении духа. Глава департамента собирался баллотироваться в мэры Чикаго на грядущих осенью выборах, и, перепоручив управление департаментом заместителям, целиком посвятил себя агитации. Кризис, вызванный записью на радиостанции WGN, грозил ударить по предвыборной кампании суперинтенданта.

На появление детектива суперинтендант отреагировал вяло. В уме он обдумывал, как обратить кризисную ситуацию себе на пользу, попутно выставив в невыгодном свете Андерса Кавендиша, действующего мэра Чикаго.

Джим вкратце изложил суперинтенданту события вчерашнего дня и сегодняшнего утра. Происшествие в восемнадцатом участке по Миднайт-Лейн удостоилось отдельного упоминания.

- Ну и ну! - сказал Эдвин Чалмерс, когда детектив договорил. - В вашу историю трудно поверить. Лично я считаю, хаос на моих улицах - дело рук одаренных гипнотизеров. Они задумали какую-то аферу. Но хитрым ублюдкам ничего не светит. Я запросил у губернатора штата поддержку Национальной гвардии. Как только Нацгвардия прибудет, мы живо выкурим этих ублюдков из их тихого гнездышка.

Джим возразил.

- Мы имеем дело не с аферой. Дело гораздо серьезнее. Отправьте спецназ в особняк Карлоффа, пусть обыщут дом, и задержат всех, кого там найдут. Сами убедитесь - никаких гипнотизеров там и в помине нет.

Эдвин Чалмерс развел руками.

- Я бы и рад сделать по-вашему, но не могу. Все наши силы брошены на поддержание порядка в городе. Если мы ослабим присутствие на улицах, преступники повально выйдут на охоту. Начнутся грабежи и убийства. Народ нас тогда живьем сожрет.

- Нас, или ваши планы стать мэром? - Джим подумал, что в словах суперинтенданта есть доля истины, и все равно высказался.

На скулах Эдвина Чалмерса вздулись желваки гнева. Отеческое благодушие, ставшее его неизменным спутником на время предвыборной кампании, вмиг слетело с одутловатого лица.

- Не зарывайтесь, сыщик! Здесь все играют по моим правилам! Я никому не позволю помыкать мной!

Джим шагнул вперед, упер руки в край стола, за которым сидел Эдвин Чалмерс. Взгляды детектива и суперинтенданта схлестнулись точно заостренные клинки.

- Плевать мне на ваши правила! Вы не видели, во что та чертова запись превращает людей! Если вы и дальше будете протирать задницей кресло, трясясь над своим бесценным рейтингом, наш город захлестнут толпы одержимых с расплавленными мозгами!

- Вон! - вспылил Эдвин Чалмерс. - Убирайтесь вон!

- Вы трусливый идиот! - сказал Джим, и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

По дороге в квартал Блумингдейл, к квартире Джулии Райтер, Джим заехал в больницу имени Теодора Рузвельта, передал Тома Уотли на попечение врачей. Спустя два часа Том Уотли сбежал из больницы, оглушив врача и ранив медсестру.

***

Сидя за ноутбуком, Джулия разговаривала по видеосвязи с профессором истории и археологии из Ирана, Даиром Анвари. Она показала ученому фотографии саркофага, чем привела его в состояние крайнего возбуждения.

- Где вы достали эти фото? - первым делом спросил Даир Анвари.

- Друг принес, - сказала Джулия. - Он частный детектив, и расследует исчезновение человека.

- А это исчезновение как-то связано с саркофагом?

- Возможно. Мне нужно как можно больше узнать о нем.

- Это крайне интересная реликвия, - Даир Анвари склонился над цветными распечатками фотографий, присланными Джулией. - Орнамент на стенках саркофага - на самом деле не узор, а ритуальные письмена древнего народа Удинов.

- Что они значат?

- Письмена складываются в защитное заклинание, направленное против злой силы. Горельеф на крышке саркофага служит своеобразным предостережением - «не открывайте, внутри заключена смерть». Конечно, это не стоит воспринимать буквально, погребальной культуре Удинов была присущая символическая образность.

Джулия выудила из беспорядка на столе чистый лист бумаги, быстро записала, о чем говорил Даир Анвари.

- Значит, в саркофаге нет ничего, кроме чьих-то останков?

- Не просто чьих-то останков. В этом саркофаге похоронили единственную в истории Шемахинского ханства женщину-правителя, Хадру из Ширвана.

- Никогда не слышала, чтобы мусульманскими государствами управляли женщины.

Даир Анвари отложил фотографии в сторону, взглянул через экран на Джулию.

- Вы и не могли. Период правления Хадры был стерт из истории ее преемниками. До наших дней сохранился всего один относительно достоверный источник о времени правления Хадры - дневник женщины по имени Малика, датированный 1200 годом. Многие исторические события в дневнике приукрашены и записаны сквозь призму мистических верований того времени. Смешивая факты и мифы, записи Малики следуют классическим лейтмотивам восточных преданий, и потому официально не признаны научным сообществом.

