Жил на свете мышонок, которому до всего было дело. Он так часто совал свой маленький нос в дела старших, что мать, обозлившись, называла его Шилом, намекая на тот неприятный момент, когда сей предмет оказывается в месте, совсем для этого не приспособленном. Но мышонок не обижался, только бегал по-прежнему повсюду и искал чего-то, сам не зная, чего.
«И когда ж ты успокоишься! – вздыхала бедная мать. – Вот, смотри, попадешь как-нибудь в Безмятежное королевство, там-то тебя и успокоят».
Но мышонок не унимался и, конечно же, однажды увязал в узелок зерна и гороха, сколько смог, и подался из дома на поиски всяких интересных мест.
Много таких интересных мест он находил, но везде его любопытству был не рады, и говорили, что самое место ему в Безмятежном королевстве, где и не таких перевоспитывают.
Долго ли, коротко ли, а добрался он в своих странствиях до одинокого королевства, затерянного среди непролазной чащи. Едва только мышь (потому что за время своих странствий мышонок вырос и стал взрослым) увидел стройные белые башни замка, возвышавшиеся над городской стеной, он почуял недоброе. Башни эти возвышались не грозно, не уверенно, как то подобает твердыне, защищающей свой народ и короля, а как-то сонно, безмятежно даже.
Герой мой добрался до стен и обнаружил, что дубовые ворота, совершенно новенькие на вид, тоже как будто ничего и не закрывают, а мирно спят. Мало того, спали и стражники, мирно облокотясь на секиры! Спали огромные сторожевые псы! Спали лучники, искусно расставленные у бойниц! Мышь, дивясь, пошел дальше и обнаружил, что спит и рыночная площадь вместе с торговцами, менялами, водоносами, уличными проповедниками и покупателями, вместе с тыквами, мясными тушами, разноцветными тканями и прочими товарами, погруженными в безмятежный сон, так же, как и их хозяева.
Встревоженный путник вошел, наконец, в замок, но и там спали абсолютно все! Спали фрейлины и пажи, и гоффмейстерина спала, и галантные кавалеры, и прекрасные дамы, и даже огонь в очаге спал, и вертел над огнем, и вода в котле над огнем спала, кипела и спала, и каждый пузырек в ней тоже спал.
Мышь собрал все свое мужество и пошел дальше, через огромные комнаты, увешанные спящими гобеленами, и маленькие спальни со спящими ночными горшками, и часовню со спящим священником и служками, и бальный зал со спящими зеркалами, и подошел, наконец, к маленькой винтовой лестнице, ведшей в боковую башню. И вдруг услышал, как там, наверху, кто-то тихо-тихо жужжит.
«Муха, что ли?» - подумал мышь, - «Но почему она не спит, как все?» и принялся карабкаться по лестнице вверх. И когда запыхавшийся герой добрался до самого верха, он обнаружил маленькую комнату, в которой сидела старуха и пряла длинную-длинную нить, такую длинную, что вся комната была завалена мотками. Жужжало же колесо в ее прялке, такой старой, что казалось будто она вот-вот развалиться.
Старуха подняла на него выцветшие серые глаза и сказала:
- Кто ты такой и почему не спишь? Все должны спать в моем Безмятежном королевстве!
И тут мышь испугался по-настоящему. Прежде, чем старая ведьма принялась бормотать какое-то древнее заклятье, он кубарем скатился по лестнице, выскочил через боковую дверцу из замка, добежал до стены, обнаружил в ней лаз, проделанный в незапамятные времена какой-то другой мышью, пронесся по нему стрелой, выскочил с другой стороны и, не снижая темпа, бросился в лес. Очнулся он уже далеко от Безмятежного королевства и, переводя дух, думал: «Ну уж нет! Такая безмятежность не по мне!».
