Серия «В глазах смотрящего»

— Зачем ты сюда приехал? — собственный голос безжалостно врезается в уши.

— Я потерял работу из-за конфликта с начальником. Приехал сюда на собеседование.

— Это было двенадцать лет назад. Чем ты занимался всё это время?

— Что? — жалобно скулю я. — Какие ещё двенадцать лет?

— Ничего, — успокаивает меня голос. — Ещё вспомнишь. Ты приложил много усилий, чтобы всё забыть, но я помогу тебе вернуть память.

Потрясённо молчу. Это похоже на какой-то жестокий розыгрыш.

— Вокруг тебя мираж, — продолжает мой собеседник. — В этом легко убедиться. Нужно лишь посмотреть на всё под другим углом. Помнишь, в детстве были популярны стереограммы? Их часто печатали на обратной стороне школьных тетрадей. Такое на первый взгляд беспорядочное нагромождение цветных пятен и линий. Однако если расфокусировать зрение, то становится понятно, что за всей этой пёстрой мешаниной скрывается объёмная картинка. Вспоминаешь?

—Д- да, — подтверждаю, запинаясь.

— Попробуй сейчас посмотреть так на комнату, в которой ты находишься. Не сосредотачивайся на отдельных предметах. Попытайся смотреть как бы сквозь них.

Я пытаюсь сделать так, как он говорит. Сначала ничего не происходит, но уже спустя несколько секунд стены кабинета начинают расплываться перед глазами. Они распадаются на отдельные элементы, принимают совсем другие формы. Сквозь них проступает что-то жуткое и отталкивающее. Металлические листы стен, покрытые бурой ржавчиной. Они влажно блестят в тусклом свете. На месте мебели беспорядочные нагромождения железных клеток, их прутья оплетены цепями и колючей проволокой. Внутри кто-то шевелится. Невероятно худая человеческая рука просовывается сквозь решётку. Она почти лишена мышц — кожа плотно облегает выпирающие кости. Грязные обломанные ногти слабо скребут по полу. Мне кажется, что из-за стен слышится скрежет и скрип огромных несмазанных механизмов, а в воздухе витают запахи гнили и разложения.

Моргаю. Теперь кабинет снова выглядит по-прежнему.

— Убедился? — раздаётся голос из динамика телефона.

— Что это? — спрашиваю я чуть слышно.

— Это реальность. Твоя реальность. Ты хотел забыть о ней, но она о тебе не забыла.

— Что мне делать? — бормочу я в отчаянии.

— Убежать теперь не получится, — произносит голос твёрдо. — Нужно драться. Пока живы эти создания, ты не будешь свободен. Мы не будем свободны.

— С кем драться? — паника охватывает меня. — Чем драться?

— В коридоре возле пожарного щита висит топор. Действуй быстро, времени у тебя в обрез.

Связь обрывается. Я растерянно смотрю на экран телефона. Что это? Очередная галлюцинация или мне действительно угрожает опасность? Выглядываю в коридор. Около плана эвакуации закреплён ярко-красный короб с первичными средствами пожаротушения. Рядом за узким окошком продолговатого металлического пенала действительно вижу топор. Верчу головой по сторонам, в каждую секунду ожидая очередной метаморфозы окружающей реальности. Наконец, решившись, быстрым шагом пересекаю коридор. Резко распахиваю дверцу, срывая хлипкую пломбу. Бережно снимаю орудие с крепежей. Красная деревянная рукоятка удобно ложится в ладонь. Ощущаю, как приятная тяжесть в руках придаёт мне уверенности.

— Зачем вам это? — раздаётся за спиной.

Резко разворачиваюсь. Толстушка стоит в дверном проёме и удивленно смотрит на меня. Что, если я ошибаюсь? С виду обычная женщина средних лет. Пытаюсь расфокусировать зрение. Вторая попытка даётся куда как легче. Нет никакой женщины. Мерзкая жирная тварь пялится на меня выпученными мутными бе́льмами. Желтоватая слюна течёт из широкой зубастой пасти.

— Ща узнаешь, — зловеще шепчу я, в два прыжка преодолевая разделяющее нас расстояние.

Лезвие топора с хрустом входит меж глаз чудовища. Тёмная струя из раны брызжет мне в лицо. Монстр валится как подкошенный. Его уродливые чешуйчатые лапы судорожно скребут по полу, нижние конечности беспорядочно дёргаются. Вокруг головы быстро расплывается кровавая лужа. Наступив ногой на грудь поверженной твари, выдираю застрявший топор из её головы. Слышу, как металл царапают неровные края костей раздробленного черепа. Меня начинает подташнивать, но пути назад уже нет. Сдерживая рвотные позывы, переступаю распростёртое тело. Фокус снова теряется. Я не оборачиваюсь, опасаясь увидеть позади совсем не мёртвого монстра, а убитую мной женщину. Кабинет загадочного начальника этого адского балагана прямо передо мной. Поудобнее перехватываю топорище двумя руками и пинком распахиваю дверь.