- У вас есть копия ее дневника? Я бы хотела взглянуть на записи.

- К сожалению, нет. С 1942 года дневник Малики хранится в немецком замке Вевельсбург. Сейчас там находится музей истории нацизма. Доступ к документу возможен только с разрешения директора музея, и мне пока не удается его получить.

- Как дневник Малики оказался в Германии? - удивилась Джулия.

- Дневник вывезли нацисты, во время Второй мировой войны. В 1939 году оккультное общество «Туле» отправило в горы северного Азербайджана секретную археологическую экспедицию, возглавляемую Отто Раном - молодым, подающим большие надежды археологом. Археологи общества «Туле» проводили раскопки на руинах затерянного города Габала. Отто Ран искал именно дневник Малики.

- Зачем нацистам понадобилась ее рукопись?

- Нацисты питали страсть ко всему оккультному. В мистицизме древних культур они видели возможность быстрее выиграть войну и установить новый мировой порядок. Дневник Малики заинтересовал нацистов альтернативной историей жизни Хадры. Малика писала, что в молодости Хадра продала душу Иблису, дьяволу, за обладание даром подчинять мужчин словом и взглядом. Иблис забрал у Хадры половину души, подменив ее частицей Джаханнама, - мусульманского Ада. Пока частица Ада жила в Хадре, она не могла умереть. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, узнав о существовании дневника Малики из обрывочных записей на стенах мечети Омейядов в Дамаске, отправил экспедицию Отто Рана на поиски этой рукописи. Отто Ран нашел дневник и привез его в замок Вевельсбург. В 1941 году Отто Ран отправился в новую экспедицию - уже на поиски саркофага, в котором, как писала Малика, «томилась бессмертная ведьма с дьявольской силой». Раскопки руин города Лерик, указанного Маликой как место захоронения саркофага, не были успешны.

Джулия слушала профессора Анвари, открыв рот. История из прошлого заворожила ее, в уме девушки крутилась мысль - «Из всего этого выйдет отличная статья».

Даир Анвари промочил горло стаканом воды, после чего продолжил:

- Отто Ран вернулся в Берлин, так и не обнаружив саркофаг. К концу 1943 года положение на фронтах стало складываться не в пользу Германии. Оккультные изыскания отошли на второй план, все умственные и технические ресурсы Третьего Рейха были брошены на разработку передового вооружения - первой в истории термобарической бомбы. Свернув раскопки в городе Лерик, нацисты не узнали, насколько близки они были к обнаружению саркофага. В декабре 2019 года группа норвежских и азербайджанских археологов проводила раскопки в окрестностях города Лерик. Археологи раскопали прежде неизвестную святыню - храм архангела Джабраила. Под фундаментом храма был обнаружен превосходно сохранившийся саркофаг из черного камня. Основываясь на дневнике Малики, можно уверенно предполагать: на этот раз археологи нашли саркофаг с останками Хадры.

Джулия сказала:

- Ну а если дневник Малики правдив, и в саркофаге заключена живая Хадра?

Даир Анвари добродушно рассмеялся.

- Я польщен, что вы так прониклись моей историей. Но все это - простая легенда. Реальная Хадра не продавала душу дьяволу, сделка с Иблисом - метафорическое отражение ее внутренней борьбы между добрым и злым началом в человеке. Как нам известно сейчас, злое начало взяло верх. Хадра закончила жизнь тираном, угнетателем. В ее захоронении под храмом архангела Джабраила заложен мощный символический посыл - добро всегда переживет зло.

- Аналогия, - сказала Джулия. - Я поняла.

- Верно, - подтвердил Даир Анвари. - Захоронение Хадры под храмом архангела Джабраила, древней святыни народа Удинов, - это мощнейшее символическое послание. Злое начало недолговечно, как ее тело, а доброе начало - вечно, как крепкий камень храма. Мифологический лейтмотив противостояния добра и зла, как двух основополагающих начал, присущим всем без исключения мировым религиям и народам. Легенда о бессмертной Хадре - вариация этого мифа у народа Удинов. Не воспринимайте ее как правду.

***

Разговор с профессором Анвари распалил журналистское чутье Джулии. Старинные предания, магия, сверхъестественные силы, и тайные оккультные общества нацистской Германии, - все элементы сенсационной истории были налицо.

Джулия с азартом погрузилась в лабиринты Интернета. Поиск по словам «Хадра» и «Шемахинское ханство» вывел ее на художественный рассказ «Легенда Шамаханской царицы» и научную статью «Шемаханская царица. Истоки мифа». Авторы рассказа скрывались за псевдонимами, и Джулия решила не тратить время на их поиски. Она связалась с автором статьи «Шемаханская царица. Истоки мифа.», Дарьей Корнеевой. Востоковедом, египтологом и палеонтологом, преподавателем Екатеринбургской государственной академии истории и искусств.

