Серия «Вкус скорби»

Она смотрела прямо на меня. Казалось, её немигающий взгляд проникает сквозь дверь. Внезапно её губы расползлись в улыбке, она отпустила кнопку звонка и с силой ударила раскрытой ладонью по дерматиновой обивке. Потом ещё раз. И ещё.

Алина ритмично колотила в мою дверь, а я, как завороженный, застыл на месте, не в силах пошевелиться. Затаив дыхание, я смотрел на пустые, безжизненные глаза и жуткую ухмылку, исказившую красивое лицо. Её рука вдруг скользнула в карман куртки и извлекла прямоугольный предмет. Слишком поздно я понял, что она задумала. Её палец скользнул по экрану смартфона, и за моей спиной раздались тревожные звуки «Полёта валькирий» Вагнера. Давно хотел сменить мелодию входящего звонка на что-то более легкомысленное.

Мысли лихорадочно закрутились в голове. Теперь она точно знала, что я дома, но открывать дверь было страшно. Так мы и стояли по разные стороны двери, пока мелодия не оборвалась. Алина убрала телефон в карман и приблизила лицо вплотную к дверному глазку.

– Я ещё вернусь, Лёшик, – раздался в наступившей тишине её приглушённый голос. – Так просто ты от меня не отделаешься.

Резко развернувшись, она, стуча каблуками, направилась к лифту, а я, привалившись спиной к стене, сполз вниз и закрыл глаза. Выходит, прав был Шурик.

Тогда я решил скрыться. Затеряться в большом городе не самая сложная задача. Мне нужно было лишь безопасное место на первое время. Я снял квартиру на окраине города и, памятуя о предпочтениях паразитов, устроился землекопом на расположенное неподалёку кладбище. Я наблюдал за лярвами, изучал их поведение и повадки. Если Алина, в конце концов, отыщет моё убежище, то нужно было подготовиться к её появлению, а лучше нанести превентивный удар.

Как я и предполагал, она не заставила себя долго ждать. Однажды на мой смартфон поступил звонок со знакомого номера. После своего поспешного бегства я первым делом сменил SIM-карту и удалил все прошлые контакты из телефонной книги, но номер телефона бывшей любовницы въелся в память намертво.

– Не можешь оставить меня в покое, да? – язвительно процедил я вместо приветствия.

– Не могу, – согласилась Алина насмешливо. – Нас столько связывает. Я скучаю.

– Твои проблемы, – отрезал я. – Как ты узнала мой номер?

– Не важно. У меня много полезных знакомых. Нам нужно увидеться.

– Зачем?

– Расскажу при встрече, – в её голосе чувствовалось нетерпение. – Где ты? Я приеду.

– Не хочу тебя видеть, лярва! – сорвался я на крик. – Отстань от меня!

– Фу, как грубо, Смирнов. Где твои манеры? Мы всё равно встретимся. Рано или поздно я узнаю, где ты прячешься.

– Хорошо, – согласился я, взяв себя в руки. – Приходи сегодня после работы в парк. В наше место.

– Звучит романтично. – Алина оживилась. – Я буду. До встречи. Целую.

Она отключилась, а я погрузился в размышления. Несмотря на то, что я ожидал подобного развития событий, ей всё же удалось застать меня врасплох. Я до сих пор не понимал, в какой момент лярва завладела Алиной. Интересно, когда мы встретились в первый раз, она уже носила в себе паразита или подцепила его позже? Когда она начала питаться эмоциями Ольги?

В больнице они появились почти в одно время.

Обе молодые и красивые, но абсолютно разные. В Ольгу я влюбился, как только увидел. Сразу понял, что мы созданы друг для друга. С Алиной всё было по-другому. С первого дня меня влекло к ней, но только как к сексуальному объекту. Это было сильнее меня. Она тоже проявляла взаимный интерес. Рано или поздно мы переспали бы в любом случае. Думаю, мы оба сразу это поняли. Вот только к чему это приведёт в итоге, я не мог даже предположить.

С трудом я дождался вечера. Меня пожирало то неприятное чувство, когда знаешь, что нечто плохое неизбежно должно случиться, и ты уже не в силах сдерживать напряжение, желаешь приблизить развязку, чтобы всё, наконец, закончилось.

Я нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону под фонарём у скамейки, на которой мы когда-то в первый раз поцеловались. Моросил мелкий дождь, в парке было тихо и безлюдно. Когда знакомый одинокий силуэт возник на пустой алее, моё сердце ухнуло вниз, и тут же нахлынуло спокойствие. Все сомнения резко отпали. Мысли обрели ясность. Пришло понимание того, как нужно действовать.

Быстрым, уверенным шагом я направился навстречу. Алина, видимо, не ожидала от меня решительных действий, её глаза удивлённо расширились.

