Суд признал педиатра Буянову виновной в распространении фейков о действиях Вооруженных сил. Подсудимая вину не признала, заявив о клевете со стороны истца. В поддержку Буяновой выступили 150 врачей
Тушинский районный суд приговорил 68-летнюю Надежду Буянову к пяти с половиной годам по делу о распространении фейков об армии, передает корреспондент РБК. Наказание она будет отбывать в колонии общего режима.
Прокурор требовал для нее шесть лет лишения свободы.
После оглашения срока наказания присутствующие в зале слушатели прервали чтение приговора криками «позор».
«Мы, конечно же, будем его обжаловать», — сказал РБК адвокат Буяновой Оскар Черджиев.
Как развивалось дело Буяновой
Возбудить и расследовать дело московского педиатра потребовал 2 февраля председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин. Он сослался на сообщения СМИ, согласно которым врач одной из московских поликлиник, узнав, что 7-летний мальчик тоскует по отцу, погибшему в зоне специальной военной операции, «отреагировала насмешкой, сопровождая свою реакцию высказываниями о правомерном характере действий вооруженных формирований Украины». Его заявление последовало после появления в телеграм-каналах видео, на котором мать мальчика Анастасия Акиньшина заявила, что Буянова на приеме назвала погибшего отца ребенка законной «целью для Украины» и сказала, что «Россия виновата сама». Врач отрицала, что говорила такие слова. После приема у Буяновой Акиньшина подала заявление в полицию.
3 февраля Буяновой предъявили обвинение по ч. 1 ст. 207.3 УК (распространение заведомо ложной информации о Вооруженных силах России), максимальное наказание по которой — штраф до 1,5 млн руб. или лишение свободы на срок до пяти лет. Следствие ходатайствовало об аресте врача, но Тушинский районный суд решил не заключать ее под стражу, а избрал меру пресечения в виде запрета определенных действий.
В том же месяце Буянову уволили с работы в столичной детской поликлинике № 140. Врач подала иск к месту работы о неправомерном увольнении. В июле ее восстановили, суд также постановил выплатить Буяновой компенсацию среднего заработка на сумму 928 тыс. руб., а также морального вреда в размере 15 тыс. руб.
В апреле следствие заявило о завершении расследования и переквалифицировании окончательного обвинения на п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК (публичное распространение по политическим, идеологическим мотивам заведомо ложной информации об использовании Вооруженных сил России). Максимальное наказание — 10 лет заключения с лишением права заниматься определенной деятельностью на срок до пяти лет.
После этого Тушинский суд пересмотрел решение и поместил Буянову под стражу в СИЗО. Как стало известно позже ТАСС, решение было принято после того, как в материалах дела появилось упоминание о том, что обвиняемая пыталась скрыться. Ее объявили в розыск и обнаружили на границе России со значительной суммой денег и средством связи, говорилось в документе ее дела, на который сослалось агентство. Однако адвокат Буяновой Оскар Черджиев заявил, что его подзащитная скрываться не пыталась, а поехала в соседнюю с Москвой область, чтобы встретиться с родственниками. Такие встречи и поездки не были ей запрещены, сказал он.
В мае в поддержку Буяновой высказались более 150 врачей, призвавших освободить ее из-под ареста.
Что стороны заявили на суде
Суд начался 15 мая. Как выяснилось на суде, на прием к Буяновой Акиньшина привела сына 31 января с жалобой на ячмень во второй половине дня. Буянова в тот день была дежурным врачом, больных было много, времени на то, чтобы разговаривать с пациентами и их родителями на посторонние темы у нее не было, говорила она на одном из заседаний.
С самого начала процесса Буянова заявляла о своей невиновности. «Нет никаких подтверждений нашего разговора. Где она такие фразы взяла?» — сказала Буянова об обвинении со стороны Акиньшиной 15 мая (цитата по «РИА Новости»). Аудио или видеозаписи приема в кабинете Буяновой не велось. Прокуратура ссылалась на видеозапись из поликлиники, где запечатлена ссора между Надеждой Буяновой и Анастасией Акиньшиной, но в открытом доступе этой записи нет. Акиньшина на очной ставке не смогла вспомнить, слышал ли ее сын разговор с врачом, а на допросе 30 мая сказала, что мальчик был в кабинете.
Мальчика в суде не допрашивали, его опросил сотрудник ФСБ. В представленном в суде протоколе этой беседы мальчик заявил, что врач назвала его отца «законной целью Украины». Защита и Буянова позже усомнились в том, что ребенок мог говорить такими сложными фразами.
На одном из судебных заседаний прозвучало, что в телефоне и компьютере Буяновой, которые были изъяты во время обыска, следователи обнаружили переписку с одним из контактов в телеграме, где она просит помощи в организации ее срочного отъезда с территории России. Там также были обнаружены «фотографии на украинском языке с изображением Степана Бандеры, содержащие информацию о дне рождения проводника украинской нации»; «изображения российского флага с одобрением уничижительных действий по отношению к нему»; фотографии украинского герба с надписями на украинском языке и другие файлы «с государственной символикой Украины».
Прения завершились 8 ноября. Обвинение настаивало, что Буянова транслировала свою позицию обществу. Следствие посчитало, что публичным распространением взглядов Буяновой стали ее слова, сказанные матери в присутствии ребенка, сообщал адвокат Черджиев. Защита настаивала на том, что это не было доказано.
Буянова в последнем слове рассказала, что родилась в 1956 году во Львове, в России живет более 30 лет, ненависти она не испытывает, а распространять заведомо ложную информацию по политическим мотивам не могла, потому что не политик. «Ненависть — это слишком глубокое чувство, оно саморазрушительно для человека. Мне эти чувства не присущи как человеку и как врачу. Помощь медики оказывают независимо от национальной принадлежности больного», — отвергла она обвинение в распространении ненависти. Акиньшина, по словам Буяновой, ее оклеветала.
[UPD] К посту есть уточнения - #comment_328840899
UPD-2 Обвинение приложило видеозапись из коридора поликлиники — с моментом, когда госпожа Акиньшина выходила из кабинета. На видео не было звука (аудиозапись приема, по словам руководства поликлиники, оказалась «неразборчивой»), но следствие заявило о «невербальных» признаках конфликта.
Защита подчеркивала, что записи спорного разговора нет, поэтому обвинение выглядит как «слово против слова».