Противореча упомянутым регалиям, вызывающим в воображении образ солидной ученой дамы, Дарья Корнеева оказалась молодой и бойкой женщиной. Звонок Джулии застал ее на раскопках древнего высохшего моря близ Уральских гор.

- Вы на верном пути, Джулия, - Дарья поправила повязанную вокруг головы голубую бандану, упрятав под нее непослушную прядь ухоженных каштановых волос. - Шемаханская царица не легендарная, а вполне реальная историческая личность. Этому существует множество достоверных свидетельств.

Дарья стояла на краю глубокого раскопа, в котором, словно муравьи, сновали люди. За ее спиной возносились в небо дремучие уральские леса. Над верхушками лесов вздымались искрящиеся снежными шапками горы.

- Я сама это чувствую, - сказала Джулия. - Но меня немного смущает мистическая часть легенды. Вы в нее верите?

- Верю. На раскопках мне часто приходилось видеть и слышать невозможные явления, объяснимые только присутствием потусторонних сил. Я убеждена - одновременно с нашим миром существует и мир невидимый.

Из динамиков компьютера донесся слабый отголосок чужого голоса. Дарья отвернулась от экрана, посмотрела вниз, в раскоп.

- Прошу прощения, - произнесла она, вновь повернувшись к экрану. - Я вынуждена закончить нашу беседу. Ребята что-то нашли, мне нужно на это вглянуть. Удачи вам в поисках, Джулия.

Дарья отключила видеосвязь, не оставив Джулии времени поблагодарить ее за информацию.

Дальше Джулия разбиралась в легендах о Шемаханской царице самостоятельно. Она проследила бесспорную связь между поэмой российского поэта Александра Пушкина «Сказка о золотом петушке» и рассказом американского писателя Вашингтона Ирвинга «Легенда об арабском звездочете». В обоих литературных источниках упоминалась женщина манящей красоты, чей взгляд разжигал в сердцах мужчин необузданную страсть.

История помалу сложилась. Хадра, Шемаханская царица, не была выдумкой. Столетия она томилась в заточении саркофага. Вырвавшись на волю, царица взялась за старое, - покорять мужчин дьявольской силой.

Первым под неодолимую власть Шамаханской царицы попал музейный охранник Гарри Уокер.

За ним последовали и другие мужчины Чикаго.

В душе Джулии зашевелилась тревога. Чикаго крупный мегаполис, мужчин здесь в избытке. Зачаровав и малую часть мужского населения города, Шемаханская царица обзаведется армией покорных солдат. Что не приведет ни к чему хорошему.

***

В три часа пополудни, оглядывая из окна пустую улицу, Джулия увидела подъехавший к ее дому «Кадиллак». Из машины вылез Джим, широкими шагами прошел по ведущей к дому дорожке, и пропал из виду под козырьком подъезда.

Джулия вышла из гостиной в коридор, открыла входную дверь. Внизу со скрипом захлопнулась дверь парадного. По лестнице затопали грузные шаги. Поднявшись на лестничную площадку, Джим вошел в квартиру. Вид у него был усталый.

- Я накопала такую историю! - сказала Джулия, защелкивая замки на входной двери. - Аж самой не верится!

Джим снял пальто, повесил его на вешалку, разулся, и прошел в гостиную. Порядка там не прибавилось, и присесть было негде (рабочее кресло Джулии не в счет). Джим смахнул с трехногого табурета гору книг, сел. С наслаждением вытянул длинные ноги.

Джулия влетела в гостиную, переполненная нетерпением, и посвятила детектива в то, что узнала от Даира Анвари и Дарьи Корнеевой. Ею снова овладело беспокойство, навеянное осознанием нависшей над Чикаго угрозы.

- Что делать будем? - Джулия нервно прикусила губу. - Мы не можем сидеть сложа руки, когда такое творится.

- Надо идти на штурм особняка Карлоффа, - сказал Джим. - Убить ведьму и освободить одержимых от ее влияния.

- Но какими силами? Вызовем полицию?

- Полицией руководит напыщенный болван. Придется выкручиваться самим.

Джулия грустно произнесла:

- Тогда мы пропали. Кого мы поведем захватывать особняк?

- Я знаю, где можно найти нужных людей.

Джим опустил руку в карман пиджака, достал визитную карточку. На дорогой кремовой бумаге был вытеснен силуэт элегантного джентльмена, опирающегося на трость, и напечатан короткий номер: 673-9891.

В 1883 году на берегах озера Мичиган появился поселок трапперов и торговцев зерном, названный Чикаго. Жители поселка ютились в захудалых деревянных домишках. Со временем хлипкие домишки сменились добротными каменными домами, а каменные дома - фешенебельными особняками. Город рос вширь и ввысь.