– Что…

Договорить я не дал. Лезвие широкого кухонного ножа вонзилось в её грудь. Я целился в сердце, но Алина дёрнулась в сторону, и я почувствовал, как режущая кромка царапнуло ребро. Она громко закричала. Не давая опомниться, я раз за разом погружал клинок в кровоточащую плоть. Тварь упала на траву, размахивая руками. Я в остервенении бил, уже не разбирая, куда вонзается остриё, разрезая подставленные в слабой попытке защититься ладони. Наконец, Алина затихла. Я замер над окровавленным телом. Внезапно из-под задравшейся юбки показалось прозрачное щупальце, за ним второе, третье. Отростки цеплялись за безжизненно раскинутые ноги. Их становилось всё больше. Они сокращались, вытягивая паразита из ставшего бесполезным тела. Лярва пыталась сбежать. Этого допускать было нельзя. Я взмахнул ножом, но вдруг почувствовал сильный удар в висок. Перед глазами вспыхнуло, в ушах зазвенело, и я оказался на земле. Так я познакомился с пустыми. В тот раз их было трое. Один из них – крепкий мужчина средних лет в спортивном костюме, набросился на меня с кулаками. Ещё двое подростков бегом приближались к месту стычки. Размышлять, откуда они появились в пустом парке, времени не было. Я не глядя махнул ножом, заставив нападавшего отпрыгнуть, неуклюже вскочил на ноги и, оскальзываясь на влажной траве, бросился прочь.

VI

Каким чудом мне удалось уйти от погони, не понимаю до сих пор.  Теперь я действую более осторожно. К сожалению, в первой схватке паразит сумел уцелеть. Уверен, с помощью пустых он нашёл нового носителя. Мне же пришлось залечь на дно. Знаю, что меня искали и продолжают выслеживать до сих пор. Вечно скрываться, даже в большом городе невозможно. Может быть, сегодняшняя вылазка станет последней. Я чувствую, что они подобрались слишком близко. Всё чаще в своём районе я замечаю людей с пустыми глазами. Их слишком много, это не может быть совпадением.

Набрасываю широкий капюшон мешковатой толстовки на голову, скрывая лицо. Поправляю на поясе ножны с тяжёлым охотничьим ножом и покидаю своё жилище.

Эту лярву я выслеживал несколько месяцев. Она сильно напоминает Алину. Хотя все они в какой-то мере внешне похожи друг на друга. Все они одеваются вызывающе и носят яркий вульгарный макияж. Мерзкие твари.

Я, как обычно, приметил её на кладбище. Проследил за ней. Выяснил, где живёт и работает. Я знаю, по какому маршруту и в какое время она обычно передвигается. Эта тварь не брезгует никем, даже стариками и инвалидами. Нужно положить этому конец.

За пять лет я сумел уничтожить двенадцать тварей. Не так много, как мог бы. Двоим, не считая паразита Алины, удалось уцелеть. Я всё ещё надеюсь найти ту самую первую лярву, лишившую меня Ольги. Возможно, сегодня удача улыбнётся мне, и эта будет именно она.

Вечерние пробки уже рассосались, и автобус без задержек доставляет меня к нужной остановке. Петляю между домами, стараясь не попадаться на глаза случайным прохожим. Кто-то из них вполне может оказаться пустым. Проходя под тусклым фонарём, бросаю быстрый взгляд на часы. Та, за которой я иду, скоро освободится. Она профессиональная сиделка за частично парализованными инвалидами и не́мощными стариками. Предсказуемый выбор сферы деятельности. Не раз я наблюдал, как во время прогулок со своими подопечными она впитывает их боль и отчаяние. Как злобно шипит им что-то на ухо, как специально толкает их или грубо выворачивает конечности.

Сегодня она ухаживает за парализованной девушкой. Подойдя к нужному дому, осторожно заглядываю в окно первого этажа. В спальне горит яркий свет. Тварь стоит за спиной сидящей на кровати девушки. Деревянный гребень в руках лярвы погружается в густую шевелюру подопечной и опускается вниз. Извивающийся отросток впился в затылок несчастной. Тёмная субстанция перемещается внутри неравномерными толчками. Время от времени рука, сжимающая гребень, резко дёргается, вырывая волосы у беспомощной жертвы, и тогда особо плотный сгусток страданий расширяет прозрачные стенки канала, как добыча, перемещающаяся по пищеводу питона. Это зрелище вызывает отвращение и одновременно завораживает.

Лярва поворачивает голову в сторону входной двери и откладывает гребень на прикроватную тумбочку. Вернулись родители девушки. Отступаю в кусты. Ждать осталось недолго. Действовать нужно быстро. Мало устранить внешнюю оболочку – нужно извлечь и уничтожить самого паразита. Потрошить брюшную полость, добираясь до матки, не самая приятная процедура, но именно там скрывается мерзкая потусторонняя амёба. Упускать её нельзя. Меня передёргивает от воспоминаний о том, как желеобразное аморфное тело пытается выскользнуть из окровавленных рук, судорожно дёргая прозрачными щупальцами.