— Витёк! — насмешливо скалится из-за массивного стола Андрюха. — Чё так долго, братан? Мы тут тебя заждались.

Он встаёт с большого кожаного кресла и, радушно раскрыв объятия, направляется ко мне. Вместо тельняшки и старых спортивных штанов на нём надет деловой классический костюм с галстуком. Лицо чисто выбрито, но любовь к горячительным напиткам всё же проступает нестираемым отпечатком на его покрасневшей роже.

Сосредотачиваюсь. Образ Андрюхи расплывается. Огромный паук, шевеля жвалами, движется в мою сторону, дробя в труху разбросанные по полу кости. Слегка покачиваются задетые им грязные коконы с человеческими очертаниями, свисающие с потолка. Из пасти чудовища доносятся громкий стрекот. Паук тянет ко мне мохнатую лапу, оканчивающуюся длинным когтем. Отмахиваюсь топором, крича от ужаса и отвращения.

— Успокойся, — чётко раздаётся у меня в голове. — Дай мне контроль над телом. Я вытащу нас отсюда.

Собственный голос звучит так невозмутимо и властно, что я даже не пытаюсь спорить. Чувствую, как чужая воля наполняет меня изнутри. Мне страшно, но я не оказываю сопротивления. Всё, что угодно, только бы этот кошмар закончился.

Рука, которой я уже не чувствую, крепко хватает тянущийся ко мне коготь, и топор перерубает конечность гигантского насекомого. Арахнид пронзительно верещит. Из обрубка хлещет тёмная дурнопахнущая жидкость. Будто со стороны наблюдаю, как раз за разом взлетает и погружается в тело лезвие топора. Трещит хитиновый панцирь. Куски плоти разлетаются в стороны. Отсечённые конечности конвульсивно сокращаются на залитом вонючей кровью полу. Изуродованный монстр пытается отползти, но массивный обух топора с силой опускается на его голову. Череп насекомого лопается, как тухлое яйцо. Содержимое попадает мне на лицо и одежду, но я не могу даже стряхнуть с себя окровавленные кусочки плоти. Моё тело мне сейчас не принадлежит.

— Бежим! — посылаю отчаянный мысленный сигнал. — Быстрее!

— Рано, — раздаётся в ответ. — Мы здесь ещё не закончили.

За спиной раздаётся пронзительный вопль. Моё тело разворачивается на звук. Позади стоит худой высокий труп женщины в лохмотьях платья. Когда-то белые манжеты и накладной воротничок вымазаны засохшими пятнами крови и продуктами разложения гниющей плоти. В пустых глазницах копошатся мелкие насекомые. От её оглушительного визга закладывает уши.

— Мэри Поппинс, до свидания! — слышу собственный насмешливый голос.

Обе руки, подчиняясь чужой воле, синхронно взмывают за спину и резко распрямляются вперёд, отпуская скользкое от крови топорище. Словно в замедленной съёмке, наблюдаю, как топор, вращаясь, летит в сторону мерзкого ожившего трупа и, ломая рёбра, вонзается в центр груди. Сбитая с ног тварь валится навзничь. В несколько прыжков оказываюсь рядом и, выдрав лезвие, перерубаю тонкую шею одним ударом. Я совсем этого не желаю, но противиться уже не могу. Надеюсь, мы всё делаем правильно.

— Осталось совсем немного, — успокаивает меня голос в голове. — Скоро будем свободны.

Выхожу в залитый кровью коридор. Цепи, свисающие с потолка, влажно блестят в багровом свете, лающемся из щелей в стенах. Двери лифта со скрипом расходятся в стороны, из кабины выползает гигантская многоножка. Щёточка под фасетчатыми глазами напоминает об усах старика-вахтёра.

Она устремляется ко мне, яростно стрекоча. Уходит от удара окровавленного лезвия и валит меня на пол. Рукоять топора выскальзывает из моей ладони и отлетает в сторону. Десятки острых коготков впиваются в моё лицо и рвут одежду, пытаясь добраться до плоти. Перед лицом мелькает рука. Мой кулак врезается в глаз мерзкого насекомого. На секунду его хватка ослабевает. Этого достаточно. Выскальзываю из-под оторопевшего монстра и, вскочив на ноги, бросаюсь к пожарному щиту. Срываю со стенда лом. Слышу, как за спиной щёлкают острые манди́булы. Отпрыгиваю вглубь коридора и с разворотом из-за плеча опускаю тяжёлый металлический стержень на спину чудовища. Тут же, не давая ему опомниться, прыгаю двумя ногами сверху на оглушённую многоножку и пронзаю её ломом насквозь. С чавкающим звуком извлекаю покрытое слизью оружие из тела. Остервенело бью снова и снова, пока насекомое не перестаёт извиваться.