Старые постройки ушли глубоко под землю, над ними выросли башни небоскребов. Современный Чикаго покоился на наслоениях прошлых эпох.

В годы сухого закона подземный Чикаго ожил. Бутлегеры прорыли под городом лабиринт туннелей, связывавшие самые значимые здания наземного Чикаго с портом на побережье Мичигана, откуда потоком шло контрабандное спиртное. Один из туннелей вел в подвалы Музея древней истории. Места, куда не подумал заглянуть Джим Блэтски, излазив этажи музея вдоль и поперек.

Женщина в платье цвета крови выбралась из Музея древней истории по тайному туннелю бутлегеров. Прежде она не бывала в здешних подземельях, но прекрасно ориентировалась в путанном лабиринте ходов. Подземный мир был ей другом. Она слышала голоса мертвых и забытых, указывавших ей верный путь наверх. Гарри Уокер послушно плелся за ней.

Женщина вышла из подземелий за чертой города. Вокруг раскинулись зеленые равнины, плавно переходящие в густые леса, а дальше возвышались горы. Оттуда исходил зов. Зов Тьмы, запертой в стенах пустого дома, таящейся в пыльных комнатах.

Женщина ощущала небывалое возбуждение. За годы заточения в саркофаге она позабыла, каково это - ощущать пульсацию темной энергии.

Гарри Уокер неуклюже топтался рядом с хозяйкой, ожидая приказов.

- Наверх, - велела она. - Нас там ждут.

Они поднимались долго. Растрескавшаяся асфальтовая дорога привела к ржавым воротам ажурной ковки. Вдалеке, за воротами, в тени одичавшего сада дремал заброшенный особняк Виктора Карлоффа. Замок Ужасов.

Войдя в огромный дом, женщина ощутила как ожила, зашептала тьма. Как заиграли по углам зловещие кривые тени.

- Это здесь, - молвила она. - Здесь я призову Его.

Женщина отослала Гарри Уокера в город. С приказом купить глиняный кувшин, вылепленный руками гончара, черного козла, и нож, проливший кровь своего хозяина.

Гарри Уокер раздобыл все необходимое. В злачных районах Чикаго можно найти все, что угодно, если знать нужные места и нужных людей. Гарри Уокер знал.

Женщина приступила к совершению ритуала. На заднем дворе, в земле, она вычертила витиеватый символ. Кувшин занял главенствующее место в центре символа.

Гарри Уокер, повинуясь приказу хозяйки, подвесил стреноженного козла на ветви засохшей яблони - так, что голова животного оказалась точно над горлышком кувшина. В кувшине плескался осязаемый мрак.

Последний луч света угас, позолотив на прощание вершину отдаленной горы. Время совершения ритуала настало. Женщина взяла в руку нож, направилась к подвешенному вниз головой козлу. Словно осознав ожидающую его участь, животное жалобно заблеяло. Лезвие ножа сверкнуло стремительно. Из вспоротого горла козла хлынул поток густой темной крови - прямо в кувшин. Животное забилось в судорогах.

Подергавшись, козел издох. Кровь капала в кувшин и на сухую землю.

Женщина бегло проговорила заклинание на арабском и опрокинула кувшин. Кровь выплеснулась, растеклась по земляным ложбинкам колдовского символа. Символ вспыхнул ядовито-зеленым пламенем, будто кровь козла была горючим топливом, а заклинание - поднесенной спичкой.

По заднему двору Замка Ужасов разлился призрачный, колыхающийся свет. Женщина не сводила глаз с пляшущего зеленого пламени, насыщенного глубокими темными оттенками до невыносимой взгляду едкости. На ее смуглом лице ярко сияли зеленые глаза - отражение бушующего пламени.

Ядовитое зеленое пламя полыхало четверть часа. Угаснув, пламя наполнило воздух душным запахом прогорклого масла.

Женщина ждала. В кустах и кронах деревьев ожил ветер. Завыл, засвистел. Поднял палую листву мертвой яблони, закружил пыльные вихри.

И стих.

В зарослях одичавшего сада послышалось шуршание. На окруженную деревьями поляну полезли большие черные скорпионы, величиной со взрослого шпица. Гады угрожающе поднимали увенчанные ядовитыми жалами хвосты, щелкали хваткими клешнями. Вслед за скорпионами из зарослей поползли королевские кобры. Змеи угрожающе шипели, выпуская раздвоенные языки, треугольные головы слегка покачивались из стороны в сторону. С кончиков клыков кобр капал прозрачный яд.

Женщина не дрогнула.

- Оставь эти уловки. Я тебя не боюсь.