Хлопает дверь подъезда. Я ныряю в тёмную арку соседнего дома и вжимаюсь в стену за кучей строительного мусора. Потная ладонь обхватывает тяжёлую рукоять и медленно тянет лезвие из ножен. Стук каблуков эхом разносится в полутьме. Шаги всё ближе. Меня обдаёт ароматом её духов. Сейчас!

Одним прыжком оказываюсь прямо за спиной лярвы. Левой рукой зажимаю ей рот, а правой по широкой дуге бью ножом в грудь. Только вот удар не достигает цели. Руки её резко взмывают вверх, и моё предплечье встречает жёсткий блок. Острые зубы впиваются во внутреннюю поверхность моего безымянного пальца, прокусывая кожу. Рефлекторно отдёргиваю травмированную конечность и выпускаю шуструю тварь. Жёсткое ребро её сумочки врезается мне в лицо, ослепляя и дезориентируя. Обескураженный столь яростным отпором, я растерянно отступаю, выронив нож. Думаю только о том, что упускать её нельзя ни в коем случае. Однако разъярённая лярва и не думает бежать. Она делает шаг навстречу. В её кулаке что-то зажато. Рука взмывает к моей шее. Внезапная, обжигающая боль пронзает тело. Все мышцы сводит резкой обездвиживающей судорогой. Ноги подкашиваются. После удара затылком об асфальт в глазах темнеет.

VII

Я давно потерял счёт дням. В комнате для допросов накурено. Сквозь сигаретную дымку я смотрю на мужчину, сидящего за столом напротив меня. Следователь делает вид, что изучает лежащие перед ним документы.  Наконец, он поднимает глаза и лёгким щелчком подталкивает в мою сторону открытую пачку сигарет.

– Угощайтесь, Алексей Игоревич, – голос его звучит абсолютно бесстрастно.

Курить хочется дико, но я отрицательно мотаю головой. Мне знаком этот безразличный взгляд. Я знаю, чьим приказам он подчиняется – отличать пустых от обычных людей с моим опытом совсем не сложно.

– Молчать нет смысла, – он снова утыкается в бумаги. – Отказ от дачи показаний только усугубляет ваше и без того незавидное положение.

Мне нечего ему сказать. Он хочет заставить меня сдаться и признать вину. Хочет, чтобы я согласился с той версией событий, которая удобна его хозяйке. Интересно, эта та же самая лярва, которая вырубила меня разрядом шокера, или им управляет другой паразит? Хотя, по большому счёту, для меня нет разницы. Итог будет один, в независимости, заговорю я или нет.

– Надеетесь, что судебно-психиатрическая экспертиза поможет избежать вам наказания?

Я даже не удивлён.  Они хотят выставить меня психом. Знают, что в правду никто не поверит, а признать фальсифицированную следствием версию событий я никогда не соглашусь.

Я слышал их историю. Надо было сильно постараться с подтасовкой документов и искажением фактов, но у них везде есть свои пустые марионетки. Я читал показания свидетелей и двух сумевших спастись лярв. Видел свои чёрно-белые фотороботы. Они обвинили меня даже в убийстве Ольги. Показывали мне её историю болезни. Пытались убедить меня в том, что впервые мы познакомились в психиатрической лечебнице после её неудачной попытки самоубийства. По их словам, я сам вытолкнул её из окна во время вспышки агрессии, вызванной беспричинной ревностью, и подозрений у следствия не возникло, потому что попытки самоубийства у неё уже случались в прошлом. Они утверждают, что я не врач, а шизофреник с частыми рецидивами, считающий себя доктором. Якобы первый раз попал в дурдом ещё во время службы в армии после смерти доведённого до суицида сослуживца. Они пытались убедить меня, что Шурик повесился на солдатском ремне почти двадцать пять лет назад. Говорили, что у меня развились ложные воспоминания и я подвержен слуховым и зрительным галлюцинациям, что перед свадьбой с Ольгой наступила продолжительная ремиссия, но пять лет назад болезнь вернулась.

Они показывали мне фотографии убитой Алины и пытались заставить поверить в то, что она работала медсестрой в больнице, где мы познакомились с Ольгой. Говорили, что я проявлял к ней сексуальный интерес во время госпитализации и преследовал после выписки. Они могут быть очень убедительными. Даже сейчас, сидя напротив спокойного и рассудительного следователя, я порой сомневаюсь в том, что нахожусь в здравом уме. Может, я действительно серийный убийца? Безумный монстр, жестоко убивший и распотрошивший тринадцать безвинных девушек.