— Всё, — раздаётся у меня в голове. —Здесь мы закончили. Теперь ты свободен.

Лом падает под ноги с громким лязгом. Ноги несут меня к открытым дверям лифта. Оттуда бьёт яркий свет. Я спешу навстречу слепящему потоку и погружаюсь в него. Контроль над телом возвращается ко мне, а вместе с ним и воспоминания. Моё разорванное сознание сливается воедино. Впервые за многие годы я не чувствую себя потерянным. Наконец, всё становится предельно ясно. Сквозь свет я слышу далёкий зов, который становится всё громче.

— Я буду считать от десяти до одного, — проникает в мои уши монотонный голос. — Когда я скажу «один», вы очнётесь. Десять.

Я стою перед дверью в приёмную директора. Меня переполняет ярость. Этот ублюдок достаточно долго унижал меня, но сегодня чаша терпения переполнилась. Моя рука сжимает рукоять пожарного топора. Он заплатит за всё.

— Девять.

Пухлая секретарша смотрит на меня полными ужаса глазами. Мерзкая жаба, помнишь, как ты смеялась, когда начальник мешал меня с грязью на глазах всего коллектива? Тяжёлое лезвие врезается ей между глаз.

— Восемь.

Смирнов удивлённо пучит на меня свои красные похмельные глаза. Он ещё не понял, что сейчас произойдёт, но окровавленный топор в моих руках заставляет его нервничать. Сейчас я раздавлю тебя, как жирного, ядовитого паука!

— Семь.

Обух топора опускается на череп директора, прекращая его мучения. Стоя в дверях, пронзительно верещит начальник отдела кадров. Она прибежала сюда, услышав крики. Как тебе картина, высокомерная мразь? Думала, что до пенсии задница в тепле будет? Хотя тебе бояться нечего, ты уже давно мертва внутри, просто сама об этом ещё не знаешь.

— Шесть.

Отделяю голову «кадровички» от тела одним ударом. Пора уходить. Слышу звук открывающихся створок лифта. Усатый дедок-вахтёр бросается ко мне, размахивая руками. Ты-то куда, насекомое?

— Пять.

Старик оказывается на удивление крепким противником. Ему даже удаётся повалить меня на пол и обезоружить. Бью его кулаком по лицу и сбрасываю с себя. Срываю лом с пожарного щита. Не нужно было тебе вмешиваться, дед.

— Четыре.

Принудительная госпитализация? Да вы сами все ненормальные! Посмотрите на себя, вы даже на людей не похожи.

— Три.

Как и почему оказался тут? Говорят, я совершил что-то ужасное. Я не помню. Меня заставляют пить горькие таблетки, от них мысли путаются.

— Два.

Доктор говорит, что сегодня попробуем гипноз. Зачем? Я прекрасно себя чувствую. Я полностью здоров и хочу вернуться на работу.

— Один.

Эпилог

— Как ваше самочувствие, Виктор Геннадьевич? — плешивый психиатр поправляет очки и изучающе смотрит на меня. — Удалось что-нибудь вспомнить?

Отрицательно мотаю головой. Ещё рано. Я всё ещё слишком слаб. Нужно набраться сил.

— Ничего страшного, — продолжает он. — Уверен, что мы с вами на правильном пути и рано или поздно добьёмся результата. Память должна вернуться. Вы всё вспомните.

Он пока не подозревает, что я уже вспомнил самое главное. Расфокусирую зрение и, с трудом скрывая отвращение, разглядываю огромного кольчатого червя, извивающегося передо мной.

— Игорь, проводи его в палату, — голосом врача произносит червь.

Перед тем, как санитар выводит меня из кабинета, бросаю быстрый взгляд на канцелярский нож, лежащий на столе. Очень скоро я покажу вам истинную природу вещей, доктор. Однако, боюсь, вам это не понравится.

— Извините, — обращаюсь к проходящему мимо немолодому плешивому мужчине в очках. — Не подскажете, как мне в ООО «Рубин» попасть?

Он бросает подозрительный взгляд в мою сторону и поспешно удаляется прочь, не удостоив ответом.

— Тебе туда зачем? — раздаётся за спиной добродушный бас.

Вздрогнув от неожиданности, разворачиваюсь. За спиной, слегка покачиваясь, стоит высокий толстяк в тельняшке. На его небритом лице блуждает благостная нетрезвая улыбка.

— На работу пришёл устраиваться, а вход найти не могу, — осторожно отвечаю я.

Толстяк дружески приобнимает меня за плечо тяжёлой лапой и тянет за собой по направлению к дальнему углу дома.