Заполонившие поляну скорпионы и змеи мигом исчезли. Из-за мертвой яблони вышел мужчина - жгучий голубоглазый блондин, облаченный в белый хлопковый костюм. Его глаза светились ярче звезд, обильно усеявших ночное небо.

- А следовало бы, - сказал блондин, приближаясь к смуглолицей женщине. - Я могу уничтожить тебя одной мыслью.

- Можешь. Но не уничтожишь.

- Откуда такая уверенность?

- Я тебе нужна.

- Меньше, чем ты самонадеянно полагаешь.

Женщина шагнула к блондину, обвила руками его загорелую шею.

- Мне известны твои потаенные желания, - шепнула она на ухо мужчине. - Я помогу их осуществить.

Блондин обхватил ее за талию, притянул к себе, поцеловал. Скользкий раздвоенный язык протиснулся сквозь плотно сжатые губы смуглой женщины, она почувствовала резкий прилив тошноты.

Блондин брезгливо оттолкнул ее.

- Что ты можешь знать о моих желаниях, смертная царица? - произнес он с насмешкой. - Твое заточение длилось слишком долго.

Женщина сплюнула наземь. Поцелуй блондина оставил на ее губах отвратительный привкус тлена.

- Время изменило меня, но ты остался прежним. Жаждущим власти над Его миром и детьми Его.

Блондин осклабился.

- Вижу, ты не забыла мое учение. Так скажи же, чего ты хочешь взамен?

- Вернуть половину души, отнятую тобой.

- А известно ли тебе, что тогда случится?

- Известно.

- И ты готова принять неизбежное?

- Мне нечего терять.

Блондин игриво покачал головой.

- Живой быть лучше, чем мертвой.

На лице женщины пролегла скорбная тень.

- Не для меня. Мое царство сгинуло под песками пустыни. Кости моих предков истлели. Я должна воссоединиться с ними.

- Так будь по-твоему, - голубые глаза блондина засияли. - Цена названа и принята.

Женщина шагнула к блондину и поцеловала его. Раздвоенный змеиный язык вновь пролез меж ее губ. Она выдержала неприятные ощущения.

- Не оплошай, - сказал блондин, отстранившись от женщины. - Провал дорого тебе обойдется.

И исчез.

Женщина повернулась к Гарри Уокеру. Мужчина стоял в тени особняка, обращенный в серую ночь взгляд был пугающе пуст. Появление и исчезновение голубоглазого блондина не произвели на него никакого впечатления.

- Отведи меня туда, - велела его хозяйка, - где мой голос услышит каждая живая душа.

***

Зацепка с ночным клубом «Неоновый Нуар» оказалась пустышкой. Джим поговорил с Сильвией Джонсон, официанткой. Сильвия описала Гарри Уокера «незаметным, невидимым». Приходя в бар, он заказывал выпить, садился в дальнем углу, и ни с кем не заговаривал. На девушек Гарри Уокер не заглядывался, когда они пытались завязать знакомство, отвечал вежливым, но твердым отказом. Бывало, в баре начинались потасовки. Гарри Уокер не ввязывался в драки - едва заслышав шумные голоса и подзадоривающие выкрики, предвещающие пьяное побоище, он расплачивался и уходил.

Из клуба Джим ушел ни с чем. Кара Рысенвиль осталась в «Неоновом Нуаре», на попечении Аль Нортоне.

Было десять часов вечера. Джим поехал домой. Расследование исчезновения Гарри Уокера зашло в глухой угол. Джим задумался, а не досталось ли ему одно из тех дел, которыми пестрят страницы «желтой прессы». О похищениях людей пришельцами, эльфами, демонами, призраками, и прочими сущностями из тени. Мистическую подоплеку дела Джим обдумывал не всерьез, мысли о чертовщине роились в голове помимо его воли.

Зазвонил сотовый, брошенный на сиденье пассажира. Держа руль одной рукой, Джим сгреб телефон. Номер звонившего был незнакомый.

Детектив ответил на звонок.

- С кем я говорю? - он плотно прижал телефон к уху.

В трубке раздался надтреснутый старческий голос.

- Мистер Блэтски, это Мартин Дерби. Я работаю в Музее древней истории дневным охранником. Нам нужно срочно встретиться и поговорить. У меня есть важная информация об исчезновении Гарри Уокера.

- Где вам удобно встретиться?

- Вы знаете круглосуточную закусочную на Даунер-Гроув? Я буду ждать вас там в одиннадцать часов.

Детектив ехал по двадцать второй улице, вливающейся в шоссе пятьдесят шесть. Машин на дороге было немного.

- Я буду в закусочной через полчаса, - сказал Джим.

Мартин Дерби ответил:

- Сядете за шестой столик. Так я буду знать, что вы - это вы.

И повесил трубку.

За пять минут до одиннадцати Джим вошел в закусочную на Даунер-Гроув. Он занял шестой столик, заказал пекановый пирог и кофе.