Дверь в помещение для допросов со скрипом открывается. В тусклом, сочащемся из коридора свете на пороге возникает женский силуэт. Покачивая бёдрами, незнакомка уверенно приближается к следователю. Изящная кисть с длинными алыми ногтями скользит по его волосам. Женщина наклоняется, соблазнительно прогнувшись, и что-то шепчет ему на ухо.

– Допрос окончен, – следователь захлопывает папку с документами, глядя пустым взглядом сквозь меня. – На завтра у вас назначена судебно-психиатрическая экспертиза.

– Я уверена, что по её итогам мерой пресечения будет избрано принудительное лечение в психиатрическом стационаре, – бархатный голос с лёгкой хрипотцой заставляет мою кожу покрыться мурашками.

Незнакомка облизывает верхнюю губу и улыбается. Я узнаю эту улыбку, и мне хочется кричать.

– У нас впереди очень много времени. Месяцы, годы, а может даже десятилетия. Я буду ждать тебя там, Лёшик. До встречи.

Люди в траурных одеждах стоят вокруг свежей могилы, укрывшись под раскрытыми зонтами от моросящего дождя. На суровых лицах мужчин лежит печать скорби. Волосы женщин покрыты чёрными платками, их глаза покраснели от слёз. Я опёрся копчиком об оградку. Ватные ноги отказываются держать внезапно отяжелевшее тело. В голове хаотически снуют мысли, и я не могу сосредоточиться ни на одной из них надолго. Мой пустой взгляд скользит по присутствующим. Я замечаю, стоящую чуть в стороне, Алину. Все пришедшие проститься с Ольгой скорбят. Все, кроме неё. Её щёки пылают от прилившей крови, она сильно прикусывает нижнюю губу, чтобы не закричать, ладони сжаты в кулаки так, что костяшки пальцев побелели, из-под полуприкрытых трепещущих век видно только белки закатившихся глаз. Я достаточно близко её знаю, чтобы спутать это состояние с чем-то другим. В то время как родные и близкие прощаются с моей женой, Алина переживает кульминацию сексуального возбуждения. Я не верю своим глазам. Как такое вообще возможно? Испытывать оргазм, стоя над свежей могилой мёртвой подруги? Чего ещё я о тебе не знаю?

Это само по себе очень странно, но я замечаю ещё кое-что необычное. Я вижу бесплотные прозрачные щупальца, тянущиеся из-под её юбки к затылкам присутствующих. Они бесшумно извиваются, переплетаясь в воздухе и пульсируют сокращаясь. Внезапно её глаза широко распахиваются, и наши взгляды встречаются. Призрачные отростки растворяются без следа. Она понимает, что я знаю о том, что с ней происходит. Ни тени смущения или стыда не проступает на красивом лице. Алина плотоядно улыбается и облизывает верхнюю губу. Её кулак с оттопыренными большим пальцем и мизинцем поднимается к уху, а губы беззвучно произносят: «Позвони мне». В полной растерянности провожаю взглядом стройную фигуру любовницы, удаляющуюся в сторону выхода с кладбища. Даже после того, как её соблазнительно покачивающиеся бёдра исчезают за поворотом, я ещё долго смотрю на пустую, мокрую от дождя кладбищенскую аллею. Мысли путаются, я не понимаю, что же я видел. Мне страшно.

Почти месяц после похорон я пил. Обрывочные воспоминания тех дней иногда всплывали в памяти, но как-то смутно и нечётко. В какой-то момент я перестал отделять реальность от вымысла, а сны от яви. В конце концов, я убедил себя, что всё произошедшее на кладбище лишь игра моего воображения, спровоцированная гибелью супруги.

И вот, когда я трясся от алкогольного делирия на второй день выхода из запоя, в квартире раздался резкий настойчивый звук дверного звонка. От неожиданности сердце на миг замерло, а тело обдало холодной волной. Я затаился в надежде, что незваные гости оставят меня в покое, но звонок продолжал пронзительно верещать, причиняя невыносимые страдания. Борясь с тяжелейшим абстинентным синдромом, я закутался в одеяло и, с трудом поднявшись с кровати, побрёл к двери. В мозгу, измученном бессонницей, пульсировало лишь одно желание – поскорее избавиться от неприятного звука. Трясущимися руками я повернул ручку замка и осторожно приоткрыл дверь. На пороге, ехидно улыбаясь, стояла Алина.

II

Даже сейчас мне не по себе от этих воспоминаний. Я всё ещё помню кривую усмешку на её лице и тревожное ощущение надвигающейся беды, зародившееся где-то глубоко внутри. Как оказалось, я не ошибся.