— Понимаешь, братан, такое дело, — жарко шепчет он мне в ухо, — я сам ни хрена с этим «Рубином» понять не могу. Вход у них с торца дома, только когда трезвый, я его тоже не вижу. Точно знаю, что он там есть, а как трезвею — не то что найти не могу, а даже не помню про его существование. Мистика какая-то.

Мы сворачиваем за угол, и мой непрошенный проводник тычет пальцем в стену, мимо которой я проходил уже два раза. С торца здания действительно расположен вход с небольшим крылечком. Над металлической дверью чёрно-белая табличка с надписью «Рубин». Как я мог её не заметить раньше?

— Видишь? — обдаёт меня перегаром толстяк.

— Да, — я киваю головой, стараясь не дышать. — Спасибо.

— Не за что, братан, — он хлопает меня по спине. — Хорошие люди должны помогать друг другу. Ты же хороший человек?

— Надеюсь.

Толстяк выжидающе смотрит на меня. Я понимаю, что словесной благодарностью обойтись не получится, и лезу в кошелёк. Выудив мятую сотку, протягиваю ему.

— Выпейте за то, чтоб меня взяли.

— Обязательно, братан, — он радостно выхватывает купюру и прячет в карман мятых спортивных штанов. — Обращайся, если что. Меня Андрюхой зовут.

— Виктор, — жму протянутую руку. — Приятно познакомиться.

— Удачи, Витёк.

Новый знакомый дружески пихает меня в плечо и нетвёрдой походкой удаляется в сторону «наливайки», расположенной на первом этаже соседнего дома.

Поднимаюсь по крыльцу и дёргаю на себя массивную дверь. Попадаю в узкую проходную, перегороженную старым обшарпанным турникетом. Слева за зарешеченным окошком скучает усатый дедок-вахтёр.

— Вы к кому, молодой человек? — оживляется дед при виде посетителя.

— Здравствуйте. У меня собеседование сегодня назначено. Я ненадолго…

— Это ты так думаешь, — перебивает меня вахтёр, с недовольным вздохом открывая потрёпанную тетрадь. — Па́чпорт.

Лезу в сумку и, достав документ, просовываю его в щель смотрового окошка. Терпеливо жду, пока старик медленно переписывает мои паспортные данные.

— Направо до лифта, — скрипит он, наконец, возвращая мне документ. — Шестой этаж. Шестая дверь налево. Там «кадровики» сидят.

Он жмёт кнопку пульта. Лампочка на турникете загорается зелёным светом.

— Спасибо, — непонятно за что благодарю деда и, спрятав паспорт обратно, бодрым шагом пересекаю пустое тёмное фойе. По пути к лифту отмечаю, что помещение изнутри выглядит не очень богато. Потрескавшаяся плитка на полу. Старая, местами облупившаяся краска на стенах. Опять же, вахтёр-пенсионер вместо приличного ресепшена. Чует моё сердце, и зарплата будет предложена меньше обещанной по телефону. Ладно, раз уж пришёл, надо довести дело до конца.

Жму деформированную пластмассовую кнопку вызова лифта. Слышу, как, скрипя, спускается кабинка. Двери лифта со стуком расходятся, и я захожу внутрь. Нажимаю оплавленную кнопку с цифрой «шесть» на поцарапанной панели управления. Створки сходятся. Кабинка дёргается и начинает неспешно ползти вверх. Свет внутри раздражающе мерцает. Индикатор этажа неисправен — вместо цифр на нём сменяются какие-то непонятные символы.

Внезапно лифт замирает, и я оказываюсь в полной темноте. Только этого не хватало. Нащупываю панель управления и начинаю лихорадочно давить на все кнопки подряд. Главное, не поддаваться панике.

— Что ты видишь? — громкий шёпот раздаётся у меня за спиной.

Заорав от неожиданности, я резко разворачиваюсь и вжимаюсь лопатками в двери лифта.

— Кто здесь? — осипшим голосом вопрошаю темноту.

Молчание. Однако я чувствую, что в кабинке присутствует кто-то ещё, кроме меня.

— Это не смешно, — мой голос звучит жалко и истерично. — Выпустите меня немедленно!

Створки разъезжаются и, потеряв опору, я вываливаюсь наружу. Свет в кабинке загорается вновь, но внутри никого нет. Что за чертовщина?

Поднимаюсь с пола, подхватив выпавшую из рук сумку. Отряхиваю брюки от пыли. Вздрагиваю от стука схлопнувшихся дверей. Это что, какой-то вид стресс-теста? Делаю глубокий вдох, успокаиваясь. Странно всё это. Понятно, что говорил со мной обычный диспетчер, после того как я нажал соответствующую кнопку. Видимо, у руководства компании какое-то соглашение с диспетчерской. Иначе что за странный вопрос? Проверяют на стрессоустойчивость? Им, конечно, удалось меня напугать, но так просто сдаваться я не собираюсь.