В одиннадцать часов в закусочную вошел пожилой мужчина. На нем было серый плащ, перетянутый поясом, и шляпа Трилби с заломленными кверху полями.

Мужчина в плаще тоже сел за шестой столик. Подошла официантка, принесла заказ детектива. Мужчина в плаще заказал себе кофе и пончик с джемом.

- Здравствуйте, детектив, - сказал мужчина в плаще, когда официантка скрылась за дверью кухни. - Извините, что выдернул вас посреди ночи. Дело срочное.

Джим отхлебнул обжигающего горячего кофе.

- Вы Мартин Дерби?

- Да, - в доказательство старик показал детективу водительское удостоверение. Украдкой, будто боялся, что кто-то еще узнает его личность.

- Что вам известно об исчезновении Гарри Уокера?

- В ночь, когда пропал Гарри, из музея исчез один экспонат. Директор запретил сотрудникам говорить об этом под угрозой увольнения. Поэтому мы встречаемся здесь.

Подошла официантка, принесла кофе и пончик. Пока она не ушла, Мартин Дерби молчал. Затем он заговорил снова:

- Пропавший экспонат - саркофаг, найденный на раскопках где-то в Европе.

- Зачем саркофаг привезли в музей? - Джим отломил вилкой кусочек пирога.

- Для изучения. В нашем музее есть какое-то сложное оборудование, точно я не знаю. После исследования саркофаг должен был стать частью музейной выставки о древнем Востоке.

Джим жевал черствый пирог. Мартин Дерби выложил на замызганный столик плотный бумажный конверт.

- Я достал для вас копии фотографий саркофага.

Джим заглянул в конверт. Там лежали восемь цветных фотоснимков. Разложив снимки на столике, детектив внимательно рассмотрел каждое фото. Саркофаг был каменный, покрытый сложным орнаментом. Высеченный на крышке горельеф изображал сцены средневековых пыток и казней.

У детектива созрело новое объяснение странного исчезновения Гарри Уокера.

- Вы думаете, Гарри Уокер продал саркофаг дельцам с черного рынка, - Джим сложил фотографии в конверт, - прихватил деньги, и благополучно свалил в Вегас?

Мартин Дерби возмущенно замахал руками.

- Нет! Гарри был честным человеком. Он бы никогда не сделал того, в чем вы его подозреваете.

- Тогда как его исчезновение связано с саркофагом, и чего ради музей скрывает пропажу?

- На саркофаг наложено проклятие.

Джим скептически хмыкнул.

- Я знаю, что это звучит как бред, - сказал Мартин Дерби. - Но поверьте, саркофаг проклят. Парень, привезший эту дрянь к нам, говорил, что после нахождения саркофага на раскопках начали твориться всякие странности.

Джим допил кофе. Тарелка с кусочком пирога опустела.

- Что за странности?

- Вокруг лагеря археологов шныряли какие-то тени, ночью люди слышали пение духов пустыни. После заката к лагерю приходили дикие звери: шакалы и койоты, бродили вокруг, рыча и воя. Днем к раскопкам слетались грифы. До нахождения саркофага все было спокойно, а как его подняли из земли, - началась вся та дьявольщина.

- Это вам тот парень наплел?

- Он не врал. Я слышал, как дрожит его голос, и видел его трясущиеся руки. Он был на взводе, и не скрывал радости от того, что наконец-то сбагрил музею эту проклятую находку.

Джим подозвал официантку, сунул ей деньги за пирог и кофе.

- Я копну под пропажу саркофага, - сказал он. - Выясню, что связывает Гарри Уокера с этим случаем, и связывает ли. Но в проклятие я не поверю.

- Понимаю. Я и сам не из тех, кто верит в проклятия и дьявольские проделки. Но я не могу отрицать очевидного - саркофаг привезли в наш музей, и в ту же ночь Гарри исчез. - Мартин Дерби поставил на блюдце чашку с остатками кофе, руки старика заметно дрожали. - Ладно бы, исчез он один, так и саркофага нет. С Гарри случилось что-то очень плохое. Ему может грозить опасность.

- Если ваш напарник еще жив - я найду его и постараюсь защитить.

- Надеюсь, мистер Блэтски. Гарри славный малый. Помогите ему.

Джим сунул конверт в карман пальто, встал. Выйдя из закусочной, детектив пропал в туманной чикагской ночи.

***

Из закусочной Джим поехал домой. Раздевшись, рухнул на незастеленную кровать и забылся глубоким сном без сновидений. Утром, позавтракав, Джим поехал к Джулии Райтер - журналистке-фрилансеру. Помимо журналистики, Джулия увлекалась древностями с упором на легенды и фольклор. Джиму не давал покоя конверт с фотографиями саркофага, лежащий в кармане пальто. Вчерашним вечером Мартин Дерби рассказал ему сомнительную, неправдоподобную историю. Из всех знакомых детектива одна Джулия могла внести ясность в рассказ старика, отделив правду от вымысла.