Небрежно отодвинув меня в сторону, девушка переступила порог. Меня обдало знакомым ароматом. Комок подкатил к горлу. Зажимая рот рукой, путаясь в одеяле, я бросился в туалет. Исторгая из желудка едкую желчь, я думал о том, что раньше мне нравился этот запах, но теперь он вызывает только отвращение. Сполоснув горящее, покрытое холодной испариной лицо, держась за стену, я вернулся в комнату и со стоном повалился на кровать.

– Фу, – сморщила нос Алина. – Ну и вонь. Проветривать не пробовал?

Я лишь невнятно промычал что-то невразумительное. Она открыла окно, и холодный осенний воздух ворвался в помещение, вынуждая меня плотнее закутаться в пропитанное потом влажное одеяло. Сил поднять голову не было, поэтому я безучастно наблюдал, как её красные туфли с высокими тонкими каблуками перемещаются по комнате, давя разбросанные по липкому полу сигаретные окурки.

– Такой свинарник развести, это надо постараться, – проворчала она недовольно. – Присесть некуда.

Сняв куртку и брезгливо расстелив её на заляпанном пролитым соком кресле, Алина присела на краешек и, нагнувшись, заглянула мне в глаза.

– Долго ещё бухать будешь, Смирнов? Мы, конечно, всё понимаем, но перед руководством уже устали тебя прикрывать. Когда на работу выходить собираешься?

Я молча разглядывал её слезящимися глазами. Эффектная порочная брюнетка. Всегда питал слабость к таким. Сочетание красного и чёрного действовало на меня сильнее любых афродизиаков. Она это знала. Красные туфли, чёрное облегающее платье, ярко-алая вульгарная помада – обычно этого хватало, чтобы заставить моё дыхание участиться. Однако сейчас я не чувствовал возбуждения. Заходящееся в тахикардии сердце и без того готово было выпрыгнуть из груди. Я закрываю глаза и прячу голову под одеялом, давая понять, что не расположен к диалогу.

– Лёшик, ну что за детский сад? – не сдавалась Алина. – Мы, конечно, нарисуем тебе справку, но вечно это продолжаться не может. Нужно брать себя в руки и возвращаться к нормальной жизни.

Она прекрасно знала, как меня бесит обращение «Лёшик», однако возмущаться не было сил. Её голос окутывал и обволакивал, он пробуждал и вытаскивал на поверхность тревожные мысли. Алина продолжала что-то говорить, но я перестал улавливать смысл звучащих фраз. Меня накрыло осознание безысходности. Зачем жить? Всё потеряло смысл. Внезапно я ощутил едва заметное покалывание в районе затылка. Темп речи Алины заметно ускорился, заставив меня осторожно выглянуть из-под одеяла.

Она говорила, не останавливаясь, но её глаза были закрыты. Пальцы с ногтями, покрытыми вишнёво-красным лаком, судорожно сжимали подлокотники кресла. Ноги были слегка разведены в стороны, а из-под платья к моей голове тянулся бугристый полый отросток. Он напоминал прозрачную пуповину. Сквозь стенки было видно, как внутри него вязкая тёмная субстанция перемещается от меня к застывшей в напряжении девушке.

– Что за херня здесь творится? – вскрикнул я, испуганно отпрянув к дальнему краю кровати и больно ударившись головой о деревянную спинку.

Попытался вскочить, но, запутавшись в постельном белье, упал на пол. Отползая к стене, я не сводил глаз с изображающей недоумение Алины. Буквально мгновение назад она сосредоточенно выкачивала что-то из меня, а сейчас делала вид, что не понимает, в чём дело.

– Ты о чём, Лёшик? – растерянно захлопала она глазами. – Я просто пытаюсь поддержать тебя и вернуть в мир трезвых.

– Выметайся из моей квартиры! – заорал я, не вставая с пола. – И прекрати называть меня Лёшиком!

– Как скажешь, – хмыкнув, девушка пожала плечами. – Для тебя же стараюсь, придурок.

Она грациозно встала с кресла, подняла куртку, демонстративно отряхнула её и набросила на плечи.

– Завязывай бухать, Смирнов. Тебя коллеги и пациенты ждут.

Стуча каблуками, Алина исчезла в тёмной прихожей. Через секунду оттуда донёсся звук захлопнувшейся двери. Я остался один на один с мыслями о случившемся и мрачными воспоминаниями, вытащенными бывшей любовницей из тёмных уголков моей памяти.

III

Дождь прекратился. Отхожу от окна вглубь комнаты и опускаюсь на продавленный диван. Комната погружена во мрак, но я не спешу включать свет. Люблю темноту, в ней предметы принимают иные очертания, а звуки приобретают потусторонний оттенок. Беру с тумбочки фотографию в рамке. Мне не нужно видеть, что на ней – я и так это прекрасно знаю. За пять минувших со смерти Ольги лет я разглядывал это фото чаще, чем собственное отражение в зеркале. Даже с закрытыми глазами я могу воссоздать его в голове по памяти в мельчайших подробностях.