Осматриваюсь по сторонам. Длинный коридор в обе стороны от лифта. Стройные вереницы одинаковых деревянных дверей без номеров и информационных табличек. Слева от лифта на стене висит план эвакуации. Под названием схемы более мелким шрифтом указан этаж. Шестой. Отлично, значит, я почти на месте. Как там говорил вахтёр? Шестая дверь налево?

Мои шаги гулко разносятся эхом по абсолютно пустому коридору. Совершенно нерабочая атмосфера для середины дня. Никто не бегает с пачками бумаг, не обсуждает с коллегами из других отделов насущные вопросы, нет привычной офисной суеты. Создаётся полное ощущение, что живых людей, кроме меня, на этаже нет.

Нужная мне дверь немного отличается от остальных. На ней красуется чёрно-белая надпись «Отдел первичного отбора». Ну, какая-то логика в названии бесспорно присутствует. Негромко стучу и тут же тяну дверь на себя.

— Разрешите?

Очень худая женщина предпенсионного возраста с волосами мышиного цвета, собранными в пучок, поднимает на меня взгляд от стола, заваленного бумагами.

— Я насчёт вакансии менеджера по продажам, — немного теряюсь под суровым взглядом поверх очков. — На собеседование.

— Опаздываете, — недовольно цедит она сквозь чопорно поджатые губы.

Поднимается из-за стола и, повернувшись спиной, начинает копошиться в разложенных на полках шкафа папках. В своём тёмно-синем строгом платье с белоснежными манжетами и накладным воротничком она напоминает мне Мэри Поппинс из старого советского фильма[1].

— Заполните анкету, — наконец, найдя нужную форму протягивает её мне. — Поторопитесь. Вы и так заставили нас ждать.

Беру опросные листы и растерянно кручу головой в поисках свободного места. Столы, стулья и даже пол небольшого кабинета завалены пухлыми папками и прошитыми многостраничными документами. Мэри Поппинс коротко кивает на стол у окна.

— Сдвиньте бумаги в сторону, места должно хватить.

Неуклюже пробираюсь через бумажные баррикады и расчищаю скромный участок поверхности стола от хлама. Опускаюсь на шаткий стул и с головой погружаюсь в анкету. После заполнения стандартных граф с краткой информацией о себе приступаю к блоку опросника. Среди вопросов, привычных для большинства анкет, встречаются весьма необычные: «Вы считаете себя хорошим человеком?», «Вас пугает неизбежность смерти?», «Гипотетически способны ли вы лишить другого человека жизни?».

Я кошусь на женщину, невозмутимо стучащую по клавиатуре старенького компьютера. Она, словно почувствовав мой взгляд, поворачивает голову.

— Закончили?

— Вообще-то ещё нет, — отрицательно качаю головой. — Просто тут вопросы немного странные для вакансии, на которую я рассчитываю.

— Не обращайте внимания, — она снова утыкается в монитор. — Анкета типовая для всех будущих сотрудников. Это лишь первый этап отбора, ориентированный больше на составление психологического портрета кандидата.

Тихонько саркастично хмыкаю. Отбор? Что-то я не заметил в коридоре очереди из желающих заполучить эту «работу мечты». Спустя пять минут отдаю заполненную анкету.

— Хорошо, — женщина, не глядя, убирает её в папку. — Ещё один небольшой тест. Что вы видите на этой картинке?

Она кладёт передо мной чёрно-белый симметричный рисунок, вызвавший ассоциацию с тестом Ро́ршаха. На рисунке изображён белый высокий сосуд на чёрном фоне.

— Чаша? Ваза? Кубок? — с ходу накидываю варианты.

— Отлично, — она быстро убирает рисунок. — Можете подняться в отдел распределения. Тринадцатый этаж. Напротив лифта. Вас ждут.

Видя мою заминку, вопросительно поднимает брови.

— Какие-то вопросы?

— Да, собственно, у вас с лифтом какие-то странности происходят.

— Постоянно ломается, — она пожимает плечами. — Оставлю заявку на ремонт. Лестница направо от лифта, можете по ней подняться.

Свет внезапно мигает, и помещение преображается. Стены покрываются грязными рыжими разводами, с потолка свисают гирлянды паутины. За пыльным столом передо мной восседает гниющий труп в истлевшем платье. Это длится всего какое-то мгновение. Я даже вскрикнуть не успеваю. Секунду спустя всё становится как раньше.

Не сводя ошалелого взгляда с сидящей за столом женщины, пячусь к двери. Заведя руку за спину, нащупываю ручку и, резко повернув её, вываливаюсь из кабинета спиной вперёд.

— С вами всё в порядке?