Джулия жила в квартале Блумингдейл, в бывшем доходном доме. Проехав по сонным улицам Блумингдейла, Джим припарковал «Кадиллак» у трехэтажного кирпичного дома с покатой черепичной крышей, утыканной трубами каминов. Квартира Джулии находилась на втором этаже. В подъезде было тихо, лестничные пролеты заливал ласковый утренний свет. Джим постучал в дверь квартиры Джулии.

Дверь открыла заспанная девушка в белой футболке с Микки-Маусом и черных кружевных трусиках.

- Ради всего святого, Джим, - девушка зевнула. - Ты видел, который час?

- Срочное дело, - Джим легонько оттолкнул девушку, вошел в квартиру.

- И тебе доброе утро, - беззлобно проворчала Джулия.

Закрыв дверь, она прошла в полутемную гостиную. Там господствовал беспорядок, присущий всем творческим людям. Письменный стол, на котором стоял выключенный ноутбук, был погребен под грудами исписанных, скомканных листов бумаги. На полу, на этажерках, стульях и низеньком столике лежали раскрытые книги. В щель между плотно задернутыми портьерами пробивался настойчивый лучик солнечного света.

Джим стоял посреди захламленной комнаты. Присесть было некуда.

- Сделать тебе кофе? - предложила Джулия.

- Нет времени, - Джим достал из кармана конверт с фотографиями. - Взгляни на эти снимки. Меня интересует твое мнение.

- Насчет чего?

Джим вкратце пересказал события вчерашнего дня.

- Ничего себе! - присвистнула Джулия, выслушав рассказ детектива. - В интересную историю ты ввязался. Пахнет сенсацией.

- Разузнаешь для меня все, что сможешь, о саркофаге, - сказал Джим, - и получишь эксклюзивное интервью. Из первых рук.

Взгляд Джулии загорелся азартом.

- Я в деле! Как управлюсь - позвоню. Ты не сменил номер?

- Номер тот же.

- Тогда вечером созвонимся.

Оставив фотографии Джулии Райтер, Джим ушел. От нее он поехал в полицейский участок на Миднайт-Лейн. Рассказать Нику Картеру о ходе расследования исчезновения Гарри Уокера.

***

Ночью, пока Джим спал и не видел снов, женщина в платье цвета крови и Гарри Уокер побывали на радиостанции WGN. Том Уотли, охранник, попытался преградить путь поздним визитерам. Женщина блеснула зелеными глазами, приказала покориться, - и Том Уотли превратился в безвольного раба.

Втроем они поднялись в студию, где вел ночной эфир Ларри Сиджвик. Сидя в наушниках, он не услышал шагов позади себя. Том Уотли схватил радиоведущего, Гарри Уокер сорвал с его головы наушники. Ларри Сиджвик закричал, попытался вырваться. Том Уотли и Гарри Уокер насильно развернули его к женщине.

- Не бойся, - сказала женщина. - Ты обретешь покой. Покорись.

Зеленые глаза вспыхнули. Ларри Сиджвик перестал сопротивляться, его взгляд разом потух, тело обмякло. Том Уотли и Гарри Уокер отпустили Ларри Сиджвика. Радиоведущий склонился перед женщиной.

- Встань, глашатай, - промолвила она. - Твое предназначение - не стоять на коленях. Ты понесешь мой голос и волю мою по миру.

Спустя полчаса музыку в ночном эфире радиостанции WGN прервало странное сообщение. Оно передавалось на разных языках, и было понятно всем жителям огромного города. Сообщение состояло из одного слова, отдающего неизъяснимой силой.

«Покоритесь».

***

Из выезда с парковки за зданием полицейского участка вылетела машина с включенными мигалками. Джим выругался, резко выкрутил руль вправо. «Кадиллак» вильнул в сторону, уклонившись от столкновения с полицейским автомобилем, умчавшимся вверх по Миднайт-Лейн.

Творилось нечто странное.

Из дверей восемнадцатого участка выходили полицейские - то по двое, то по одному. Они шли медленной, шаткой походкой, словно спали наяву. Заворачивая за угол здания, полицейские садились в служебные машины, заводили моторы и уезжали. Колонна полицейских автомобилей тянулась вверх по Миднайт-Лейн.

Джим притормозил у распахнутых настежь дверей восемнадцатого участка. Из здания вышел Ник Картер. Он шел той же неуверенной, сомнамбулической походкой, что и остальные полицейские.

Джим вылез из машины, окликнул старшего детектива. Никакой реакции. Ник Картер будто и не слышал оклика. Он добрел до угла здания, завернул на парковку и исчез из виду.