Снимок был сделан в день нашей с Ольгой свадьбы. Это не постановочная фотография. Я сделал её сам с помощью смартфона, пока мы ехали домой после закрытия кафе. Супруге эта фотография не нравилась, а мне, наоборот, казалась очень удачной. На ней Ольга была настоящей, без показной натянутой улыбки. С лёгким налётом грусти в больших голубых глазах. Именно такой я увидел её впервые в больнице и сразу влюбился. Она была совсем не похожа на тот типаж роковой женщины, который всегда меня привлекал. Её красота была мягкой и какой-то спокойной.

Я вспоминаю, как любил засыпать, зарывшись носом в её русую макушку, и чувствую слёзы, навернувшиеся на глаза. Как я мог всё испортить? Отложив фотографию в сторону, обхватываю голову руками и тихонько скулю, скорчившись на старом диване. Совсем как пять лет назад, после того как недовольная Алина покинула мою квартиру.

После её ухода я перебрался с пола обратно на кровать. Сердце бешено колотилось в груди. Может, я сошёл с ума, и всё это мне лишь привиделось? Неужели «белочка»? Но месяц назад на кладбище я тоже видел нечто похожее, а тогда алкоголь ещё не вошёл в мою жизнь настолько плотно. Возможно, чувство вины перед Ольгой действительно послужило катализатором моего психического расстройства.  Мысли о покойной супруге отозвались болью в груди. Я свернулся в клубок, зажав уши руками, и зарыдал. В памяти всплывали сцены из прошлого. Почему я не смог удержать себя в руках? Ведь я любил Ольгу по-настоящему, а Алина была лишь красивой куклой. Чем я думал, когда решился на роман с коллегой? Всё тайное рано или поздно становится явным. С учётом того, что мы все трое работали в одной больнице, это было лишь вопросом времени. Я вспомнил лицо жены в тот момент, когда она застала меня за изменой с её близкой подругой. Ни разу до этого мне не приходилось видеть в её глазах столько боли и разочарования. Всё произошло слишком быстро, я не успел ничего сделать. Лёгкие тюлевые шторы взметнулись за её спиной, как крылья ангела, и моя любимая исчезла в проёме распахнутого окна.

Разве я мог предположить, к каким ужасным последствиям приведёт моя измена? Хотя примерно за полгода до самоубийства психическое состояние Ольги и начало вызывать у меня лёгкую тревогу, но тогда я не придал этому должного значения. Если бы я не был так увлечён бурным романом с Алиной, то смог бы разглядеть косвенные признаки прогрессирующей депрессии жены. Она стала очень нервной и раздражительной, могла закатить истерику на пустом месте или ни с того ни с сего расплакаться. У неё ухудшился сон, участились жалобы на ночные кошмары и сильную головную боль. Всё чаще я натыкался на её пустой, отсутствующий взгляд. Списывал всё на обычную усталость и не догадывался, насколько тяжело ей приходилось. Видимо, она уже какое-то время балансировала на грани, а моя измена и предательство Алины стало последней каплей.

Тяжёлые мысли, сдерживаемые до этого алкоголем, прорвали мой хрупкий психический заслон и ворвались в сознание давящим вязким потоком. Не в силах им сопротивляться, я, поддавшись внезапному порыву, бросился к открытому окну и вскарабкался на подоконник. Пронизывающий ветер впился в кожу, забираясь под влажную, давно не стираную футболку. Мне было всё равно. Я не испытывал страха, лишь хотел, чтобы всё закончилось как можно скорее. Позади хлопнула входная дверь и раздался громкий крик. Я сделал шаг в пустоту, но тут же почувствовал, как что-то резко дёрнуло меня назад. Нелепо взмахнув в воздухе руками, я свалился с подоконника, сильно ударившись затылком о пол. Перед глазами на секунду взорвался яркий фейерверк, и тут же наступила тьма. Сознание покинуло меня.

IV

Поднявшись с дивана, включаю свет в квартире. Пора собираться. Ощупываю затылок. Даже спустя пять лет чувствуется оставшийся после падения шрам. Знатно я тогда приложился. Спасибо Шурику – всем бы таких друзей. В тот день он не только спас мне жизнь, но и открыл глаза на многие вещи. Именно благодаря ему я теперь знаю правду о лярвах.

Резкий запах нашатыря ударил мне в нос. Голова рефлекторно дёрнулась. Застонав, я разлепил слезящиеся глаза. Мутное пятно перед глазами сформировалось в мрачное небритое лицо друга.

– Совсем прижало? – хриплым, прокуренным басом поинтересовался Шурик. – Ты это… Хернёй маяться прекращай, короче. В следующий раз могу ведь и не успеть. Повезло, что дверь на замок не была закрыта.