Она удивлённо смотрит на меня, сдвинув очки указательным пальцем вверх по переносице.

— Да, — хрипло отвечаю я, сглотнув вставший в горле ком. — Наверное, съел что-то не то. Мерещится всякое весь день.

Прикрываю дверь дрожащей рукой. Что это было? Похоже на галлюцинацию. Хотя что я знаю о галлюцинациях, кроме теории? Я ведь даже «травку» не употреблял никогда. К спиртному тоже совершенно равнодушен и про «белочку» слышал только из внешних источников. Сумасшедших у нас в роду не было, насколько я знаю. Так что же за шутки играет со мной разум? Почему именно сейчас?

Нужно успокоиться. Всему есть логичное объяснение. Может, действительно отравление? Хотя ни тошноты, ни слабости, ни головокружения я не чувствую. Поворачиваюсь в сторону лифта и вдруг понимаю, что оставил свою сумку в кабинете.

— Извините, — осторожно открываю дверь. — Я сум…

Слова застревают у меня в горле. Кабинет исчез. За порогом глухая кирпичная стена. Я касаюсь её рукой, на пальцах остаются следы красной пыли. Это не иллюзия — помещение замуровано уже давно. Что здесь происходит? Я прислоняюсь ухом к холодной кладке. Из-за стены слышатся слабые стоны. Или мне это только кажется?

Внезапно кирпичная перегородка сотрясается от чудовищного удара изнутри. Вскрикнув, отскакиваю. За первым ударом следует второй, более сильный. Сразу в нескольких местах образуются трещины, кирпичная пыль оседает на пол.

Я никогда не отличался повышенным любопытством. Дожидаться появления того, кто так настойчиво пытается выбраться наружу, я не собираюсь. Надо убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Срываюсь в сторону лифта. Бешено луплю раскрытой ладонью по кнопке вызова. Никакой реакции. Похоже, лифт не работает. В любом случае, выяснять это времени уже нет.

Лестница должна быть где-то рядом. Вздрагиваю от звука очередного удара и бегу дальше. Вот и она. Что за шутки? Проход вниз перекрыт металлической решёткой. На петлях висит огромный амбарный замок. В панике яростно трясу ржавые прутья. Всё без толку. Остаётся только один путь. Я бросаюсь вверх по лестнице.

2

Спустя четыре этажа я останавливаюсь, уперев ладони в колени и жадно хватая воздух ртом. Надо было уделять больше времени физической подготовке. Дыхание сбилось, перед глазами плывут разноцветные пятна, а в ушах стоит неприятный шум. Все выходы на этажи, мимо которых я успел пробежать, перекрыты железными решётками. Остаётся надеяться, что тринадцатый этаж открыт и через него можно будет как-нибудь выбраться из этого странного здания.

Я со стоном опускаюсь на ступеньки и прислушиваюсь к звукам внизу. Тишина. Облегчённо выдыхаю. Звонкий стук эхом разносится с нижних этажей. За ним ещё один. Похоже на шаги. Выглядываю в лестничный пролёт. Какая-то тень замерла внизу. Я, задержав дыхание, стараюсь не шевелиться. Внезапно она резко срывается с места и бросается наверх, цокая каблуками. Свет гаснет.

«Это не каблуки, а копыта», — мелькает шальная мысль в моём сознании.

Мгновенно забыв про усталость, подскакиваю и устремляюсь вверх по лестнице, оскальзываясь на ступеньках и судорожно хватаясь за перила. Преследователь намного шустрее меня. С каждой секундой он всё ближе и ближе. Я боюсь оглянуться. Мне кажется, что его рука вот-вот вцепится в ворот моей рубашки.

Открытый выход на этаж возникает перед моими глазами внезапно. Я ныряю туда и слышу грохот за спиной. Пол вздрагивает. Мои ноги заплетаются и выставив перед собой ладони, я падаю ниц. Переворачиваюсь, даже не пытаясь подняться, пятясь, часто перебирая конечностями, отползаю к стене.

Проход на лестницу закрыт решёткой. Я не знаю, откуда она взялась. Несколько мгновений назад её не было. Иначе я не попал бы на этот этаж. Там, во тьме лестничного пролёта, я слышу своего преследователя. Однако разглядеть его не получается, слишком темно. Из-за решётки слышится невнятное бормотание, но слов не разобрать.

Кручу головой, осматриваясь. Такой же безликий, как и предыдущий, коридор с рядами дверей уходит в обе стороны. С трудом поднимаюсь на ноги, держась за стену, и бреду к лифту. Если планы эвакуации на всех этажах расположены одинаково, то можно будет проверить, как высоко я забрался. Эти коридоры такие длинные, как они вообще помещаются в жилом многоквартирном доме? Такая планировка физически просто невозможна. Почему эта мысль не пришла мне в голову сразу? Согласно плану эвакуации, я сейчас нахожусь на тринадцатом этаже. Именно сюда отправляла меня тётка из отдела первичного отбора.