Джим побежал за ним. Когда он дошел до спуска на парковку, мимо с визгом пронеслась полицейская машина. За рулем сидел Ник Картер. Джим успел заметить отпечатавшееся на лице старшего детектива бессмысленное выражение и судорожно вцепившиеся в руль руки.

Джим вошел в полицейский участок. Вытащил револьвер. Тяжесть оружия в руке придала ему уверенности перед лицом таящейся в здании неизвестности.

- Эй! - крикнул Джим. - Есть кто?

Тишина. Ни шагов, ни голосов. Каморка дежурного была пуста, дверь туда открыта. Джим заглянул внутрь. На столе стоял недопитый стаканчик остывшего кофе, под столом, на слабо гудящем блоке компьютера, лежал раскрытый журнал "Плейбой". Куда подевался дежурный, вопросов не вызывало. Умчался в одной из полицейский машин, вылетавших с парковки точно пули из пистолета. Вопрос в том, куда и зачем подались полицейские. И почему все они походили на спящих лунатиков?

Джим поднялся на третий этаж, прошел в большой зал, где сидели детективы. Там тоже никого не было. В открытые окна задувал шаловливый ветерок, сметая со столов документы. На вешалке у стены висели мужские пальто черных и серых цветов. Детективы только вышли на работу, как что-то произошло. Это что-то заставило их покинуть участок, сесть в машины и уехать.

Всех поголовно.

Что же это было?

Пересекая пустой зал с револьвером наготове, Джим услышал женский голос, исходивший из кабинета Шона Флэннигана, капитана восемнадцатого участка. Голос без устали повторял одно и то же слово: «Покоритесь».

Джим вошел в кабинет Флэннигана. Там стоял длинный овальный стол, окруженный стульями. Стулья были отодвинуты невпопад. Похоже, детективы собрались на утреннее совещание в кабинете капитана, и тут их накрыло.

На столе капитана Флэннигана стоял старенький радиоприемник, настроенный на популярную в Чикаго радиостанцию WGN.

Из хриплых динамиков звучал женский голос с властным призывом: «Покоритесь». Голос был приятный. Страстный. Соблазнительный. Но от того, как он звучал, Джиму стало дурно. Голова закружилась, виски кольнуло острой болью. В сознание Джима прокралась сильная чужая воля, повелев выйти на улицу, сесть в машину и ехать в горы, - к проклятому Замку Ужасов Виктора Карлоффа.

Собственная воля Джима быстро таяла, уступая натиску чужой. Считанные минуты отделяли его от превращения в безропотного, покорного раба. В последнем порыве сопротивления Джим поднял руку с револьвером и всадил пулю в старенький радиоприемник. Гипнотический женский голос смолк. Морок в сознании детектива развеялся как утренний туман над рекой.

Джим покинул опустевший полицейский участок. На улице у него зазвонил мобильник.

- Джим! - голос в трубке, принадлежавший Джулии Райтер, звучал испуганно. - Срочно приезжай ко мне! Тут хрен знает что творится!

Не отключая мобильник, Джим прыгнул в «Кадиллак», завел мотор и надавил на газ. Машина рванула с места, урча мощным мотором.

- Под моим окном промаршировала толпа мужчин! - тараторила Джулия. - На вид - вылитые зомби! Перли вперед, никого не замечая и не слыша! Жуткое зрелище! Ко мне забегала соседке, Стефани, сказала, ее муж спятил. Он слушал радио, потом вдруг встал, и с безразличным видом поплелся к двери. Стефания пыталась его удержать, так он ее ударил, вышел из квартиры, и ушел следом за толпой! У других девочек мужья тоже смылись! Стефания сказала, что поедет в полицию. Мне очень страшно, Джим. Что происходит?!

Джим прибавил скорости.

- Чертовщина, других предположений у меня нет. На полицию надеяться бесполезно. Я еду из восемнадцатого участка по Миднайт-Лейн. Все полицейские и детективы подались в самоволку. Выглядели чертовски похожими на зомби, разве что не жрали ничьих мозгов.

Джулия потрясенно ахнула.

- Значит, их тоже зацепило. Да что же это такое, Джим?!

- В участке я слышал странную запись по радио. Женский голос постоянно повторял: «Покоритесь». Думаю, все дело в этой записи, она как-то промывает людям мозги.

Джим услышал шуршание карандаша по бумаге. Джулия записала насчет записи по радио, женского голоса, и слова «Покоритесь».

- Причем цепляет этот гипотез только мужчин, - задумчиво произнесла девушка. - Джим, ты запомнил станцию, на которой крутилась запись?

- Не до того было.

- Ладно, сама найду. Приезжай скорее, Джим. Происходящее меня пугает.

Джим гнал как сумасшедший. Навстречу ему вереницей тянулись автомобили. За рулем автомобилей сидели мужчины с отсутствующим выражением лиц.