Я осторожно потрогал затылок и поморщился, на пальцах остались следы крови.

– Ты сдурел? Больно же…

– Думаешь, упасть с девятого этажа было бы не так больно? – обрывает мои возмущения Шурик. – Иди рану промой и башку перевяжи.

Он сунул мне в руки бинт, вату и пузырёк с перекисью водорода.

– Вот. Я тут у тебя пошарил немного, пока нашатырь искал.

Послушно взяв в руки перевязочные материалы и антисептик, я побрёл в уборную. Шипя и матерясь сквозь зубы, обработал рану. Обмотал раскалывающуюся от боли голову бинтом. Отражение в зеркале над раковиной вызывало жалость и отвращение. Месяц беспробудного пьянства не прошёл бесследно для внешности. Отёкшее лицо с дряблыми мешками под глазами страдальчески взирало на меня с заляпанного мутного стекла.

– Ты там уснул, что ли? – донеслось из комнаты.

– Иду!

Шаркая босыми ногами по грязному ламинату, я вернулся в спальню. Шурик сидел на краю кровати и осуждающе разглядывал меня.

– Присаживайся, – он похлопал рукой рядом с собой. – Рассказывай.

И меня прорвало. Я рассказал ему всё. Начиная с короткого служебного романа с Алиной и заканчивая её сегодняшним визитом. Он был первым, кому я рассказал об истинной причине самоубийства Ольги и о видениях, посетивших меня на кладбище.

– И вот что-то накатило внезапно, – закончил я. – Не знаю, как дальше жить и делать вид, что ничего не происходит. У меня, похоже, с головой не всё в порядке.

– Да уж, Лёха, – протянул задумчиво старый друг. – Надо чаще встречаться. Вон сколько у тебя всего произошло интересного, пока мы не виделись.

– Сам виноват, – обиженно буркнул я. – Исчез ни слова не сказав. Даже на свадьбу не пришёл.

– Были причины, – отрезал Шурик. – На свадьбе не погулял, зато на похоронах встретились. Только сложилось у меня ощущение, что ты не особо рад был меня видеть. Хоть бы кивнул в знак приветствия.

– Знаешь, друг, – я горько усмехнулся, – мог бы за два года хоть раз объявиться или сообщить, что за срочные дела у тебя вдруг появились. Всё-таки не чужие люди – почти четверть века знакомы.

– Ладно, не бухти. Я тебе как-никак жизнь спас.

– А я не просил. Может, так лучше будет.

– Не будет, – он чиркнул зажигалкой, закуривая. – Я тебе сейчас кое-что расскажу. Это очень важно, поэтому отнесись серьёзно. Верить мне или нет – твой выбор, но, возможно, ты на многие события посмотришь немного по-другому.

– Ну, вариантов у меня не много, – я тоже закурил. – Придётся слушать.

Шурик одобрительно кивнул и глубоко затянулся. Видно было, что ему нужно собраться с мыслями.

– Вообще, я не планировал тебя в это посвящать, по крайней мере, не в ближайшее время. Хотел сам всё разрулить потихоньку. Однако раз уж дело зашло настолько далеко, то другого выхода нет.

– Благодарю за оказанное доверие, – неуклюже попытался съязвить я.

Шурик смерил меня снисходительным взглядом и спросил.

– Ты помнишь, когда у Ольги началась депрессия?

– Примерно, – пожал я плечами. – Стало заметно в конце февраля или начале марта.

– А отношения с Алиной у них в то время не изменились?

– Вообще-то да, – протянул я задумчиво. – Они стали общаться намного чаще. Мне это показалось немного странным, учитывая то, что мы уже пару месяцев… ну… того…

Я замялся, подбирая слова.

– Трахались, – помог мне Шурик. – Называй вещи своими именами.

– Ну да, – кивнул я. – Вообще, они всегда ладили, но последние полгода Алина стала регулярно приглашать Ольгу посидеть в кафе или прогуляться по магазинам. Меня это, мягко говоря, немного напрягало. С другой стороны, не мог же я запретить им общаться. Я, конечно, пытался говорить на эту тему с Алиной, но она лишь отшучивалась. Однажды сказала, что её это заводит.

– Ещё бы, – хмыкнул Шурик.

– Слушай, не тяни кота за яйца. Если есть что сказать, по существу, то говори.

Я начинал чувствовать раздражение.

– А что, если я скажу, что это Алина убила Ольгу, а сегодня пыталась убить ещё и тебя?

– Зачем? – я удивлённо уставился на друга.

– Алина не человек. Она лярва.

– Это что-то на блатном? – я скривился. – Проститутка вроде?