Сейчас это название показалось мне ещё более странным, чем в первый раз. Чертовщина какая-то. Зачем я сюда вообще сунулся? Надо было быть внимательнее. Шестой дом, шестой этаж и шестая дверь от лифта меня не насторожили. Это ладно, но голос в лифте и странные галлюцинации явно говорят о том, что здесь дело нечисто. Теперь ещё тринадцатый этаж. Либо я всё же сошёл с ума, либо здесь происходит что-то очень нехорошее.

Где-то здесь должен быть отдел, где меня ждут. Разворачиваюсь. Так и есть, прямо за спиной дверь с надписью «Отдел распределения». На двери табличка со знакомым изображением — белая ваза на чёрном фоне.  Я на секунду представляю, как неопрятно выгляжу со стороны в пропитанной потом, выбившейся из-под брюк рубашке. Так дело не пойдёт. Если есть вероятность, что всё происходящее безобразие всего лишь мои галлюцинации, то появляться в таком виде перед, возможно, будущими коллегами точно нельзя. Нужно привести себя в порядок. Иду вдоль одинаковых дверей в поисках уборной. Ага, вот она. На двери пиктограмма в виде перевёрнутого вершиной вниз треугольника с кругом над основанием, ошибиться невозможно.

Туалет пуст. Подхожу к раковине. Зеркало, висящее над ней, по центру пересекает неровная вертикальная трещина, отчего правая часть отражения кажется немного больше левой. Видок у меня, как и предполагалось, тот ещё. Волосы всклокочены, по лицу разлилась нездоровая бледность, лоб блестит от пота. Рубашка мятая и местами грязная из-за впитавшейся пыли. От подмышек расползлись тёмные пятна. Жадно пью из-под крана. Набираю пригоршню воды, споласкиваю разгорячённое лицо. Мокрыми руками приглаживаю волосы. Стараюсь придать себе более-менее презентабельный вид, но получается слабо.

Правая половина отражения вдруг перестаёт повторять мои движения. Это происходит настолько внезапно, что я не сразу осознаю происходящее. Губы на правой части лица вытягиваются в тонкую линию, бровь хмурится, глаз наполняется ненавистью и злобой. Медленно пячусь от зеркала. Левая половина пятится синхронно со мной, тогда как правая остаётся на месте. Вышедшая из-под контроля часть поднимает руку и начинает царапать поверхность изнутри указательным пальцем. Ноготь неприятно скрипит по стеклу. Он сдирает тонкую плёнку, покрывающую обратную сторону зеркала. Линии складываются в буквы, а буквы в слова.

«Я уже рядом!» — читаю отзеркаленную корявую надпись.

Злобная копия ковыряет стекло под вертикальной чертой восклицательного знака, ставя точку и резко, не сводя с меня взгляда, бьёт по зеркалу кулаком. Паутина трещин разбегается по стеклу. Я выскакиваю из туалета, вышибив дверь плечом.

Коридор изменился. Двери исчезли. Стены исписаны странными символами и словами на незнакомом языке. Надписи и рисунки сделаны чем-то красным, хочется верить, что это лишь краска. Пересекая их, змеятся трещины, мерцающие огненными отблесками. Пол залит тёмной жидкостью. Что это? Кровь? С громким лязгом откуда-то сверху падают ржавые цепи. Они свисают, почти касаясь пола, заполняя весь коридор, и слегка звенят, покачиваясь.

До моего слуха доносится какой-то хлюпающий звук. Шаги. Кто-то приближается ко мне из глубины коридора, шлёпая по мокрому полу. Щурюсь, напрягая зрение, стараясь что-нибудь разглядеть в багровом свете, заполняющем коридор. Тщетно. Звон ржавых звеньев, задеваемых при движении, слышится уже совсем рядом, но я всё ещё никого не вижу. Замечаю, как качнулась цепь в нескольких метрах от меня, и, опустив глаза, вижу очертания босых ступней на залитом тёмной жижей полу. Только следы, ничего больше. И они всё ближе.

Бросаюсь прочь. Ноги разъезжаются. Я в отчаянной попытке удержать равновесие хватаюсь за слизкие цепи, свисающие с потолка. Звенья выскальзывают из рук. Падаю на колени. Ладони шлёпают по полу, брызги летят мне в лицо, попадают в рот. Ощущаю солоноватый с металлическим привкусом вкус на губах. Это точно кровь.

Разум погружается в пучину паники. Вскочив на ноги, срываюсь с места стараясь оторваться от невидимого преследователя. Свисающие цепи больно хлещут по лицу, но я уже не обращаю на это внимания. Стах и желание выжить заполнили мой разум.