– В русском языке первоначальный смысл этого слова был утерян. На самом деле, лярвы это опасные сущности из тонкого мира…

– Призраки, что ли?

– Не совсем. Скорее ментальные паразиты, питающиеся негативными эмоциями людей. Они появляются после насильственной смерти злобных женщин. Жестоких и бессердечных особей, наслаждающихся при жизни страданиями других людей. Если такая женщина умирает в муках, то её духовная оболочка распадается на части, которые оседают в астральном плане. Эти обрывки души и становятся лярвами. По степени развития их можно сравнить амёбами или растениями. Простейшие организмы, которым нужно питаться привычной для них эмоциональной энергетикой. Они находят подходящую носительницу для симбиоза, цепляются к ней и начинают выедать изнутри, попутно эволюционируя. Вскоре от женщины остаётся только телесная оболочка. Она полностью превращается в лярву. Когда жертва опустошена, вошедшая в полную силу лярва переключается на окружающих. Ей нужны человеческие страдания. Именно поэтому их так много в сфере ритуальных услуг и медицине. Если же лярве удаётся найти эмоционально нестабильного и слабого человека, то она не успокоится, пока не доведёт его до самоубийства.

– Бред какой-то, – перебил я Шурика. – Ты серьёзно? Какие лярвы? Я Алинку четыре года знаю. Обычная девчонка, слегка грубоватая, но это издержки воспитания. Думаешь, я поведусь на эту чушь?

Мне нелегко было принимать слова друга всерьёз, однако был вынужден признать, что после встреч с Алиной Ольга действительно долгое время была сама не своя. К тому же мои галлюцинации как бы подтверждали рассказ Шурика. Что, если мне всё это не привиделось? Вдруг он говорит правду?

– Хочешь верь, хочешь нет — это твоё право, – вздохнул Шурик, поднимаясь с кровати. – Пойду я.

– Стой! – вскинулся я. – Как это «пойду»? Куда это «пойду»? Пришёл, вывалил на меня всю эту чушь и в кусты? Мне-то что со всем этим делать?

– Делай, что считаешь нужным. Только знай, что лярва от тебя не отцепится, пока не доведёт дело до конца. Ты для неё вожделенная награда. Она долгое время подготавливала тебя к последнему шагу, и теперь так просто не откажется. Какое-то время она сможет перебиваться случайными «перекусами», но ты всегда будешь оставаться для неё «основным блюдом». В следующий раз меня уже не будет рядом, и ты закончишь то, что хотел сделать сегодня или…

– Что? – охрипшим голосом спросил я.

– Можно уничтожить её физическую оболочку.

– Ты о чём? – сглотнул я вставший в горле ком.

– Не притворяйся дураком, – Шурик поморщился. – Всё ты понял. Выбор за тобой.

– Откуда ты всё это вообще взял? – я подозрительно прищурился. – И где ты пропадал всё это время?

– Не могу всего рассказать, извини. Мне пришлось срочно уехать. Даже сейчас, разговаривая с тобой, я сильно рискую. Ты же не думаешь, что единственный, кто их видит.

– Постой. Ты?

Шурик кивнул.

– Человек, переживший сильное эмоциональное потрясение, может получить способность видеть немного глубже, чем обычные люди. Для тебя такой встряской стала смерть Ольги, у меня тоже был свой триггер. Всего тебе знать не нужно. Я не могу рисковать. Если лярва залезет тебе в голову и узнает о нашем разговоре, могут пострадать дорогие мне люди.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, как будто запоминая.

– Будь осторожен. У неё могут быть помощники. Те, кого она выпила почти досуха, чью волю полностью подчинила, но решила пока оставить в живых. Присматривайся к людям с дефицитом эмоциональных реакций. Больше помочь ничем не могу. Прощай.

Шурик скрылся в тёмной прихожей. Входная дверь за ним захлопнулась, и я снова остался в одиночестве.

В тот день я видел друга живым в последний раз. Через месяц после нашего разговора его нашли повешенным на собственном брючном ремне. Самоубийство Шурика подтолкнуло меня к решительным действиям. К тому времени я уволился из больницы и переехал на окраину города. Оттуда было рукой подать до кладбища. Долгие ежедневные прогулки среди крестов и надгробий привели к ожидаемому результату. Вскоре я наткнулся на процесс погребения тела молодого парня. Пришедших проститься с ним было довольно много. Печаль и скорбь, казалось, пропитали воздух. Они тоже были там. Две твари замерли немного поодаль. Мерзкие пульсирующие отростки, извиваясь, тянулись к головам убитых горем людей. Лица лярв кривились в экстазе. Содрогаясь от отвращения, я спешно ретировался, стараясь ничем не выдать себя.

Именно в тот день я принял непростое решение. Этих тварей нужно было уничтожать, и начать я решил с Алины.

Окончание: Вкус скорби (2/2)