Краем глаза замечаю приоткрытую дверь отдела распределения, но по инерции проскакиваю мимо. Чья-то крепкая рука хватает сзади в воротник и с силой дёргает назад. Ору от ужаса и беспорядочно молочу руками. Получаю отрезвляющую пощёчину. Меня грубо впихивают в кабинет. Я слышу щелчок запорного механизма захлопнувшейся двери.

— Вы где гуляете? — раздаётся недовольный визгливый голос. — Вас сколько ждать можно? Как будто у меня других дел нет.

Картинка перед глазами плывёт. Пространство вокруг меня искривляется и течёт. Только что перед моими глазами мелькнула комната, обитая изнутри изъеденными ржавчиной металлическими листами. Я готов поклясться, что видел мерзкое жабоподобное чудовище, покрытое гноящимися нарывами, в свете качающейся тусклой лампы на потолке. Однако через мгновение я обнаруживаю себя в обычном, слегка захламлённом кабинете. Передо мной за столом сидит и выжидающе смотрит невысокая полноватая женщина.

— Документы, — она нетерпеливо щёлкает пальцами перед собой.

— Так я их внизу заб… — осекаюсь я, обнаружив свою сумку висящей на плече. — Ща.

Осторожно приоткрыв дверь, выглядываю наружу. Никаких цепей и крови нет. Ряды одинаковых дверей всё так же тянутся вглубь длинного коридора.

— Всё нормально у вас? — обеспокоенно интересуется хозяйка кабинета.

— А куда всё делось? — я смотрю на неё ошалелыми глазами.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, до того, как вы меня втащили в кабинет, там же…

— Простите, я что сделала? — её брови изумлённо ползут вверх. — Мне заняться больше нечем, чем мужиков к себе затаскивать? Вы в своём уме?

Я обхватываю голову руками и с усилием тру виски́. Что-то здесь не сходится.

— Вы знаете, — бормочу растерянно. — Я, наверное, пойду. Что-то мне и правда нехорошо.

Она смотрит слегка насмешливо.

— Пили вчера? Может, аспирина?

— Вообще редко употребляю, но от таблетки не откажусь.

Она копается в выдвижных ящиках и выкладывает на стол небольшую белую пилюлю. Ставит рядом стакан воды. Проглатываю лекарство и торопливо запиваю его, обливаясь.

— Перенервничали, наверное, перед собеседованием. Сейчас таблетка подействует, посидите, успокойтесь. Скоро начальник освободится. Побеседуем, раз уж пришли.

Она кивает на стул рядом со входом. Я присаживаюсь на указанное место и пытаюсь привести мысли в порядок. Что со мной? Неужели я правда схожу с ума?

— …компании? — доносится до меня голос толстушки.

— А? — переспрашиваю я.

— Я говорю, что вы знаете о нашей компании? — повторяет она.

— Да, собственно, немного, — бормочу, всё ещё не до конца взяв себя в руки. — В Интернете про вас я ничего не нашёл, наверное, недавно открылись или название сменили. Глубоко копать не стал, думал, на месте разберусь. Раз моё резюме заинтересовало, то, наверное, подхожу вам. Предполагаю, что занимаетесь ювелиркой.

— Почему?

— Название «Рубин» подходит для этой сферы деятельности.

— А, — кивает она. — Многие путают. Не руби́н, а Ру́бин. Это фамилия. В честь датского психолога Э́дгара Ру́бина. Вы картинку на двери видели?

— Ну.

— Он придумал. Ваза Рубина называется. В зависимости от того, на чём сосредоточено внимание смотрящего, можно увидеть либо сосуд, либо два человеческих лица друг напротив друга. Одновременно увидеть и то, и другое не получится. Взгляните ещё раз.

Она протягивает мне уже знакомый чёрно-белый рисунок. Действительно, то, что я раньше воспринимал как фон, оказалось двумя чёрными профилями мужских лиц. Мне кажется, или они правда похожи на меня?

— Так чем вы тогда занимаетесь? — недоуменно спрашиваю я, возвращая картинку. — О психологии я знаю очень мало и вряд ли смогу быть вам полезен. Я на должность менеджера по продажам пришёл устраиваться.

— О, это совершенно не важно, — машет рукой она. — Тут скорее вопрос в том, чем мы можем быть вам полезны, но об этом лучше поговорить с начальником. Пойду проверю, освободился он уже или ещё нет.

Женщина тяжело выбирается из-за стола и исчезает за дверью справа. Я порываюсь заглянуть в быстро сужающуюся щель, но не успеваю ничего толком рассмотреть. Моё любопытство оправдано, ведь ещё минуту назад никакой двери на этом месте не было.

В глазах смотрящего (2/2)

[1] «Мэри Поппинс, до свидания» — советский художественный фильм 1983 года.